Венчающие
Ночи моего одиночества.
Все девушки босиком –
Все на свете –
Все возлюбленные невесты мои.
<1916>
Цыганка*
Вс. Эм. Мейерхольду – Твоему раздольному темпераменту.
Воля – расстегнута.
Сердце – без пояса.
Мысли – без шапки.
В разгульной душе
Разлились берега.
Дров две охапки.
Ружье. И оленьи рога.
И шатер. И костер.
И остра острога.
Я – охотник.
Ты на ловца
Заблудилась овца.
Пляши и кружись!
Ешь траву,
Падай! Целуй!
Подари мне
Дырявую шаль.
Возьми мою шкуру медвежью.
Приходи еще ночевать –
С песнями кочевать.
Жизнь – воскресение.
Глаза твои – головни.
Губы – вишни раздавлены.
Груди – землетрясение.
<1916>
Кисловодск*
Эльзе Каган
О Кисловодск, мечтательный, в долине
Лежит, как будто в гамаке,
В лазурно-нежной пелерине
Вдоль по Ольховке по реке.
Вдоль по Ольховке – в стройном парке,
Где изумрудны так аллеи,
Где гости, радостны и ярки,
Гуляют, стаями белея.
И будто все поют хрустально,
Немного модно и устально:
Углекислые ванны Нарзана,
Исцеляя недужных людей,
От министра до просто пейзана –
Воплощают людей в лебедей.
А когда в аметистовый вечер лирический
У белоснежных кофейни колонн
Проиграет оркестр симфонический –
Все пойдут на курзальный поклон.
Все пойдут галереей нарзанной,
Все в мечтах о иных небесах,
Что-то там – за далекой Лозанной,
Что-то там – в австралийских лесах.
Алая роза в петлице приколота
Северной девушкой Иркутской губернии.
А сам я – Уральских стран золота,
И мне, поэту, приятны и розы и тернии.
В курзале за столиками весело-шумно.
Действует бодро курортный нектар.
Маэстро играет то танго, то Шумана,
То для меня: «Ту-степ», «Тре-мутард».
Дамы нарядны. Напыщены франты.
Движенья изысканно-нежно легки.
Сияют опалы, рубины, брильянты.
Цветет Кисловодск у Ольховки-реки.
И будто все поют хрустально,
Немного модно и устально:
Углекислые ванны Нарзана,
Исцеляя недужных людей,
От министра до просто пейзана –
Воплощают людей в лебедей.
<1916>
Пью за Кавказию*
Эй, невесты – девушки – сестры,
Братья – друзья – женихи,
Поднимем бокалы за вольную молодость –
Выпьем вино за стихи!
Я весь в ароматных симфониях
Расцветающих роз,
Я весь среди злата акаций
У заветно-приветных мимоз.
Тайра – тайра,
Тайра – тарамм!
Сердце звенит полнозвучно.
Тайра – тайра,
Тайра – тарамм!
Песни со мной неразлучно.
И я от земли далеко –
Мне легко.
Я на небо смотрю –
Мне легко.
Эй, невесты – девушки – сестры,
Братья – друзья – женихи,
Поднимем бокалы за вольную молодость –
Выпьем вино за стихи!
И будем петь, и будем не́жны,
Цветы и птицы полюбят нас,
Пусть наши души утроснежны,
И путь венчанный – на Парнас.
И будем про́сты как растения,
И станем радостно расти,
И славить мудро расцветения
Благословенное – прости!
А если я – Поэт поющий –
Взобрался легким на Парнас,
Но я весной – для всех цветущий,
И мне тоскливо жить без вас.
Эй, невесты – девушки – сестры,
Братья – друзья – женихи,
Поднимем бокалы за вольную молодость
Выпьем вино за стихи!
<1916>
Моя карьера*
Всегда настроенный для песен,
Всегда для всех я верный друг,
Я весь безоблачно небесен,
Я горизонтный мирокруг.
Поэт-мудрец и авиатор,
Художник, лектор и мужик,
Я весь изысканный оратор,
Я весь последний модный шик.
Звенит, как сонная аорта,
Мой наркотический лиризм –
Я от деревни до курорта
Провозглашаю футуризм.
В горах рожденный на Урале,
Рожден я яростным орлом,
Не знаю я иной морали,
Как только – Вольно на Пролом.
Пусть тридцать третий год в исходе,
И я виновен в сумасшествии,
В экспрессе я иль в пароходе –
Я неизменно в путешествии.
То Волга – Кама – горный Терек,
Эльбрус – Казбек – Кавказа цепь,
То Черноморский виден берег,
То вдруг – таврическая степь.
И всё вперед и всё – без края,
Душа смятения полна,
И жизнь влечет, – в мечтах сгорая,
Для песен, женщин и вина.
О ты, судьба моя Поэта,
Искусства русского артиста,
Ты слишком оперно воспета,
Моя карьера футуриста.
Скитаясь в Англии, во Франции
И у турецких берегов,
Метался в диком, пьяном трансе я
И без друзей и без врагов.
И всюду и во всех возможностях
Высот я много превзошел,
Но в рисках и неосторожностях
Я утешенья не нашел.
И всё же я остался верен
Футуристическим безумствам:
В своих талантах я – безмерен –
В своих затеях – вольнодумством.
Из жизни создал я поэмию,
А из поэмии – стихи,
И стал подобен солнцегению
И композитором стихии.
Быть может, Первый в Современности
Из мастеров я сам Московский, –
И даже тают в удивленности
Давид Бурлюк и Маяковский.
Но от тщеславия далекий,
Я ближе к дружбе и к стихам,
В скитаньях рыцарь одинокий,
Невестам – друг и пастухам.
Живу на свете, как растение,
Великий в мудрой простоте.
Я весь – весеннее цветение,
Слагаю гимны красоте.
И все завидуют взволнованно –
Недосягаемая роль –
Я без короны – коронованный,
О поэтический король.
Король, не признанный в отечестве,
В необразованной Перми,
Отсталой в вольном молодечестве,
Живущей где-то за дверьми.
Но я не жалуюсь на Пермь свою:
На Каме трудно жить культуре.
Ведь всё равно я пе́рвенствую
В российской литературе.
Я, «Стеньку Разина» создавший,
«Землянку» и «Танго́ с коровами» –
Всем навсегда свое сказавший:
Духовно будьте все здоровыми.
И будьте звонкими ребятами,
Любите громче жизнь и жарче,
Резвитесь гордо жеребятами
И созерцайте песни ярче.
Сердцами, полными веселий,
Живите духом на распашность
И славьте площадь каруселей,
И колокольте в бесшабашность.
Любите всё и всё приймите,
Как принял я – как я любил, –
И радость творчества поймите,
И всех, кто пил и кто не пил.
Заздравный кубок поднимая,
Не вспомните ли футуриста,
На пароходе во дни мая
Гулявшего сверх-карьериста.
И эти строки переливные
Когда по свету разольются,
Настанут дни такие дивные,
Что даже камни рассмеются.
И дни настанут упованья
У голубиных душ – людей,
Восторжествует дядя Ваня,
Гоняя триста голубей.
Моя карьера и с дядей Ваней
Желанно связана добром,
С Алешей, Петей мы над баней
Держали голубей втроем.
А жили на буксирной пристани –
На чалках весело качалиться –
И были близки к Каме – к Истине,
Но Соня выросла и вот печалится.
И пишет Соня письма грустные,
И плохо верит в уверенья –
Не помогают ей искусные
Мои стихотворенья.
Но я Поэт и мудро вижу,
Что всё исправится чудесно,
И снова будем к счастью ближе,
И жить безоблачно-небесно.
Ну, а пока поэма льется,
Пусть жизнь свободная цветет,
Гнездо на Каменке пусть вьется,
Хозяйство хлебное растет.
И ты расти, моя карьера,
Я не устал еще чудачить.
А кончу тем, что для примера
Я от людей уйду рыбачить.
И где-нибудь в шатре на Каме
Я буду сам варить картошку,
И, засыпая с рыбаками,
Вертеть махорочную ножку.
<1916>
На Великий Пролом*
На крыльях рубиновых
Оправленных золотом
Я разлетелся Уральским орлом.
В песнях долиновых