Берестовъ. И никакихъ живописныхъ пейзажей… Швейцарія — это другое дeло. Вотъ страна! горы, водопады!
Гардeевъ. Да вeдь вы, кажется, ихъ не любитеe
Берестовъ. Яe Я нахожу ихъ безподобными въ Швейцаріи. Потому что Швейцарія — это совсeмъ не то. Какой народъ! какія коровы! какой сыръ! и Вильгельмъ Тель, геніальное произведеніе Россини! Смeйтесь, сколько хотите…
Гардeевъ. Я не смeюсь.
Берестовъ. (Вставая.) Смeйтесь, во это геніальная вещь. Не говорите мнe о вашихъ Пиринеяхъ.
Гардeевъ. (Тоже вставая.) Я не настаиваю. (Про себя.) Вотъ дурачина. (Вслухъ.) Давно вы оставили службуe
Берестовъ. Двeнадцать лeтъ… то есть скоро двeнадцать.
Гардeевъ. Я вотъ все совeтую Евгенію Борисовичу въ адвокаты идти… славная профессія, — свободная, независимая.
Берестовъ. Я попрошу у васъ позволенія не согласиться съ вашимъ мнeніемъ.
Гардeевъ. (Про себя.) Опять.
Берестовъ. Вeчно заниматься тяжбами, чужими интересами, выслушивать глупыхъ кліентовъ… видeть, какъ хнычатъ женщины, которыя хлопочатъ о разводe съ мужьями.
Гардeевъ. Да, это пожалуй, справедливо. Профессія дeйствительно не хорошая.
Берестовъ. Я попрошу у васъ позволенія не согласиться и съ этимъ.
Гардeевъ. (Удивленный.) Какъe
Берестовъ. Не хорошей профессіей называется та, гдe человeкъ не можетъ быть полезенъ своему ближнему… Но адвокатъ, честный адвокатъ, можетъ оказать значительныя услуги обществу… Примирить враждующихъ, защищать невинныхъ, отстаивать правду. Это прекраснeйшая профессія.
Гардeевъ. Значитъ, вы измeняете ваше мнeніе.
Берестовъ. Никогда-съ! Если я выразилъ какое нибудь мнeніе, значитъ, я признаю его справедливымъ; а если-бъ я отъ него отступился, я былъ-бы дуракъ.
Гардeевъ. (Про себя.) Совсeмъ, какъ жена моя.
Берестовъ. Впрочемъ, государь мой, мы можемъ быть съ вами различныхъ мнeній, но это не должно мeшать взаимному уваженію.
Гардeевъ. О! Конечно! (Про себя.) Когда придетъ жена, — они выцарапаютъ другъ другу глаза.
ЯВЛЕНІЕ 8.
Тe-ЖЕ, НАДЕЖДА ДМИТРІЕВНА, ЛЮБА и ЗАЛeСОВЪ.
Люба и Залeсовъ входятъ въ среднюю дверь. Надежда Дмитріевна въ боковую.
Гардeевъ. Наденька, Люба, — это дядюшка Евгенія Борисовича… только что изъ за-границы. Моя жена и дочь.
Берестовъ. Цвeтокъ и бутонъ.
Раскланивается.
Надежда Дмитріевна. Charmee… Это такъ любезно съ вашей стороны, что вы тотчасъ-же насъ посeтили.
Берестовъ. О! Madame! Я уже давно желалъ имeть удовольствіе познакомиться съ вами… Племянникъ писалъ мнe самыя восторженныя письма о всемъ вашемъ семействe… (Любочкe.) и особливо… вы догадаетесь о комъ, Mademoiselle..! (Вздыхаетъ.) Но человeкъ предполагаетъ… а гриппъ располагаетъ!
Люба и Залeсовъ отходятъ къ камину.
Надежда Дмитріевна. Мы живемъ такъ далеко — я думаю, вы устали къ намъ eхатьe
Берестовъ. О, нeтъ! Какой у васъ миленькій домикъ… и съ садомъ! Это въ Петербургe такая рeдкость.
Надежда Дмитріевна. Хоть небольшой садикъ, но все таки воздухъ чище.
Берестовъ. Что до меня, то я не понимаю квартиры безъ сада.
Надежда Дмитріевна. (Мужу.) Вотъ видишь!.. (Берестову.) Что-жё вы не садитесьe
Берестовъ. (Садясь за диванъ.) Merci, я не усталъ.
Гардeевъ. Нeтъ, по моему, мы далеконько забрались.
Берестовъ. Помилуйте, если есть свои лошади, это ровно ничего не значитъ.
Надежда Дмитріевна. (Мужу.) Вотъ видишь!
Берестовъ. (Любe.) Какое у васъ прелестное платье, mademoiselle. Розовый цвeтъ вообще- такъ идетъ къ блондинкамъ.
Надежда Дмитріевна, (мужу.) Что я говорила давеча!
Гордeевъ. (Про себя.) Покамeстъ ему везетъ.
Берестовъ. Я, можетъ быть, кажусь вамъ невeждой по части дамскихъ туалетовъ…
Надежда Дмитріевна. О! напротивъ.
Берестовъ. Какъ-бы то ни было, когда я высказываю какое нибудь мнeніе, значитъ, я считаю его справедливымъ. Если-бъ я отъ него отступился, я былъ-бы глупъ.
Надежда Дмитріевна. (Въ восхищеніи.) Совсeмъ, какъ я! совсeмъ, какъ я! (Залeсову.) Что за милый человeкъ вашъ дядюшка! (Берестову.) Но простите меня, вы eхали такую даль, и въ жару, а я не предложу вамъ ничего.
Берестовъ. Merci, merci! eсть я не хочу, но я чувствую, нeкоторую жажду.
Гардeевъ. Хотите сельтерской воды или пива… Пиво очень утоляетъ жажду.
Берестовъ. Прошу васъ извинить меня: пиво не утоляетъ. Это предразсудокъ, — думать, что оно утоляетъ.
Гардeевъ. Однако-жь я слыхалъ, что…
Надежда Дмитріевна. Ну, довольно, ты вeчно споришь.
Берестовъ. Я-бы попросилъ бульону… Вотъ это утоляетъ.
Гардeевъ. Милости просимъ въ столовую, завтракъ накрытъ.
Берестовъ. Благодарю васъ.
Подаетъ руку Надеждe Дмитріевнe, чтобы вести ее.
Надежда Дмитріевна. Я никогда не завтракаю, Я подожду васъ здeсь.
Берестовъ. (Подаетъ руку Любочки.) Mademoiselle!.. (Любочка идетъ съ нимъ; обращаясь къ Залeсову.) Что взялъ, племянникъ!.. Эхъ вы, нынeшняя молодежь! Ротозeй!
Гордeевъ, Любочка, Берестовъ уходятъ.
ЯВЛЕНІЕ 9.
НАДЕЖДА ДМИТРІЕВНА одна, потомъ ЗАЛeСОВЪ.
Надежда Дмитріевна. Но какой очаровательный человeкъ! И что за манеры!.. Видно сейчасъ, что долго жилъ за-границей, и что принадлежитъ къ порядочному обществу. Какъ пріятно будетъ породниться съ такимъ человeкомъ.
Залeсовъ. (Входя.) Усадивъ дядюшку кушать, я вернулся на минуточку къ вамъ. Онъ просто въ восторгe отъ васъ… Говоритъ, что вы восхитительнeйшая женщина въ мірe: вашъ умъ, ваша любезность, ваши манеры совсeмъ очаровали его.
Надежда Дмитріевна. (Довольная.) Въ самомъ дeлee А что онъ говорилъ о мужee
Залeсовъ. Онъ находитъ, что Николай Петровичъ любитъ слишкомъ спорить.,
Надежда Дмитріевна. Ну да, ну да; это правда. Какъ, однако-же, онъ умeлъ сейчасъ замeтить его недостатки. Удивительная наблюдательность… Что значитъ свeтскій человeкъ!
Залeсовъ. Я вотъ что хотeлъ сказать вамъ, Надежда Дмитріевна: для васъ уже конечно, не тайна, что я люблю Любовь Николаевну, что она ко мнe тоже расположена. Я намeревался нынче же просить у васъ руки ея, но когда объявилъ объ этомъ дядe, то онъ вызвался сдeлать это за меня самъ, и сказалъ, что всегда такъ водилось въ порядочномъ обществe. Онъ вeдь у меня престранный, пренастойчивый, и во всемъ придерживается старинной моды. Предупреждаю васъ и надeюсь, что вы позволите мнe расчитывать на ваше согласіе… (Цeлуетъ ея руку.) Ужъ не сердитесь, если онъ васъ немножко промучитъ… Онъ любитъ ужасно распространяться обо всемъ… вотъ онъ.
Надежда Дмитріевна. Будьте спокойны, все уладится, какъ нельзя лучше. Я ужъ давно смотрю на васъ, какъ на роднаго.
Залeсовъ уходитъ.
ЯВЛЕНІЕ 10.
НАДЕЖДА ДМИТРІЕВНА и БЕРЕСТОВЪ.
Берестовъ. (Подходитъ къ Надеждe Дмитріевнe и жметъ ей руку.) Вашъ поваръ дeлаетъ бульонъ мастерски.
Надежда Дмитріевна. Въ самомъ дeлee Вамъ понравилсяe
Берестовъ. Чрезвычайно… Есть нeсколько способовъ приготовлять бульонъ;- и этотъ способъ самый лучшій… Только въ Парижe у Вефура я eлъ подобный… Mais, pardon, все это для васъ нисколько не интересно. Скажите, я не безпокою васъe
Надежда Дмитріевна. Mais non, mais non, садитесь, прошу васъ.
Берестовъ. (Садясь.) Знаете-ли, что я сожалeю только объ одномъ: зачeмъ я не узналъ васъ раньшеe Я считаю напрасно погибшей всю жизнь, прожитую до встрeчи съ вами!
Надежда Дмитріевна. (Конфузясь.) Вы слишкомъ любезны.
Берестовъ. Я искренній человeкъ, — вотъ и все. Хотите-ли вы, чтобъ я сказалъ вамъ, что меня привело сюдаe
Надежда Дмитріевна. Охотно… Я не сомнeваюсь, что мы съ вами во всемъ сойдемся.
Берестовъ. Я являюсь къ вамъ въ качествe дяди… А дядя, вы знаете, часто больше, чeмъ отецъ.
Надежда Дмитріевна. О!
Берестовъ. Чтоe
Надежда Дмитріевна. Больше, чeмъ отецъ! это черезчуръ!
Берестовъ. Позвольте, сударыня; я не беру своего слова назадъ. Я нахожу, что дядю недовольно цeнятъ въ нашемъ обществe. Я могъ бы привести тысячу примeровъ преданности, самыхъ нeжныхъ попеченій… Не говоря уже о дядяхъ изъ Америки.
Надежда Дмитріевна. (Смeясь.) О!
Берестовъ. Никто никогда не слыхалъ объ отцe изъ Америки, между тeмъ какъ дядя изъ Америки…
Надежда Дмитріевна. Оставимъ Америку. Вы мнe сказали, что дядя иногда больше, чeмъ отецъ.
Берестовъ. Позвольте, сударыня… Я сказалъ часто больше, нежели отецъ.
Надежда Дмитріевна. Это почти одно и то же.
Берестовъ. Позвольте, сударыня… Иногда означаетъ отъ времени до времени, то есть рeдко, какъ исключеніе, тогда какъ означаетъ — часто. Такъ я сказалъ, что дядя часто больше отца.
Надежда Дмитріевна. Я этого не могу допустить.
Берестовъ. Позвольте, сударыня…
Надежда Дмитріевна. (Про себя.) Фу! Какъ онъ надоeдаетъ своимъ "позвольте, сударыня!"
Берестовъ. Когда я что нибудь утверждаю, я дeлаю это не на-обумъ, не легкомысленно: я сначала обдумываю и готовъ доказать свои слова. Если отецъ любитъ сына, заботится о немъ, объ его воспитаніи, о его карьерe, онъ исполняетъ только; долгъ, повинуется закону. Но если дядя, который, въ сущности не обязанъ ничего дeлать для племянника, развe только подарить игрушку на Рождество или на Пасху яичко, да и того можетъ, пожалуй, не дарить, коли не захочетъ… если, говорю я, дядя усыновляетъ племянника, воспитываетъ его, опредeляетъ на службу, и все это добровольно…
Надежда Дмитріевна. Положимъ; но ксе-таки…
Берестовъ. Не прерывайте меня!.. Это благородно! великодушно! прекрасно! и потому я. имeю полное основаніе сказать, что дядя часто больше, нежели отецъ.
Надежда Дмитріевна. Почему вы не прибавите еще больше, нежели матьe
Берестовъ. Я не желаю сводить мать съ ея пьедестала!
Надежда Дмитріевна. Слава Богу, хоть это.
Берестовъ. Но, однакоже… (Берестовъ, который съ нeкотораго времени ежится, поднимаетъ воротникъ своего сюртука.) У васъ открыто окно!.. Позвольте, сударыня, — у меня еще гриппъ.
Надежда Дмитріевна. Виновата. Я не замeтила!
Берестовъ. (Идетъ и затворяетъ окно.) Я ничего такъ не боюсь, какъ сквознаго вeтру… А, у, васъ шпингалетыe.. По старой модe.