15 В этом мало тебе одним отделаться словом,
Надо устроить, чтоб всяк видел и чувствовал сам.
Что же могу я? Никто ни спросить, ни узнать не желает.
Мы желаем: ты нам все, не смущаясь, скажи.
Так, во-первых, тот слух, что девой она к нам вступила
20 Ложен: ибо не муж первый коснулся ее.
Если иного кого сравнить с кинжалом возможно,[354]
То лишь свеклою он мог бы в тунике прослыть;
А говорить, что его отец, сыновнее ложе
Оскорбляя, грехом бедный наш дом осквернил,
25 Оттого ли, что сам пылал он слепою любовью,
Или, что сын у него был непригодный больной,
И приходилось искать в стороне такого подспорья,
Что разрешить бы у нас девственный пояс могло.
Ты о родителе нам говоришь изумительно нежном,
30 Что помочиться сходил сыну родному в карман.
Но не про это одно говорить, как о вещи известной,
Бриксия, что под низом башни Хинейской стоит,[355]
Где пробегает теченьем своим желтоватая Мелла,[356]
Бриксия, милая мать нашей Вероны родной,
35 А о Постумии нам и Корпелии милом доводит,
Как и с ними она в любодеяньи была.
Если кто спросит: «Ты, дверь, об этом как же узнала,
Ведь хозяйский порог ты покидать не могла,
Ни в народе подслушивать, а у притолок здешних
40 Только дом запирать и отпирать ты должна?»
Часто слышала я, как сама она голосом тихим
Говорила про все шашни служанкам своим,
Именуя всех тех, кого назвала я, в надежде,
Что языка у меня нет и что я без ушка.[357]
45 Прибавляла она еще одного, что назвать я[358]
Не желаю, чтоб он красных не вскинул бровей.
Длинный он человек и некогда в тяжбу попался
Из-за подложных родов, лживо раздувших живот.
№68a. К Аллию[359]
Что удрученный судьбой и горем жестоким ты шлешь мне
Это посланье свое, что ты слезами писал,
Чтобы изверженного в крушеньи кипящей волною
И подкрепил и того смерти с порога увел.[360]
Я, кому ни почить не дает благая Венера,
Сладострастным сном, положа на холостую постель,
Ни отрадною песнею старых поэтов не взыщут
Музы, когда истомить душу бессонницы страх,
Этому радуюсь я, знать, другом меня ты считаешь,
10 Ежели просишь даров муз и Венеры ты тут.
Но, чтоб не скрыть от тебя моего злополучия, Малий,
Иль чтоб не думал ты, что гостя я долг позабыл,[361]
Выслушай, как поглощен я сам волнами судьбины,
Чтоб от несчастного ты счастья даров не просил.
15 В те времена, как впервой получил я белую тогу,[362]
Как веселой весной мчалась цветущая жизнь,
Много я песен пропел: и знает меня та богиня,[363]
Что умеет с тоской сладкую горечь мешать.
Но смерть брата мое все рвенье в воплях умчала;
20 О я несчастный, зачем, брат мой, ты взят у меня,[364]
Ты, умирая, мой брат, мое все счастье разрушил,
Вместе с тобою теперь весь мой и дом погребен,
Все с тобой заодно погибли мои наслажденья,
Что ты при жизни своей сладкой любовью питал.
25 Я при утрате его изгнал совершенно из мыслей
Все такие труды, все наслажденья души.
Вот почему, что ты пишешь: «Стыдно Катуллу в Вероне
Быть, потому что ведь тут, кто лишь почище других,[365]
Греет холодные члены свои в одинокой постели»,
30 Так это, Малий, не стыд, а злополучье скорей.
Так извини, что даров, у меня отнятых печалью,
Не посылаю тебе, так как послать не могу.
Ибо, что книг у меня обилье весьма небольшое,
Это затем, что живу в Риме я больше: там дом,
35 Там и оседлость моя, там я провожу свои годы,
А из премногих со мной ящичек книжный один.
Коль это так, то прошу, не сочти, что с намереньем злостным
Я поступаю, или не с прямотою души,
Если на просьбу твою не является то и другое:
40 Сам бы тебе предложил, если бы было, что дать.
№68b.[366]
Я не могу умолчать, богини, в чем собственно Аллии
Мне помогал и притом сколько услуг оказал,
Чтобы с забывчивыми веками бегущее время
Не покрыло слепой ночью заботы его;
45 Но я вам расскажу, а вы, передавши премногим[367]
Тысячам, сделайте так, чтоб этот старый мой лист
………………………………………
Чтобы известным он стал больше и больше в гробу,[368]
Чтобы висящий паук, сплетающий нужные ткани
50 Над забытым не стал именем Аллия плесть.
Вам ведь известно, каким меня Аматузии лживость[369]
Горем постигла и как зло иссушила меня,
Как пылал я не хуже скалы на Тринакрии самой[370]
Или Малийских ключей Эты среди Термопил[371]
55 Как от слез постоянных все таяли взоры сильнее
И по ланитам моим ливень печали бежал,
Как на воздушной вершине горы блестящий источник,
Из покрытого мхом камня пробившись, стремглав
Падает, прямо с отвесных высот, низвергаясь в долину,
60 И перерезать спешит путь, где теснится народ,[372]
Путнику в поте соленом бредущему, ставши отрадой,
Как нестерпимый припек нивы горючая рвет[373]
Тут, как пловцам истомленным порывами черного вихря,
Ветер попутный начнет более кротко дышать,
65 Уже Поллуксу они, уже и Кастору молились, —
Точно такой для меня Аллия помощь была.
Он стесненное поле просторной расширил границей,
Он меня принял и в дом, он мне и милую дал,
Близ которой я мог дышать взаимной любовью.
Тут богиня моя нежной своею ногой
Снега белее, сама вошла, на порог налощенный
Ставя красивый башмак с ясной подошвой под ним,
Как когда-то вошла, пылая любовью к супругу,
Лаодамия сама в Протезилаев дворец,[374]
Понапрасну застроенный, ибо священная жертва
Не ублажала еще кровью небесных владык.
Я ничем до того не прельщаюсь, Рамнунская дева,
Чтоб против воли владык, что-либо смел предпринять.
Как алтарю восхотелось упиться набожной кровью,
Лаодамия могла, мужа утратив, узнать:
Вскоре принуждена оторваться от шеи супруга,
Прежде, чем первой во след, вновь наступая, зима
Насладиться дала ей любовно в долгие ночи,
Чтобы могла она жить, брачную связь утеряв,
85 Ибо ведали Парки, что вскоре и жизни лишится,
Если как воин пойдет он к илионским стенам.
Ведь тогда похищеньем Елены первейших аргивцев
Начинала уже Троя к себе привлекать,
Троя, общий погост для Азии и для Европы,
90 Троя мужей и их дел славных безвременный прах,
Не она ль принесла моему несчастному брату Смерть.
О горе мое, отнят ты, брат, у меня,
О несчастный мой брат, отрадного света лишенный
(Вместе с тобою теперь весь мой и дом погребен,
95 Все с тобой заодно погибли мои наслажденья,
Что ты при жизни своей сладкой любовью питал).
Как далеко ты теперь, не между могил нам знакомых,
Не среди праха родных похороненный лежишь,
А в нечестивой ты Трое, в Трое этой злосчастной,
100 В той отдаленной стране принят чужою землей;
К ней тогда, говорит, отовсюду сходяся стремилась
Греческая молодежь, отчий бросая очаг,
Чтобы Парис, увезя любовницу, в радости праздной
Мирно не мог проживать в опочивальне у ней.
105 Вот причина тебе, прелестная Лаодамия,
Из-за которой супруг, жизни милей и души,
Отнят был у тебя; и тут-то любовного пыла
Вихорь с отвесных высот в пропасть низринул тебя,
В роде той, что болото спустив на Килленском Фенее[375]
110 Почву сушила, как нам греки о том говорят.
И говорят, что ее, сочтенный ложно за сына
Амфитриона, пробил в недре горы той порой[376]
Как стимфалийских чудовищ своею меткой стрелою[377]
Он поразил, как велел низший владыка ему,[378]
115 Чтобы в небесную дверь богов побольше вступало,
Чтобы не долго затем девственной Геба была.
Но любви глубина у тебя была глубже той бездны,
И научила тебя волей склоняться в ярмо.
Ибо не так дорожит летами согбенный родитель
120 Поздним внуком, что дочь только одна родила