Лишь песня моряков да весел дружный стук.
Под вечным роем звезд корабль неудержимый
Нас понесет с тобой все дальше, мой любимый.
Одна надежда ты и вера мне одна.
Я буду лишь тобой, одним тобой полна.
Приди! — Но что со мной? Безумна речь такая!
Что за бесстыдный бред! Совсем с ума сошла я!
Гиппий
Любить избранника — какой же это бред?
И в страсти к жениху бесстыдства, дева, нет!
Да, в море поскорей! Оно волной покорной,
Прекрасной, как любовь, такой же плодотворной,
Нас тихо вынесет, когда наступит срок,
На благовоньями курящийся порог.
С твоим отцом я жду, о Дафна, разговора.
Дафна
О милый мой отец, одна моя опора!
Ведь ты — глава семьи, ты кроток, — и вдвоем
Мы старые твои колени обоймем.
Нет, это сон, а мы — безумные созданья!
Нет, горе лишь сильней от разочарованья.
А мать в судьбе моей сама уж не вольна,
И беззакония не совершит она.
Гиппий
Но не бесчувственна ведь и Каллиста даже,
Ведь женским молоком питалась и она же!
То боги, боги лишь жестокие одни
С таким спокойствием глядят на скорбь: они
Не знают жалости, рожденной из страданий…
Но видано ль когда среди земных созданий,
Чтоб попусту дитя свою молило мать
Ему вторично жизнь для счастья даровать?
Мы в ноги кинемся. И, тронута слезами,
Мать, смертная, как мы, не устоит пред нами.
Не может быть глухой она к таким мольбам,
Согласьем наконец она ответит нам.
СЦЕНА ДЕСЯТАЯ
Дафна, Гиппий, Каллиста.
Каллиста входит со светильником в руке. Дафна прячет голову на груди у Гиппия.
Каллиста
Что тут за шум? Какой бесстыдный оскорбитель
Мог дерзко осквернить невинную обитель?
Как гнусный поцелуй, как непотребный крик
В своем неистовстве за стены к нам проник
И в чистом воздухе посеял смерть и тленье?
Ужели, пьяный гость, замыслил нападенье
Ты на одну из тех, кто в полуденный зной
И в темноте ночей туда идет за мной,
Где за живой стеной град высится небесный?
Не на служанку ли ты кинулся бесчестно?
Но слишком ясно мне, здесь двое говорят,
И ваши голоса звучат позорно в лад.
О боже, у меня, под этой крышей, разве
Уж не противятся разврата жгучей язве?
И христианкой бес так завладел ужель,
Что броситься спешит та в первую постель?
Но, кто б ты ни была, скорее на колени!
Тобой владеет дух нечистых вожделений,
В вечерней тишине твой распаленный зов —
Как похотливый лай для всех нечистых псов,
И лишь удар ремня шестидесятикратный
Способен усмирить теперь твой нрав развратный.
Гиппий
Величьем старости ты вся озарена,
Но гневу скорому ты слишком предана!
Под этой кровлею я был плющом увенчан.
На ложе друга я не звал распутных женщин.
Твой богомольный гость не оскорблял святынь,
Да здесь и не было ноги твоих рабынь.
Моя душа полна одною честной думой.
Взгляни на дочь свою, на чистый лик, подумай —
Ведь ею я любим! Люблю ее!
Каллиста
О, страх
Зловещим облаком встал у меня в глазах.
То христианка ли, то дочь ли предо мною?
И смерти не стяжал он этою виною?
Рука язычника в твою посмела лечь!
О, где же ты, Христос, где твой разящий меч?
Взгляни на дерзкого и покарай грозою:
Ведь он же завладел твоей, господь, лозою!
Дафна
Но знай, что мне не жить на свете без него.
Каллиста
Он нечестивое и злое существо.
Прочь, святотатец, прочь! Оставь очаг мой верный
И дочь не отравляй, наглец, своею скверной.
Ты от стыда лицо ладонями закрой
И наугад ищи полуночной порой
Ночлега по себе в гостинице зазорной.
Спеши, чтоб не бежать под розгою проворной.
Гиппий
Бес ярости в твоей бесчинствует груди!
Ты брыжжешь пеною, но только погоди:
Я, женщина, пришел сюда с главой подъятой, —
Ты прогнала и честь, когда гнала меня ты!
И гостя гневными нападками задев,
Ты оскорбила с ним и величавых дев:
Невинность, Веру, Мир, святое Благочестье,
Законы правые с собой готов увесть я.
И душу дочери ты можешь упустить!
Меня же Зевс вернет — с победой, может быть.
Дафна
Мой Гиппий!
Гиппий
Дафна!
СЦЕНА ОДИННАДЦАТАЯ
Дафна, Каллиста.
Каллиста
Пол я вымою на месте,
Где он ступал ногой, наш мирный дом бесчестя.
Я знаю, что тебя всевышний защитил,
Когда дыханье зла уже лишало сил.
Пред искушеньем пост — спасительные латы,
А имя господа — жестокий меч расплаты.
Так упадем же ниц! Бунтующую плоть
Молитвой слезною старайся побороть!
Так будем ожидать с тоской и божьим страхом,
Чтоб пролил кровь свою Христос над жалким прахом.
Еще один лишь день, — спасительный ковчег
Через развратный наш и скверны полный век
Тебя перенесет (знак божьего избранья!),
Не запятнав тебе души и одеянья.
Я сына божия почуяла приход.
Пришельца каждая могила узнает
И разверзается. Цеп ангельский проворен —
Солому легкую он отделит от зерен.
Взгремела на весь мир небесная труба.
Беги за мною! Жизнь порочна и груба.
Ты видишь — Судия воссел на красной туче.
Дафна
Я умираю, мать, оставь меня, не мучай!
Вот на глаза мои густой ложится мрак.
Дай тихо умереть, обняв родной очаг.
Каллиста
Я помолюсь о нас, облекшись власяницей.
СЦЕНА ДВЕНАДЦАТАЯ
Дафна, затем кормилица.
Дафна
Харита, где же ты? Нам надо торопиться!
Ты знаешь Гиппия, кормилица? Так вот —
Послушай, а не то ведь смерть моя придет.
Ты добрая, не дай мне умереть в печали!
Недавно Гиппия отсюда прочь изгнали.
Он вряд ли далеко — ведь он же любит так!
Сандалий кожаных тяжел печальный шаг.
Харита милая, не упускай мгновений,
Поторопи стопы, забудь о прежней лени!
Беги, спеши, ищи в цветах у родника,
Найди его следы средь зыбкого песка,
Скажи, к нему приду я с первыми звездами,
К тем соснам траурным, нависшим парусами
Над усыпальницей, где из железа дверь.
Нам дорог каждый миг. Не медли же теперь!
Кормилица
Бегу, мое дитя, хоть, право, не пристало,
Чтоб по таким делам кормилица бежала.
Не больно хорошо, — но я люблю тебя,
А ведь чего-чего не сделаешь любя!
Дафна
Беги ж! Со жребием мы совладать не можем,
Но ложе смертное мне будет брачным ложем.
Занавес
ТРЕТЬЯ ЧАСТЬ
Полю Бурже[22]
Ночь. Тенистая широкая дорога. У дороги — гробница, наполовину скрытая среди сосен. Видна внутренность гробницы, погребальный покой. В стенных нишах — урны с прахом. Вдоль стены — мраморная скамья, посредине — алтарь.
СЦЕНА ПЕРВАЯ
Колдунья
Вот и конец пути — стена гробницы той,
Сквозь сосны черные луною залитой.
А дверь железная молчанием одета, —
Ни звуков, ни шагов, ни потайного света.
Но девушка близка и скоро будет тут.
Меня за знахарство и ищут и зовут.
Мне пальцы старые омыло слез немало,
Немало свежих уст морщины целовало!
Влюбленным я нужна. У этих дряхлых ног
В моленьях не один влюбленный изнемог.
И нет по городам большим и малым этим
Служанки, чтоб Меня не называла детям.
Музыка.
Все это так, — а вот живу всегда бедно,
И в лапах голода мне биться суждено…
Но отдых и покой не подобают бедным.
Могилы в серебре под этим светом бледным, —
Начнем же поиски. Нужна для колдовства
Телами мертвецов взращенная трава.
СЦЕНА ВТОРАЯ
Колдунья, епископ Феогнид в сопровождении диакона и верующих, которые поют хором.
Хор верующих
Благословенны те, господь,
Кто за тебя прияли муки
И пыткам отдавая плоть,
К тебе протягивали руки.
Они бежали суеты.
А мы томимся в ожиданье.
Что ж не возносишь к небу ты
И нас в пурпурном одеянье?
Феогнид (колдунье)
Так, значит, вот мы с кем пересеклись путями!
К могилам праведных молиться вместе с нами