В которую всегда и хочется, и страшно.
В которой женщины красивые,
мужчины сильные,
дети здоровые,
собаки сытые.
И все счастливые.
И поют.
Как в индийском кино.
Нормальные люди…
«Мы с тобой – как станция „Мир“…»
Мы с тобой – как станция «Мир»:
мы – большая и сложная штука
со стыковочным модулем
в еле доступных местах.
Мы идем по орбите,
нет – ходим по кругу
возле яркой планеты Счастье
в тщетных поисках своего перигея…
Ты умеешь? И я не умею
жить просто.
Почему не умею?..
Мы с тобой – обитаемы:
В каждом кто-то живет,
пьет кровь и пачкает рот
не к месту срывающимися комментариями.
Мы – пространство для экспериментов,
установления новых рекордов
по количеству дней в невесомости.
Мы не чувствуем скорости
в космосе…
Мы друг для друга – надежда,
но все равно неизбежно
всю нашу тяжесть
примет в себя
Мировой океан тоски…
Мы сначала почувствуем
несколько импульсов,
потом загоримся
и
потонем…
«Хочу в твои руки, слышишь?..»
Хочу в твои руки, слышишь?
В теплый кожаный дом,
Где твой подбородок – крыша,
Где я забываюсь сном,
Где радость пускаю по венам
И, вздрагивая иногда,
Бьюсь головой об стену
Из твоего живота…
«Лошади спят стоя…»
Лошади спят стоя.
Ночь тихо ложится на их шоколадные спины,
Ветер колышет блестящие гривы,
Трава обступает изящные ноги.
Им снятся сны о широком нехоженом поле,
О воле…
К чему я об этом, милый?..
«Если груз тяжелей корабля…»
Если груз тяжелей корабля,
Каково ему, кораблю?
Кто потонет – ты или я –
Под тяжестью слова «люблю»?..
«Я – ты…»
Я – ты.
Не часть твоего ребра,
А часть твоего крыла,
Хранительница имени твоего,
Времени твоего,
Семени твоего.
Я – глобус, обтянутый кожей,
Вращай меня осторожно.
Ешь с моих рук,
Но с лица не пей.
Читай меня вслух
Громче, порывистее, наглей!
Знай мою кровь,
Сгущенную мукой мацовой,
Шипучую,
Голубовато-пунцовую.
Вплетай в мои косы ночи и дни,
Не замечая серебра в них.
Будь на моей стороне
Вопреки всему, вне моей правоты,
Если цунами, если война…
Оставайся со мной, во мне,
Потому что я – ты.
Я – твоя жена…
«Плакать от счастья…»
Плакать от счастья.
И от невозможности этого счастья.
У тебя на плече.
Стоя, сидя, лежа, уходя…
Улыбаться от радости.
Жадно ловить каждую минуту
Украденного праздника.
Запоминать, вмещать, впитывать.
Искать слова.
И не находить.
Заменять их на прикосновения –
Тело не врет,
Когда звенит, тянется, сдается.
Быстро, громко, сладко…
Писать тебе.
Не бояться.
И очень бояться.
…Ах, да!
Ты это называешь нежностью!..
«Сделай так, чтобы утро не настало…»
Сделай так, чтобы утро не настало,
чтобы мы прикасались друг к другу
в полумраке твоей комнаты, не ощущая времени.
Пусть будет зима. Как сейчас.
А я буду твоей полупьяной пумой,
волей случая спущенной с поводка.
Я не хочу ничего объяснять.
Никому. Даже себе.
Я просто хочу растворяться в твоем душистом
тепле,
нести женскую чушь и плавиться от нежности…
И давай мы будем молча смотреть на снег
в перерывах между…
Без упреков. Без штампов.
Без планов на будущее.
Я и ты. Такие, как есть.
Я люблю тебя. Здесь и сейчас.
Этой февральской ночью
Я прошу тебя: сделай так,
Чтобы утро не настало…
«Все мое сложное…»
Все мое сложное,
Весь мой покореженный металл,
Запятнанные простыни,
Загнанные лошади,
Мои мертвецы
В шкафах, вне шкафов,
Мои Ватерлоо,
Животворящая пустота,
Громкая тишина,
Высоковольтные провода,
Черепки, куски, ошметки,
Просроченные счета
И ворох исписанной бумаги –
Все это будет со мной навсегда.
Мои знаки отличия,
Мои флаги…
А для тебя я буду улыбаться
Ярко накрашенным ртом,
Пить ледяное шампанское
И раздвигать ноги
По пятницам
Только за то,
Что тебе все это во мне нравится.
«Истомилися, барин? Пора…»
Истомилися, барин? Пора
Звать прелестницу в номера!
По-рогожински: милая, тпру!
Хмель развеется только к утру…
Но банальна и эта история –
У девицы стандартная анатомия…
«Даже если сейчас…»
Даже если сейчас
Другая женщина
Под тобой одичавшими руками
Сминает простыни,
Знает, насколько ты нежен и тверд,
Чувствует твой ритм
И запах в ямке ключицы,
Даже если…
Пусть.
Все уже случилось:
По всей длине моей грудины
Прошла глубокая трещина –
Теперь это ставни,
И теплый ветер
Колышет белые занавески окна…
«Злая. Печет в груди…»
Злая. Печет в груди.
Не подходи.
И что это со мной такое?
Подумаешь, горе какое!
Повелась на «никогда раньше»,
На отзвук имени внизу живота –
Самка! И он не тот, и ты не та!
Очнись, детка!
В себя приди.
Это было и больно, и метко.
Счет: один – один.
Подумай дважды,
Стоит ли начинать?
Жизнь покажет,
Кто круче. Опять.
Что ж ты, подранок,
Думаешь полетать?
Неодолимая тяга к драмам –
Зато будет, о чем писать!
Это тебе за всех тех,
Кто молился на твои окна,
Кто женился на первых встречных,
Лишь бы только бы стало легче
Просто дышать.
Не женщина, а пара красивых ног.
Над тобою смеется сам бог,
Что, строптивая, карты ему мешаешь.
Да что ты вообще знаешь
Про любовь, которая – сад с волшебными
финиками?..
Видимо, так и становятся циниками…
«И выпал снег. И самой тихой песней…»
И выпал снег. И самой тихой песней
Заполнилось пространство между крыш.
Для нас, для тех, кто никогда не вместе,
Звенит над городом серебряная тишь.
Ты тоже ждал. Ты знал про неизбежность
Холодного дыхания зимы.
Пушистый бал, нечаянная нежность
И декабрем повенчанные мы.
Замри и стой. Не нарушай молчанья,
На все замки закрытый имярек.
Для нас с тобой нет больше расстоянья:
Все белое кругом. Нам выпал снег…
«И скулила-плакала долго-долго…»
И скулила-плакала долго-долго
Над рубашкой, порванной в трех местах.
И смотрела в небо, и просила Бога,
Чтоб вернул ей то, что вернуть нельзя.
И держала крепко арбуз спелый,
И шептала на воду, а потом на соль.
И смотрела в небо, и тихонько пела.
И сменялась боль на другую боль.
Гладила головушку рукой нежною,
Кутала от холода в материн платок.
И смотрела в небо, темное, безбрежное,
И глотала слезы – впрок…
«Спрячусь ото всех в деревне я…»
Спрячусь ото всех в деревне я.
Мне никто из вас не друг, никто не нужен.
Буду лапшу быстрого приготовления
Есть на завтрак, обед и ужин.
Буду ногами босыми
По скрипучему полу ступать
И размышлять, где в России
Лучше всего помирать
Таким вот дурам
С хорошей фактурой…
Так уж вышло, что в мои тридцать
Не случился со мной ни один рыцарь.
Да и черт бы с ним!
Это все сказки! Братьев Гримм…
И я спокойно так утоплюсь
В мякише пружинной кровати.
Не самая страшная смерть – это плюс.
Хотя зачем умирать? С какой стати?
Когда столько книг непрочитанных,
Столько звезд непосчитанных
И непостигнутых тайн!
Сиди себе до пенсии читай, считай, постигай…
И еще любовь –
Воротил воротила…
(Он ее забыл, а она ничего не забыла…)
Под этим флагом можно
Идти еще долго
(и должно!),
Батманы кидать, словоблудить…
А пока отсижусь в избе с видом на Волгу.
Мама, прости. Но свадьбы не будет.
Деревня (цикл стихов)
Там белое всё кругом.