И – проиграет войну.
И будет другая плакать,
От боли кривя алый рот.
И вынув кровавую мякоть,
Тоже уйдет.
«И будет у меня муж…»
И будет у меня муж,
И будет у меня дом,
И будет у меня сын.
И будет мой муж дюж,
И будет мой муж добр,
И будет любим.
И будет светел мой дом,
Здоров и талантлив сын.
А тот, убивалась о ком,
Богом будет храним.
«Где-то на северо-юге…»
Где-то на северо-юге
В год Голубого слона
Мы растворимся друг в друге –
Законные муж и жена…
Будет июбрь-месяц
Радовать снегодождем.
И мы – наконец-то вместе! –
Счастливо заживем.
«Ты – приблудившийся пес…»
Ты – приблудившийся пес,
Поджарый, озябший, голодный,
Боксерской перчаткой нос,
В царапинах грудь, взгляд шкодный.
Ты выбрал меня из толпы –
Учуял, увидел, узнал ли?
Такие, как ты, скупы
На объясненья и жалобы.
Ты шел за мной по пятам,
Молчал и смотрел исподлобья,
Как будто хотел та, не та
Понять, прежде чем к изголовью
Мне принести все,
Что у тебя есть:
Меж ребер кровавый кусок
Да сбитую кем-то спесь.
Безродный, бездомный… Что ж,
Не гнать же тебя, в самом деле?
Ты, чувствуя ласку, кладешь
Мне голову на колени…
«Однажды ты отпустишь это…»
Однажды ты отпустишь это,
Как из газеты сложенный кораблик,
Или венок –
Опустишь на воду,
Толкнешь рукой
И проследишь, как будет уплывать.
Немного постояв на берегу
Под ногтем народившейся луны,
Уйдешь,
Пружиня легкостью шагов.
И даже не захочешь обернуться.
«Заворачивай в тишину…»
Заворачивай в тишину
Долгую память свою,
Близко не подпускай,
От посторонних
Прячь.
Пусть она, тишина,
Как сухая земля
Примет в себя
Твой неподдельный
Плач.
Пусть она говорит с тобой
Тайным своим языком:
Пролитым молоком,
Оброненным платком,
В книге сухим цветком,
Тенью под потолком…
Заворачивай в тишину
Все, что тянет ко дну,
Потому что она, тишина,
Как никто, остается верна.
«Из-под руин, из-под развалин…»
Из-под руин, из-под развалин,
Из-под несбывшихся начал
Меня так долго доставал он
И терпеливо приручал.
По щепкам, бусинам и гайкам,
По плиткам с выцветшею краской,
Где потускневшая мозаика
И надписи на тарабарском,
Он постепенно, как дубленку,
Сшивал в большое полотно.
Работал скрупулезно, тонко,
Как будто знал, зачем оно.
Я обрастала новой кожей,
А он поил живой водой.
И я решила: коль стреножит,
То хоть заботливой рукой…
Роман (цикл стихов)
Все позволено, все дозволено.
То ли вымолено, то ли намолено…
«Сука поступает по-сучьи…»
Сука поступает по-сучьи.
Двери за мной закрой.
Ничем он тебя не лучше.
Просто – другой…
«Выпей залпом, поверь и прими…»
Выпей залпом, поверь и прими,
Что ему от тебя и нужен
Твой богатый внутренний мир
Треугольника в тонком кружеве…
«Недолго корчилось…»
Недолго корчилось
В предсмертных муках,
Взяло и кончилось
Возней и скукой.
«Болит под лопаткой. Четвертый месяц…»
Болит под лопаткой. Четвертый месяц.
Режется ли крыло?
Предыдущую пару на гвоздь повесила
Очень давно.
Уже не сильно. Уже не жжется.
Уже не срок…
Крестообразно ложится солнце
На мой порог,
Благословляя на путь далекий
К самой себе.
Другие реки берут истоки
Из пункта В.
То вязнут ноги, то прямо в небо!
Батут? Окоп…
Мені від тебе нічого не треба.
Целую. В лоб.
Болит под лопаткой. Четвертый месяц.
Ждать ли крыла?
Предыдущую пару на гвоздь повесила
И умерла.
«Я хотела тебе рассказать…»
Я хотела тебе рассказать,
Что совсем разучилась ждать,
То есть я перестала ждать
Или просто устала ждать.
…Я смотрела на чьи-то окна,
Там садились за стол, и – Боже! –
Я от зависти чуть не сдохла:
Значит, кто-то все-таки может
Пить вдвоем,
Жить вдвоем,
Быть – вдвоем?
Как, скажите, как?! Научите!
Я не знаю, ну кто виноват?
– Тише, девушка! Не кричите.
Дети спят.
«Скажи…»
Скажи,
Что ты меня забираешь,
Крадешь, как горец невесту,
Присваиваешь, оставляешь,
Как кошку – привыкнуть к месту.
Скажи,
Что ты меня забираешь,
И все – ищите с собаками!
На двадцать замков запираешь
И к черту шлешь правила всякие.
Скажи,
Что ты меня забираешь,
Прячешь, как самое ценное,
Припаиваешь к себе, пригвождаешь,
Счастливую пленную…
«Если под ногами нет…»
Если под ногами нет
Ни одной доски,
Ни пучка травы,
Ни клочка земли,
Значит, это – мы.
Если за душою нет
Ни гроша,
Если за душой – душа,
Это, милый, ты…
Если умереть проще,
Чем гореть…
Проще умереть.
Но Бог
Даст сил терпеть.
Даст мне сил терпеть.
«Эту воду надо вычерпать…»
Эту воду надо вычерпать,
Вот и все.
Не стереть пускай, не вычеркнуть,
Но спасен
Будет тот, кто первым насухо
Вытрет пол.
И уйдет, держа за пазухой,
Что нашел,
За звездой, какая светится
Поутру.
Что ж, медведю – жить с медведицей,
Стыть – костру…
«Холишь-лелеешь свою дыру…»
Холишь-лелеешь свою дыру,
Ненасытную, как девятибалльный шторм.
Ты из тех, кому смерть красна на миру,
Для кого каждый встречный – корм,
Оттого что дыра – бездонна,
Беспощадна, как ветхозаветный бог,
И черна, как ягоды белладонны,
От нее ты немел, слеп и глох.
Из нее выходили черти
И качали тебя на руках,
Обещали тебе бессмертье,
Отражаясь в карих зрачках.
Из нее выползали змеи,
Обвивались вокруг запястий
И шипели все злее и злее,
Разевая огромные пасти.
Из нее налетали метели,
Из нее вытекало вино,
Из нее искры летели,
Из нее получалось окно…
Ту дыру не забить, не заделать,
Не замазать и не залатать –
С ней тебе быть и жить, спать и бегать
И, конечно же, танцевать.
«А у тебя – скулы, о которые можно порезаться…»
А у тебя – скулы, о которые можно порезаться,
И белки будто синькой подкрашены.
А у меня – блюдце с каемкой рыжих волос вместо лица
Для купеческих чаепитий, под Хохлому
разукрашенное.
И весь ты словно вырезан из цельного куска
Первосортного белого мрамора.
А у меня под кожей такая тоска,
Какую сжигают в костре всем табором…
Вот, смотри: тяну к тебе слабых рук провода,
Злюсь и льюсь октябрем в рюмку коньячную.
Говорила мне строгая бабка: «Кровь – не вода…»
Я тогда и не знала, что это значит-то…
«Танец – это суть…»
Танец – это суть,
Глубина и жуть,
И кристалл, и муть,
И свинец, и ртуть.
Танец – это путь.
Только б не свернуть…
«Смотреть на воду…»
Смотреть на воду,
На темно-зеленую муть,
На безмятежную гладь,
Сидя на теплых корнях огромного дерева,
Что так похожи на кости,
Временем отполированные
До белизны.
(Эта вода вьется кассетной пленкой,
На которой остались