На жизненном пути недвижно я стою.
А прежде он хранил меня, хоть и незримо...
Быть может оттого, что был я глуп и слаб...
Теперь я сам могу итти неутомимо
И действовать — не как его покорный раб,
Не по его таинственным приказам,
Чрез сотни уст дошедшим до меня,
А как велит мне собственный мой разум;,
Как убежден я сам, при полном свете дня.
[1856]
«КОГДА, СРЕДИ ЗИМЫ ХОЛОДНОЙ...»
Когда, среди зимы холодной,
Лишенный средств, почти без сил..
Больной, озябший и голодный,
Я пышный город проходил;
Когда чуть не был я задавлен
Четверкой кровных рысаков
И был на улице оставлен
Для назидания глупцов;
Когда, оправясь, весь разбитый,
Присел я где-то на крыльцо,
А в уши ветер дул сердито
И мокрый снег мне бил в лицо, —
О, сколько вырвалось проклятий.
Какая бешеная злость
Во мне кипела против братии,
Которым счастливо жилось
Средь этой роскоши безумной
И для которых — брата стон
Веселым бегом жизни шумной
И звоном денег заглушон.
...Но пронеслись несчастий годы,
И, гордо мчась по мостовой,
Я рад теперь, коль пешехода
Кнутом заденет кучер мой.
1856
ВСТРЕЧА
В лохмотьях, худенький, болезненный и бледный,
Дрожа от холода, с заплаканным лицом,
На улице меня раз встретил мальчик бедный
И сжалиться над ним молил меня Христом.
«Нас пятеро детей; отец взят в ополченье,
И при смерти лежит больная наша мать.
С квартиры гонят нас; нет денег на леченье,
И нам приходится по суткам голодать...»
Горел я, слушая. Облилось сердце кровью...
Но — пособить ничем не мог я их судьбе.
Ребенка я ласкал с тоскою и с любовью,
И мрачно думал я — о нем и о себе...
А против нас — сиял веселыми огнями
Роскошно убранный, великолепный дом.
Виднелась зала в нем с зелеными столами,
И бальной музыки к нам доносился гром.
[1856]
НА СМЕРТЬ ОСОБЫ
Печальный вестник смерти новой,
В газетах черный ободок
Не будит горести суровой
В душе исполненной тревог.
В каком-то радостном волненье
Я каждый раз внимаю весть
О том, что в старом поколенья
Еще успела жизнь отцвесть.
Чьей смерти прежде трепетал я.
Тех стариков уж нет давно;
Что в старом мире уважал я,
Давно всё мной схоронено...
Пируй же, смерть, в моей отчизне.
Всё в ней отжившее рази,
И знамя новой, юной жизни
На грудах трупов водрузи!
1857
СОЛОВЕЙ
Тебя средь простора лесного
Охотник в силок изловил.
Чтоб песнь твою сделать звучнее,
Хозяин тебя ослепил.
И тянешь ты звонкую песню,
И звучные трели ты льешь.
В восторге твой толстый хозяин,
Что ты неумолчно поешь.
Но я твой язык разумею,
И чуткой душою моей
Я слышу рыданья и стоны
В мелодии песен твоей.
1857
«ИСПЫТАННЫЙ СУДЬБОЙ, В ТРЕВОЖНОМ СНЕ МОЕМ...»
Испытанный судьбой, в тревожном сне моем
Не убаюкан я роскошными мечтами,
Всё буря снится мне, всё молния и гром,
Какой-то темный свод, да изверги с цепями...
Бывает изредка, что грезится и мне
Картина мирная довольства и покоя.
Мне отчий дом рисуется во сне...
Я вновь дитя с доверчивой душою...
Под отческим надзором я расту,
Не ведая ни страсти, ни сомнений;
Заботливой рукой лелеемый, цвету
Вдали от горя и людских волнений.
Душа моя радушна и тепла,
Полна любви и веры благодатной.
Природа вкруг меня спокойна и светла
И дышит прелестью какой-то непонятной.
Тут всё со мной, что в свете мило мне, —
И кажется, в душе нет места для желанья...
Но в глубине душевной — и во сне
Шевелится тревожное сознанье,
Что это всё мечта, не истина, а сон...
И часто у меня, средь чудного виденья.
Вдруг вырывается из груди тяжкий стон,
Душа тоскливо жаждет пробужденья.
1857
В ЦЕРКВИ
Гимнов божественных пение стройное
Память минувшего будит во мне.
Видится мне мое детство спокойное
И беззаботная жизнь в тишине.
В ризах священных отец мне мечтается,
С словом горячей молитвы в устах;
Ум мой невольно раздумьем смущается.
Душу объемлет таинственный страх,
С воспоминаньями, в самозабвении,
Детскими чувствами вновь я горю...
Только уж губы не шепчут моления,
Только рукой я креста не творю...
1857
ОЧАРОВАНИЕ
С душою мирной и спокойной
Гляжу на ясный божий мир
И нахожу порядок стройный,
Добра и правды светлый пир.
Нигде мой взгляд не примечает
Пороков, злобы, нищеты,
Весь мир в глазах моих сияет
В венце добра и красоты.
Все люди кажутся мне братья,
С прекрасной, любящей душой...
И я готов раскрыть объятья
Всему, что вижу пред собой...
Мне говорят, я вижу плохо,
Очки советуют носить.
Но я молю, напротив, бога,
Чтоб дал весь век мне так прожить.
1857
СИЛА СЛОВА
Моралист красноречивый
Нам о нищих говорил,
Речью умной и правдивой
Помогать им нас учил...
Говорил о цели жизни,
О достоинстве людей,
Грозно сыпал укоризны
Против роскоши детей...
Речь его лилась так складно,
Был он так красноречив,
Что ему внимали жадно
Все, дыханье затаив, —
И, чтоб не развлечь вниманья,
Отогнали двух старух,
Что на бедность подаянья
Под окном просили вслух..
1857
«МНОГИЕ, ДРУГ МОЙ, ЛЮБИЛИ ТЕБЯ...»
Многие, друг мой, любили тебя,
Многим и ты отдавалась...
Но отдавалась ты им не любя...
Это была только шалость,
Или веленье голодной нужды,
Или отчаянья взрывы...
Но красоты твоей чистой следы
В самом падении живы...
Свежи и пламенны чувства твои,
Сердце невинно и чисто, —
И в первый раз еще блеском любви
Светится взор твой огнистый.
Друг мой! С доверьем склонись мне на грудь...
Можем с тобой с этих пор мы
В правде сердечной любви отдохнуть
От добродетельной формы.
1857
«НЕ ДИВО ДОБРОЕ ВЛЕЧЕНЬЕ...»
Не диво доброе влеченье
В душе невинной, молодой,
Не испытавшей обольщенья
Любви и радости земной.
Но кто соблазнам жизни трудной
Нуждою рано предан был,
Кто битву жизни безрассудной
Паденьем тяжким заключил,
Кто в искушениях разврата
Провел дни лучшие свои,
Тому трудна стезя возврата
На голос правды и любви...
Но ты, мой друг, мой ангел милый,
На мой призыв отозвалась,
Любви таинственною силой
Ты освятилась и спаслась.
И не забуду я мгновенья, —
Как ты, прокляв свой прежний путь,
Полна и веры и смущенья,
Рыдая, пала мне на грудь.
1857
ДОРОЖНАЯ ПЕСНЯ
Мчитесь, кони, ночью влажной.
Пой «Лучину», мой ямщик:
Этой жалобы протяжной
Так понятен мне язык!..
Ты и я, все наши братья,
Наши лучшие друзья,
Все узнали, без изъятья,
То, что так крушит тебя.
Пой, ямщик, твоя кручина
И во мне волнует кровь:
Ведь и мне мою лучину
Облила водой свекровь.
А то как было в избушке
Хорошо она зажглась!..
Бог простит моей старушке:
Тьма по сердцу ей пришлась.
Мчитесь, кони, ночью влажной,
Пой «Лучину», мой ямщик:
Этой жалобы протяжной
Так понятен мне язык!..
1857
ПАМЯТИ ОТЦА
Благословен тот час печальный,
Когда ошибок детских мгла
Вслед колесницы погребальной
С души озлобленной сошла.
С тех пор я в мертвом упованье
Отрады жалкой не искал
И бесполезному роптанью
Себя на жертву не давал.
Не уловлял мечты туманной,
И пред иконами святых
Мольбой смиренно-покаянной
Не опозорил чувств моих.
Но без надежд и утешений
Я гордо снес мою печаль
И, без загробных обольщений