Смотря на жизненную даль,
На битву жизни вышел смело,
И жизнь свободно потекла...
И делал я благое дело
Среди царюющего зла...
1857
«О, ГРУСТНО, ГРУСТНО УБЕЖДАТЬСЯ...»
О, грустно, грустно убеждаться
В бессильи нравственном своем,
И тяжело в нем сознаваться
Пред строгим внутренним судом.
Но тяжелей, грустней, больнее,
Когда ты видишь пред собой
Людей, взывающих: «скорее!
Скорей зажги светильник твой!
Ты показал нам, что ты можешь...
Иди, работай же! Пора!
Ты зло и глупость потревожишь
Во имя чести и добра!»
О братья! тщетные призывы!
Надежды нет вам на меня!
За свет живительный сочли вы
Лишь отражение огня.
С чужим светильником я рано
В кружок ваш сумрачный вступил;
В тьме предрассветного тумана
Огонь кой вам заметен был...
Но волны света, возрастая,
Бегут уж в небе голубом,
И меркнет, меркнет, замирая,
Огонь в фонарике моем...
Погасим, братья, наши свечи!
Им не гореть средь бела дня!
И выйдем радостно навстречу
Дневного, вечного огня!..
1858
НА ТОСТ В ПАМЯТЬ БЕЛИНСКОГО
И мертвый жив он между нами,
И плачет горькими слезами
О поколенья молодом,
Святую веру потерявшем,
Холодном, черством и немом,
Перед борьбой позорно павшем.
Он грозно шел на грозный бой
С самоотверженной душой.
Он, под огнем врагов опасных,
Для нас дорогу пролагал
И в Лету груды самовластных
Авторитетов побросал.
Исполнен прямоты и силы,
Бесстрашно шел он до могилы
Стезею правды и добра.
В его нещадном отрицания
Виднелась новая пора,
Пора действительного знанья.
И умирая, думал он,
Что путь его уже свершен,
Что молодые поколенья
По им открытому пути
Пойдут без страха и сомненья,
Чтоб к цели наконец дойти.
Но молодые поколенья, —
Полны и страха и сомненья, —
Там, где он пал, на месте том,
В смущенья рабском суетятся
И им проложенным путем
Умеют только любоваться.
Не раз я в честь его бокал
На пьяном пире подымал
И думал: только, только этим
Мы можем помянуть его,
Лишь пошлым тостом мы ответим
На мысли светлые его!..
1858
БЕДНЯКУ
Горькой жалобой, речью тоскливой
Ты минуту отрады мне дал:
Я в отчизне моей терпеливой
Уж и жалоб давно не слыхал.
Точно в ночь средь кладбища глухого,
Я могильною тишью объят,
Только тени страдальцев, без слова,
Предо мной на могилах стоят...
Ропот твой безотрадно-унылый
Был воскресная песнь для меня;
Точно, плача над свежей могилой,
Жизни вопль в ней услышал вдруг я.
1858
«ТОСКОЙ БЕССТРАСТИЯ ТОМИМЫЙ...»
Тоской бесстрастия томимый,
Больной, усталый, всем чужой,
Я лишь тебе, мой друг любимый,
Внушил любовь, тебе одной.
Твоя любовь была б целеньем
Душе болезненной моей,
Ее я пил бы с наслажденьем,
Как пьют целительный елей!
Но прочь с любовию твоею!
Ведь чувства этого сосуд
Тобой разбит; струи елея
По полу грязному текут...
И пред разлившимся бальзамом,
Меня могущим исцелить,
Стою я с ужасом упрямым...
Ужель припасть к нему и пить?
1858
«ТЫ МЕНЯ ПОЛЮБИЛА ТАК НЕЖНО...»
Ты меня полюбила так нежно.
Милый друг мой, голубка моя;
Ты мечтала от жизни мятежной
Отдохнуть на груди у меня.
Ты бежала от шума разврата,
От нескромных желаний друзей,
Чтоб со мной безмятежно и свято
Наслаждаться любовью своей.
Но не знала меня ты в то время.
Ты подумать тогда не могла,
Чтобы тот отягчил твое бремя,
В ком ты миг облегченья нашла;
Чтобы тот, кто тебя от паденья
Спас в горячих объятьях своих,
Чтоб тебя он привел к преступленью
Против чувств твоих самых святых.
Ты ошиблась, ошиблась жестоко...
Много слез ты со мной пролила,
Ты во мне ту же бездну порока,
От которой бежала, нашла.
Овладел я твоею душою,
И в любви беспредельной своей
Дорожить переставши собою,
Ты участницей стала моей...
Всё, что женскому сердцу так свято,
Что так сладко волнует его,
Всё мне в жертву, мой друг, принесла ты,
Не боясь, не стыдясь ничего...
И преступной красою блистая,
Предо мною ты грустно стоишь,
И мне сердце тоской надрывая,
«Ты доволен ли мной?» говоришь...
«Отчего ж ты меня не целуешь?
Не голубишь, не нежишь меня?
Что ты бледен? О чем ты тоскуешь?
Что ты хочешь? — Всё сделаю я...»
Нет, любовью твоей умоляю,
Нет, не делай, мой друг, ничего...
Я и то уж давно проклинаю
Час рожденья на свет моего.
1858
НОВОБРАЧНЫЕ
Ты любил другую,
Прежде чем женился?
Расскажи ж теперь мне,
Как ты с ней простился?
Сколько было жалоб,
Гнева и печали?
Как меня вы оба
Вместе проклинали?
— Нет, сказал я просто,
Что к отцу я еду;
В глушь меня он тащит
Погостить к соседу.
А она сказала
С думою унылой:
Коль зовет отец твой,
Поезжай, мой милый.
Только, добрый друг мой,
Воротись скорее...
Страшны отчего-то
Эти мне затеи.
Едет в глушь недаром
Твой отец — я знаю...
Верно, у соседа
Дочь есть молодая.
Мудрено ль в деревне
Ей тебе плениться!
И отец заставит
Там тебя жениться...
Но когда жениться
На другой ты будешь,
Ты моей последней
Просьбы не забудешь:
Поделись со мною
Чувствами своими
И твоей невесты
Напиши мне имя, —
Чтоб о ней могла я
Каждый день молиться:
Пусть она с тобою
Счастьем насладится.
1858
РЕФЛЕКСИЯ
О ней и о своей любви
Я думал с грустью и боязнью.
Горела страсть в моей крови,
А совесть мне грозила казнью.
Не зная, чем мне кончить с ней,
Я проклинал свое безумье
И плакал о любви своей,
Поли малодушного раздумья.
Вдруг донеслися до меня
Из-за перегородки тонкой
И речи, полные огня,
И поцелуй, и хохот звонкий.
Потом всё стихло. Свет потух.
Лишь напряженное дыханье
Да шопот проникал в мой слух,
Да заглушённое лобзанье...
Я знал их. Как я с ней, сошлись
Они случайно, но влеченью
Сердец беспечно предались
Без дум, без слез, без опасенья.
Счастливцы! В светлой их любви
Нет ни сомненья, ни боязни,
Их страсть — ив сердце и в крови,
И совесть не сулит им казни.
1858
НАШ ОЛИМП
Низко наше небо;
Над землей оно
Тяжело нависло,
Мутно и темно.
Негде разыграться
Сладостным мечтам.
Неоткуда взяться
Светлым божествам.
Но в лесах дремучих,
В омутах речных,
Под землей, в болотах —
Много духов злых.
Их нечистой силой
Связан наш народ;
Им он, полный страха,
Почесть воздает.
Если ж и поднимет
Взгляд свой к небесам, —
Всё столбы да змеи
Грозно ходят там.
1858
«НЕ В БЛЕСКЕ И ТЕПЛЕ ПРИРОДЫ ОБНОВЛЕННОЙ...»
Не в блеске и тепле природы обновленной,
Не при ласкающем дыхании весны,
Не в бальном торжестве, не в зале оживленной
Узнал я первые сердечной жизни сны.
В каморке плачущей, среди зимы печальной,
Наш первый поцелуй друг другу дали мы,
В лицо нам грязный свет бросал огарок сальный,
Дрожали мы вдвойне — от страсти и зимы...
И завтрашний обед, и скудный и неверный.
Невольно холодил наш пыл нелицемерный.
Кто знает, для чего ты отдал ас я мне?
Но знал я, отчего другим ты отдавалась...
Что нужды?.. Я любил. В сердечной глубине
Ни одного тебе упрека не сыскалось.
[1860]
«ЕЩЕ РАБОТЫ В ЖИЗНИ МНОГО...»
Еще работы в жизни много,