За месяц вздохов и тоски
Внушила мне лишь пустяки.
Вот вам отрывок для примера
Как заблуждался мой Пегас:
"Любовь, любовь, я помню живо
Счастливой день, как в первый раз
Ты сильным пламенем зажглась
В моей груди самолюбивой!
Тогда все чувства бытия
В одно прекрасное сливались
Они светлели, возвышались,
И гордо радовался я!"
Как это вяло, даже темно,
Слова, противные уму,
Язык поэзии наемной
И жар негодный ни к чему!
Как принужденны и негладки
Четыре первые стиха!
Как их чувствительность плоха,
Как выражения не кратки!
Конец опять не без греха:
В одно прекрасное сливались —
Они светлели, возвышались.
Какая мысль! и что оно
Тут неуместное одно?
И как они сюда попались?
Тогда все чувства бытия —
Какие, спрашиваю, чувства?
Тут явная галиматья
И без малейшего искусства!
И гордо радовался я —
К чему, зачем такая радость,
И что она, и где она,
В уме иль в сердце? — Здесь видна
Нерассудительная младость
И сумасшедшие мечты
Без нежности и красоты.
" Мои немые вечера — "
Мои немые вечера —
Здесь разумеются часы,
В тиши потерянные мною,
Когда я прихотям красы
Усердно рабствовал душою.
Бывало: месяц золотой
Едва над Ембахом зажжется,
Иду по улице кривой,
И сердце прыгает и бьется;
Пришел — сажусь, по сторонам
Брожу влюбленными глазами,
И односложными словами
Ласкаю любопытству дам.
Дадут огня. . .
. . . .
. . . .
. . . . "
Один из этих вечеров
Вам верно памятен доселе:
Он был на Фоминой неделе.
Тогда задумчив, нездоров,
Я много слушал голосов,
А сам молчал красноречиво,
Смотря на краску потолка.
Глаза тускнели — и лениво
Держала голову рука.
Мечты Камены и Амура
Порой рождалися во мне;
Меж тем в почтенной тишине
Читались сказки Дарленкура.
Я чувствовал, я понимал.
. . . .
. . . .
. . . .
" И цвет прославленной перчатки — "
И цвет прославленной перчатки —
Перчатка палевого цвета,
Весьма красива и нежна.
С руки прекрасного предмета
Она была подарена
В любви сопернику поэта;
За то обиженным певцом
В посланье гордом и живом
Тогда же мстительно воспета.
Счастливой юноша хранит
Сию прелестную перчатку,
Подарок матери Харит,
Души значительную взятку.
Он, верно, глядя на нее,
Воображение свое
Надеждой сладкою ласкает
И в очарованных мечтах
На славных Невских берегах
При свете месяца гуляет.
" И почерк нежного пера — "
И почерк нежного пера —
Не знаю как — и может быть
Мне и не должно, и опасно
Стихами шутки непристрастной
И здесь, и с вами говорить
Об этой истине прекрасной:
Питомцы низменных отрад,
Судьи подсолнечного света
Нередко скромного поэта
За мысли чистые бранят;
Теперь божественная муза
В делах и чувствах невольна,
Как век священного союза,
Как М….. нова жена.
И посему-то — на молчанье
Решился я переменить
Мое усердное желанье
И этот стих вам объяснить.
Безумно было ожиданье —
Прошу заметить, как правдивы,
Естественны и глубоки,
Как удивительно-учтивы
Слова и мысли сей строки!
Безумно было ожиданье! —
Тут много сказано, тут есть
Самостоятельная честь
И благородное признанье
В непоэтических делах,
Стихотвореньях и мечтах.
. . . .
. . . .[7]
Еще заметьте слово: было.
Недаром сказано оно:
Им навсегда умерщвлено
Все, что недавно и давно
Мне сильно голову кружило,
Все, что поэта научило,
Желать, не ведая чего,
И дар священный Аполлона
С холмов возвышенных его
Сводить к подошве Геликона.
Но, слава господу! прошла
Любви могучая тревога;
Огонь Дельфического бога
Опять живит мои дела,
Опять спокойна и светла
Моя житейская дорога!
Эпилог
Довольно я наговорил,
Довольно ясны объясненья!
Я знаю — в них я погрешил
Против общественного мненья,
Против Кипридиных детей.
Быть может — юношеских дней
Мечты нескрытные, живые
Где-где веселости моей
Внушали мысли удалые.
Я виноват; но знаю — вы
Поэта вашего поймете
И шутку вольной головы
Невинной шуткой назовете.
МОЛИТВА
Молю святое провиденье:
Оставь мне тягостные дни,
Но дай железное терпенье,
Но сердце мне окамени.
Пусть, неизменен, жизни новой
Приду к таинственным вратам,
Как Волги вал белоголовой
Доходит целый к берегам!
Н.Д. КИСЕЛЕВУОТЧЕТ О ЛЮБВИ
Я знаю, друг, и в шуме света
Ты помнишь первые дела
И песни русского поэта
При звоне дерптского стекла.
Пора бесценная, святая!
Тогда свобода удалая,
Восторги музы и вина
Меня живили, услаждали;
Дни безмятежные мелькали;
Душа не слушалась печали
И не бывала холодна!
Пускай известности прекрасной
И дум высоких я не знал;
Зато учился безопасно
Зато себя не забывал.
Бывало, кожаной монетой
Куплю таинственных отрад —