«Не знаю, что стало со мною…»); в этом стихотворении говорится о прекрасной деве, которая сидит на высокой скале и чешет золотым гребнем золотые волосы, а любящий смотрит из своей лодки вверх, в то время как волны Рейна влекут его лодку к верной гибели. И когда Гейне, пародируя одно из стихотворений Гете, говорит о том, что у возлюбленной есть «алмазы и жемчуг» и все, что только можно пожелать, и что у нее прекрасные глаза, которые его мучают и которые он готов все снова и снова воспевать, — социальный акцент в этих любовных отношениях поставлен достаточно ясно. И свое собственное положение страдающего влюбленного, который только и делает, что пытается смягчить сердце любимой, или певца, который не перестает воспевать почти всегда недосягаемую возлюбленную, — это положение Гейне рисует критически, но не в силах его изменить. Ирония, которая вдруг со стороны освещает «нежнейшие чувства», сарказм по отношению к самому себе, сатира и юмор в описании косного общества дают себя знать все больше и больше. Пристальнее вчитываясь в оба цикла, начинаешь замечать тот критический и самокритический «комментарий», который как бы сопровождает все стихи. Гейне точно спрашивает себя, являются ли элегические сетования выходом для него и не превращается ли тот культ чувства, который он противопоставлял бесчувственному миру, в свою очередь, в литературную условность, и поэт разоблачает свою позицию как маскарад, как «комедию в романтическом стиле», где он играет роль «умирающего гладиатора».
Из этого можно сделать двоякий вывод. Во-первых, что стихи Гейне, даже наиболее непосредственные по выражению чувства, написаны с сознательным художественным расчетом. Гейне избегает какой бы то ни было риторики, все в стихах подчинено передаче живого чувства в его предельно лаконическом выражении, исходный пункт всегда — конкретный пейзаж или человек. В этом Гейне идет от народной песни, используя многие ее мотивы. Но от народной песни стихотворение Гейне отличается ясной и осознанной мыслью, лежащей в его основе. Стихотворение «Смерть — это ночь, прохладный сон…», например, в котором Гейне по видимости легко, с помощью самых простых средств, переходит от романтического упоения смертью к светлому жизнеутверждающему настроению, — это стихотворение от начала до конца строится в согласии с ясной внутренней логикой и немыслимо вне сознательного отношения к творческому процессу, вне сознательного восприятия и тех духовных течений, с которыми поэт был соотнесен. И это характерно не только для данного стихотворения. По мере того как в стихах Гейне современный ему буржуазный мир выступал все отчетливее и язык их приближался к разговорному языку определенных общественных кругов, все определеннее становился водораздел между традиционной народной песней и поэзией Гейне.
Во-вторых, Гейне довольно рано осознал ограниченность тематики своих стихов. Он призывал самого себя с грубоватой шутливостью кончить крутить любовную шарманку, а в письмах сообщал о своем намерении в будущем воспевать не только Амура и Психею, а начать описывать Троянскую войну, то есть обратиться к темам «большого мира». Стихотворения цикла «Опять на родине» выходят уже за пределы темы «Амур и Психея». Написанные же в свободных ритмах пространные стихи «Северного моря» говорят о новом этапе в творчестве поэта, Гейне заново переосмысляет здесь прежние темы и проблемы своей поэзии, то элегически, то юмористически рисуя прежнюю лирическую ситуацию, и создает большие философские стихотворения. Море, воспеваемое в торжественных стихах, становится символом неограниченных просторов «большого мира», к которому отныне причастен поэт и в котором ему предстоит найти свое место.
В то время, когда поэт завершал и издавал свою «Книгу песен» (1826–1827), его уже интересовала другая область — область политической прозы. Он успел опубликовать к тому времени описание путешествия, которое он предпринял осенью 1824 года, — «Путешествие по Гарцу». Оно имело значительный успех. Теперь Гейне мог рискнуть отказаться от юридического поприща и стать «свободным художником»; в результате, не будучи бедняком, Гейне всю жизнь испытывал нужду в деньгах. Он продолжал публиковать новые тома своих «Путевых картин», в которых все смелее критиковал политическое положение в Германии, напоминал о прошлых боях за свободу и мечтал о немецкой революции. В конце двадцатых годов Гейне, наряду с Людвигом Берне, был крупнейшим политическим публицистом Германии. Подобно. Берне, он переселился в Париж, когда понял, что революция, происшедшая в июле 1830 года во Франции, не перекинется в Германию. У него были все основания предполагать, что в Германии его ожидают большие политические трудности, кроме того, ему хотелось находиться в центре европейской революции. Таким центром был в то время Париж. Здесь Гейне внимательно изучал современное социальное и политическое положение, которое в первые годы Июльской монархии еще было крайне нестабильным, и писал об этом в немецких газетах до тех пор, пока усиление реакции в Германии не сделало это невозможным. Гейне сравнивал развитие Германии и Франции, разрабатывал, опираясь на Гегеля и развивая его положения в революционном духе, вопрос о связи передовых идейных течений, начиная с Ренессанса, с политической и социальной революцией и создал свою концепцию философии истории, которой принадлежит важное место в развитии домарксистской мысли.
Под этим углом зрения следует рассматривать и лирику Гейне того периода (до 1840 г.). Лирика эта была включена поэтом почти полностью в сборник «Новые стихотворения». Новые любовные стихи, написанные в тридцатые годы и составившие цикл «Разные», заметно отличаются от стихотворений «Книги песен». На смену пейзажам, освещенным неверным светом луны, которые символизировали для Гейне старую, романтическую Германию, пришли картины большого города. Сменяющие друг друга образы женщин приобрели вполне определенные земные очертания и утратили ореол недосягаемости. Вместо страдающего своенравного юноши в качестве лирического героя предстал опытный, чаще всего скептически и насмешливо настроенный мужчина, лишь иногда уступающий наплыву элегической грусти или дающий увлечь себя порыву энтузиазма. Гейне полемически дерзко прославляет чувственную свободную любовь. В согласии со своими философскими и социальными взглядами, он сознательно выступает против филистерской религиозно окрашенной добродетели, царившей в произведениях поэтов «швабской школы». С этих пор Гейне был ославлен в качестве «аморального человека», лишенного «немецких добродетелей», не только церковными кругами, но и теми, кого тогда считали либералами; либеральный писатель Карл Гуцков препятствовал публикации «Новых стихотворений» из-за цикла «Разные». Действительно, в этих стихах любви отказано в притязаниях на вечность. Любовь не поглощает поэта целиком и полностью, он время от времени дает нам понять, что даже в присутствии обожаемой женщины он думает не только о ней. В маленьком цикле «Серафина» из описания счастливого союза с любимой женщиной рождается сен-семонистская социальная утопия о царстве счастливых людей, не знающих «глупых плотских мук»; а когда угасает любовь, остается нерушимым союз с величественной природой.
Такое понимание любви дает себя знать и в жизни поэта. С 1834 года он жил в свободном браке с юной парижской продавщицей, и лишь позднее он законно оформил свой брак, для того чтобы обеспечить ей соответствующее положение в случае своей смерти. Матильда не знала немецкого языка, следовательно, не имела представления о произведениях мужа и не принимала никакого участия в его творческой и революционной деятельности. Он довольствовался ее добродушным, веселым и жизнерадостным нравом. Ее любовь к нарядам, ее легкомыслие и неспособность экономить нередко бывали причиной комического отчаяния поэта. Маркс, который был в курсе обстоятельств жизни Гейне, не без основания отзывался о Матильде довольно пренебрежительно.
Одна мысль чаще всего тревожила Гейне даже в счастливые часы наедине с любимой, как он об этом признается в своих стихах тридцатых годов, — это мысль о родине. Гейне прожил во Франции четверть века, за это время он лишь дважды побывал в Германии (в 1843 и в 1844 гг.). Но внутренне он был неразрывно связан с Германией; в этом не было, однако, ни грана духовной ограниченности тех, кто ничего не желал знать о всем остальном мире, — Гейне всегда мыслил всемирно-историческими категориями, был знаком с современными политическими и социальными теориями и общественным движением в Западной Европе и в своих представлениях о революционном освобождении человечества шагнул за пределы буржуазного общества навстречу будущему, социалистическому. Любовь к родине не могла заставить его забыть об отсталости Германии по сравнению с Англией и Францией, о необходимости борьбы со всеми проявлениями реакции в Германии для того, чтобы расчистить путь прогрессивному развитию. В своих стихах, посвященных Германии, Гейне часто возвращался к противоречию между чувством неразрывной связи с родиной и критическим отношением к этой «стране филистеров», — близость и отталкивание тесно переплетаются между собой. Он воспевает Германию так, как десятилетие назад он воспевал в «Книге песен» возлюбленную («О Германия, моя недосягаемая возлюбленная!»). Родина занимает теперь место недоступной красавицы, которая отворачивается от поэта, не понимая его глубочайших чувств, и которая на самом деле не так уж достойна поклонения, как кажется охваченному любовью поэту. Чувство это представляется самому поэту неразумным и сумасбродным, — и все же непреодолимым. Стихотворение «И я когда-то знал край родимый…», — одно из самых прекрасных у Гейне, — выдержано целиком в образном ключе «Книги песен», и только формы прошедшего времени указывают на то, что поэт уже несколько отошел от настроений тех лет. В стихотворении «Ночные мысли», написанном в 1843 году, до первой поездки на родину, это элегическое чувство к прошлому, к Германии достигает своей вершины.
Сборник «Новые стихотворения», как и «Книга песен», содержит раздел «Романсы». Начиная с последней трети XVIII века — со времен Бюргера, Гете и Шиллера — в Германии возникла богатая романсная и балладная поэзия. Но уже в творчестве романтиков баллада в известной степени утратила свое демократическое содержание и связь с актуальными вопросами современности. Гейне восстановил эту утраченную связь. Для ранней баллады «Гренадеры» он заимствовал сюжет из живой современности, что было в то время чем-то необычным. Поскольку на всем европейском континенте победа над Наполеоном означала реставрацию феодализма и затухание революционного пламени, всякий, кто обнаруживал симпатии к Наполеону, считался притаившимся якобинцем. Говоря от имени двух солдат разбитой наполеоновской армии, мечтающих о возвращении императора, Гейне выступил тем самым против существующих порядков. Баллада почти открыто звучала как политическое стихотворение.