Официальное заключение о самоубийстве как причине смерти Есенина не раз подвергалось сомнению. Так, уже в наши дни обосновывалась версия, согласно которой Есенин пал жертвой борьбы, которую Сталин вёл против оппозиционного ему партийного руководства Ленинграда. Согласно ей, Есенин был убит приехавшими из Москвы чекистами с тем, чтобы возложить вину за его гибель на ленинградские власти с последующей их заменой. Однако чекисты ленинградские обнаружили тело поэта раньше, чем это намечалось по плану, и предугадывая последствия, инсценировали самоубийство. Так эта акция была сорвана, что, впрочем, не остановило процесса нейтрализации антисталинской оппозиции.
31 декабря 1925 года Сергей Александрович Есенин был похоронен в Москве, на Ваганьковском кладбище. Перед этим погребальная процессия обнесла гроб с его телом вокруг памятника Пушкину на Тверском бульваре.
Могила Есенина сразу стала местом паломничества для многих любителей поэзии. Ночью 3 декабря 1926 года на ней застрелилась его возлюбленная – Галина Бениславская.
На долгие годы творчество и само имя Есенина в СССР оказались под полузапретом. Только в 1950-е годы началось его возвращение к читателям нашей страны. Сегодня литературное наследие Сергея Александровича Есенина естественным образом стало одной из живых частей русской классики ХХ века.
В сборник вошла большая часть стихотворений Сергея Есенина и поэмы «Анна Снегина», «Чёрный человек» (в том числе – все включённые в Стандарт по литературе и в основные школьные программы).
Тексты печатаются по изданию: Сергей Есенин в стихах и жизни: Стихотворения, 1910–1925 / Вступительная статья и составление Н.И. Шубниковой-Гусевой. М.: Республика, 1995 с учётом последних исследований и текстов в Полном собрании сочинений С. А. Есенина в 7-ми томах (М., 1995–2000).
Стихотворения расположены в хронологическом порядке. При подготовке примечаний и комментариев к стихотворениям учитывались разыскания и материалы А.Козловского, С.П. Кошечкина, С.И. Субботина, Н.И. Шубниковой-Гусевой, Н.Г. Юсова, других исследователей.
С. Дмитренко
Стихотворения
Вот уж вечер. Роса
Блестит на крапиве.
Я стою у дороги,
Прислонившись к иве.
От луны свет большой
Прямо на нашу крышу.
Где-то песнь соловья
Вдалеке я слышу.
Хорошо и тепло,
Как зимой у печки.
И березы стоят,
Как большие свечки.
И вдали за рекой,
Видно, за опушкой,
Сонный сторож стучит
Мертвой колотушкой.
Там, где капустные грядки
Красной водой поливает восход,
Клененочек маленький матке
Зеленое вымя сосет
Поет зима – аукает,
Мохнатый лес баюкает
Стозвоном сосняка.
Кругом с тоской глубокою
Плывут в страну далекую
Седые облака.
А по двору метелица
Ковром шелковым стелется,
Но больно холодна.
Воробышки игривые,
Как детки сиротливые,
Прижались у окна.
Озябли пташки малые,
Голодные, усталые,
И жмутся поплотней.
А вьюга с ревом бешеным
Стучит по ставням свешенным
И злится все сильней.
И дремлют пташки нежные
Под эти вихри снежные
У мерзлого окна.
И снится им прекрасная,
В улыбках солнца ясная
Красавица весна.
Ты поила коня из горстей в поводу,
Отражаясь, березы ломались в пруду.
Я смотрел из окошка на синий платок,
Кудри черные змейно трепал ветерок.
Мне хотелось в мерцании пенистых струй
С алых губ твоих с болью сорвать поцелуй.
Но с лукавой улыбкой, брызнув на меня,
Унеслася ты вскачь, удилами звеня.
В пряже солнечных дней время выткало нить…
Мимо окон тебя понесли хоронить.
И под плач панихид, под кадильный канон,
Все мне чудился тихий раскованный звон
По свидетельству друга детства Есенина, Н.А. Сардановского, записанному С.А. Толстой-Есениной, это стихотворение, впервые опубликованное в московском журнале «Млечный путь» (1915. № 3), было у Есенина первым «с признаками настоящей художественности». Сам Есенин был под впечатлением этого стихотворения и читал его Сардановскому «вслух бесконечное число раз. Вскоре же он набрался смелости и поехал со своими стихами к профессору Сакулиину… Отзыв критика был, по-видимому, очень лестным для Сергея».
Выткался на озере алый свет зари.
На бору со звонами плачут глухари
Плачет где-то иволга, схоронясь в дупло.
Только мне не плачется – на душе светло
Знаю, выйдешь к вечеру за кольцо дорог,
Сядем в копны свежие под соседний стог
Зацелую допьяна, изомну, как цвет,
Хмельному от радости пересуду нет.
Ты сама под ласками сбросишь шелк фаты,
Унесу я пьяную до утра в кусты.
И пускай со звонами плачут глухари.
Есть тоска веселая в алостях зари.
Дымом половодье
Зализало ил.
Желтые поводья
Месяц уронил.
Еду на баркасе,
Тычусь в берега.
Церквами у прясел
Рыжие стога.
Заунывным карком
В тишину болот
Черная глухарка
К всенощной зовет.
Роща синим мраком
Кроет голытьбу…
Помолюсь украдкой
За твою судьбу.
Сыплет черемуха снегом,
Зелень в цвету и росе.
В поле, склоняясь к побегам,
Ходят грачи в полосе.
Никнут шелковые травы,
Пахнет смолистой сосной.
Ой вы, луга и дубравы, —
Я одурманен весной.
Радуют тайные вести,
Светятся в душу мою.
Думаю я о невесте,
Только о ней лишь пою.
Сыпь ты, черемуха, снегом,
Пойте вы, птахи, в лесу.
По полю зыбистым бегом
Пеной я цвет разнесу.
Проходили калики деревнями,
Выпивали под окнами квасу,
У церквей пред затворами древними
Поклонялись пречистому Спасу.
Пробиралися странники по полю,
Пели стих о сладчайшем Исусе.
Мимо клячи с поклажею топали,
Подпевали горластые гуси.
Ковыляли убогие по стаду,
Говорили страдальные речи:
«Все единому служим мы господу,
Возлагая вериги на плечи».
Вынимали калики поспешливо
Для коров сбереженные крохи.
И кричали пастушки насмешливо:
«Девки, в пляску! Идут скоморохи!»
Под венком лесной ромашки
Я строгал, чинил челны,
Уронил кольцо милашки
В струи пенистой волны.
Лиходейная разлука,
Как коварная свекровь.
Унесла колечко щука,
С ним – милашкину любовь.
Не нашлось мое колечко,
Я пошел с тоски на луг,
Мне вдогон смеялась речка:
«У милашки новый друг».
Не пойду я к хороводу:
Там смеются надо мной,
Повенчаюсь в непогоду
С перезвонною волной.
Темна ноченька, не спится,
Выйду к речке на лужок.
Распоясала зарница
В пенных струях поясок.
На бугре береза-свечка
В лунных перьях серебра.
Выходи, мое сердечко,
Слушать песни гусляра.
Залюбуюсь, загляжусь ли
На девичью красоту,
А пойду плясать под гусли,
Так сорву твою фату.
В терем темный, в лес зеленый,
На шелковы купыри,
Уведу тебя под склоны
Вплоть до маковой зари.
Хороша была Танюша, краше не было в селе,
Красной рюшкою по белу сарафан на подоле.
У оврага за плетнями ходит Таня ввечеру
Месяц в облачном тумане водит с тучами игру.
Вышел парень, поклонился кучерявой головой:
«Ты прощай ли, моя радость, я женюся на другой».
Побледнела, словно саван, схолодела, как роса
Душегубкою-змеею развилась ее коса.
«Ой ты, парень синеглазый, не в обиду я скажу,
Я пришла тебе сказаться: за другого выхожу».
Не заутренние звоны, а венчальный переклик,
Скачет свадьба на телегах, верховые прячут лик.
Не кукушки загрустили – плачет Танина родня,
На виске у Тани рана от лихого кистеня.
Алым венчиком кровинки запеклися на челе —
Хороша была Танюша, краше не было в селе