Статья Веневитинова содержит не только программу просвещения, но и конкретное руководство, «план к журналу», о котором он мечтал и который должен был служить тем же целям просвещения. Второе название, полученное статьей при публикации — «Несколько мыслей в план журнала», — не было, таким образом, случайным. Думая о предполагаемом издании, Веневитинов видит главную задачу в том, чтобы помочь изменить «нынешний ход русской словесности», сделать современную литературу более серьезной, более думающей. «Сей цели, — пишет Веневитинов, — кажется, вполне бы удовлетворило такое сочинение, в коем разнообразие предметов не мешало бы единству целого н представляло бы различные применения одной постоянной системы. Такое сочинение будет журнал, и его вообще можно будет разделить на две части; одна должна представлять теоретические исследования самого ума и свойств его; другую можно будет посвятить применению сих же исследований к истории наук и искусств» (с. 132).
Веневитинов думал о журнале «с направлением», это направление, теоретическое и философское, он и обосновал в своей статье. При этом его мысли о журнале и его «план журнала» не остались только на бумаге. Мы знаем, что они нашли реализацию — пусть не полную, хотя бы частичную — в журнале любомудров «Московский вестник».
Большой интерес представляют и критические статьи Веневитинова. Они также имеют не частный, но существенный историко-литературный интерес. В 1825 г. он пишет и в том же году печатает статью под названием «Разбор статьи о «Евгении Онегине», помещенной в 5-м No «Московского телеграфа» на 1825 год». Она была опубликована в журнале «Сын отечества» за подписью «—в».
В статье Веневитинов полемизирует с Н. Полевым, который в своем разборе первой главы «Евгения Онегина» сравнивал Пушкина с Байроном. Разбор Полевого, однако, дает повод Веневитинову не только выразить несогласие с конкретными оценками и замечаниями и противопоставить им свои, но и высказать принципиально важные теоретические суждения о критике и ее задачах. В критической работе Веневитинова очень заметны философская основа и философский ум. Белинский недаром относил все статьи Веневитинова к «прозе теоретической» и назвал их «мыслящими» статьями[679].
Общетеоретические установки статьи выявляются постоянно, едва ли не в каждом авторском рассуждении, Веневитинов, например, пишет: «Оставим мелочный разбор каждого периода. В статье, в которой автор не предположил себе одной цели, в которой он рассуждал, не опираясь на одну основную мысль, как не встречать погрешностей такого рода?» (с. 144).
В другой статье на ту же тему — «Ответ Полевому» — Веневитинов прямо определяет принципиальные особенности и направление своей критики: «Г-н Полевой простит мне многие шутки, но, написав статью, в которой я изложил некоторую систему литературы, которая, следственно, могла быть предметом литературного спора и заставить с обеих сторон развивать и определять понятия, мог ли я ожидать такого ответа, каким подарил меня издатель «Телеграфа»?» (с. 260; курсив мой. — Е. М.).
Впрочем, здесь не просто определяются важные особенности собственной критики, но и утверждаются программные требования ко всякой подлинно научной критике. Веневитинов требует от критики суждений, основанных на едином правиле и на едином философском и эстетическом законе. Интересно, что подобные требования высказывались и другими любомудрами. Так, теоретический отдел первого номера журнала «Московский вестник» открывался статьей С. П. Шевырева с примечательным названием: «Разговор о возможности найти единый закон для изящного». Борьбу за строго научную, философскую критику вел не один Веневитинов, но и вместе с ним его друзья-любомудры.
Для Веневитинова не в одной критике, но и в произведении художественном должна заключаться единая и «полная» мысль, глубокая философская идея. Возражая Полевому и ловя его на плохом знании законов музыки, он пишет: «В особом роде музыкальных сочинений, называемом capriccio, есть также постоянное правило. В capriccio, как и во всяком произведении музыкальном, должна заключаться полная мысль, без чего и искусства существовать не могут» (с. 148).
Идея единого и постоянного правила для художественного — одна из самых дорогих для Веневитинова. В статье «Разбор рассуждения г. Мерзлякова», опубликованной в 1825 г. в «Сыне отечества», она снова повторяется: «...чтобы произнесть общие суждения о поэзии <...> надобно основать свой приговор на мысли определенной...» (с. 152). Веневитинов и здесь, и в других своих критических статьях настаивает на том, что понятия о поэзии должны быть озарены «общим взглядом» (с. 153). В статьях Веневитинова, как и в его поэзии, господствуют сквозные идеи. Это характерные признаки писателя философского толка, это качества того концепционно-теоретического, эстетического направления в русской критике, одним из видных представителей которого был Веневитинов.
Критические опыты Веневитинова отличаются яркими достоинствами мысли и стиля. Они написаны серьезно, просто, ясно, им свойственны смелость и прямота суждений. Этим статьи привлекали современников — в частности Пушкина. По свидетельству С. А. Соболевского, приведенному биографом Веневитинова А. П. Пятковским, Пушкин в 1826 г., будучи в Москве, выразил желание познакомиться с Веневитиновым и сказал при этом о его статье, посвященной «Евгению Онегину»: «...Это единственная статья, которую я прочел с любовью и вниманием. Все остальное — или брань, или переслащенная дичь»[680].
О критических статьях Веневитинова мало сказать, что они имеют философскую направленность. В них всегда мысль не одномерная, а глубокая, в них суждения, основанные на понимании жизни и литературы в их живых противоречиях. Как заметил Д. Д. Благой, в критических опытах Веневитинова есть уже «зачатки у нас диалектического мышления»[681].
Среди прозаических произведений Веневитинова важную загадку и большой интерес представляют отрывки из только начатого романа «Владимир Паренский». Веневитинов работал над романом последние месяцы и даже дни своей жизни. Опубликованы были отрывки уже после смерти поэта в альманахе Дельвига «Северные цветы на 1829 г.».
О плане задуманного произведения Веневитинов писал брату 14 февраля 1827 г.: «Авось окончу в скором времени большое сочинение, которое решит: должен ли я следовать влечению к поэзии или побороть в себе эту страсть» (с. 397).
Отрывки начинаются с рассуждения общефилософского характера. Философские мысли заключены и в авторских отступлениях, которые встречаются по ходу повествования. Что касается героя романа Владимира Паренского, то он многими чертами похож на любомудра.
Он воспитывается в немецком городе Д. Шестнадцати лет он вступает в университет и сразу же проявляет не только страсть к познанию, но и незаурядные способности. Помимо обязательных предметов, необходимых для образованного человека, он изучает медицину и посещает анатомические классы. На семнадцатом году он знакомится «с славным Гете». «Это знакомство имело самое благодетельное влияние на образование юноши». Герой романа не только поклонник Гете, но и сам поэт: «германские студенты доныне твердят некоторые его стихотворения, никогда не изданные и доказывающие, что он рожден был поэтом» (с. 281). Как поэту и романтическому герою, Владимиру Паренскому свойственны роковые страсти и ранняя разочарованность.
Владимир Паренский напоминает любомудра не только романтическим своим характером и принадлежностью к «немецкой школе», но и такими частностями, как интерес к медицине и посещение уроков анатомии. Очень может быть, что «большое сочинение», которое задумано было Веневитиновым, мыслилось им как опыт философского романа на близком, полубиографическом материале. Судя по тому большому значению, какое придавал Веневитинов своему замыслу, роман должен был явиться важным вкладом в ту философскую поэзию, о создании которой в России он мечтал и которую он так страстно проповедовал. Здесь поневоле приходят на память слова Чернышевского: «Проживи Веневитинов хотя десятью годами более, он на целые десятки лет двинул бы вперед нашу литературу»[682].
Издание стихотворений и прозы Веневитинова, воспроизведенное в настоящей книге, выходило двумя выпусками-частями в 1829 и в 1831 гг. До этого его стихи и некоторые прозаические произведения печатались в различных журналах и альманахах — больше всего в журнале «Московский вестник». Издание 1829—1831 гг, было первым, но уже посмертным собранием сочинений Веневитинова. Оно готовилось его братом и друзьями — В. Ф. Одоевским, М. П. Погодиным, Н. М. Рожалиным, В. П. Титовым, — вскоре после его безвременной кончины, готовилось быстро, основательно, с любовью.
Друзья Веневитинова не только горько оплакивали близкого им человека и поэта, но и исполнены были горячего желания увековечить его память. В издании его сочинений они видели свой долг и перед усопшим другом, и перед русской литературой. Уже 12 апреля 1827 г. В. П. Титов писал к В. Ф. Одоевскому: «Желанные подробности (о смерти Веневитинова. — Е. М.) сообщил мне Хомяков. Теперь должно думать о сочинениях умершего; за издание их, кажется, возьмется Рожалин. Память Веневитинова должна соединить нас еще крепче. Прощай покуда, друг Одоевский; не унывай, и мы не унываем: в несчастии и должно показать себя»[683].
То, что в подготовке собрания сочинений Веневитинова важную роль играл также Погодин, подтверждается, в частности, письмом В. Ф. Одоевского к Погодину от 29 апреля 1827 г.: «При сем найдете стихи Дмитрия. Вы знаете, что он ощущал часто в себе необходимость выражаться стихами, или лучше — каждую минуту жизни обращать в поэзию. Оттого и такое множество его маленьких стихотворений. Стихов прилагаемых ни у кого нет, кроме меня. Одни написал он, встречая у меня Новый год («На Новый 1827 год». —