Сама не припомню когда;
Я дочь молодого драгуна,
И этим родством я горда.
Трубили горнисты беспечно,
И лошади строились в ряд,
И мне полюбился, конечно,
С барсучьим султаном солдат.
И первым любовным туманом
Меня он покрыл, как плащом.
Недаром он шел с барабаном
Пред целым драгунским полком;
Мундир полыхает пожаром,
Усы палашами торчат…
Недаром, недаром, недаром
Тебя я любила, солдат.
Но прежнего счастья не жалко,
Не стоит о нем вспоминать,
И мне барабанную палку
На рясу пришлось променять.
Я телом рискнула, – а душу
Священник пустил напрокат.
Ну, что же! Я клятву нарушу,
Тебе изменю я, солдат!
Что может, что может быть хуже
Слюнявого рта старика!
Мой норов с военщиной дружен, –
Я стала женою полка!
Мне все равно: юный иль старый,
Командует, трубит ли в лад,
Играла бы сбруя пожаром,
Кивал бы султаном солдат.
Но миром кончаются войны,
И по миру я побрела.
Голодная, с дрожью запойной,
В харчевне под лавкой спала.
На рынке, у самой дороги,
Где нищие рядом сидят,
С тобой я столкнулась, безногий,
Безрукий и рыжий солдат.
Я вольных годов не считала,
Любовь раздавая свою;
За рюмкой, за кружкой удалой
Я прежние песни пою.
Пока еще глотка глотает,
Пока еще зубы скрипят,
Мой голос тебя прославляет,
С барсучьим султаном солдат! –
…………..
Над языками фитилей
Кружится сажа жирным пухом,
И нищие единым духом
Вопят: – Давай! Прими! Налей!
И черной жаждою полно
Их сердце. Едкое вино
Не утоляет их, а дразнит.
Ах, скоро ли настанет праздник.
И воздух горечью сухой
Их напоит. И с головой
Они нырнут в траву поляны,
В цветочный мир, в пчелиный гуд.
Где, на кирку склоняясь, Труд
Стоит в рубахе полотняной
И отирает лоб. Но вот
Столкнулись кружки, и фагот
Заверещал. И черной жаждой
Пылает и томится каждый.
И в исступленном свете свеч
Они тряпье срывают с плеч;
Густая сажа жирным пухом
Плывет над пьяною толпой…
И нищие единым духом
Орут: – Еще, приятель, пой! –
И в крик и в запах дрожжевой
Певец бросает голос свой:
– Плещет жижей пивною
В щеки выпивки зной!
Начинайте за мною,
Запевайте за мной!
Королевским законам
Нам голов не свернуть.
По равнинам зеленым
Залегает наш путь.
Мы проходим в безлюдьи
С крепкой палкой в руках
Мимо чопорных судей
В завитых париках;
Мимо пасторов чинных,
Наводящих тоску!
Мимо… Мимо…
В равнинах
Воронье на-чеку.
Мы довольны. Вельможе
Не придется заснуть,
Если в ночь, в бездорожье
Залегает наш путь.
И ханже не придется
Похваляться собой,
Если ночь раздается
Перед нашей клюкой…
Встанет полдень суровый
Над раздольями тьмы,
Горечь пива иного
Уж попробуем мы!..
Братья! Звезды погасли,
Что им в небе торчать!
Надо в теплые ясли
Завалиться – и спать.
Но и пьяным и сонным
Затверди, не забудь:
– Королевским законам
Нам голов не свернуть!
«Боченок пива Биль сварил…»
Боченок пива Биль сварил.
И я да Аллен поскорей
Бежим к нему. И в эту ночь
Не сыщешь парня веселей.
Всю ночь сидим, всю ночь сидим,
Сидим за бочкою втроем,
Пьем до зари, пьем до зари,
До петухов последних пьем.
Три развеселых молодца
Смеясь за кружкой кружку пьем.
Бог даст здоровья, – мы еще
Не раз так время проведем.
Всю ночь сидим, всю ночь сидим,
Сидим за бочкою втроем,
Пьем до зари, пьем до зари,
До петухов последних пьем.
Рогатый месяц уж плывет
Высоко в синем небе. Ишь
Мигает нам: пора домой.
Ну нет, голубчик мой, шалишь!
Всю ночь сидим, всю ночь сидим,
Сидим за бочкою втроем,
Пьем до зари, пьем до зари,
До петухов последних пьем.
Кислятина! кому на ум
Взбредет идти домой, – глупец!
У нас, друг мой, кто после всех
Летит под стол, – тот молодец!
Всю ночь сидим, всю ночь сидим,
Сидим за бочкою втроем,
Пьем до зари, пьем до зари,
До петухов последних пьем.
«Всё обнял черной ночи мрак…»
Всё обнял черной ночи мрак.
Но светел-радостен кабак.
Тому, кто пьян, стакан вина –
Свет солнца, звезды и луна.
Счет, хозяйка, подавай
За вино, за вино,
Счет, хозяйка, за вино
И еще вина.
Жизнь – праздник знатным господам
И холод-голод беднякам.
Но здесь для всех почет один.
Здесь каждый пьяный – господин.
Счет, хозяйка, подавай
За вино, за вино,
Счет, хозяйка, за вино
И еще вина.
Святая влага! Я топлю
В ней долю горькую мою:
На дне веселье, – пью до дна,
Пью и смеюсь… Еще вина!
Счет, хозяйка, подавай
За вино, за вино,
Счет, хозяйка, за вино
И еще вина.
Лорд Грегори
О, темна эта ночь, непроглядно темна!
Ветер воет, как бешеный зверь.
Путник бродит в словах перед замком твоим:
Лорд Грегори, открой свою дверь!
Прогнана́ я отцом – прогнана я за то,
Что любила так сильно тебя…
Приюти же меня хоть из жалости ты,
Если сделать не можешь любя!
Лорд Грегори, ужель ты забыл тот лесок
На цветущем речном берегу,
Где в первые тебе я открылась в любви,
О которой забыть не могу?
Сколько раз ты клялся, сколько раз обещал,
Что на веки, на веки ты мой!
И тебе безгранично вверялася я
Неизменной и нежной душой.
Лорд Грегори, черство́ твой сердце, черство́,
Из железа все чувства твои.
Ты, огонь, бороздящий теперь небеса,
Успокой ты страданья мои!
Гром небесный, тебе отдаю я себя
Добровольною жертвой ночной!
Но изменника ты пощади, не карай
За грехи перед небом и мной!
Тэм О'Шэнтер
Купцов давно уж нет и следу,
Давно зашел сосед к соседу,
Народ к заставе потянул –
И стих базара шум и гул.
И вот – довольны и счастливы –
Уселись мы за кружкой пива,
Забыв длину шотландских миль,
Ручьи, и мох болот, и пыль
Дорог, что нас домой ведут,
Где доны нас давно, чай, ждут,
Где гневно блещут их глаза,
На лбу сбирается гроза…
Тэм служит нам живым примером,
Что нужно днём прощаться с Эром.
(Старинный Эр наш всем известен:
«Эр, где народ красив и честен»).
Ты, Тэм, глупее всех на свете:
Ты пренебрёг советом Кэтти!
Не говорила-ли она,
Что ты – пивной котёл без дна,
Что ты – негодник, пустомеля,
Пьян вплоть от мая до апреля!
Везёшь-ли к мельнику зерно,
Пропьёшь и куль с ним за одно!
Пойдёшь-ли в кузню за подковой,
От кузнеца придёшь с обновой,
И даже – просто грех и срам –
Пойдёшь в субботу в Божий храм –
С дьячком напьёшься накануне
Святого дня… Утонешь в Дуне,
Иль – будут ночки потемней –
Утащит ведьма в Элловей.
Мистрисс! мне кажется, что, право,
Все жёны судят очень здраво,
И что ума в том капли нет,
Кто презирает их совет!
Однако, к делу: в эту ночь
Наш Тэм конечно был не прочь,
Продавши выгодно скотину,
Подсесть к весёлому камину,
Где старый друг наш Джони Сортер
Давно уж пенил добрый портер.
А Тэма Джон любил, как брат,
И всякий день с ним пить был рад.
Темненько стало. До двора
Оно давно бы уж нора,
Да эль так хмелен становился,
Что Тэм в хозяйку вдруг влюбился.
А Джон молол им разный вздор
И хохотал, как целый хор.
Вот дождь пошел, гроза бушует;
А Тэм и в ус себе не дует.
Забота с зависти взбесилась
И в кружке с элем утопилась.
Но как пчела с лип носит мёд,
Так время радость унесёт!
Как царь, наш Шэнтер счастлив был,
Что злое горе победил.
Но радость – мак: цветёт – блестит;
Сорвёшь – и венчик облетит;
Падёт-ли снег на зыбь пруда –
Блеснёт – и тает навсегда;
Так в небе гаснут метеоры,
На миг прельщая наши взоры;
Так неба ясную лазурь
Мрачит дыханье зимних бурь.
Но время мчится: между-тем,
Пока домой собрался Тэм,
Пробило полночь. В этот час,
Когда последний свет погас,
Не дай Господь когда-нибудь
Нам, грешникам, пускаться в путь!
А ветер свищет, воет, стонет
И облака по небу гонит.
Так ярко молния блестит,
Протяжно глухо гром гремит,