[60] И далее он подробно развивал эту тему, считая, что «в последующем поэтическом поколении» Курочкин «более всех напоминал Мятлева. Капризный разговорный стих Мятлева, выработанный либо танцевальным кадансом, либо ритмом модного романса, вроде «Тарантеллы», — это законный отец стиха Курочкина».
Тридцать пять лет спустя советский исследователь В. Голицына в упоминавшейся статье наметила гораздо более сложную родословную: и Новый поэт (И. Панаев), и Эраст Благонравов (Б. Алмазов), и многие поэты «Искры» (в их числе оба Курочкины и Минаев), и Козьма Прутков в той или иной степени обязаны были Мятлеву.[61] Они продолжали начатое им дело, некоторые из них расчистили путь для новой поэтической волны, поднявшейся в конце сороковых годов. В значительной мере их усилиями была создана юмористическая и сатирическая поэзия минувшего века.
Но, как уже было сказано исследователями, больше других обязан был Мятлеву Козьма Прутков, вымышленный поэт и чиновник, одним из духовных предков которого была тамбовская помещица госпожа Курдюкова.
Н. Коварский
СТИХОТВОРЕНИЯ
I
1. ПРИЗЫВ
Отчего, мой ангел милый,
Так мне скучно без тебя?
Свет сей сделался могилой,
Всё постыло для меня!
Отчего других мне радость
Уж веселья не дает?
Лишь в очах твоих вся сладость —
В них душа моя живет!
Ты как солнце, что лучами
Всю вселенную живит;
Как весна, что нас цветами
К удовольствию манит;
Как луна, что освещает
Странника в тиши ночной;
Как надежда, что вселяет
В душу к бедному покой.
Так приди ж, мой друг бесценный!
Приди, рай всех чувств моих!
И забуду о вселенной
Я в объятиях твоих.
Июль 1824
2. СОМНЕНИЕ
Неужель мечта пустая,.
Неужели тщетный сон —
И любовь моя святая
И души моей закон?
Неужель мой друг сердечный,
Та, кем жизнь моя красна,
Красотой не будет вечной
Цвесть, как юная весна?
Неужель уста младые,
Яркий пламень тех ланит
И те очи голубые,
В коих сердце говорит, —
Изменятся, перестанут
Сердце, душу волновать,
И уста мои не станут
Их как прежде целовать?
Нет, не верю; нет, пустое!
Навсегда они со мной —
Сердце вечно молодое
И с любовью молодой!
Пусть изменится вселенна,
Мне что нужды до того?
Память сердца неизменна:
Она врезалась в него.
И она всё будет та же,
Как ее я прежде знал;
С нею мы под старость даже
Будем пить любви фиал.
Та ж любовь! Ее цветами
Жизни осень усладим,
А как постареет с нами —
Мы ей дружбу придадим.
Август 1831
3. ЛУНА
Когда волшебная луна
На небе голубом сияет
И полуспящая волна
Ее мерцанье отражает,
Когда в тиши ночной зефир
Колеблет листия порою, —
Душа весь наполняет мир
Своей любимою мечтою.
Не радость в ней и не печаль,
Но, с будущим минувшее сливая,
Она глядит в туманну даль,
Воображению внимая.
Оно рисует перед ней
Всё, что сбылось, что изменило
И что в печальной жизни сей
Еще бы сердце веселило:
Друзей минувших юных лет,
И отчий дом, поля родные,
И тех, кого уж больше нет,
Но в сердце всё еще живые;
А горький опыта урок,
Что дважды младость не бывает,
Что счастию положен срок —
Душа в раздумье забывает.
Но долго ли обольщена
Она любимою мечтою?
Зайдет за облако луна —
И увлечет мечту с собою.
И жизни одинокий путь
Еще грустней, мрачней предстанет,
И мысль одна: когда-нибудь,
Авось, еще луна проглянет!
Ноябрь 1833
4. ОБЛАКО
Как быстро облако бежит!
Оно сейчас луну закроет,
Мой путь вечерний омрачит,
И сердце вещее заноет.
Есть в жизни тоже облака,
И радость жизни тоже тмится,
Когда несчастия рука
Внезапно на сердце ложится.
Но ветер облако умчит —
Луна по-прежнему сияет,
Мой путь вечерний серебрит,
И томный сумрак исчезает.
Ах! Если б жизни облака
Погода так же б уносила
И налетевшая тоска
Навек бы сердца не клеймила!
Удел наш в жизни не таков,
Когда спознаешься с тоскою...
Но будет жизнь без облаков,
И к ней я уношусь мольбою.
1833 (?)
5. ЧУЖОЕ ДИТЯ
На станции дитя ко мне
Пришло, ласкается, играет,
И мне, как бы в туманном сне,
Моих детей напоминает.
И понеслась душа моя
Домой привычною мечтою...
Моих детей ласкаю я,
Любуюсь милою женою,
Радушен, весел их привет.
Души желанье совершилось:
Тоски, усталости уж нет,
И сердце радостью забилось!
Я новой жизнию горю,
Дорожный посох свой бросаю,
Про путь им дальний говорю,
И их рассказам я внимаю,
И счастлив я любовью их!
Вполне блаженствую душою:
Жена в объятиях моих,
И дети все — опять со мною!.
Но колокольчик зазвенел...
Уж тройка для меня готова,
И я опять осиротел,
И тосковать я должен снова...
Передо мной широкий путь
Метель и вьюга заметает...
И где конец его — кто знает!
Пора, пора бы отдохнуть!
<1834>
6. РЫБАК
Волна шумит, волна бушует
И с пеною о берег бьет;
На берегу сидит, тоскует
Младой рыбак и слезы льет!
Грозой челнок его разбило,
Напрасны были все труды;
Погиб, но белое ветрило
Еще мелькает из воды,
То погрузится, то всплывает,
Как бы прощаясь с рыбаком;
Так пламень жизни догорает
С весной в страдальце молодом.
Волна шумит, волна бушует
И с пеною о берег бьет;
На берегу сидит, тоскует
Младой рыбак и слезы льет!
«О мой челнок, прости! Пропало
С тобою то, что льстило мне;
С какой отвагой я, бывало,
С тобой носился по волне!
Как ты летел, рулю послушный,
Как быстро волны рассекал,
С какою резвостью воздушной
Твой вымпел под небом играл!»
Волна шумит, волна бушует
И с пеною о берег бьет;
На берегу сидит, тоскует
Младой рыбак и слезы льет!
«Мы навсегда с тобой расстались;
С весны, бывало, до зимы
Веселой песней оглашались
Моей прибрежные холмы.
И я умолк! «Прости!» — надежде,
И песням я «Прости!» — сказал;
А море то же, как и прежде,
Передо мной призывный вал».
Волна шумит, волна бушует
И с пеною о берег бьет;
На берегу сидит, тоскует
Младой рыбак и слезы льет!
«Завесть могу челнок я новый,
Ветрило новое достать
И, вопреки судьбе суровой,
Пуститься по морю опять;
Но будет уж не то ветрило,
Не тот челнок, и с ними мне
Не будет уж, как прежде было,
Отрадно плавать по волне».
Волна шумит, волна бушует
И с пеною о берег бьет;
На берегу сидит, тоскует
Младой рыбак и слезы льет!
Так если в юности мятежной
Изменят счастье и любовь,
Уж никогда к ним верой прежней
Не озарится сердце вновь.
Быть может, счастье пожалеет,
Опять отдаст, что отнято,
И новая любовь повеет, —
Но будет всё уже не то!..
Волна шумит, волна бушует
И с пеною о берег бьет;
На берегу сидит, тоскует
Младой рыбак и слезы льет!
<1834>
7. РОЗЫ
Как хороши, как свежи были розы
В моем саду! Как взор прельщали мой!
Как я молил весенние морозы
Не трогать их холодною рукой!
Как я берег, как я лелеял младость
Моих цветов заветных, дорогих;
Казалось мне, в них расцветала радость;
Казалось мне, любовь дышала в них.
Но в мире мне явилась дева рая,
Прелестная, как ангел красоты;
Венка из роз искала молодая —
И я сорвал заветные цветы.
И мне в венке цветы еще казались
На радостном челе красивее, свежей;
Как хорошо, как мило соплетались
С душистою волной каштановых кудрей!
И заодно они цвели с девицей!
Среди подруг, средь плясок и пиров,
В венке из роз она была царицей,
Вокруг ее вилась и радость и любовь!
В ее очах — веселье, жизни пламень,
Ей счастье долгое сулил, казалось, рок, —
И где ж она? .. В погосте белый камень,
На камне — роз моих завянувший венок.
<1834>
8. ВЕТКА
«Что ты, ветка бедная,
Ты куда плывешь?
Берегись — сердитое
Море... Пропадешь.
Уж тебе не справиться
С бурною волной,
Как сиротке горькому
С хитростью людской.
Одолеет лютая,
Как ты ни трудись,
Далеко умчит тебя,
Ветка, берегись!» —
«Для чего беречься мне? —
Ветки был ответ. —
Я уже иссохшая,
Во мне жизни нет.
От родного дерева
Ветер оторвал;
Пусть теперь несет меня,
Куда хочет, вал.
Я и не противлюся:
Мне чего искать?
Уж с родимым деревом
Не срастись опять!»
<1834>
9. ВЕЧЕР
Уже догорало,
Скрываяся в море,
Дневное светило;
И небо пылало,
И сердце мечтало:
Минувшее горе,
Как дальнее эхо, его возмутило!
И тихо спускалась
С небесного свода
Завеса ночная;
Так точно скрывалась,
Чем здесь озарялась
Для сердца природа:
Любовь и надежда, и радость земная.
И сердце, уныло,
Вдруг вспомнило ясно
Счастливое прежде,
И сердце спросило:
Ужель изменило
Всё то, что прекрасно?
Ужели не верить любви и надежде?
Друзья незабвенны,
Которых мы в свете
Так рано лишились,
Землей сокровенны,
Душой вы нетленны!
Но где же живете?
Ужели навеки от нас вы сокрылись?
И звезды златые
Безмолвным ответом
На небе блеснули!
О! Сердцу родные,
В мир лучший взятые,
С бывалым приветом
И с прежней любовью не вы ли взглянули?
Я верю! Так ясно —
Любви только очи
Пылают огнями,
И я не напрасно
На звезды так страстно
Взираю средь ночи:
В них души ликуют утраченных нами.
<1834>
10. ПЕСНЬ РАТНИКА
Подайте мне булатный меч,
Подайте копие стальное!
За край родной в кроваву сечь
Мое стремится ретивое.
Я милой девою любим;
Она сама «люблю» сказала;
Сим словом я непобедим,
И жизнь мне в красоте предстала,
Но отплатить я должен ей:
Пусть мною тож она гордится,
Пусть бранной славы луч моей
На милой деве отразится.
Подайте мне булатный меч,
Подайте копие стальное,
За край родной в кроваву сечь
Мое стремится ретивое.
Но, может быть, обманут я?
Изменница другого любит?
За что ж обман? Он, как змея,
Всю радость дней моих погубит;
Тоска, и ревность, и любовь
Отравой в душу мне втеснятся,
И никогда надеждой вновь
Мои мечты не озарятся.
Подайте мне булатный меч,
Подайте копие стальное,
Скорей, скорей в кроваву сечь!
Там исцелится ретивое.
Убитым быть и пасть в бою,
Быть может, суждено мне роком;
Она узнает смерть мою!
И это будет ей упреком.
Но нет, пусть любит так другой,
Как я любил, как обожаю,
Пусть он сравняется со мной —
И я изменнице прощаю!
Подайте мне булатный меч,
Подайте копие стальное!
За край родной, в кроваву сечь!
Пусть там погаснет ретивое.
<1834>
11. НЕЙДОРФСКАЯ НОЧЬ
Петербургским друзьям
Уж солнце скрылось за горою,
Уж затенился день вечернею зарею,
И понемногу ночь настлала свой покров
На засыпающий Нейдорф,
И небо ясное усеялось звездами;
Тут мне повеяло мечтами
О стороне моей родной.
Как часто там, в тиши ночной,
Те ж звезды для меня сияли
И сердцу сладостно вещали
О чем-то лучшем, неземном,
И думы резвые летали
В их хороводе золотом,
И сердцу милый отчий дом
Их покровительству вверяли.
Я как-то лучше был душой,
Глядя на их волшебный строй;
Но вы тогда со мной бывали,
И звезды вместе нам сияли, —
Родные сердцу и друзья,
И вас сливала мысль моя!
Теперь я здесь один скитаюсь,
Один на звезды я гляжу,
Но вас опять я нахожу —
В звездах я с вами съединяюсь,
Мне светит в них ваш добрый взгляд,
Они — о вас мне говорят.
О, сердцу родные!
На звезды златые
Взгляните порой,
Вам также сияет
И вас осеняет
Их хор неземной!
Два слова скажите,
Поклон мне пошлите,
Они долетят!
Они заблестят!
В их светлом сиянье,
В душевном свиданье
Мы миг проведем,
И с новою силой
Разлуки унылой
Тоску понесем.
<1839>
12. ПТИЧКА
«Молодая пташечка,
Ты куда летишь?
Ты куда из клеточки,
Резвая, спешишь?
Берегись, в полях тебя
Сторожит стрелок,
Иль к мальчишке, может быть,
Попадешь в силок.
Иль тебя вдруг хищная
Птица заклюет,
Иль среди погодушки
Гром тебя убьет».
«Я лечу на родину,
Там гнездо совью,
Там весну увижу я
Прежнюю свою.
В чистом, ясном воздухе
Буду ликовать,
О своей неволюшке
С песней вспоминать.
Не боюсь опасностей,
Грома, ни сетей,
Грусть и одиночество
Изведут скорей.
А когда ударит вдруг
Час последний мой,
Мыслью той утешуся,
Что лечу домой.
За надежду сладкую
Смертью заплачу;
А кто знает, может быть,
Я и долечу».
«Ну, лети же, пташечка,
Лети, бог с тобой!
Ах! И мне как хочется
Самому домой.
И когда бы крылышки
Я твои имел,
Я давно на родину
Сам бы улетел».
<1839>
13. РУССКИЙ СНЕГ В ПАРИЖЕ
Здорово, русский снег, здорово!
Спасибо, что ты здесь напал,
Как будто бы родное слово
Ты сердцу русскому сказал.
И ретивое запылало
Любовью к родине святой,
В груди отрадно заиграло
Очаровательной мечтой.
В родных степях я очутился,
Зимой отечества дохнул,
И от души перекрестился,
Домой я точно заглянул.
Но ты растаешь, и с зарею
Тебе не устоять никак,
Нет, не житье нам здесь с тобою:
Житье на родине, земляк!
<1839>
14. ТАРАНТЕЛЛА
Вот луна глядится в море,
В небе вещая горит,
Видит радость, видит горе
И с душою говорит...
Говорит душе беспечной:
«Пой, любуйся, веселись!
Дивен мир, но мир не вечный!
Выше, выше понесись,
Жизни слишком скоротечной
Не вдавайся, не держись.
Думам здесь не развернуться,
Не успеешь оглянуться —
Всё прекрасное пройдет!
А на небе безопасно, —
Небо чисто, небо ясно,
В нем обширнее полет».
Вот луна глядится в море,
В небе вещая горит,
Видит радость, видит горе
И с душою говорит...
«Посмотри: уж догорает
Освещенье на пирах,
Шум оркестров затихает,
И одна, почти в слезах,
Дева бедная вздыхает
Об утраченных часах.
Посмотри: завяли розы;
Посмотри: лиются слезы...
Где забав горячий след?
А на небе всё прекрасно, —
Небо чисто, небо ясно,
Даже облачка в нем нет!»
Вот луна глядится в море,
В небе вещая горит,
Видит радость, видит горе
И с душою говорит...
«Как цвела и как любила
Эта юная чета;
Восхищала, веселила
Их любовь, их красота!
Тут измена, здесь могила;
Всё земное — суета.
Как непрочно всё, что мило!
Счастье многое сулило,
Но сдержало ли обет?
А на небе всё прекрасно, —
Небо чисто, небо ясно,
И обмана в небе нет».
Вот луна глядится в море,
В небе вещая горит,
Видит радость, видит горе
И с душою говорит...
«Вот счастливца окружают
Дети, други, как цветы
Вкруг его благоухают...
Но надолго ль? Видишь ты,
Друг за другом отпадают,
Точно с дерева листы, —
И один, осиротелый,
По дороге опустелой,
Пригорюнясь, он идет.
А на небе всё прекрасно, —
Небо чисто, небо ясно,
Там разлука не живет».
Вот луна глядится в море,
В небе вещая горит,
Видит радость, видит торе
И с душою говорит...
«Увлекаешься ль мечтою
Славы доблестных трудов?
Видишь стаю за собою
И зоилов, и врагов,
Ты обрызган клеветою,
Ты везде встречаешь ков;
Твой восторг охладевает,
Чувств святыню оскорбляет
Света хохот, света лед.
Но взнесись на небо ясно, —
Там свободно, там прекрасно,
И оно тебя поймет».
Вот луна глядится в море,
В небе вещая горит,
Видит радость, видит горе
И с душою говорит...
Говорит душе унылой:
«Мир роскошный опустел
Для тебя, и легкокрылый
Дух веселья отлетел, —
Но крепись духовной силой,
Нет, не в мире твой удел!
Твой удел вот здесь, меж нами,
Меж блестящими звездами
Прежнее тебя всё ждет,
Всё, что мило, что прекрасно,
Небо чисто, небо ясно
Для тебя здесь бережет.
<1840>
15. ЧТО Я ВИДЕЛ ВЧЕРА
П. А. Плетневу
России ангел облачился
В кусочек неба и слетел
В концерт, где русских рой толпился
И где Итальи гений пел.
И я смотрел на то виденье,
На тот небесный, дивный лик,
И чудное гремело пенье,
И взором в небо я проник.
Осуществилась мысль поэта,
Душа святыней обдалась....
Но песнь чудесная допета,
И ангел вдруг исчез из глаз.
Так недосказанной умчалась
Святая тайна в небеса!
Но ангела в душе осталась
Залогом дивная краса.
В ней вижу рая обещанье,
Награду жизни скорбных дней,
И благодать, и упованье
Теперь живут в душе моей.
27 ноября 1840, С.-Петербург
16. ЛЮТНЯ
Имел я лютню в юных днях.
На золотых ее струнах
Бряцал я радость, упованье,
Бряцал любовь, очарованье,
Бряцал веселье и печаль.
Моей мне часто лютни жаль:
Теперь, в минуты вдохновенья,
В часы душевного томленья
Еще бы побряцал на ней
Я песнь моих счастливых дней,
Еще бы радость раздавалась,
Когда б цела она осталась!
Но время грузною рукой
Струну порвало за струной,
И каждая души утрата:
Обман надежд, кончина брата,
И смерть отца, и смерть детей —
На лютне врезались моей.
Одну струну, струну печали,
Судьбы порывы не порвали.
На ней бряцать мне суждено,
И я пою всегда одно:
Минувших дней воспоминанье
И лучшей жизни упованье.
1840
17. СТАРУШКА
Идет старушка в дальний путь,
С сумою и клюкой;
Найдет ли место отдохнуть
Старушка в час ночной?
Среди грозы кто приютит?
Как ношу донесет?
Ничто старушку не страшит,
Идет себе, идет...
Присесть не смеет на часок,
Чтоб дух перевести;
Короткий дан старушке срок,
Ей только б добрести...
И, может быть, в последний раз
Ей суждено туда,
Куда душа всегда рвалась,
Где кончится беда.
Во что б ни стало, а дойти,
Хоть выбиться из сил,
Как бы ни страшно на пути,
Чем путь бы ни грозил.
Так в жизни поздние лета
Сильней волнует кровь
Души последняя мечта,
Последняя любовь.
Ничто не помогает нам —
Ни юность, ни краса,
Ни рой надежд, младым годам
Дарящий небеса.
Одна любовь взамен всему,
И с нею мы идем,
И с нею горестей суму
Безропотно несем.
Спешим, спешим в далекий путь...
Желали бы бежать...
Присесть не смеем, отдохнуть,
Чтобы не опоздать.
Бесщадно гонит нас любовь,
Пока дойдем туда,
Где навсегда остынет кровь,
Где кончится беда.
<1841>
18. БЫВАЛО
Бывало... Бывало, —
Как всё утешало,
Как всё привлекало,
Как всё забавляло,
Как всё восхищало!
Бывало... Бывало!
Бывало... Бывало, —
Как солнце сияло,
Как небо пылало,
Как всё расцветало,
Резвилось, играло,
Бывало... Бывало!
Бывало... Бывало, —
Как сердце мечтало,
Как сердце страдало,
И как замирало,
И как оживало,
Бывало... Бывало!
Но сколько не стало
Того, что бывало,
Так сердце пленило,
Так мир оживляло,
Так светло сияло,
Бывало... Бывало!
Иное завяло,
Иное отстало,
Иное пропало,
Что сердце ласкало,
Заветным считало!
Бывало... Бывало!
Теперь всё застлало
Тоски покрывало,
Ах, сердце, бывало,
Тоски и не знало:
Оно уповало!
Бывало... Бывало!
<1841>
19. ФОНАРИКИ
Фонарики, сударики,
Скажите-ка вы мне,
Что видели, что слышали
В ночной вы тишине?
Так чинно вы расставлены
По улицам у нас:
Ночные караульщики,
Ваш верен зоркий глаз!
Вы видели ль, приметили ль,
Как девушка одна,
На цыпочках, тихохонько
И робости полна,
Близ стенки пробирается,
Чтоб друга увидать
И шепотом, украдкою
«Люблю!» ему сказать.
Фонарики, сударики
Горят себе, горят,
А видели ль, не видели ль —
Того не говорят.
Вы видели ль, как юноша
Нетерпеливо ждет,
Как сердцем, взором, мыслию
Красавицу зовет...
И вот они встречаются —
И радость, и любовь;
И вот они назначили
Свиданье завтра вновь.
Фонарики, сударики
Горят себе, горят,
А видели ль, не видели ль —
Того не говорят.
Вы видели ль несчастную,
Убитую тоской,
Как будто тень бродящую,
Как призрак гробовой,
Ту женщину безумную,
Заплаканы глаза:
Ее все жизни радости
Разрушила гроза.
Фонарики, сударики
Горят себе, горят,
А видели ль, не видели ль —
Того не говорят.
Вы видели ль преступника,
Как в горести немой
От совести убежища
Он ищет в час ночной?
Вы видели ль веселого
Гуляку в сюртуке,
Оборванном, запачканном,
С бутылкою в руке?
Фонарики, сударики
Горят себе, горят,
А видели ль, не видели ль —
Того не говорят.
Вы видели ль сиротушку,
Прижавшись в уголок,
Как просит у прохожего,
Чтоб, бедной, ей помог;
Как горемычной холодно,
Как страшно в темноте.
Ужель никто не сжалится,
И гибнуть сироте?
Фонарики, сударики
Горят себе, горят,
А видели ль, не видели ль —
Того не говорят.
Вы видели ль мечтателя,
Поэта в час ночной?
За рифмой своенравною
Гоняясь, как шальной,
Он хочет муку тайную
И неба благодать
Толпе, ему внимающей,
Звучнее передать.
Фонарики, сударики
Горят себе, горят,
А видели ль, не видели ль —
Того не говорят.
Быть может, не приметили...
Да им и дела нет;
Гореть им только велено,
Покуда будет свет.
Окутанный рогожею
Фонарщик их зажег;
Но чувства прозорливости
Им передать не мог!..
Фонарики, сударики —
Народ всё деловой:
Чиновнику сановники —
Всё люди с головой!
Они на то поставлены,
Чтоб видел их народ,
Чтоб величались, славились,
Но только без хлопот.
Им, дескать, не приказано
Вокруг себя смотреть,
Одна у них обязанность:
Стоять тут и гореть.
Да и гореть, покудова
Кто не задует их.
Так что же и тревожиться
О горестях людских!
Фонарики, сударики —
Народ всё деловой:
Чиновники, сановники —
Всё люди с головой!
8 ноября 1841
20. ПАДУЧАЯ ЗВЕЗДА
Вот падучая звезда
Покатилась, но куда?
И зачем ее паденье,
И какое назначенье
Ей от промысла дано?
Может быть, ей суждено,
Как глагол с другого света,
Душу посетить поэта,
И хотя на время в ней
Разогнать туман страстей,
Небо указать святое,
И всё тленное, земное
Освятить, очаровать.
Иль, быть может, благодать,
Утешенье, упованье
В ней нисходит на страданье,
Как роса на цвет полей
После зноя летних дней,
Жизнь и радость возвращая.
Может быть, любовь святая
В сердце юное летит
И впервые озарит
Всё заветное, родное,
И блаженство неземное
В это сердце принесет.
Может быть, она ответ
На молитву и на слезы,
И несет былого грезы
В дар тому, кто и любил,
И страдал, и пережил
Всё, чем жизнь его пленяла,
А теперь тоска застлала
Этот светлый небосклон.
Может быть, она поклон
Друга, взятого могилой,
И привет его унылый
Тем, кого он здесь любил,
О которых сохранил
Память в жизни бесконечной,
Как залог союза вечный
Неба с грустию земной.
Может быть, она с слезой
Ангела несет прощенье,
Омывает прегрешенья
И спокойствие дарит.
Может быть, она летит
С новой, детскою душою,
И обрадует собою
В свете молодую мать.
Может быть, но как узнать?
Как постичь определенья
Их небесного паденья?
Не без цели их полет:
Человека бережет
Беспрестанно провиденье,
И есть тайное значенье
В упадающих звездах —
Но нам только в небесах
Эта тайна объяснится.
А теперь, когда катится,
Когда падает звезда,
Мы задумаем всегда
Три желанья, три моленья,
Ожидаем исполненья,
И ему не миновать,
Если только досказать
Всё, покуда не умчится,
Не погаснет, не затмится,
Не исчезнет навсегда
Та падучая звезда,
По которой загадали,
Помолились, пожелали.
<1842>
21. ПРИДИ, ПРИДИ
«Приди, приди!» — Куда зовешь
Ты, соловей, меня с собою?
О чем неведомом поешь,
О чем беседуешь с душою?
«Приди, приди!» — Ужели ты
В краю, куда мои просились
Всегда заветные мечты
И все желания стремились?
«Приди, приди!» — Но досказать
Не можешь ты всего, что знаешь,
Велишь ты сердцу уповать,
Зовешь с собой и умоляешь.
«Приди, приди!» — Но я без крыл,
Не улететь мне за тобою;
Тоску ты только заронил
Мне в сердце песней неземною.
<1842>
22. П. А. Г.
Залетное, небесное виденье,
Дай весточку о родине твоей!
Надолго ль ты рассталось с ней,
Твое надолго ль посещенье?
От сердца горе отлегло,
Я вдруг помолодел душою,
Мне стало так легко, светло,
Когда я встретился с тобою.
Скажи, там, в синих небесах,
Знакома ль ты с моей звездою?
Она в сияющих звездах
Светлее всех — сходна с тобою!
Как ты среди земных утех,
Среди пиров земного мира
Светлей, видней, милее всех, —
Так и она среди эфира!
Как ты, чудесно хороша
Моя звезда, одно с тобою;
Вся заливается душа
При вас любовью и тоскою.
Как стану я на вас смотреть,
Мой взор не может отделиться,
И плакать хочется, и петь,
И богу хочется молиться.
Твой взгляд, как дивный с неба луч,
Вливает в душу упоенье,
Среди туманных жизни туч
Мне говорит, как откровенье.
Как шестикрылый серафим,
Как непорочный житель рая,
Ты улыбаешься моим
Стихам, бессмыслицам внимая.
Я позабыл про небеса,
Уж в них очей не устремляю,
Твоя мне светит здесь краса,
И бога я благословляю!
Но отчего ж пленился я
Так страстно, светлый небожитель,
Скажи, не ты ль звезда моя,
Не ты ли ангел мой хранитель?
7 февраля 1842, С.-Петербург
23. СКУЧНО
Лес дремучий, лес угрюмый,
Пожелтелые листы,
Неразгаданные думы,
Обманувшие мечты!
Солнце жизни закатилось,
Всё прекрасное прошло,
Всё завяло, изменилось,
Помертвело, отцвело.
Всё состарилось со мною,
Кончен мой разгульный пир,
Охладевшею душою
Я смотрю на светлый мир.
Мир меня не разумеет,
Мир мне сделался чужой,
Не приманит, не согреет
Ни улыбкой, ни слезой.
То ли в старину бывало!
Как любил я светлый мир!
Опыт сдернул покрывало...
И разбился мой кумир.
Как в ненастье, завыванье
Ворона в душе моей...
Но есть тоже соловей
Сладкозвучный — упованье!
8 февраля 1842
24. СОЛОВЕЙ
Сладкозвучный соловей!
Говори душе моей;
Пой мне песнь бывалых дней,
Сладкозвучный соловей.
Как я любовался ей,
Без заботы, без затей,
В светлой юности моей,
Сладкозвучный соловей.
Верил я словам друзей,
Верил доброте людей,
Песне радуясь твоей,
Сладкозвучный соловей.
Песнь твоя в тиши ночей
Нынче стала мне грустней;
Спой мне песнь бывалых дней,
Сладкозвучный соловей.
4 марта 1842
25. ФАНТАЗИЯ НА МАЗУРКУ ШОПЕНА, ИГРАННУЮ ЛИСТОМ В КОНЦЕРТЕ 22 АПРЕЛЯ 1842 ГОДА
Мазурку начали... Я с нею,
Я с нею буду танцевать!
Я всё ей высказать успею,
Пора, пора ей всё узнать.
Я ей скажу, как я тоскую,
Как я страдаю, как ревную,
Как я влюблен, как плачу я!
Но вот она, беда моя!
При ней я всё позабываю,
Любовно стан ее роскошный обнимаю
И с ней верчусь, и с ней лечу,
В восторге я!
Но нет, хочу
Ей высказать мои сомненья,
Просить хотя из сожаленья
Мою всю жизнь не отравлять.
Но только вымолвил — и глядь,
Она меня внезапно покидает,
С другим идет, ему внимает,
А я как вкопанный стою!
Тоску не выплакать мою
Реками слез.
О! Как сердита,
Всех восхищает, как Харита,
А на меня и не глядит,
Ей нужды нет, что я убит.
Я одержу победу над собою,
Ей отомщу, пойду с другою:
Пускай потужит и она.
Ах, как душа моя больна!
Как тяжело мне, как мне скучно!
Мазурка между тем так звучно,
Так весело, так сладостно гремит,
Всех оживляет, всех манит
К восторгу, к радости беспечной,
Мне одному тоски моей сердечной
Не одолеть!..
Не одолеть! Ужель
Одна есть только в жизни цель?
Я целью оживлюсь другою!
Я в небо унесусь парящею мечтою:
Там сонмы ангелов, там пери дивный рой,
Они мне возвратят и радость и покой,
Там отдохнет душа больная.
Победной песне их я мысленно внимая,
От всех земных тревог навеки откажусь,
В пустыню мрачную от света удалюсь,
Как труженик, вздымая к небу руки.
Бессмысленный! Опять мазурки звуки,
Опять она порхнула предо мной,
И я опять порабощен душой.
Но что я вижу... Вот подходит!
И на меня с улыбкой взор наводит,
Меня зовет, меня манит,
Со мною ласково, приветно говорит.
Спасибо, ангел мой прелестный!
Спасибо... Радости небесной
Ты долю мне в сей жизни подала;
Как хороша ты, как мила,
Мне более уже не тяжело, не скучно.
Мазурка сладостно и звучно,
И весело, и радостно гремит,
Со мной красавица летит,
На крыльях радости душа моя стремится.
Но долго ли мазурка продолжится?
Апрель 1842, С.-Петербург
26. МОЛИТВА РУБИНИ
Regina del cielo!
Ti chiedo pieta![62]
Какое пенье неземное
Он к богородице излил!
Всё сокровенное, святое
Души он им изобразил.
Какая вера в провиденье,
Сознанье немощи своей,
Любовь, надежда, сокрушенье!..
Мать искупителя людей
Все скорби жизни испытала,
Их все изведала душой,
Она, казалось мне, внушала
Сама глагол ему родной.
И весь я в небо устремился,
Я благодати достигал,
Как вдруг певец остановился
И голос дивный замолчал!
Зачем, подумал я, так мало
Нам было суждено внимать,
На миг нам небо просияло,
И отуманилось опять!
Затем, чтоб мы не забывали,
Что Всё на миг нам здесь цветет,
И чтоб сильней туда желали,
Куда нас песнь его зовет.
18 февраля 1843, С.-Петербург
27. МАСКЕ В ЧЕРНОМ ДОМИНО
Не искушай меня обманчивым приветом,
Не говори так ласково со мной,
Не примиряй с постылым светом
И не дразни несбыточной мечтой!
Прошли года сердечных упоений,
Прошли года, где мог я быть любим;
Зачем же силой обольщений
Меня опять ты призываешь к ним?
Оставь меня! Притворной лаской
Не возмущай затихших сердца бурь;
Не заставляй угадывать под маской
Всю неба прежнего роскошную лазурь!
Не мучь, не мучь мое воображенье,
Не пробуждай заснувших дум моих:
Я переплыл уже житейское волненье,
Мой челн давно уже до пристани достиг.
Я не хочу пускаться снова в море,
Я новых бурь и непогод боюсь;
Я затаить успел глубоко в душу горе,
Не приставай — проговорюсь!
23 февраля 1843, С.-Петербург
28. ЧАСЫ
Стучат, стучат,
Не замолчат
Часы всю ночь,
И мне невмочь
Их слышать шум;
Тяжелых дум
Душа полна,
И стеснена
Тоской она.
Часы, часы,
Где все красы
Минувших лет?
Увял их цвет...
Постыл мне свет.
Часы, часы,
Что те красы, —
Ужель опять
Их не видать?
Часы в ответ
Ни да, ни нет;
И я вздохнул
И с тем уснул.
18 марта 1843
29. ВОСКРЕСЕНИЕ ЛАЗАРЯ
Четверодневен Лазарь был,
Холодным саваном обвитый,
Тяжелым каменем накрытый,
Когда его спаситель воскресил,
И слова одного довлело,
Чтоб огнь и жизни, и любви
Опять зажечь в его крови,
Уже навек оледенелой.
Подобно Лазарю, обвит
И я житейской пеленою,
Тяжелой суетой земною
Как будто каменем накрыт.
Но изреки спаситель слово,
Но снизойди святая благодать —
И я душой воспряну снова,
Я верой озарюсь опять.
Улягутся земные бури,
Туман страстей исчезнет вдруг,
И светлою звездой в лазури
Небес мой засияет дух;
Я в вожделенную стихию
Душой свободной погружусь,
И, преклонив колена, выю,
Я с сокрушеньем помолюсь;
Перед владыкою творенья,
Виновником всех бытия,
Яко кадило всесожженья,
Исправится мольба моя.
Но, ах, достоин ли я, грешный,
Чтобы меня спаситель посетил?
Нет, прелестям юдоли здешней
Себя я слишком посвятил.
Земной любви, земной отраде
Я слишком жертвовал душой,
И дал угаснуть я лампаде,
В которой был огонь святой.
Как мытаря, мое воззванье
Ты не отринь, прими, господь!
Ты возврати мне упованье
И умири земную плоть!
Неверью моему, сомненьям
Ты благодатно помози,
И для меня над обольщеньем
Твой крест победный водрузи!
3 апреля 1843
30. ЛУННАЯ НОЧЬ
Как роскошь я люблю осенней лунной ночи,
Как мне при ней всегда отрадно и легко,
Как уношусь всегда мечтами далеко,
Когда луну мои встречают очи.
Как для меня красноречив
Ее таинственный отлив,
Когда он светлой, длинной полосою
Лежит над спящею водою
И листия дерев как будто серебрит;
В моей душе всегда так сильно загорит
Любовь к высокому и вера в провиденье,
И исчезают вмиг и робость, и сомненье.
Какою, мнится мне, могучею рукой
Великолепный тот устроился покой,
Который вкруг меня объемлет все предметы
Где бури светские, где козни, где наветы?
Всё улеглось, и в небе голубом
Одна, торжественным сияющим щитом,
Луна победная гуляет.
Душа воспрянет, оживает,
Я забываю, что я стар,
Что унялся давно страстей моих пожар
И что, как гость в беседе запоздалый,
Всех жизни прелестей, всех радостей бывалых
Я оттолкнул сосуд, допив его до дна.
Воспоминаньями волшебница луна
Мою всю душу наполняет,
И дума тайная, привычная встречает
Опять друзей моих минувших лет,
Которых здесь давно со мною в мире нет.
Взор устремляется в густые рощи сени,
И в отблесках луны мне их мелькают тени,
И ты, мой брат, мой верный, лучший друг,
Которого сразил так рано злой недуг,
И ты опять беседуешь со мной!
Всё веет мне святой, заветной стариной,
И дружба прежняя, и прежняя любовь,
И вы, красавицы, и вы со мною вновь,
Разгульной юности прелестные подруги!
Забавы резвые, счастливые досуги
Вы разделяете по-прежнему со мной;
Вы расцветаете утешною весной,
Цветы уже давно запаханной долины!
Восторга юного счастливые картины
Какой-то сладостью все чувства обдают,
И дышит аромат, и соловьи поют,
И вы слова любви мне шепчете украдкой;
Но для меня теперь еще загадкой,
Любим я был или смеялись вы!
Доверчивость моя, мечтательность, увы,
Неисцелимые души моей недуги! —
Всё те ж еще, и юные подруги
Заката дней моих смеются надо мной,
Когда с отцветшею, с отжившею душой,
В восторге юности, я их речам внимаю,
Или огнем любви внезапно запылаю,
Или, стряхнув с себя всё бремя непогод,
Вмешаюсь иногда в их резвый хоровод!
Но их забавы мне как отклики былого,
Как эхо дальнее мне сказанного слова,
Когда еще не при одной луне,
А наяву всё улыбалось мне,
И если бы в душе читать моей умели,
То не смеялись бы, а, верно, пожалели.
24 августа 1843, Новознаменское
31. СОН
Зачем так скоро прекратился
Мой лучший сон?
Зачем душе моей явился
Так внятно он?
Зачем блаженство неземное
Мне посулил,
И всё заветное, родное
Расшевелил?
Как дым, его исчезла младость
С сияньем дня.
И без него я знал, что радость
Не для меня!
32. РАЗОЧАРОВАНИЕ
Я ошибся, я поверил
Небу на земле у нас,
Не расчислил, не измерил
Расстояния мой глаз.
И восторгу я предался,
Чашу радости вкусил,
Опьянел и разболтался,
Тайну всю проговорил!
Я наказан, без роптанья
Должен казнь мою сносить,
Сиротой очарованья
Век мой грустный пережить.
Мне мгновенно засияла
Между туч одна звезда,
Сердцу небо показала
И сокрылась навсегда!
Но вот там, за облаками,
Я найду ее опять...
Там не расстаются с вами,
Там вы можете сиять.
33. ЗВЕЗДА
Звезда, прости! Пора мне спать,
Но жаль расстаться мне с тобою,
С тобою я привык мечтать,
А я теперь живу мечтою.
И даст ли мне тревожный сон
Отраду ложного виденья?
Нет, чаще повторяет он
Дневные сердцу впечатленья.
А ты, волшебная звезда,
Неизменимая, сияешь,
Ты сердцу грустному всегда
О лучших днях напоминаешь.
И к небу там, где светишь ты,
Мои стремятся все желанья,
Мои там сбудутся мечты...
Звезда, прости же! До свиданья!
34. ДЕНЬ РОЖДЕНИЯ
Еще год как не бывало
Над моею головой
Пробежал, — и только стало
Мне грустней: как часовой
Безответный, я до смены
Простою; потом, бедняк,
Как актер, сойду со сцены —
И тогда один червяк
Будет мною заниматься,
А товарищи, друзья
Позабудут, может статься,
Что когда-то жил и я,
Что и мне они внимали,
Когда в песнях изливал
Я сердечные печали
Иль на радость призывал.
Гость в пирушке запоздалым,
Я допил уже до дна
Чашу радости бывалой,
И разбита уж она!
Понемногу отлетели
Обольщенья и любовь,
И лампады догорели
Наших дружеских пиров.
Новые огни засветят,
Новый явится поэт,
Зашумят и не приметят,
Что меня в пирушке нет.
Может быть, и всю беседу
Нашу годы разнесут,
Раскидают, и к обеду
Гости новые придут.
Но и мы соединимся,
К жизни мы воскреснем вновь,
И тогда мы погрузимся
В беспредельную любовь.