Стихотворения. Сенсации и замечания госпожи Курдюковой — страница 13 из 20

Не ву пле па —

Не лизе па.[942]

1ВВЕДЕНИЕ

Дюп[943] тот вояжер бывает,

Кто на время отлагает

Свой журнал... тан д'отр шоз[944]

Набежит, что как хаос

В голове и в сувенире;[945]

Ничего нет хуже в мире!

Куй покуда горячо,

Чтоб не вывихнуть плечо.

Се ла мем шоз,[946] что амуры:

Кавалер нам строит куры —

И, покудова влюблен,

Он нам кажется умен

И прекрасен. Тот же самый

Занялся другою дамой:

Поглядишь, са не плю са![947]

Где любезность, где краса?

Всё исчезло, миновалось;

На поверку что осталось?

Кавалер как кавалер!

Спросят: «Где была, ма шер?[948]

Кого встретила?» — Забыла

Даже, с кем и говорила.

У меня была хандра,

Или сплин, ком он вудра;[949]

Зубы что-то заболели!

И за днями дни летели,

Не писала ничего;

Протащили ле шево[950]

По Итальи и Швейцарьи:

А там мольте козе варие,[951]

Если только замечать.

Можно истинно сказать:

Есть озера, пейзажи,

Фермы, яблони, виляжи,[952]

Де прери,[953]де города,

Де пастушки, де стада,

Горы вроде монументов,

Сотворения моментов!

Юнгфрау льдяный и седой,

Меж природы молодой

Точно дедушка угрюмый!

Монт Пилат, как будто думой,

Облаками окружась;

Шамуни, ла Мер де глас,[954]

Ла Пис-ваш...[955] Но это стыдно,

Что так назвали обидно

Бесподобный водопад!

Но где люди не шалят!

В Фрибурге есть мост висящий

И орган один, гремящий

Так прекрасно, что слеза

Навернется на глаза

И мороз пойдет по коже,

Как послушаешь. Ну что же?

Ла патри де Гильом Телль,[956]

Точно вытертый пастель,

В памяти моей осталась;

Тинта с тинтою смешалась,

И всё вместе эфасе,[957]

Что тут ни было трасе.[958]

Он дире:[959] река забвенья

Хлынула на впечатленья.

Плохо помню; с'эт-эгаль![960]

Опишу, тан бьен ке маль,[961]

Всё, что в памяти осталось,

Но не сряду, как случалось,

Не по плану, сан методу[962],

А как в голову придет.

Как наскучит мне в Швейцарьи,

Сан префас,[963] без комментарий,

В л'Итали[964] перескочу;

Одним словом, я хочу,

Так, как птичка на свободе,

По капризу, по погоде,

Петь, что будет петься мне!

При сияющей луне

В поднебесье подыматься;

Где смешно, тут посмеяться,

Где печально, тут вздохнуть,

А где скучно — отдохнуть.

Передать своим желаю,

Как сама я понимаю,

Всё, что видела, и цель

Не моя — быть иммортель![965]

Нравится — пускай читают,

Пусть цыганят, осуждают,

Пусть грызутся ле журно,[966]

Мне, ей-богу, всё равно!

«Москвитянин» особливо —

Разбирает несчастливо

И долгонько. Как прочтут,

Чего доброго, заснут!

И обоих нас забудут!

Вот ле свит[967] какие будут!

Так что ж! Это не беда;

С гуся, са с'апель,[968] вода!..

2БАЗЕЛЬ

Сколько я ни рассуждаю,

А никак не понимаю,

Отчего, пар кель газар,[969]

Называется швейцар

Доместик[970]тот осторожный,

К'он пуре[971] назвать таможней

У дверей больших господ,

Чтоб сортировать народ.

Кто оборван, кто пьянчужка,

Вор, буян, шалун, вертушка,

Вагабон, мове сюжет,[972]

У него тем хода нет!

Очень бедным неповадно,

Гонит палкой беспощадно!

А напротив: дан ла Свис[973]

Всем мошенникам госпис![974]

Их теснит домашний кади,

А швейцарцы гостю рады,

И назад уж не проси!

Э с'ете тужур энси![975]

Но вот, кажется, причина:

Деревянный есть мужчина

В Базеле на воротах —

Рожа точно на часах,

Всё язык прохожим кажет,

Даже дамы не уважит.

Се ла мем шоз,[976] что ле свис![977]

Перед ним как ни вертись,

Подличай, давай монету,

Затвердил он: «Дома нету!»

Приказанье получа,

Так и режет всё сплеча.

Только в книгу вас заносит,

А об этом и не спросит,

Что бывает иногда

Даже кровная нужда:

Думаешь должок доправить,

Надо карточку оставить,

Завернуть юн отр фу а.[978]

Оттого визаж де буа[979]

Поговоркой сохранилось.

Если б в Базель не случилось

Завернуть, я б не могла

Никогда узнать села.[980]

Город Базель возле Рейна,

И тут родина Гольбейна,

Множество его картин.

Есть сюрту дессейн[981] один —

Томас Морюса семейства.

Царствовал, пример злодейства,

В Англии король Ганри,

Славный муж, мове мари:[982]

Жен менял он как рубаху,

Не понравятся — на плаху

Отправлял их. Тур а тур[983]

Анна Булен, Жанн Сеймур,

Катерина Арагона —

Все погибли без пардона!

Томас Морюс попытал

Отстоять — не отстоял,.

Но и сам на смерть отправлен

И в пример другим поставлен!

Удержать Ганри ле пап[984]

Даже оказался слаб!

Он от власти ватиканской,

С целой киркой англиканской,

Отложился навсегда.

Но не в том теперь беда;

А об чем, бишь, говорили?

Да! Друг друга так любили

Гольбейн и Томас Морюс,

(Ком он ди tue ну ан рюс),[985]

Как крестовые два брата;

Но не то опять:

богата

Здесь коллекцья де Гольбейн.

Смерть уводит пар ля мен[986]

То того, а то другого.

Смерть — проказница, ни слова,

И охотница шутить,

Но зачем ее дразнить?

Этим делу не поможешь;

Ты живи, покуда можешь,

А всё в руки к ней попасть!

Но ее разрушил власть,

Смерть земную принимая,

Наш спаситель, отворяя

Двери вечности для нас!

Этой мыслью озарясь,

Гольбейн, точно в заключенье

Прежних сцен, изображенье

Сделал господа, как он

В гроб трехдневный положен.

И картина тут недаром!

Точно, с той поры швейцаром

Только смерть перед дверьми

Вечности, с'иль э перми[987]

Так сказать; и не по воле

Истребляет, как дотоле.

Ее дело принимать,

Двери в вечность отворять

Всякому, кто без роптанья,

Все изведав испытанья

Нашей жизни, в смертный час,

От земных освободясь

Рубищ и хламиды мрачной,

Явится в одежде брачной

В тот украшенный чертог,

Где сияет в славе бог!

Есть локальность в аллегорьи.

Те же самые исторьи

Часто нам лицетворит

Наш гвардейский инвалид!

Молодцом бывал в походе,

В перестрелках, на разводе,

Точно солнышко сиял,

Как в рядах маршировал,

Но пришла его минута, —

Он швейцаром института,

Департамента, бедняк!

Не узнать его никак!

Да какое и начальство

Заменяет генеральство!

Экзекутор, казначей,

Человечек, от свечей

Дом наживший в Нарвской части,

И, его покорный власти,

Инвалид согнут дугой

Над дубиной с булавой.

Но пора взглянуть на Базель.

Буду ль меконтант,[988] в экстазе ль

От него, же не се па.[989]

Отправляюсь де се па.[990]

Неприятное начало:

Фьякров даже не бывало,

Надобно идти пешком.

Город собран весь комком!

Незавидные прогулки:

Всё кривые переулки,

Грязные, дез иммондис,[991]

Ты куда ни обернись,

Все торгуют овощами,

И народ-то, между нами,

Неопрятен, нехорош,

Совершенно непохож

На швейцарцев из кипсеков;

Может быть, и древних греков

Был костюм совсем не тот,

Как представил Эродот.

Я от сердца приуныла

И повеся нос ходила,

Убедясь, что всё обман,

И фантазья, и роман!

Я смотрела без вниманья

На три серенькие зданья

И на палевый собор,

Что на площади; анкор[992]

Если б были монументы

Древности, иль орнаменты[993]—

А то просто де пустырь,

Где сова и нетопырь

Гнезда кое-где повили!

Здесь ле рюс[994] переходили

Рейн в тринадцатом году;

Я земной поклон кладу

На том месте эбен, эбен,[995]

Отслужен где был молебен;

Как свершался переход

Конной гвардьи, первый взвод

С презнакомым мне корнетом,

Как он сказывал, предметом

Был всеобщих здесь похвал!

Как на память он попал —

Ну сама не понимаю!

Я прогулку продолжаю:

Переулков до шести

Право, господи прости,

Я прошла, и заблудилась,

И насилу очутилась

Перед ратушей; ле стиль

Странен де л'отель де виль.[996]

По стенам и на фасаде,

Сверху, спереди и сзади,

И по лестнице дю фреска[997]

И довольно романеск:[998]

Вся история Швейцарьи —

Это будут комментарьи.

Меморандум дю вояж,

Ке же фе,[999] и мне нельзя ж

Всё припомнить до иголки!

Разные бывали толки,

Как училась, и с тех пор

Не один был разговор;

И в поэмах, и в романах

Слышу я об гельвецьянах;

Даже уж теперь ле свис[1000]

И на сцену взобрались!

Мусье Шиллер и Россини

Их вручили Мнемозине.

Знают все, что Гильом Телль

Подстрелил мусье эн тель,[1001]

Но кого? Тут разноречье!

Малодушье человечье:

Кто швейцарцев партизан!

Кто австрийцев куртизан!

Так почти в Германьи целой:

Геслер сделался Карл Смелый,

Гильом Телль — мусье Артюр, —

Какова где ля сансюр.[1002]

Но прекрасно разодеты

Тут швейцарцы; туалеты,

Особливо де лер дам,[1003]

Могут быть примером нам!

Я здесь выкройку срисую

И с Анетой потолкую;

Хочется юн роб уверт[1004]

Как у королевы Берт.

Сделаю в такой обнове

Я большой эффект в Тамбове,

Как явлюся в ней о баль[1005]

Дю губернский марешаль.[1006]

Базель был род маркизата.

Сколько видно, здесь когда-то

Был и двор, и соколы,

И чудесно удалы

Лез охоты против вольфа.[1007]

Замок виден здесь Рудольфа

Габсбургского, небольшой;

И Рудольф сам молодой,

Незначительный владелец,

Только что не земледелец,

На охоту разъезжал,

Веселился, пировал,

Сколько мог; но был в упадке

Замок, в сильном непорядке.

Дядя, базельский эвек,[1008]

Пожилой уж человек,

И с хорошим капиталом,

Над племянником удалым

Сжалился и денег дал,

Чтоб он замок поубрал

И по-прежнему исправил;

И племянника оставил

С деньгами. Как год истек,

Снова базельский эвек

Приезжает; но оставлен

Замок, вовсе не исправлен.

Рассердился старичок;

«Эх, племянничек дружок!

Ты по-прежнему боярил!

Деньги ты поразмытарил,

Сколько видеть я могу!»

Он на это ни гу-гу,

Дяде дал попроповедать

И позвал его обедать,

Да и вывел на балкон.

Тут стоит со всех сторон

Войско чудное, на диво:

Развеваются красиво

Знамена, и на бронях

Солнце в пламенных лучах

Разгорается, играет...

Дядюшка не понимает!

Тут Рудольф заговорил:

«Деньги ваши получил

Точно я и их удвоил.

Замка, правда, я не строил,

Войско я зато набрал!

Это — верный капитал.

Только нас благословите,

И таких уж замков ждите,

Что в Гиспаньи не видать».

Что эвеку тут сказать?

Денег он ему прибавил

И племянника оставил

Еще раз. Как стукнул год,

Собрался Рудольф в поход.

Парень был весьма не промах;

Множество имел знакомых,

И других навербовал;

И как раз завоевал

Всю Гельвецию, Швейцарью,

И Франконью, и Баварью,

И на Австрию пошел!

Тут он получил престол,

Избран герцогом австрийским;

Там по одолженьям близким

Электерам[1009] тех времен

Он в порфиру облечен

Всей Империи Германьи,

И попал уж в Шарлеманьи!

Дядя умер между тем,

А австрийский диадем,

Как на каменной твердыне,

В доме Габсбургском доныне!

А кто дело основал?

Всё эвека капитал!

Ну, не так ли Рейн глубокий,

Столь разливисто широкий,

Точно царь немецких рек,

Здесь в Швейцарии истек

Из горы ручьем невидным,

Даже курам необидным,

Потому что перейдут

И они? А дальше тут

Вдруг в поток он превращенный,

Бурный, шумный, исступленный,

До Шафгаузена бежит

По каменьям, как Алкид,

Всё коверкая, ломая

И деревья вырывая!

Тут, средь каменных громад,

Необъятный водопад.

Он порывисто стремится,

И от солнца золотится

Пыль, поднятая столбом

От воды, и всё кругом

Как брильянтами сверкает;

Тут он ярость укрощает,

И, бежав издалека,

Как роскошная река,

Точно отдохнуть ложится.

Не бурлит он, не стремится,

Но течет, как властелин,

Посреди своих долин!

Францью кое-где заденет,

Но не сердится, не пенит;

Только хочет подразнить:

«Вам меня не получить», —

Дескать. И Германья вторит

Те ж слова. Да кто ж и спорит?

Тут пышней и всё пышней

По Германии своей

Встречен он везде горами,

Виноградом, городами,

А по нем везде народ!

Величаво пароход

Пышет дым, и на просторе

Машет крыльями, и в море

Устремляется по нем!

Оттого мы и зовем

Рейн швейцарским уроженцем.

Чудным он каким коленцем

Здесь проходит; кель табло![1010]

Наш трактир стоит сюр л'о:[1011]

Так я им налюбовалась

Вволюшку...

Но заболталась,

Еще нужно досказать:

По мосту пошла гулять,

На воротах род орложа[1012]—

Деревянная есть рожа,

Кажет всякому язык;

Признаюсь, села ме пик![1013]

Лон-лакей[1014] хотел обидеть,

Дал мне всё здесь поувидеть;

Как насытилась сполна,

«Так вот, дескать, тебе на!»

Что досталась я за дура!

В воротах камер-обскура

Есть еще; с'ет-амюзан —[1015]

Видеть, как ле пейзан[1016]

Через мост переезжают,

Как молочницы гуляют,

Как пройдет иной солдат.

Пресмешной был результат

Здесь последнего раздора,

Ну, не революцьи — вздора!

В Базеле все мужики

Большей частью простаки,

Но охота подражанья!

Разъярилась бель[1017] компанья

Против Базеля ля виль,[1018]

И народ кричит: «Их виль[1019]

Становых, а не квартальных!

Вместо будочников сальных

Нужно нам де гард шампетр!»[1020]

Что ж такое? Клим будь Петр,

Петр, пожалуй, будь Егором;

И всё кончилось тут вздором.

Стал кварфальный — становым,

Бургомистр — городовым,

А другой каким-то мэром;[1021]

А велось всё секретером,[1022]

Ком аван.[1023]Ca во ла пен —[1024]

Так шуметь! Де Ла Фонтен[1025]

Я припомнила ла фабль:[1026]

Как ле ра де виль[1027]а табль[1028]

Звал к себе ле ра де шан;[1029]

Только с'ет эн ne мешан.[1030]

Но пора мне расквитаться

И в дорогу отправляться.

Уж глядит д'ен эль сурнуа

Воатюрье[1031]мусье Бонуа:

Верно, не захочет вартен.[1032]

В Базеле еще есть гартен,[1033]

Где камельи э де роз,[1034]

Дез арбузы э отр шоз,[1035]

И чудесно разукрашен!

Грота три и пара башен,

Де вольер э эн этан;[1036]

Только же н'е па ле тан![1037]

Любопытство поумаля,

Доезжаю до Бальсталя,

Славный вид тут по горам!

Хорошо, что я мадам,

Если б ом,[1038] была бы в петле:

Настоящая здесь Кетли

Юн сервант де кабаре.[1039]

Про нее, а с'к'иль паре,[1040]

Написал свой водевилей

Мусье Скриб! О мой кормилец!

Как ты часто нас смешил

И растрогивал! Как мил

Твой талант! И для театра

Ты король — род Ганри Катра![1041]

Здесь я вижу в первый раз

Этот диадем де глас,[1042]

Эти горы снеговые,

Командиры вековые

Всей Швейцарьи! Кель вояж![1043]

Ну, сказать, уж пейзаж!

3БЕРН

Я доехала до Берна.

На дворе ужасно скверно!

Дождик, ветер, де ля неж,[1044]

Так, что даже невтерпеж!

Харитону любо стало:

Русь ему напоминало!

Снег и слякоть! Фанатизм!

Этакий патриотизм

Есть патриотизм холопа!

Не завидует Европа

Нашим вьюгам и снегам,

Ни курным у нас избам,

Ни метелям, ни ухабам,

Ни крестьянским нашим бабам,

Что одеты а не пре

Ком де сак,[1045] и ни икре,

Ни сосулькам, ни баранкам,

Ни ботвинье, ни цыганкам;

А завидует она,

Что Россия так сильна,

Что народ такой чудесный,

Духом, твердостью известный,

Молодец все к молодцу,

Предан так царю-отцу,

Что скажи он только слово —

Всё стремится, всё готово,

Всё кипит, и захоти —

Рады все на смерть идти.

Мановеньем только брови,

До последней капли крови —

Он потребуй — отдадут!

Вот и говорят «нихт гут»[1046]

Иностранцы. Им досадно,

Что у нас в России ладно —

Точно как семья одна! —

И, как моськи на слона,

Издали на нас ярятся!

Пусть их лают: утомятся,

Как увидят, что их крик

Нипочем. Наш бог велик,

Велика у нас и вера!

Вот успехов наших мера:

Осенясь пока крестом,

Смело мы на всё идем,

И царя священно слово,

Будет всё у нас здорово!

Пусть «готсхиммель, сакрамент»[1047]

Говорят: как монумент,

У Исакья Петр Великий,

Над всемирной политикой

Мы стоим гора горой!

Осенив ее рукой,

Никого не задеваем!

Всем им здравствовать желаем!

Но не тронь они и нас,

Иль не сыщется ля пляс,[1048]

Где когда-то их видали.

Просто — поминай как звали!

Вот чем русский патриот

Должен дорожить, и вот

Что так бесит иностранцев:

Немцев, англичан, испанцев

И французов, э ле свис![1049]

Как ни силься, ни ярись,

Как волна она морская

С ревом, с пеной прибегая,

Об кронштадтский наш гранит

Рухнется и отбежит,

А гранит не замечает

Этих брызгов и сияет

Еще более от них,

Когда солнце, как жених,

Из морских зыбей воспрянет,

На Кронштадт любовно взглянет,

Как приветствие утра

Славной памяти Петра!

Но про наших патриотов

Множество есть анекдотов.

Патриот иной у нас

Закричит: «Дю квас, дю квас,

Дю рассольчик огуречный!»

Пьет и морщится, сердечный:

Кисло, солоно, мове,

Me се рюс, э в у саве:[1050]

Надобно любить родное,

Дескать, даже и такое,

Что не стоит ни гроша!

Же не ди па,[1051]ла каша

Манная, авек[1052]де пенки,

Ла морошка, лез-опенки,

Поросенок су[1053]ле хрен,

Ле кисель э ле студень

Очень вкусны; но не в этом

Ле патриотизм! Заметим,

Что он должен быть в душе!

В кушанье с'ет ен neute![1054]

Ca с'апель[1055] служить мамону!

Вот я про свою персону

Растолкую просто так:

Постою за свой бурак

И за свой горшок со щами,

Как другая... Но меж нами:

Если повар мне подаст

Иногда, пур ле контраст,[1056]

Де фуа гра-пате[1057] Страсбурга,

Или беф сале[1058] Гамбурга,

Иль французский денд трюфе,[1059]

Что ж такое? Ке с' ке са фе?[1060]

От того не изменюся,

Что наемся иль напьюся

Коместиблей[1061] чуждых стран.

Же не сви па[1062] басурман,

Но по мне лафит, нет слова,

Лучше пенного простого,

И шампанское подчас

Я вливаю дан мон[1063] квас,

Квас от этого вкуснее.

Чтоб растолковать яснее

Мысль мою, же ву дире,[1064]

Что по мне, о фигюре,[1065]

Эта смесь — род аллегорьи

Нашей собственной исторьи!

Уж кто как ни говори,

Наши славные цари

Русский быт всегда любили,

Как святыню сохранили

Все обычьи старины,

Но всё ими ж введены

К нам науки и искусства

Чуждых стран, и наши чувства

Деликатнее, нежней

Еще сделались, сильней

К нашей родине, и ею

Мы гордимся всей душою!

До нашествия татар

К нам втирались ле боз ар[1066]

Через выходцев из Грецьи;

Архитекторы Венецьи

Строили в Москве собор;

Англичанин Шанселор

Ввел торговые сношенья;

Петр не раз, для обученья,

Многих русских посылал

В те места, где сам набрал

Государственное знанье!

Ну не то ли, что вливанье

Дю шампань дан нот ре[1067] квас?

Русский и теперь у нас

За морем иной гуляет,

Смотрит, видит, примечает,

То сеси, а то села,[1068]

Но, как добрая пчела,

Дю полезного набравшись,

По цветам понагулявшись,

Весь свой сбор домой несет,

Чтоб составить русский мед!

Оттого чертог пчелиный

Был эмблем Екатерины!

Но иной, сказать и то,

Погулял, привез пальто

И прическу кучерскую!

Я его не критикую,

Только бедного мне жаль!

Впрочем, иль н'и а па гран маль,[1069]

И у русского народа,

Как в семье, не без урода!

Съев кусочек колбасы,

Я пошла смотреть часы,

Что здесь в Берне на воротах.

Верно, был в больших заботах,

Кто часы те сворожил:

Уж чего не приложил!

Сет эн хаос веритабль![1070]

И петух тут, и ле дьябль,[1071]

И старик король Немврод,

И медведей хоровод!

Только стрелка часовая

Обойдет — вдруг, подымая

Крылья, прокричит петух,

А за ним ле дьябель бух —

Палкой бьет об колокольчик,

А старик, сюр сон[1072] престольчик,

Рот разинет и кивнет

Головой, и повернет

Ле клепсидер.[1073] Тут медведи,

Вылитые все из меди,

Под командою д'ен шеф,[1074]

Как двенадцать спящих дев,

В час урочный выступают

И вокруг орлож[1075] гуляют!

Се времан сантиманталь![1076]

Тут пошла я в катедраль,[1077]

Хоть готики нагляделась

Чересчур, и мне приелась

Уж эн пе сет мод юник![1078]

Где ни сунься — всё готик:

И беседки, и боскеты,[1079]

Спальные, и кабинеты,

И салон, и будуар,

И конюшни, и амбар,

И кондитерские лавки,

И браслетки, и булавки!

Ты куда ни повернись —

Всё как будто дез-эглиз![1080]

И кровати, и диваны,

Этажерки, и экраны,

Даже стул (ву саве кель),[1081]

И тот примут за шапель![1082]

Про баранов нам толкуют,

Что друг друга имитуют:

Где прыгнет из них один,

Тут и все. Me ж'имажин,[1083]

Что мы то же, что бараны, —

Пребольшие обезьяны!

Вот и в Питере у нас

Я видала сколько раз:

Что затеется, бывало,

Заводи во что б ни стало!

Засухи, неурожай —

Нужды нет, ты подражай!

Ле бон тон[1084] к тому принудит,

Иль житья тебе не будет

От жены и от родных,

Да и даже от чужих!

Назовут ретардатером,[1085]

Гарпагоном и Сервером!

Рококо и Ренессанс

Сколько стоили депанс![1086]

Да, я помню, раз, зимою,

Что случилось здесь со мною:

Чтобы соблюсти бон тон,

Же пудре мон[1087] Харитон;

В шелковых чулках, у козел,

Обе икры отморозил,

Мне ж пришлось его лечить.

А других не научить!

Пусть забота будет эта

Опекунского совета!

Этот общий кофер-фор —[1088]

Табакерка де Пандор:[1089]

Всем затеям помогает.

Но сале[1090] подчас бывает!

Только позабудешь срок,

И глядишь — под молоток!

Но здесь разные потехи!

Не один готик — доспехи

И трофеи де ла гер[1091]

Против Шарль ле Темерер,[1092]

Славная его палатка

Ан гот лис[1093] и три десятка

Разных шпаг, манто, боне,[1094]

Что носил он на войне.

Это всё мне показали,

А гот лисы представляли

Сюр эн фон,[1095] довольно саль,[1096]

Ла баталью де Фарсаль.[1097]

Тут я вышла на террасу

Посмотреть всю эту массу,

Этот ряд Швейцарских гор,

Что у них, ком эн[1098] забор,

От всех прочих отделяет,

Как в Китае, сохраняет

Прежний их эндепанданс![1099]

Сет эн пуа дан ля баланс,[1100]

Говорит Симон Сисмонди,

Эн рефюж де вагабонди;[1101]

Только им и профите[1102]

Здешняя нейтралите.[1103]

Но прекрасные картины

Эти снежные вершины.

В час полудня солнца луч,

Как проглянет из-за туч,

Живописно их рисует!

Всю Швейцарью коронует

Этот славный Оберланд,

Как Бореева гирланд,

Кинутая в поднебесной

Среди зелени прелестной!

Мне осталось посмотреть

Место, где мусье медведь

Дни спокойные проводит

И анахоретом бродит

С косолапою женой.

Берна герб они живой!

Долго с ними я возилась

И ужасно простудилась,

Вся я сделалась маляд,[1104]

Мон визаж эт экарлат,[1105]

Голова болит, и тошно.

Но спасибо, как нарочно,

Я всё видела уже.

Лон-лакею[1106] дам конже,[1107]

И за доктором скорее!

Нет ли с крестиком на шее,

Как у нас, эн алеман?[1108]

Ca сере плю расюран![1109]

Но молоденький явился,

Щеголь, в пух принарядился:

Колье грек, бадин,[1110] лорнет,

Стянут так, что мочи нет.

Я подумала: танцмейстер!

Вышло: доктор, мусье Шлейстер,

Философьи кандидат,

А теперь гомеопат.

Пульс пощупал мне с брегетом

И, вооружась лорнетом,

Высунуть велел язык!

Ком[1111] всегда, са се пратик![1112]

Хоть и новая метода,

Но одна, как видно, мода.

Первая его пароль:

«Юн эспес де рубиоль[1113]

В вас гнездится, сколько вижу, —

Мы обязаны Парижу

Этим термином де л'ар».[1114]

— «У меня ужасный жар,

Пить хочу!» — «Ну, воду пейте!

Me сюрту,[1115] вы не имейте

Ни Парфенов,[1116] ни духов,

А особенно цветов».

— «Как же быть? Я, между нами,

Убираюсь всё цветами,

С той поры, как мадам Споль

Мне достала ореоль.

Уж вошло в привычку даже,

А флеристок[1117] нет в вояже, —

Я беру для красоты

Натуральные цветы,

Тот же ореоль сплетаю

И как в осень разъезжаю.

Розанов со мной горшок...»

— «Но я дам вам порошок...

Действие он потеряет,

Если что где завоняет, —

Доктор мне сказал, — закон

Наш такой, сине ква нон,[1118]

Основанье, и смотрите,

Пахитосок не курите».

— «Мне курить? Что за манер?

Да я разве кавалер?»

— «Да теперь все дамы курят

И от дыма глазки щурят.

Это — модный жантильес!»[1119]

— «Не дошла я, же конфес,[1120]

До такой цивилизацьи!»

— «А! У вас есть пальпитацьи?»[1121]

— «Есть. Что ж, пустите мне кровь?»

Он в ответ, нахмуря бровь:

«Нет, мы крови не пускаем,

Экилибр[1122] не нарушаем

Мы натуры, также сан».[1123]

— «Верно, кельк афеблисан?»[1124]

— «Нет, и этого не нужно.

Мы живем с натурой дружно,

Ей мы действовать даем.

На одну мы точку бьем,

Виноватую в расстройстве.

И в одном мы беспокойстве,

Как ее бы отыскать.

Чтоб пример вам показать:

Все народные крамолы,

Шалости большие школы,

Можно тотчас прекратить,

Как зачинщиков схватить.

Лишь бы их узнать успели!

Порошок для этой цели

Мы даем: он микроскоп

Разысканий; как в галоп,

От него болезнь поскачет!

Нас она не озадачит;

Легче узнаем недуг

И его захватим вдруг!»

— «Ну, теперь я разумею.

Но вот эту мне идею

Растолкуйте: отчего

Отказаться от всего

Вы велите — от одеров,[1125]

От цветов? Для аматеров[1126]

Пренакладно!» — Вот ответ:

«Создал бог, сомненья нет,

Мир на службу человеку,

Как большущую аптеку;

Доли медицинских сил

Всем растеньям наделил;

Их распознавать печемся

И от действий бережемся

Нашим порошкам контрер![1127]

Вот, вам ясно, тут л'афер!»[1128]

— «Но мне мудрено поверить,

Как ваш порошок измерить:

Канареечный глоток,

Чтоб он одолеть возмог

Жар пресильный, колоссальный

И эффект имел формальный?»

— «Белладонна!» — «Бьен де грас,[1129]

Уж оно не в бровь, а в глаз!

Комплиментов мне не надо,

А узнать была б я рада

Ваш систем!» — «Ну, аконит,

Арника!» — «К'е с'ке ву дит?»[1130]

— «И нукс вомика».[1131] — «Не знаю».

— «Я теперь вам исчисляю

Наши средства, а затем

Растолкую и систем:

Неужель вы не видали,

Как и оспу прививали?

Да и даже в старину,

Капельку возьмут одну

От больной, плохой коровы —

В полчаса все нездоровы!

А амур, злодей амур,

Сколько жертв он, тур а тур,[1132]

То убьет, то воскрешает

Взглядом только! Это знает

Даже каждый, да и вы,

Верно, знаете?» — Увы!

Помню, там близ Петергофа,

Как была я нездорова,

И чуть-чуть... Ну, так и быть,

Дам ему себя лечить!

Что-то будет?

В самом деле,

Пролежала я в постеле

Только день. Оставлю Берн

И отправлюся в Пайерн,

А оттудова в Лозанну,

Если только не устану.

4БЕРНСКИЙ ОБЕРЛАНД

Утро ясно, иль фе бо![1133]

Дня светило, ле фламбо,[1134]

Солнце по небу гуляет

И роскошно освещает

Эн швейцарский пейзаж,

То есть: фермы, де вилаж,[1135]

Горы вечно снеговые,

И озера голубые,

На которых ж'имажин

Пироскаф,[1136] и не один,

И пастушечки, бержеры.[1137]

Кель туалет![1138] Что за манеры!

Что за складки а ля таль![1139]

Маленький шапо де пайль,[1140]

По колена только юбки —

Театральные голубки, —

Одним словом, с'е шарман![1141]

Но не знаю я, коман[1142]

Путь умнее бы направить,

Чтобы де ля Свис[1143] составить

Юн аде[1144] почти комплет.[1145]

Всю объехать, слова нет,

Недостанет и терпенья.

А напишешь, так для чтенья

Тяжело — и надоест!

Вероятно, много мест

Есть похожих меж собою.

Вот я дело как устрою:

Я поеду в город Тун,

В Интерлакен, в Лаутербрунн.

Эту изберу дорожку,

Тут всего есть понемножку,

Иль я ту се к'он деманд;[1146]

Се ле[1147] Бернский Оберланд.

И вояж мой будет скромный:

Я в колясочке наемной,

Туте сель, авек Анет[1148]

Помещусь; мне нужды нет

Брать с собою Харитона:

Здесь, в Швейцарьи, род бон тона —[1149]

Дамам ездить ан гарсон,[1150]

Обращаться сан фасон,[1151]

Пить и есть за табель д'отом,[1152]

Не смущаться анекдотом,

Иногда эн пе сале.[1153]

Надобно, ком в у вуле,[1154]

Благородной русской даме

Здесь по-волчьи выть с волками.

Я отправилась д'абор[1155]

Цепью непрерывных гор,

Всё увенчанных снегами.

Любовалась и лугами,

И обширностью полей,

Ехав всё среди аллей.

Бесподобнейшие виды!

Всё скирды, как пирамиды,

Хлеба разного; де ваш,[1156]

Де козлы! Де пейзаж

Вувермана и Полпотра

Здесь расставлены для смотра,

И прекрасно, хорошо,

Се виван, се бо, се шо![1157]

И так ясно, светло было!

Вдруг всё небо обложило

Облаками, дождь и гром!

Молния сверкнет — кругом

Всё как бы в огне пылает,

И вдруг темно; завывает

Ветр, и свищет, и ревет,

И с коляски фартук рвет!

Молния за молньей блещет,

Дождик так в глаза и хлещет,

Ливмя льет, как из ведра,

Фурмана манто de дра[1158]

Сделался как род клеенки,

Тащат вяло лошаденки,

Скучно, страшно, мочи нет!

Но зато уж что за фет,[1159]

В Тун когда я дотащилась!

Перед дачей очутилась,

Где весь английский комфорт.

Сам хозяин а ля порт[1160]

Нас встречает, разодетый

Щегольски, и вдруг с Анетой —

С первой начал разговор

По-французски. Тут анкор[1161]

Прибежало три гарсона[1162]

Удивительного тона,

И с шандалами в руках;

Все в смятенье, впопыхах,

Точно будто королева

Появилась! Справа, слева

Подхватили и ведут.

Сзади мой багаж несут

Люди среднего разряда.

Я приему очень рада,

Но куда попала я?

Может быть, судьба моя

К лорду в замок затащила?

Я б охотно погостила

У него, ме же пари,[1163]

Ночью — ту ле ша сон гри![1164]

Лорд наверно дал эн промах

И нас принял за знакомых,

Оттого такая честь.

Но как хорошо расчесть:

Англичан крутеньки нравы, —

Как дойдет тут до расправы,

Так, пожалуй, по шеям!

«Вуле-ву дю те, мадам?» —[1165]

Он спросил, и по сигналу

Двери растворились в залу.

Тут предстал а ме регар[1166]

Стол накрытый, самовар,

Ветчина, кофейник, чашки,

Блюда, сахарница, фляжки,

Сыр, и яйца, и мед —

Уж чего недостает?

Совершенно пир горою.

И сначала, я не скрою,

Несмотря на апети,[1167]

Было совестно войти.

Я однако же решилась

И вошла, но удивилась:

Вкруг всего стола народ

Пьет и ест, и что за сброд,

Что за люди, что за рожи!

Ну, уж гости для вельможи!

Толстый с бородой француз,

Тут сидит эн ом ан блуз,[1168]

Весь обросший волосами;

Тут эн калико[1169] с усами,

Тут в пальто и в шляпе лорд,

Он собаке: «Пиль, апорт», —

Говорит и ей булетки[1170]

Всё кидает; а соседки,

Верно, тоже дез-англез,[1171]

Так уж прямо сюр лер шез,[1172]

В пестрых полосатых шалях,

В шляпках г pu de лен[1173], в вуалях,

На руке торчит каба;[1174]

А там далее, ла ба,[1175]

В длинном сюртуке, с очками,

Верно — немец. Между нами,

Немца трудно не узнать!

И у немцев, так сказать,

Отпечаток есть особый.

Не с надменностью, не с злобой

Немец зверски так глядит;

Нет, свой собственный мерит[1176]

Этим взглядом охраняет

И никак не позволяет,

Чтобы в нем ошибся кто;

Говорит про сё, про то

Всё с расчетом, с расстановкой,

И знакомиться неловкий;

Скажет слово — тут о плюс.[1177]

То ли дело — наши рюс:[1178]

Те знакомятся со всеми,

И оно у них в системе!

Им уж всякий камарад[1179]

И приятель; рад не рад,

Отвечай на их расспросы:

«Бабы отчего курносы?

Отчего звонят, когда

Отправляются суда?»

Право, иногда досадно!

Но я здесь в трактире — ладно!

Я уж больше не боюсь.

Чаю я теперь напьюсь,

Да и спать себе залягу.

Ну какую же отвагу

Наша мысль подчас берет!

Так далёко занесет,

Что и не поспеть за нею!

Вот какую ахинею

Я взвела, нашла же дурь!

Право, хоть и глаз не жмурь,

Наяву приходят грезы.

Вот еще беда: все шезы[1180]

Заняты, нам негде сесть;

Но, как видно, знают честь

Се месье:[1181] они стеснились,

И мы обе поместились!

Тотчас, приподняв картуз,

С нами речь завел француз:

«Вояжерки вы, конечно,

Издалёка; я сердечно

Вам служить готов, медам![1182]

Вояжер я здесь и сам,

Но, однако же, бывалый!»

Я подумала: «Пожалуй —

Мы с Анетой здесь о дне,

Завтра руку даст он мне,

Доведет до парохода,

А как будет непогода,

Так и зонтик мне ссудит».

— «Точно так, ком ву ле дит,

Жюстеман[1183] и справедливо, —

Отвечала я учтиво, —

Мы туристки, держим путь,

Ан пасан[1184] чтобы взглянуть

На все прелести природы,

На целительные воды,

На другие рарете[1185]

Э сюр лез-антиките.[1186]

Предложенью очень рады!»

Он нас спереди и сзади

Оглядел. «Вуз-эт де рюс? —[1187]

Закричал он. — Д'отан плюс

Me рекоманде[1188] я смею:

Я давно проект имею

Получить эн привилеж[1189]

Ан Рюси,[1190] чтоб де ла неж[1191]

С сажей э де ла[1192] солома

Там составить род позема

К разведенью свекловиц.

А у вас, чай, без теплиц

Не растут они? — Напрасно,

И в лесу взойдут прекрасно

По методе по моей.

Нужно несколько печей;

Но ведь не за этим дело.

И правительство хотело

Мой проект купить у нас;

Но я берегу для вас

Эту важную идею;

И я вас уверить смею —

Был бы только капитал,

За успех я б отвечал!

Много у меня секретов

Для распашки, для пудретов[1193]

И для фабрик. Де л'анфанс[1194]

Агрономья, сет сиянс,[1195]

Мне подругой неизменной.

Я искусник совершенный,

И могу, не больше в год,

Удесятерить доход.

Например, у вас коровы

Тощи, хилы, нездоровы —

Ленту привяжу к хвосту

Узелком, э воля ту![1196]

Например, у вас на горке

Дуб растет — сейчас из корки

Я натру такой табак,

Что узнать нельзя никак,

Точно наш ла ферм французский!

Ваш зевает только русский,

А у вас есть de трезор!»[1197]

Я в него вперила взор

И подумала: «Вот мастер!»

— «Из капусты сделать кнастер

Также мне немудрено», —

Продолжал он. — Решено!

Я француза завербую,

С ним об этом потолкую.

От него мне будет прок,

Вот уж пятый год оброк

Дурно платит Курдюковка,

Что тут надобно? — Сноровка!

Он хозяйство заведет

По-французски, и пойдет

Дело так, как я желаю!

Разговор с ним начинаю:

«Вот, мусье, моа, ж'е юн тер,[1198]

Много снегу там л'ивер,[1199]

А весной там хлеба мало!

Иногда недоставало

Даже просто пур ме жан![1200]

И тогда де мон аржан[1201]

Покупала и кормила».

— «Me,[1202]мадам! не в этом сила.

Как разделены поля?

Вот вся штука в чем — воля!»[1203]

Яна это отвечаю:

«Наш порядок соблюдаю:

Ж'е[1204] три поля, са сюфи!»[1205]

Он взмахнул руками: «Фи!

Заведем полей мы восемь:

Первое мы поле скосим,

На втором посеем мак,

Там картофель, там табак,

Там горох, там свекловицу,

А потом уже пшеницу,

Рожь, овес, ту се к'он ве![1206]

Пашете авек де бе,[1207]

Лошадьми, — я в том уверен!»

— «Да!» — «Ну, нет! А я намерен

Тут коров приспособить:

Как сначала подоить,

То, покуда бы пахали.

Бабы масло бы сбивали;

Вместе шел бы весь увраж![1208]

Тем грешит порядок ваш,

Что работают разлучно

Муж с женою, — им и скучно!

А как скучно, так беда!

Дело не пойдет тогда.

Дети крынки б полоскали,

Мужики б у вас гуляли

Ан фамиль сюр ту во шан,[1209]

И смотреть, так се тушан!»[1210]

— «Как умно, как справедливо! —

Я подумала. — Вот диво!

Мне и в ум бы не пришлось.

Ну, достать мне довелось

Управителя!»

Но время

Спать идти; большое бремя —

Завтра рано мне вставать!

А не будет ожидать

Пароход; уходит в восемь,

Так адье[1211] ж, прощенья просим!

Тут с шандалами в руках

Два гарсона[1212] впопыхах

Прибежали, подхватили

Под руки и потащили

Прямо дан ле[1213]бель-этаж.

Что за спальня! Се домаж —[1214]

Увезти нельзя с собою!

Над богатою софою

Что за зеркало! Комод,

Занавески а ля мод,[1215]

Стулья, креслы! А постели

Каковы! И багатели,[1216]

Что назвать нельзя, и те

Бесподобной пропрете![1217]

Долго ими любовалась

И тихонько раздевалась.

Наконец я спать легла.

Но заснуть я не могла —

Всё в уме перебирала,

Что с французом толковала.

Уж не вздор ли он молол?

Тут еще на мысль пришел

Анекдот мне про соседа,

Презатейщика: от деда

Он достал юн жоли тер,[1218]

И доходную. Но Тейр

И Домбаль его смутили,

Голову ему вскружили.

Как вдолбил себе в башку

Эти книги, тут а ку[1219]

У себя всё переправил,

Так сказать, вверх дном поставил!

Стал озимое весной

Засевать, а яровой

Хлеб он осенью посеял.

Не навозил, и не веял,

Как у нас. К себе в овин

Кучу натащил машин

Иностранных. Что ж случилось?

Ничего не уродилось!..

Он туда, сюда — никак

Уж не ладится. Итак

Наш соседик без дохода!

Новая явилась мода

По журналу: он, злодей,

Окургузил лошадей

У крестьян, и были слухи,

Что коней заели мухи,

Нечем было отгонять.

И немудрено понять:

Ле клима,[1220] температуру,

Нашу русскую натуру

Он не принимал в резон.

Ну, во Франции с'е бон,[1221]

А у нас совсем другое.

Мнение мое такое:

Прежде бы, чем заводить,

Надо в поле походить,

Изучить свою природу,

И обычаи, и моду,

Рассмотреть, ан ква фотиф[1222]

Наш порядок примитиф;

И тогда уже исправить,

А что хорошо, оставить,

Потому что польза есть.

А как наобум завесть

Иностранное, то, броду

Не спросясь, полезешь в воду,

И не выбрести уж вон.

Наконец явился сон.

Я до утра прохрапела;

Но одеться я успела,

К завтраку в салон пришла;

Тут француза я нашла

Уж готового к отправке.

И держал он две булавки,

Чтоб мой запахнуть бурнус!

Уж на что мастак француз —

Это с дамами возиться!

Точно, мастер прислужиться;

А оно не без забот!

Знает он наперечет

Наши прихоти и нужды;

Даже для него не чужды

Ле деталь де но туалет,[1223]

И всегда он на предмет

Попадет для нас приятный

В разговоре и понятный;

Разве это не талан,[1224]

Чтобы быть всегда галан?[1225]

На машине зазвонили;

Мы все гуртом повалили

Из трактира вер ле лак.[1226]

Захватил француз мой сак,[1227]

Мой манто и дал мне руку.

Но Анета, что за штуку

Выкинула! Де ла сорт[1228]

Разжеманилась, что лорд,

Позабыв свою собаку,

На нее повел атаку,

От нее не отставал,

То ей руку подавал,

То поддерживать старался —

Так за ней и увивался!

Запыхтел наш пароход

И пустился быстро в ход.

Музыка вдруг загремела —

Эн оркестр! Как ни глядела,

Музыкантов не видать...

Мы пустились их искать.

Что же вышло? Перед нами

Сундучок один с трубами

Тут стоит, сюр ле бато;[1229]

Дунул ветр, и осито[1230]

Трубы шумно загремели!

Ухитрились же, сумели

Обратить и ветер в прок!

Лак[1231] здесь должен быть глубок!

Волны синие какие,

Точно будто бы морские.

И как живописен он!

Как прелестно окружен

С этой стороны горами,

А тут дачами, домами!

Город Тун де ce табло[1232]

Составляет фон, дан л'о[1233]

Отражался чудесно.

Он построен, как известно,

На покате, на горе;

Славный вид, а с'к'иль паре,[1234]

Должен быть с большой турели,[1235]

Что торчит на цитадели.

Тут ля дача де Ружмон;

А напротив се ле мон[1236]

Де ла Юнгфрау[1237] по фамильи;

По-немецки имя — фильи.[1238]

Почему он назван так,

Я не добралась никак,

Сколько мы ни толковали.

Нас иные уверяли:

Потому, что он так тверд,

Так угрюм, немилосерд,

Как девица пожилая,

Молодых пересуждая.

А другие — что за то,

Будто бы, досель никто...

Но ведь это вздор, пустое,

Толкование такое

Неприлично, ком он ди.[1239]

Дальше се ле мон моди,[1240]

Монт Пилат. Как облаками

Иль се куаф,[1241] тогда волнами

Лак[1242] бурлит, — с'ет эн ораж,[1243]

Хоть спасайся а ля наж![1244]

По всем берегам картины

Бесподобные: руины,

И потоки, э де грот.[1245]

Переплыли без хлопот

Озеро. Когда ж пристали,

Вчетвером коляску взяли:

Я, француз авек ле[1246] лорд

И Анета, э дю порт[1247]

В Интерлакен приезжаем,

Тут опять табло[1248] встречаем

Мы другой: сады, дома

И природа здесь сама

Улыбается как будто.

Я подумала: вот тут-то

Счастье сельское, репо[1249]

И беспечность! А пропо:[1250]

В Интерлакене живала

Бательерка,[1251] восхищала

Всех чудесной красотой.

Даже бательерки той

Я видала и портреты.

Помню все ее приметы;

Как ее бы увидать?

Мои мысли, так сказать,

Точно будто угадали

И мне домик указали,

Где живет она теперь.

И я постучалась в дверь.

Искажают, видно, лета,

Или сходства у портрета

Вовсе нет: явилась нам

Белокурая вьель фам,[1252]

Всех нас попросила в гости,

И нам предложили трости.

Лорд, большой оригинал,

Все-таки поцеловал

Ее, в память прежней славы.

Тут нашли мы, для забавы,

Вещи разные ан буа,[1253]

Очень милые, же круа,[1254]

Оберланда рукоделья;

И купили, от безделья,

Ларчик, книжку, эн куто,[1255]

Рюмку, бильбоке, плато[1256]

С видом Штауббаха и Туна,

И Юнгфрау, и Лаутербрунна.

Тут мы в английский пансьон

Заглянули: ну пасьон,[1257]

Так сказать, из дачи к даче.

Англичанки наипаче

Тут живут, и все сидят

У дверей, и все едят —

Это главное занятье.

Тот же вкус, и то же платье,

Полосатый вечно шаль,

Шляпка крошечная, вуаль,

Брошь каре,[1258] где род картинки,

И сафьянные ботинки;

С умилением глядят

На полдюжину ребят.

Ведь народ преплодовитый,

Даже тем и знаменитый!

Но еще нам в Лаутербрунн

Надо ехать. Говорун

Наш француз не умолкает!

Вот коляска подъезжает,

Мы садимся, и пора.

Тут деревня, тут гора.

Как достигли до долины —

Новые опять картины:

Здесь наш поражает взор

Клод Лоррен и Сальватор.

Всё угрюмо здесь и дико,

Живописно и велико.

Тут поток шумит; бревно

Поперек положено,

И коза по нем проходит;

Тут скалы, и стадо бродит

По скалам, и пастушок;

Тут опять бурлит поток;

Тут с горы бежит каскада;

Грота, как отверстье ада,

Тут проникнута лучом

Солнечным, а тут ключом

Бьет вода из-под утеса;

Тут стоит в середке леса

Юн кабан,[1259] крестьянский дом,

И распахано кругом;

Тут опять гора крутая,

И дорожка небольшая

До вершины, как змея,

Увивается; семья

Тут швейцарцев; тут телега;

Отражался от снега,

Все пригорки золотит

Солнца луч; чудесный вид

Эти разные оттенки!

Мы доехали до стенки:

На дворе опять отель,

Ком а Тун.[1260]Де Гильом Телль

Ла патри[1261] полна контрастов.

Я браню иконокластов:[1262]

Как бы были манифик[1263]

Крест, часовня здесь и лик

Благодатной чистой Девы!

Сколько кажется, посевы

Небогаты. По горам

Распахали здесь и там,

И работать даже трудно, —

Поневоле будет скудно!

Ан кюлот[1264] и в башмаках,

Л'обержист вер ле Штауббах[1265]

Нам советовал добраться,

Чтобы им полюбоваться,

Прежде нежели зайдет

Солнышко. Уж водомет!

Точно будто пыль какая,

Вся брильянтами сверкая,

С несказанной высоты

Падает — и красоты

Нет подобной в целом мире!

Точно радуга в эфире,

Сновидение, мечта,

И все радуги цвета!

Долго им мы любовались

И до вечера остались,

Чтобы видеть сон эфе,[1266]

Когда солнце тут а фе[1267]

Ляжет. Я вообразила,

Будто нимфа тут сложила

Свой серебряный эшарп,[1268]

Или струны де ла гарп[1269]

Псалмопевца тут бряцают

Вдохновенно и бросают

Точно искры от себя!

Всё суровое любя,

На каскаду я глядела,

Как, клубясь, она кипела,

Разбиваясь о скалу.

Но пора нам и к столу,

Чтоб не дожидались втуне

Нас обедать в Лаутербрунне.

Как пришли мы — на столе

Суп стоял. Ком ву вуле,[1270]

Есть минуты, есть и журы,[1271]

Где все прелести натуры

Променяешь на кусок

Буженины, на задок

Жареной простой пулярдки!

Инспирацьи[1272] как ни жарки,

А желудок не свой брат!

Мы поели и назад

К пароходу поспешили,

И спасибо — уж звонили.

Как достигли мы ле порт,[1273]

Высадил Анету лорд,

Мне француз помог взобраться

На бато.[1274] Чтоб отправляться,

Только дожидали нас,

И отправились как раз.

По небу луна гуляла,

Вдохновенная, сияла,

И серебряный отлив

Обдавал ту ле массиф,[1275]

Горы все, и над волною

Длинной, светлой полосою

Он задумчиво лежал

И к мечтанью призывал!

Кое-где огни сверкали,

И так радостно сияли

Звезды в небе голубом,

Так дышало всё кругом

Негой, тихим упоеньем,

Что неслась воображеньем,

Умиленной я мечтой

В бесконечный тот покой,

Что создатель предоставил

Тем, которых он избавил

От паденья в жизни сей

И от козней, от сетей

Света шумного. Молилась

От души и прослезилась.

Но опять француз болтун

Помешал.

Вот город Тун.

Я сейчас опять в дорогу,

Хоть и подыму тревогу

Дан л'отель.[1276] Но мне пора.

Завтра я хочу с утра

Уж за Берном очутиться;

Мне осталось расплатиться.

Только здесь с'ет эн пе тиер;[1277]

Делать нечего! Ке фер![1278]

5ЛОЗАННА

Я из Берна на рассвете,

В собственной моей карете,

Что мне сделали в Москве,

Выбралась. Me ком же ее![1279]

Я ползу как черепаха!

Хоть бичом и бьет с размаха

Лошадей ле воатюрье,[1280]

Но идет всегда а пье[1281]

Сам, где только есть пригорки;

Знать, невмоготу четверке,

Хоть припряг он к ней анкор[1282]

Лошадей трех де ранфор.[1283]

Доползли мы до Мората,

Где француза супостата,

Темерера,[1284]де ла Свис[1285]

Расщелкала ла мил'ис,[1286]

Как за родину святую

Мы в годину роковую

У французского орла

Перья все пар си, пар ла,[1287]

Общипав, поразметали

По степям. И к нам едва ли

Кто в другой заглянет раз!

Не расчет тревожить нас!

Духа нашего и веры

Побоятся темереры!

Липа тут еще стоит,

Где сражался Винкельрид.

Свисы[1288] тут соорудили

Юнь колонь[1289] и поместили

Год и месяц дю комба.[1290]

Но что вижу? Ба, ба, ба!

Тут шлагбаум и караульня!

Говорили: так разгульна

Жизнь в Швейцарьи, ты ступай

Куда хочешь, и гуляй

Без бумаги, без паспорта,

Там полиции ни черта

Не найдешь — нет никого!

Me дан ле пей де во[1291]

Нас-таки остановили

И паспорты попросили;

Но взглянули — с'ет-асе,[1292]

Дескать, ву пуве пасе![1293]

Осторожность непомерна!

Вот достигли мы Пайерна.

В кирке пре дю метр отель[1294]

Показали нам ла сель[1295]

Славной королевы Берты.

Все бока седла истерты.

Много ездила она.

Место для веретена

Сделано: она в вояже

Пряжей занималась даже,

Объезжая сез-эта.[1296]

Благородная черта!

Карлус Пятый так в Испаньи,

Хоть и делал де кампаньи

И держал судеб весы,

Все-таки чинил часы!

Здесь мы лошадей кормили

И немножко закусили.

Но других тут рарете[1297]

Вовсе нет, и аншанте.[1298]

Нужно дальше отправляться.

Если всюду восхищаться,

Не доедешь никогда.

Да и редкости — беда

Вояжерам и туристам:

Попадешься журналистам,

Как наврешь!

Но вот Лозанн!

Перед нами сюр дез ан[1299]

Англичанки три гуляют.

Видно, их везде встречают!

Надоели уж оне!

Ночевать здесь нужно мне.

Всё увидеть я успею;

Но скажу я лон-лакею.[1300]

Чтоб водил он лишь туда,

Где бы стоило труда.

И повел меня гористой

Он дорогою, нечистой,

И по лестнице крутой

К катедрали;[1301] но у той

Катедрали дожидалась

Два часа, и любовалась

Я подробно между тем

Видом озера! Систем

У меня такой в вояже:

Не терять минутки даже!

Предо мной, а ею д'уазо,[1302]

Вся Лозанна, э сез-о[1303]

Светло-серо-синеваты,

Как рейтузы, что солдаты

Носят на Руси у нас.

Вот мой поражает глаз

Ле Монт Блан,[1304] гигант-суровый;

Как орел наш двухголовый,

Он могуч, неизмерим

И отважен, перед ним

Все смирятся и робеют.

Дальше предо мной синеют

Ле роше[1305]де Миллери.

Посудите, же ву при,[1306]

Как я нежно замечтала:

«Элоизу» я читала

Раз, по крайней мере, шесть,

И готова бы прочесть

Восемь раз еще, пожалуй,

И симпатьею бывалой

Снова сердце загорит!

Mè воля се ки мерит[1307]

Здесь вниманья и поклона —

Это замок Шилиона.

О Жуковский! Мон ами![1308]

Если б было мне перми,[1309]

Я б тебя поцеловала!

Как душа твоя пылала,

Как ты славно описал,

Ком[1310]эн узник здесь страдал!

Кто твоих стихов не знает!

Кто тебя не уважает!

Воротился лон-лакей

С бабой старою, и с ней

Мы вошли и с час гуляли

По обширной катедрали.[1311]

Мне понравился фронтон,

Весь из маленьких колонн;

Метр отель[1312] большой, три нефы,

По стенам всё барельефы,

Монументы, а ла порт[1313]

Памятник леди Страффорд —

Точно, образец искусства,

И поэзии, и чувства.

Бертолини ле скюлтер,[1314]

Говорят, ан э л'отер.[1315]

Памятник увенчан урной.

Нет тут роскоши мишурной,

Орнаментов вовсе нет —

Медальон, и в нем портрет;

Гений жизни отлетает

И цветами посыпает

След усопшей в жизни сей,

В памяти ее друзей!

Тут еще два монумента,

Но совсем без аг ре мента.[1316]

А тут мавзолей д'эн пап;[1317]

Он бы был хорош, когда б

Не отшибли ему носа.

А тут дальше из расспроса

Лон-лакея узнаю,

Что при гробе я стою

Нашей русской здесь княгини,

Некогда — увы! — богини,

Грацьи дивной красоты!

Но изглажены черты

Даже на доске могильной!

Пресерьезный и пресильный

Этот памятник урок,

Что одно нам только впрок,

Что мы можем взять с собою,

К вечному когда покою

Отойдем мы навсегда,

Неумытного суда

С сокрушеньем ожидая!

Славная резьба какая

На вратах де се коте;[1318]

Кажется, ан верите,[1319]

Род узора кружевного,

Полотенца дарового

Ярославских наших баб.

Но, мне кажется, пора б...

Как пора? .. Здесь рядом зданье,

Где коллекция, собранье,

Натуральный кабинет!

Против питерского, нет,

Я нигде уж не увижу!

Не уступит и Парижу!

Нуз авон тан де[1320] паук

В Академии наук.

Де козявки, де букашки,

Де моллюск, де таракашки,

Э эн остов де мамут![1321]

Здесь в Лозанне, как ни гут,[1322]

Этого мне не покажут!

Но, однако же, что скажут,

Если здесь мне не зайти?

Как бы это отвести?

Я скажу, что время нету.

Жаль, что не взяла Анету

Я с собой; она б могла

Мне уладить ту села.[1323]

Но я и сама решилась

И по городу пустилась.

Город так бугрист, что страх, —

Весь построен на горах;

А дома, сказать — палаты!

Да и лавки здесь богаты:

Карты, виды де ля Свис,[1324]

Де кристо э де cocue![1325]

Два отвесила поклона

Дому, бывшему Гиббона.

Он чудесно написал,

Ком л'ампир Ромен[1326]упал

После древнего величья.

Не могу я из приличья

Рассказать юн анекдот,

С ним случившийся, но вот

Объясню обиняками:

Он к одной явился даме,

Очень умной, но слепой,

Литераторов толпой

Окруженной. Ее звали

Дюдефан. Когда сказали

Про Гиббона, «Чтоб узнать,

Я привыкла осязать, —

Говорит она, — позвольте

Ваше мне лицо». — «Извольте».

— «Ме e с'ет эн жиго д'анфан![1327]

Крикнула ля Дюдефан. —

Я никак не ожидала

В вас найти, сударь, нахала,

Иф ю плис, але вуз-ан!»[1328]

И отправился пузан

При насмешках всех холопей!

По предмету филантропьи

Славится Лозанна. Тут

Более всего живут

Отставные гувернеры,

Гувернантки и актеры.

Им нужна активите![1329]

Так они де комите,[1330]

Общества здесь составляют

И усердно пособляют

Размещать ле доместик,[1331]

Обучать л'аритметик,[1332]

Разводиться разным школам,

Разбирать больных по полам,

По натуре, по сортам.

Их тюрьма — пример тюрьмам.

Есть и дом умалишенных

На пренсипах[1333] препочтенных;

Есть кормилиц комитет,

И зато уж ком иль тет! —[1334]

Все лозаннские ребята —

Точно русские телята!

Но бывает иногда,

Впрочем, общая беда

И в других частях Европы!

Согласятся филантропы,

Наберут эн капиталь[1335]

И сейчас наймуг локаль,[1336]

Дел правителя, швейцара,

Трех писцов и комиссара,

Станут залы украшать,

Чтобы вид приличный дать,

Надпись крупными словами

На стене и над дверями,

Люстры, сторы и часы,

А как взвесят на весы

Весь расход со всем итогом —

Деньги все ушли, и с богом...

Запирают ле локаль

И составят эн журналь:[1337]

Что уж комитет не может

Продолжать, а бог поможет

Тем несчастным, что хотел

Он пригреть, но не пригрел.

Иногда предоставляет

Ле локаль и нанимает

Город сам, но бель-этаж

Президент займет... нельзя ж

И ему быть без квартеры!

В те этажи секретеры[1338]

Э[1339]ле члены сон плясе[1340]

Непременно... в ре д'шоссе[1341]

Комитет и канцелярья,

Э юн карт[1342]де ля Швейцарья;

А больных уже в подвал:

Некуда — и кончен бал!

Иногда и так случится:

Город сам распорядится

И назначит комитет

На какой-нибудь предмет,

Но тут член один сварливый,

Тот упрям, тот щекотливый:

Спор, побранка — и вперед

Дело на волос нейдет!

Между тем ле дел правитель,

Аферист, распорядитель,

Всем поставит им очки,

Прибирает де крючки,

И идет тут шахер-махер!

Иногда такой уж сахар

В самом комитете член

Попадется, Демосфен

Доморосший: не устанет,

Целый день один горланит,

От потопа заведет

Речь свою, там перейдет

Он к крестовому походу,

Там опишет он природу,

Там коммерческий устав,

Там политику и нрав

Разберет Наполеона,

Там климата, небосклона

Обозначит л'енфлюанс,[1343]

Скажет, где растет гаранс,[1344]

Где арбуз растет, где дыня,

А другие, рот разиня,

Слушают, и свой предмет

Забывает комитет!..

Это быль годов прошедших.

Лучше в дом я сумасшедших

Заверну. Их навещать

Я люблю — и познавать,

Отчего и как кто спятит!

Мысль какую кто захватит,

Точно свечку папильон:[1345]

Вкруг нее вертится он,

И порхает, и кружится,

Пока крыльев не лишится

Или просто — не умрет.

Я люблю их слышать бред,

Лепет их разнообразный,

Разговор всегда несвязный!

Да не так ли и поэт,

Натолкнувшись на предмет

Фантастического вздора,

Полный странного задора,

Забывает целый мир

И лелеет, как кумир,

Одну мысль, одну идею,

И уносится за нею,

Забывая, что жена

Дома ждет, и голодна,

И что ребятишки плачут!

Здесь гуляют, ходят, скачут

Сумасшедшие в саду;

Их гувернеман тре ду,[1346]

Стерегут их неприметно.

Взбесится один — секретно

От других его запрут,

Кое-что другим наврут,

Они верят и гуляют,

Бедняка позабывают!

Мне понравился один

Здесь курьезный господин.

Он на том с ума рехнулся,

Будто в бабу обернулся

И во сне, не зная сам,

Вдруг он сделался юн дам![1347]

Благородною, и даже

Побывавшею в вояже!

Уж рассказывать удал,

Где скитался, где бывал,

Где что видел, где что слышал,

Анекдот какой где вышел,

И схвастнуть — так трын-трава!

И всё русские слова

В свой рассказ французский сует

И без умолку толкует!

Скажут замолчать: куды!

Спросит он графин воды,

Облокотится, болтает

И водою запивает

Свой рассказ, и кут ке кут,[1348]

Хоть зевают, хоть заснут,

Он уж до конца доскажет,

И распишет, и размажет!

Право, жалко мне его,

Особливо оттого,

Что он человек женатый,

И фамилии богатой,

И, быть может, деловой

Был бы он, коль головой

Не свихнулся бы, бедняжка!

Странная его замашка:

Вот ерошит свой хохол

И всё дергает камзол!

Впрочем, человек он смирный

И довольно даже жирный!

Но пора мне. Вот и ночь,

И гулять почти невмочь.

Доберусь в трактир Фокона

И бутылкою макона

Жир залью пяти котлет,

Да и преклоню ма тет[1349]

На подушечку с фестоном,

И покроюсь эдредоном,[1350]

И до утра буду спать,

Завтра лишь не опоздать.

К вечеру, имажине ву![1351]

Мы приедем уж в Женеву!

6ЖЕНЕВАЧАСТЬ ПЕРВАЯ

Так как не берут карет,

Харитон авек Анет[1352]

К пароходу не явились,

А горою потащились.

Я поехала одна,

Но ужасно голодна!

Чаю не дали напиться,

Так все стали торопиться,

Чтоб поспеть на пароход.

Правда, до него юн трот[1353]

От трактира, и пешочком,

Кто с картонкой, кто с мешочком,

Кто два зонтика несет,

Кто корзинку, и вперед

Все друг друга обгоняют

И без милости толкают;

И беда, как эн фопа —[1354]

Упадешь ты, и толпа

Вся через тебя промчится,

Пробежит, не извинится

И задавит; так и быть,

Но к чему такая прыть?

Все мы вовремя собрались.

Но, однако ж, дожидались

Три часа ла пост дабор;[1355]

А там целый час анкор[1356]

Поджидали мы девицу,

И пренебольшую птицу:

Сет мамзель[1357] лишь тем важна.

Что синдика[1358] здесь жена

Ей троюродная тетка.

Расходился, как трещотка,

Эн французский депюте[1359]

О такой иниките,[1360]

А другие все молчали,

Не сердились, видно знали,

Что протекцья есть парту![1361]

С длинной трубкою во рту

Офицер один швейцарский,

Ни уланский, ни гусарский,

Me пуртан[1362] кавалерист

С шпорами, а юн модист[1363]

Преусердно строит куры;

Там другие балагуры

Говорят про сё, про то;

Англичанин ан[1364] пальто

Длинный телескоп наводит

На Монт Блан, а дальше ходит

Тоже пара англичан,

Очень толстый джентельман

И предлинная миледи.

Несколько копеек меди

В кошельке ее стучат,

А на поясе торчат

Шесть ключей, часы в эмальи.

Два артиста из Итальи,

Только просто де мужик,

Носят юн лантерн мажик[1365]

С Катериною-шарманкой

И, толкуя с англичанкой,

Кажут ей, коман иль жу.[1366]

Это что за сапажу,

В черной бороде, с очками,

В казакине со шнурками,

Худощавый, тре пети,[1367]

Верно, господи прости,

Наш компатриот[1368] пустился

Странствовать, принарядился

Да и думает: «Держись

Только, ла мамзель, ла мис!

Как взгляну, за мной победа!»

Тут серьезная беседа

Двух пасторов про реформ;[1369]

Тут сидит юн мае энформ:[1370]

Пивовар или профессор,

Иль какой-нибудь ландмессер;[1371]

Тут большая просессион[1372]

Девочек — с'ет юн пансион,[1373]

Их мадам сопровождает.

Тут с салфеткою гуляет

Между всеми, сан фасон,[1374]

В куртке с фартухом, гарсон.[1375]

На фигуре человека

«Не угодно ли бивстека?» —

Можно, кажется, прочесть.

Но теперь не время есть.

Пароход наш задымился,

Пошатнулся и пустился,

Точно из лука стрела.

Он прозвание «Орла»,

Видно, оправдать хлопочет,

И волна, клубясь, клокочет

Под колесами его.

Не видала ничего

Я подобного доныне

Той торжественной картине,

Что нас здесь со всех сторон

Окружает: небосклон

Так лазурен, всё так живо,

Так пестро и так красиво,

И так весело; вода

Точно зеркало — суда,

Сети, рыбаки, селенья,

Города, сады, строенья;

Задний отдаленный план

Занимает ле Монт Блан,

Всю окрестность осеняя

И до неба достигая

Горделивой головой,

Ризой вечно снеговой,

Точно саваном одетый, —

Мнится мне, в громаде этой

Видишь главную ступень,

Собранную здесь в тот день,

Как Титаны возмечтали

Небом овладеть; едва ли

Это правда — старина

Аллегорьями полна,

Но в них смысл есть сокровенный:

Разум, тот титан надменный,

О котором говорит

Аллегорья, норовит,

Необузданный и смелый,

Он заветные пределы

Разорвать и перейти

Провидения пути,

Для понятья человека

Сокровенные от века;

Изыскать, определить,

На софизмах намостить

Новую свою систему

И предвечную проблему

Мироздания чудес

Разрешить. Но, до небес

Воспарив, он, дерзновенный,

Славой вечной ослепленный,

Ниспадает с высоты

В бездну мрака, суеты,

И плоды высокомерья —

Все расколы, все поверья,

Мистицизма странный бред,

От которых столько бед,

А полезного ни тени.

Точно нижние ступени,

Примыкают к той горе:

Э[1376]ле Моль, э ле Вуаре,

Ле Салеф, — еще другие

Горы, только небольшие.

Пресуровый, но хорош

Озера ле коте гош;[1377]

Хоть не столько величавый,

Но красив и берег правый.

При начале, в голове

Озера — Шильон, Веве,

Где вошло в обыкновенье

Виноградное леченье.

Там Берне, Лозанна, Роль,

Морж, Нион, э ком се дроль:[1378]

Только город — остановка,

И из каждого преловко

В разных лодочках народ

Обступает пароход.

Кто выходит, кто садится,

Всяк хлопочет, суетится

О поклаже, — что за шум!..

Мать, сестра, племянник, кум

Иль служанка провожает,

А на палубе встречает

Всех с улыбкою гарсон.

О своем бивстеке он,

Знать, сердечный, всё хлопочет

И во что б ни стало хочет

Поместить его. Но скуп

Здесь народ: домашний суп

Как поел, то до Женевы

Ничего не просят чревы.

Да и мне, юн жоли фам,[1379]

Неприлично бы и срам,

Если б я бивстек спросила, —

Всех бы этим рассмешила.

Здесь мне сердце веселит

Колокольчик. Он звонит,

Как у нас, в стране родимой,

Средь степи неизмеримой,

Под почтовою дугой,

Только смысл его другой,

И вот разница какая:

Пассажиров созывая,

Он звонит, пока стоим, —

Замолчит, как полетим.

Наш, напротив, понукает,

Нам дорогу устилает

И уносит нас стрелой

Колокольчик удалой.

Вот Коппе с квадратной башней!

Спутницей моей всегдашней

Ла «Корин» де мадам Сталь;[1380]

Как сердечную печаль

Бесподобно выражает,

Как восторженно летает

В мир фантазии мечтой

За заветной стариной!

И я буду в Капитале,

И я вызову по воле

Из могильной глубины

Всех героев старины,

Поклонюся их деяньям, —

Может, и моим сказаньям

Будет некогда внимать

Наша Русь святая, мать!

Те же римляне! И чувства

Так же жарки, и искусства

Не безмолвны и для нас!

Пред мадонной сколько раз

Русский наш творил молитву!

Видя трех Горацьев битву,

Кто б из русских не сказал:

И я так же б постоял

За отчизну, пал бы мертвый

И, душой ликуя, жертвой

Голову б мою принес!

Редкий русский наш без слез

Видел групп[1381] Лаокоона!

На вершинах Геликона

Пушкин наш когда воссел,

Кто из русских не хотел

Забросать его венками!

Местом разнствуем, веками,

Но, мне кажется, душой

Мы оживлены одной:

Те ж порывы в нашей жизни!

Та же преданность отчизне!

Здесь жила мадам де Сталь.

Мне Наполеона жаль:

Он здесь уронил свой гений!

И что вышло от гонений,

От тиранства, от угроз?

Только больше разошлось

Сочинений мадам Стали!

Где их прежде б и не знали,

Тут читают их с тех пор!

Ее голос, как укор,

Посреди рукоплесканий,

И похвал, и восклицаний

Бонапарта поражал,

Где он только ни бывал.

Много я сама читала:

«Революцьи дух» сначала,

Там «Дельфину», там анкор[1382]

Всей Германии обзор;

Что ж Германья? — Встрепенулась,

Богатырски оглянулась

И пустилась воевать!

Двинулась Россия-мать,

И могучего не стало!..

И, мне кажется, начало

А Коппе[1383] положено!

Там раскинулось оно,

Как пожар, по всей Европе!

Вот видна уж в телескопе

Нам Женева, э бьенто[1384]

К ней пристанет ле бато.[1385]

Чем мы ближе, тем красивей

Берега, живей, игривей

Дачи, рощицы, сады,

Де генгет;[1386] и близ воды

Всё прогулки справа, слева.

Наконец вот и Женева!

Вид чудесный, щегольской!

Город должен быть большой

И внимания достоин!

Он весь по горе построен

И по берегу дю лак.[1387]

Подал капитан эн знак,

Трап с перильцами спустили:

Из досочек сколотили,

Узкий, что пройти едва!

Тут стоят жандарма два,

Все паспорты отбирают,

А других так пропускают.

Мы все вышли сюр ле ке;[1388]

Тут стоят де лон-лаке,[1389]

Кличут в разные герберги;[1390]

Я так выбрала «Ле Берги»;[1391]

Говорят, се ле мельер[1392]

И наружностью, д'альер,[1393]

Он уж обещает много.

Не могу судить я строго:

Я ужасно голодна,

Да притом же и одна,

Разбирать мне время нету;

Отыщу скорей Анету,

Как пристану где-нибудь.

Да, не скрою я ничуть,

Совестно идти пешочком

Мне одной с моим мешочком,

С зонтиком э мон увраж;[1394]

Благо, захватил багаж

Лон-лакей, я согласилась

И с ним по мосту пустилась.

Посередке островок.

Мостик из шести досок

Этот остров съединяет

С главным местом. Тут гуляет

Тьма детей, де гувернант

Э де дам трез элегант.[1395]

Так и я войти решилась,

Ан пассан,[1396] и восхитилась:

Садик бесподобный тут,

Всё с дорожками, растут

И деревья пребольшие,

Есть скамейки, и цветные

Клумбы, э дез арбриссо,[1397]

А в середке де Руссо

Ля статю[1398] на пьедестале.

В зыбком озера зерцале

Отражается она,

И меж листьями луна

Чудно обдает контуры

Этой бронзовой фигуры,

И, теряясь меж кустов,

Мне л'еспри дю философ[1399] —

Дух его напоминает!

Так и он; не объясняет

Никогда предмет вполне,

Но, как ночью при луне,

Неожиданным налетом

Вдруг обдаст каким-то светом

Неземным и в высоту

Понесет о нем мечту!

Право, я люблю Жан-Жака.

Знаю, был он забияка,

Эгоист и нелюдим,

Знаю, как возился с ним

Жирарден в Эрменонвиле,

Но я говорю о стиле,

О твореньях де сет ом.[1400]

Пылкою душой влеком,

Он всегда следил природу;

В «Ле контра сосьяль»[1401] народу

Вздор большой нагородил,

Но и истины включил

Преглубокие, систему

Изобрел и дал проблему —

Пусть трудится голова

И других, с'ет эн канва).[1402]

Разные его дискуры[1403]—

Образцы литературы,

Философьи. А «Эмиль»?

Ну, конечно, антре миль[1404]

Юношей, что поплетутся

За Эмилем, удадутся

Пять иль шесть; но всё равно:

Не вполне объяснено

Им и это воспитанье;

Точно как луны мерцанье,

Указал он на предмет,

На него излил свой свет

И исчез в туманной дали!

«Элоизу» вы читали?

Какова? .. Одна любовь

Всю уже взволнует кровь!

А картины? Рассужденье

Об убийстве? Объеденье!

И душа — везде душа!

Правда, что нехороша

В нем замашка скептицизма,

Зависти и фатализма,

И она большой порок,

Me са тьент а сон эпок![1405]

Я его с луной сравнила...

Здесь, в Женеве, два светила

Философьи и наук

Вместе появились вдруг.

Кто не знает о Вольтере!

Но его в планетной сфере

С чем сравнить бы? Он блистал

Пламенем и ослеплял,

Точно метеор воздушный,

Но бесчувственный, бездушный:

Цель одна была его —

Не оставить ничего

Человеку в утешенье;

Злобу, ненависть, сомненье

В души людям заронить

И из них искоренить

Все заветные преданья,

Все святые упованья!

Как разбойник, как злодей,

Над святынями людей

Беспрестанно он лукавил;

А на место что представил?

Шуточки, дез эпиграм![1406]

Много сочинил он драм

И трагедий превосходных,

И посланий пресвободных

О предметах о таких,

Что нельзя б касаться их!

Но поэт был совершенный!

Сильный, звучный, вдохновенный!

Как была еще мамзель,

Мне попалась «Ла Пюсель»![1407]

У меня ее отняли,

И мне «Генриаду» дали.

Она лучше, но скучней.

Но Вольтера быть умней

Можно ли в романах, в сказках?

Подъезжает на салазках!

Как забавно сатирик[1408]

«Ле Кандид» его, «Задиг»

И «Принцесса Вавилона»!

«Философьи лексикона»

Не читала, признаюсь,

И читать его боюсь:

Он смутит мои поверья —

Слишком важная матерья.

Но как объяснил он нам

Верно се ки плет-о дам![1409]

Я однако ж заболталась

Чересчур; но вот добралась

До отеля, дье мерси![1410]

Должны быть ме жанс иси,[1411]

Мне о них теперь забота;

Пропустить и табель д'ота[1412]

Не хотелось бы, с'э л'ер.[1413]

Зазвонили — кель бонер![1414]

За столом народа бездна;

Может быть мне преполезна

Здесь беседа, чтоб узнать,

Что мне надо замечать

Здесь — народа вкус, и нравы,

И обычья, и забавы.

Мой сосед а табель д'от

Эн коми де мусье[1415] Бот,

Ювелир он здесь известный,

Да и часовщик чудесный.

Ювелир и часовщик —

Здесь всегда са се комплик.[1416]

Но у них одни подряды.

А работники и рады:

По домам они живут,

Им работу принесут,

Только деньги получают,

Сами ничего не знают.

Мой другой сосед — пастор.

С ним заводит разговор

Эн мусье[1417] в зеленом фраке.

Речь идет о Телемаке;

Не по вкусу Фен ел он,

И его ругает он.

А пастор стоит горою

За него, и я не скрою,

Телемак у Калипсо

Неучтив был э тре со,[1418]

Как, амурясь с дамой этой,

Связь завел с ее Анетой.

Если б сделал так со мной,

Он наверно б, милый мой,

Несмотря на все уловки,

Выгнан был из Курдюковки.

Тут банкиры все сидят

И прежарко говорят

О каком-то обороте,

Но не сходятся в расчете.

Сколько я схватить могла,

То из слов их поняла,

Что предмет их главный пренья —

Операцья погашенья.

Точно: трудно согласить

Слово «жечь» авек[1419]«гасить»!

Гасят долг, но сожигают

Только то, что выкупают.

Он брюль,[1420] то есть, ле билет,[1421]

В коем значится ла дет![1422]

Занимать — оно прекрасно,

А с'к'иль диз,[1423] но преопасно!

Точно, облегчен бюджет,

Если сделали юн дет,

Да и ей распорядились.

Все на это согласились,

Но проценты нарастут

Непременно; нужно тут

Суммы новые представить,

Чтоб и ту беду исправить;

И опять бюджет тяжел!

Чтоб кредит всё тот же шел,

Не платить уж невозможно;

А как вдруг неосторожно

Ле проценты де ла дет[1424]

На другой какой предмет

Перейдут, определятся,

Ле рантье[1425] зашевелятся,

За расплатой прибегут,

Так и жди себе банкрут!

Тут они об ассигнацьях

Толковали в разных нацьях.

Ассигнацья не валер,[1426]

Представитель, пар малер,[1427]

Их за ценность принимают

Многие, и полагают:

Только больше выпускать,

То народу благодать!

Попадут в ошибку эту —

Ассигнации монету

Вытеснят и сами тут

Непременно упадут,

Потому что расплодились,

А монеты все сокрылись!

Основание металл

Должен быть, чтоб содержал

Неоспоримую цену;

И иметь его на смену

Хотя третью только часть,

И тогда впросак не впасть!

К ассигнацьям будет вера,

А металл пусть будет мера.

Цену ты ему назначь,

Но уж только без задач,

Без дробей, как можно внятно,

Кругло, всякому понятно.

Ла система десималь[1428]

В этом случье не па маль.[1429]

Вот они как рассуждали

И что, кажется, сказали.

Тут толкуют де доктер,[1430]

Спорят, мем авек гюмер,[1431]

Лучше что: гомеопатья,

Аллопатья, гидропатья

Или просто ля диет?[1432]

Подает один совет,

А другие отвергают

Непременно и ругают;

Тот стоит пур ле сансю,[1433]

А другой вудре к'он сю;[1434]

Тот советует движенье,

А тот просто испражненье;

Чудеса они творят

На словах; но говорят,

Что здесь валятся как мухи

И от самой золотухи,

А у нас простой мужик

Это лечит и привык,

Только травки прибирает

И пакетцы составляет, —

Да вы слышали, я чай,

Про Аверина ле чай.

Впрочем, я у нас видала

Консультацьи и страдала

За больного, как один

Подойдет, больному блин

Из горчицы вдруг пропишет,

А другой, когда услышит,

Закричит, что доктор орет,

Что больной сейчас умрет,

Если не дадут пилюли;

А тот смотрит у пандюли,[1435]

Ком[1436]ле маятник стучит,

Тот задумался, молчит,

Тот газеты разбирает,

А тот просто засыпает.

Раздадут им де дюка,[1437]

А больной умрет пока.

Тут ученые собрались,

Расшумелись, разболтались.

Говорит один: луна

Как подавит, то волна

Производит наводненья;

А другой такого мненья,

Что из берегов вода

Выступает лишь тогда,

Как землетрясенье снизу;

Тот в отцы дает Анхизу

Брата дю Лаокоон;

Тот твердит, что ле паон,[1438]

Как Юноне дан в лакеи,

Те ж глаза имел на шее,

Что имеет на хвосте,

Только что про очи те

Умолчал Овид нарочно;

Тот толкует, что непрочно

Зданья строить при реках,

Потому что раки страх

Берега как выедают,

И ученые считают,

Что в два века рак один

Съест кубический аршин.

«Почему ж так полагают?» —

Все другие возражают.

Потому, что пойман рак

И землей набит эн сак;[1439]

Рака тут же посадили

И печатями скрепили;

Сак был тотчас отнесен

В дом известный и вручен,

Под расписку, для храненья

На четыре поколенья,

И хранился он уж так.

Но вот, с полгода никак,

Этого мешка хватились,

Отыскали и добились,

Только был он без земли,

Да и рака не нашли,

А мешок один с дырою,

Только очень небольшою:

Рак всю землю проглотил

И сквозь дырку проскочил,

И домой к себе поплелся,

Оттого и не нашелся.

Но недавно здесь в реке

Рак большой невдалеке

Пойман был какой-то дамой,

И наверно тот же самый.

Тут сидят все де синдик,[1440]

Говорят про политик,

Хорохорятся ужасно,

И все думают согласно

Францьи объявить войну —

Наших знай, конесе ну![1441]

Хвалят все дискур[1442] Бонара,

Говорят, что здесь их пара,

Есть еще мусье Риго —

Что ваш даже Араго!

Все при них язык прикусят,

Да и кабинеты струсят

Тронуть наш эндепанданс.[1443]

Сет эн пуа дан ла баланс.[1444]

Мы Луи Наполеона

Отстоим, ведь он кантона

Нашего же ситуаен.[1445]

Францью возмущал? Э бьен![1446]

Что ж такое? Его дело,

А нам, право, надоело

От французов получать

Повеленья и молчать.

Мы — свободная Гельвецья,

Ну, ни дать ни взять, что Грецья.

Так сказали — ле трете[1447]

Должны быть экзекюте![1448]

Но и тут опять же споры:

Дать ли хлыстик или шпоры

Кавалерье? Л'энфантри[1449]

Строить ли в шеренги три

Иль четыре? А у пушек

Не прибавить ли хлопушек,

Чтобы шум произвести?

Если уж войну вести,

Так робеть нам иль не фо па;[1450]

Пусть же крикнет вся Европа:

Ай Швейцарья! Знать, сильна,

Что воюет и она!

А вот там компанья та-то —

Бургомистры магистрата

Всей Женевы. Вручено

Им начальство, и дано

Право делать измененья

Формы и нововведенья.

Только набраны из лиц

Больше жителей столиц,

Быта сельского не знают,

Оттого и попадают

Иногда в такой просак,

Что понять нельзя никак!

Например, пришлося к речи,

Здесь есть промысел овечий,

Преогромные стада,

И козлы идут всегда

Впереди, как бы в параде,

А собаки ходят сзади,

Составляют арьергард.

Кажется, са ле регард![1451]

Нет, ле магистрат Женева

Тут нашел причину гнева,

Даже повод и ко злу.

Неприлично-де козлу

Шаг иметь перед собакой,

Даже шаг и одинакой:

От него, от дурака,

Шерсти нет, ни молока;

Хоть кого так забодает,

И хозяина не знает!

А собака так умна,

Так учтива, и она

На чужого только лает,

А своих так уважает.

Быть собакам впереди,

А козлам — нет, погоди!

Мы им спеси поубавим,

Сзади их ходить заставим,

Как себе ни хлопочи

Се месье[1452] бородачи,

Щегольства модель в Париже,

Мы поставим их пониже!

Пастуху как и ни жаль,

Но не смеет, с'эт эгаль,[1453]

Прекословить командиру.

Вот по новому ранжиру

Выступил овечий полк,

И идет, но серый волк

По опушке леса крался,

Он собак остерегался,

Видит: впереди идут.

«Ладно же, — подумал плут, —

Пропущу я вражью силу,

Притаюсь, нагряну с тылу.

Им и в разум не придет,

Что я здесь, и попадет

Шкурка не одна овечья.

Вот догадка человечья

Мне же обратилась впрок!»

Притаился он, прилег,

Бросился — перепугались

Все козлы и разбежались.

Тут на стадо он напал,

Штук их с двадцать ободрал,

А собаки и не знают,

Только что хвостом виляют,

Маршируя впереди.

Огорчился, а с'к'он ди,[1454]

Магистрат; чтобы поправить,

Всех козлов велел отставить,

А собак поколотить!

Но овец не воротить,

Когда их поели волки!

Но зато тут были толки,

Рассуждение и спор;

А на них большой задор

А Женев;[1455] неугомонность —

Натуральная наклонность.

Уж зато и секты есть —

Столько, что нельзя и счесть:

Кальвинисты, жансенисты,

Методисты, менонисты,

Киетисты, пиетисты,

Да еще анабаптисты,

И все ужас как речисты, —

И зато так скучно здесь!

А притом какая спесь!

На горе кто обитает,

Барином себя считает,

А внизу — так пролетер,[1456]

Хоть умом он будь Вольтер

И как Крез себе богатый —

Всё равно, плебей проклятый.

Как Женеву ни смотри,

Улица ла Коратри

Только стоит здесь вниманья:

Чистые, большие зданья,

Магазинов целый ряд,

Даже фонари горят,

И такие тротуары,

Как парижские бульвары;

Ле мюзе де мусье Рат,[1457]

А в конце театр и сад,

Где гуляют пансьонерки.

Здесь, по справкам и поверке,

Я узнала, что служил

И богатство получил

Мусье Рат у нас на службе.

По достоинству ль, по дружбе,

Только был он генерал

С орденом; но захворал

И к себе в отставку вышел.

Даже Харитон мой слышал,

Что какой-то русский граф,

Как-то здесь его узнав,

К сыну принял в гувернеры;

Но взманили, знать, гонеры,[1458]

Стал служить наш молодец

И добился наконец

В число русских генералов.

Сколько наших капиталов

Так ушло, как поглядишь!

У него музей тре риш:[1459]

Пейзажи есть, портреты,

Из истории сюжеты,

Де статю,[1460]де барельеф.

Всё подробно осмотрев,

На террас пошла я в гору;

Моему явился взору

Чудный тут панорама.

Я не верила сама.

До Тонена, до Коппея

Озеро, как эпопея,

Развернулось предо мной.

Умиленною душой,

Как на озеро взглянула,

Я от скуки отдохнула.

У природы есть секрет

Утешать меня средь бед,

Средь тоски, средь огорченья.

Точно гимн благодаренья,

Вековечный гимн, святой,

Всей природы красотой

Изливается пред богом!

Благости его залогом

Солнце светит в небесах

И поет его в лучах;

Моря бурное волненье

Вторит то же песнопенье;

Тихоструйная река,

Дуновенье ветерка,

Гром, и молния, и вьюга —

Всё, наперерыв друг друга,

Хвалит дивного творца!

Славословью несть конца!

Гор коснется — и дымятся!

Воды быстрые стремятся!

Звезд блестящих миллион

По небу рассеял он!

Всё его поет и славит!

И птенца он не оставит

Без призора! — Как душой

Уношусь к нему мольбой,

Я земное забываю,

Умиляюсь, уповаю.

Его славою одной

Весь исполнен шар земной!

В ратушу я заглянула

Ан пасан,[1461] рукой махнула!

И не стоило труда

Даже заходить туда.

Только лестница покатом.

Лон-лакеем[1462] провожатым

Тут я в кирку введена,

Где гробница есть одна

Знаменитого Рогана,

Кальвиниста, басурмана.

Он, тому уже давно,

Шефом был де гюгено[1463]

Противу Луи Каторза,[1464]

И сражался очень борзо.

Тут вошла я в ла Ротонд[1465]—

Эта кирка дю бо монд.[1466]

А там по горе спустилась

И на рынке очутилась.

Точно, бадинаж а пар,[1467]

Сельский русский наш базар:

Деревянные лавчонки

Продают тут де пеленки,

Де чулки, товар панской —

И совсем не щегольской!

Тут прошла я чрез ворота,

Прямо к лавке мусье Бота.

Уж сказать, что магазин!

Я б могла пур ме кузин[1468]

Тут купить два-три браслета,

Для племянника-корнета

Портсигар, э[1469]де часы,

Гребень — расправлять усы,

И лорнеточку складную.

Тетушку мою родную

Я потешила б и тем,

Что купила б диадем;

Хоть носить его не будет,

А меня всё не осудит,

Она любит ле кадо,[1470]

Хоть бутылку де Бордо!

Мне заказано старушкой

Ей купить часы с кукушкой,

Но не знаю, где достать,

Здесь их что-то не видать;

Есть стоячие стенные

Здесь часы, но золотые,

И конечно уж тре шер:[1471]

Даже с бюстом де Вольтер.

Так и те рублей, чай, триста,

Хоть сработаны и чисто,

Но пур де кадо[1472] оне

Что-то не по деньгам мне.

Никакого нет расчета

Покупать у мусье Бота

Де кадо пур сез ами,[1473]

Право, прах его возьми!

Всё по-твоему уладит,

Но зато в кошель посадит.

Но довольно мне курир,[1474]

Ворочусь к себе в трактир,

Закушу и понемногу

Поплетуся в путь-дорогу.

Только думаю, верней

Съездить мне дабор[1475] в Ферней.

Если я теперь поеду,

Верно, возвращусь к обеду.

Я взяла шар де коте.[1476]

Пресмешно, ан верите,[1477]

Видеть нас вдвоем с Анетой

В странной колымаге этой.

Лошаденка — дрянь, одна

В этот шар запряжена,

Кучер старый, толстопузый

Тут сидит, одетый блузой,

Закричит: «Аллон, кокот!»[1478] —

И закашляет. Но вот

Наконец мы дотащились.

Пред усадьбой очутились,

Где жил некогда Вольтер.

Делать нечего, ке фер![1479]

Надо будет восхищаться,

Чтоб ученой показаться,

Хоть и нечему. Тут дом

Очень маленький, кругом

Всё в ужасном запущенье,

В ветхости и небреженье.

В серой куртке старичок

Выбегает на порог,

Двери настежь отворяет

И в покои приглашает.

Старичок когда-то был

Мальчиком и всё ходил

С портефелем за Вольтером,

И таким-то-де манером

Он всю суть его узнал

И потомству б передал,

Если б грамоте учился,

Но ее-то не добился;

А ведь при Вольтере, чай,

Только слушай, примечай,

Как не сделаться писакой,

Совершенною собакой

В деле письменном? Но он

Всё остался неучен.

Помню, раз мне говорили:

Где-то в лотерее были

Два ребенка сорок лет:

Нужно вынимать билет —

Их обоих и приносят.

Удивляюсь, как не спросят —

Почему же не растут?

Нет ли, мол, подмена тут?

Здесь старик всё тот же мальчик,

И ему, кажись мне, пальчик

В рот не надобно бы класть;

Подбирают их под масть:

Старичок один свалится —

Тотчас новый очутится,

И такой же говорун,

Вольтерьянец и хвастун.

Вот привел он нас в покои,

Что ж? Истертые обои,

На сто, кажется, рублей

Не набрать тут мебелей.

Есть эстампы и картины,

Матушки Екатерины

Нашей по канве портрет;

Дан ле роль[1480]де Магомет

Тут Лекен актер, Фредерик!

Превеликий фанаберик

Был Вольтер: де сез ами[1481]

Он составя эн сальми,[1482]

У себя развесил в спальной;

Лез англе,[1483] народ нахальный,

Настоящие бадо,[1484]

Оборвали ле ридо[1485]

Всей Вольтеровой постели:

Сувенир иметь хотели,

Всякий клал себе в альбом

Эн морсо де се гранд ом![1486]

Тут и сад нам показали;

Мы в аллее той гуляли,

Где мусье Вольтер гулял,

Где, быть может, сочинял

Он в минуты вдохновенья

Лучшие свои творенья:

«Разговор авек[1487] Зопир»,

«Магомета» иль «Заир».

Встреча тут его с Гиббоном

Старичишком чичероном[1488]

Нам рассказана; кажись,

К ней он собственных бетиз[1489]

Нам подбавил половину;

Тут он показал осину,

Что рукой своей Вольтер

Сам-де посадил ан тер.[1490]

Но тут англичане были

И осину облупили,

И осина, без коры,

Вся посохла с той поры;

Тут же, посреди аллеи,

Вид Монт Блана и валеи[1491]

Он нам показал анкор,[1492]

Да и вывел нас на двор.

Возле кухни и подвала

Вдруг я кирку увидала.

Выстроил ее Вольтер

На готический манер,

И довольно некрасивый.

Надписью прегорделивой

Кирку богу посвятил.

Может быть, и тут шутил

Этот греховодник старый,

Сухощавый и поджарый.

Тут зазвал к себе старик

И нам предложил парик,

Пар Вольтер[1493] всегда носимый,

И колпак его любимый,

Трость, перчатки и перо.

Я сказала: — О! Се тро,[1494]

Так уж нагло издеваться,

Уж не дали б залежаться

Англичане, ж'ан сви сюр,[1495]

Редкостям де сет натюр,[1496]

Всё давно б уже забрали,

Да, я чай, и покупали

Их не раз: но плут старик!

Трость, перо, колпак, парик

Никогда не истощатся,

Сами от себя родятся,

Так сказать, ком ле феникс.[1497]

Их всегда эн ноябре фикс[1498]

Есть готовых на подмену,

Тотчас явятся на сцену,

Если олух-новичок

Их захочет. Старичок

Только тем и промышляет,

Всех же больше поддевает

Англичан, и ништо им —

Всюду по пятам моим

Так и тянется их свита.

В память здешнего визита

Я купила из тер-квита[1499]

Бюст Вольтера. Старичок

Завернул его в платок

И провел нас за решетку.

Я дала ему на водку,

И опять же сви монте[1500]

В шар,[1501] с Анетой де коте.[1502]

7ЖЕНЕВАЧАСТЬ ВТОРАЯ

Мы в Женеву воротились

И вот как распорядились:

Едет пусть ле Харитон

Потихоньку, сюр ле лон,[1503]

Вплоть до Мартиньи с каретой,

А я, тет а тет[1504] с Анетой,

Заверну а Шамуни,

Верно там юн колони[1505]

Англичан найдем туристов,

Аматеров[1506] и артистов,

И осмотрим мы как раз

Монт[1507] Анвер, ла Мер де глас,[1508]

Ле Бреван, гласье[1509] Босона,

И все сурсы[1510] Арверона,

А потом, пар ла Тет Нуар,[1511]

Мы на третий можем суар[1512]

Очутиться у Пис-ваша,[1513]

Где нас ждет карета наша.

И поехал Харитон.

Мы с Анетой а[1514] Шильон

Доплыли на пароходе

При хорошенькой погоде.

Вышли — едет дилижанс,

Препроворно же м'аванс,[1515]

Кверху палец подымаю

В знак, что ехать я желаю.

Соскочил ле коидюктер[1516]

И сказал нам: «Ж'е л'онер!»[1517]

Вот сажает нас с собою —

Где ж? На козлы!.. Я не скрою,

Совестно: эн ом ан блуз,[1518] —

В форме писаньщ француз;

Очи светло-голубые,

Бакенбарды прегустые,

Краснощекий, длинный нос.

Ну, наслушаться пришлось

Де гро мо![1519] Оно б обидно,

Но ему в привычку, видно,

Как для нас простой бонжур.[1520]

Даже пур ну фер ла кур[1521]

И ловчей нам показаться,

Он крупнее стал ругаться.

Но у всякого, ке фер,[1522]

Щеголять есть свой манер!

Чрез Вильнев ему дорога,

Так и взял он с нас немного,

Довезти, за деньги те ж

Он достать нам юн калеш[1523]

До Саланша обещался.

Путь короток показался:

Он всё время проболтал,

Пел куплетцы и свистал.

Мы в Вильневе распростились

И в коляске потащились.

Как проехали мы клюз,[1524]

Пушечку нам, эн обюз,[1525]

Кажет в стороне мальчишка:

Уголек поднес — и вспышка.

Залп раздался восемь раз,

Между гор как бы несясь.

Свет излил по всей науке

Этот опыт нам о звуке;

Так как звук, ле гальванизм,

Электричество, сквозь призм

Де лучей ле преломленье

Одинаков стремленье

Получили, размышлять

Станешь — нечего сказать!

Видно ясно, что создатель

Под один всё знаменатель

Приводил, когда создал

Белый свет, и доказал,

Что всему одно начало

Есть и будет и бывало!

Точно, всюду мысль одна,

И гармония видна!

Он рече — и бысть! И слова

Одного довольно снова

Всё в ничтожность обратить,

Всё смешать, всё сокрушить!

Вот мы в городе Саланше.

Если б нам приехать раньше,

То увидели бы весь

Мы Монт Блан, и точно: здесь

Он гостей своих встречает,

В первый раз себя являет

Взорам он людей вполне!

При сияющей луне

И при солнечном восходе

Нет подобного в природе

Зрелища. Когда ж туман

Или ночь, то ле Монт Блан,

Исполин седой и лысый, —

Каратыгин за кулисой!

Чувствуют, что он уж тут,

Скоро явится, и ждут,

И сердца в оцепененье,

И вся кровь уже в волненье!

На заре, прервав мой сон,

Я спешила на балкон

Выйти, то есть на террасу,

Чтоб увидеть эту массу

Снеговую. Как красив

Яркий, розовый отлив,

Что торжественно наводит

Солнце тут, когда восходит

Из зыбей тещи свой путь!

Душно! Вся теснится грудь,

Хочется душе простора,

Алчет, как орел, от взора

Человеков улететь,

Поднебесьем овладеть,

В беспредельность погрузиться

И с творцом соединиться!!!...

Подошла к нам ла сервант

Де л'оберж, трез элегант,[1526]

С пышно вздутыми щеками

И с претолстыми губами;

С робостью сказала мне,

Что готов мой дежене.[1527]

Я ее поцеловала,

Бедненькую, обласкала;

Уж давно бурчал живот.

Как подумаешь ты, вот

Человечество — что значит!

Мысль парит, несется, скачет

В беспредельность, в высоту,

А почуешь пустоту

Ты в желудке — вдохновенье,

И восторг, и упоенье,

И поэзья — де коте![1528]

Чашку подавай де те[1529]

Иль с картофелем котлету!

Часто я дивлюсь поэту:

Я не понимаю, как

Пишут, люди натощак?

Ле Сардинское правленье

Здесь имеет заведенье

Собственных шар де коте.[1530]

Ту се шар, нюмероте,[1531]

В две лошадки запрягают,

По билетам отпускают.

В синей куртке, в галунах,

В кирасирских сапогах,

Почтальон сидит и правит,

Ничего уж не оставит,

Чтобы вам не объяснить,

А что надобно платить,

Таксою определили.

Мы шар де коте спросили;

Я поела, э же ее[1532]

Прямо в бани Сент-Жерве.

Тут целительные воды,

Горы, чудеса природы,

Бесподобный водопад,

А вокруг дорожки, сад,

Видно, для больных устроен,

Но, однако ж, беспокоен:

Всё скользишь, гуляя тут.

Есть хорошенький редут,[1533]

Табель д'от,[1534] для танцев залы,

Клавикорды и журналы,

Всё прекрасно, кроме бань,

А они так просто дрянь:

Под землей, и неопрятны.

Почтальона голос внятный

Нас торопит и зовет.

Это ла каскад[1535]де Шед,

Вся уступами стремится

И от солнца серебрится

Меж деревьев, как хрусталь;

Но далёко только, жаль!

Тут поехали горою

Мы тропинкою такою,

Что козе пройти едва:

Закружится голова!

Всё утесы тут над нами,

И утесы под ногами;

Груды необъятных гор

Здесь наш поражают взор,

Вид являя нам хаоса.

Вот достигли мы Сервоса,

Тут мы кормим лошадей.

А чтоб накормить людей —

И не думай: только хаты,

Храмик божий небогатый,

Одинокий между гор,

Магазинчик есть анкор[1536] —

Чучел и рогов оленьих,

И кристаллов, и каменьев.

Черенки пур ле куто,[1537]

Запонки, печать, плато[1538]

Для себя я отложила;

Из рогов еще купила

Два крючка, пур мон мари.[1539]

Удивится, же пари,[1540]

Он подарку! Но готово:

Запрягли, в дорогу снова

Мы пустились по горам.

Водопады здесь и там,

И потоки, и долины,

И селенья — всё картины,

Что и в сказках не сказать,

И пером не описать!

И Монт Блан везде суровый,

Как орел наш двухголовый,

Как Россия, выше туч,

Горд, отважен и могуч

Раздался средь небосклона!

Вот и ле гласье[1541] Босона.

Захотелось мне а пье[1542]

Перейти через гласье.

Под руки меня схватили

Гида два и потащили.

Жарко, душно, высоко

И довольно далеко.

Наконец вот я взобралась,

Поминутно спотыкалась,

И кружилась голова.

Кабаны сюр ля Нева[1543]

Точно, собраны тут льдины,

Точно острые вершины,

Но откудова взялись?

Я всё падаю, же глис,[1544]

Очень проходить опасно,

Но зато уж и прекрасно!

Мы стоим над твердым льдом,

А всё зелено кругом,

Всё цветет, благоухает,

Солнце парит и пылает,

И понять ж'е де ла пен[1545]

Этот странный феномен!

Кто не прилагал заботы

Объяснить перевороты

Глобуса и всех планет!

Написал и Ласепед,

И Кювье довольно внятно,

Но, однако ж, непонятно,

Отчего один поток

Только одолеть не мог

Здесь мороза? — Эта чара,

Знать, заслуженная кара:

Может быть, что здесь поток

Сделал множество тревог!

Разъяренною волною

Уносил стада с собою,

Зданий кучу истребил

И народа погубил.

Бог людей услышал слезы,

Сжалился, наслал морозы!

Как бурлил поток, кипел,

Так он вдруг оледенел!

Всё кругом весною дышит,

Листия зефир колышет,

Всё развилось, всё цветет,

А тут лед — и вечно лед!

Так в пирах Варвик угрюмый,

Роковой терзаясь думой,

Средь веселья одинок!

Грозный совести упрек

Шум оркестров заглушает,

Он забавам не внимает,

Тщетно льет в бокал вино,

И питье — отравлено!

Проскакав версты четыре,

Очутилась я в трактире,

В Шамуни; пур ле дине[1546]

Удалось приехать мне.

Гатчинские нам форели

Поданы. Как их мы съели,

Подали нам де котлет,

Мотон шоп,[1547]юн винегрет

Из картофеля с бобами,

Лося (только перед нами

Застрелил его пастух).

Но несносно здесь от мух!

На нос все они садятся!

Тут с трактирщиком бранятся

Де франсе пур ле сигар,[1548]

Но билет есть, де фер пар,[1549]

Чтоб в столовой не курили,

Даже в рамочку вложили,

Так о чем же тут и спор?

Ну, конечно, это вздор!

Но мне тем французы гадки,

Что все любят беспорядки.

А, напротив, лез-англе[1550]

Неловки, си ву вуле,[1551]

Но ведут себя уж чинно,

Скажут «Го-га-га» невинно,

Как прочтут, но уж они

Не отступят — ни, ни, ни!

Здесь их стаи налетели —

Дети, старики, мамзели,

Немцев пять, французов шесть,

Итальянцы тоже есть,

Но немного.

К нам подсела

Дама, на себе имела

Платье де демикотон

Черное. Уж пар ле тон[1552]

Вижу я, что из Женева

Эта дама или дева;

А последнее верней:

Что-то женского-то в ней

Очень, очень мало видно.

Говорит она солидно,

С расстановкой, юн савант,[1553]

Точно наши гувернант![1554]

Эти замуж не выходят,

Молодость свою проводят

В рукоделье, в чтенье книг;

А под старость — слабость их

В рассуждения пускаться

И учеными казаться,

Особливо пар ле стиль.[1555]

Имя этой — Данжевиль.

Она только что спустилась

С ле Монт Блан, куда втащилась

С преужаснейшим трудом,

Но воткнула сюр ле дом[1556]

Эта героиня-дева

Знамя города Женева.

Труден, тяжек был ей путь.

Хоть минутку отдохнуть

И присесть ей всё желалось,

Но не смела; ей казалось,

Тянет л'атмосфер[1557] назад, —

Так иди уж, рад не рад,

И не отставай от гида,

Не спускай его из вида

И из рук; а то как раз

Попадешь данз-юн кревас.[1558]

От Мюле к концу дороги

Всё подкашивались ноги,

Точно как пилили их;

Дух в ней сперся и затих,

Совершенно умирала;

Силы все свои собрала,

Взлезла лишь — и всё прошло,

Сердце будто расцвело!

Горизонт неизмеримый!

Но уж воздух нестерпимый!

Кровь из носа, из ушей

Потекла ручьем у ней!

Я туда не поплетуся:

Некогда, да и боюся —

Загуляет Харитон...

Я всю ночь сюр мон[1559] балкон

Вплоть до утра просидела,

На Монт Блан я всё смотрела:

Как по снежной пелене

Рассыпались при луне

Точно перлы и алмазы,

Как его менялись фазы;

Как ту ле соме[1560] в тени,

Там сияют вдруг они

И луною серебрятся.

Там гигантами ложатся

Тени их сюр ле[1561] бока.

Все исчезли облака,

Небо совершенно ясно,

И на синеве прекрасно

Отделился исполин!

И во сне таких картин

Не видать! Хоть жаль расстаться,

Но ведь надо ж раздеваться,

Хоть минутку отдохнуть.

Мне еще далекий путь!

На Анету мне досадно:

Улеглась она, и ладно!

Антузьязм[1562] во мне кипит,

А она себе храпит,

И всю ночь так прохрапела!

Я сама себя раздела,

Прилегла на правый бок

И вся съежилась в комок.

Только что глаза открыла,

Тотчас гида я спросила,

И пришел мусье Бальма,

Человек не без ума.

Здесь им очередь ведется,

И, кому кто попадется,

Наперед нельзя узнать.

Надобно ж к тому сказать:

Целая артель здесь гидов.

Не позволено без видов

Провожать ле вояжер.[1563]

Должен знать ле гид пар кер[1564]

Все тропинки, переходы,

Измененья все погоды,

Все опасности пути.

Не мешало б завести

Несколько таких артелей

И в России, для метелей.

Тот же ле Монт Блан те ну,[1565]

Но растянутый в длину.

Мер де глас[1566] у нас ла Волга,

И на ней пропасть недолго:

Хватишь в полынью как раз,

Та же самая кревас.

А метелица лихая,

Свирепея, завывая

По степям святой Руси

(Только боже упаси!),

Хуже твоего Монт Блана,

И кревасов, и тумана!

Ты вчера оставил дом,

Нынче только за гумном

За своим же очутился,

Как ни силился, ни бился,

Как всю ночь ни колесил.

Гид Бальма меня просил,

Чтоб я ехала на муле.

«Преспокойно, как на стуле,

Будете на нем сидеть,

Дескать, только не робеть».

Что ж мне делать? Согласилась,

Но как взлезла, как втащилась —

И теперь я не пойму.

В помощь гиду моему

Шесть гарсонов[1567] прибежало:

Подняли меня сначала, —

Кто мне платье подбирал,

Кто вертел, а кто сажал;

И толкали, и тянули.

Наконец вот я на муле!

Но неловко, мочи нет!

Тряская такая бет,[1568]

Пренесносная походка —

Прыг и скок — как раз чахотка.

Ну, того гляди, слететь!

Да и тесно так сидеть.

Седла дамские премерзки.

А Анет по-кавалерски,

А калифу ршон;[1569] бичом

Машет, бьет и, как ни в чем,

Рысью едет и хохочет;

И мой мул туда же хочет

Вслед за ней — не удержу!

Ну, прогулка же, скажу!

Вот мы потащились в гору,

И чем выше, то и взору

Лучше всё являлся вид.

Бурный тут поток шумит,

Тут каскады, тут овины,

Тут селенья, тут долины

Беспредельные меж гор,

Тут как будто коридор

Между скал, лощинка, стадо,

Кирка сельская, громада

Накатившихся камней,

И дерев, и старых пней,

После страшного обвала;

Уж чего тут не встречала!

А Монт Блан, ком эн фантом,[1570]

Всюду виден. — Вот и дом:

Мы на Монт Анвер взобрались,

Пять часов всё подымались.

Тут мой остается мул,

Гид подвинул мне эн стул,

Лишь собрал мои он платья —

Вдруг я прыг к нему в объятья.

Бросилась, как аваланш;[1571]

Пошатнулся он, иль паниг,[1572]

Но за стенку удержался

И сам громко засмеялся.

Мы взошли, чтобы купить

Де шесты и закусить.

Тут на Мер де глас спустилась,

Крикнула я, удивилась!

Точно, чудо из чудес!

Всё кругом трава да лес

И цветы, а тут под нами

Лед, собравшийся веками,

Только гладкий э сан неж.[1573]

Море целое, и где ж?

На горе, и как пространно,

Как обширно! Это странно!

Видно, как сердитый вал

Тут ярился, бушевал,

Море бурное кипело,

Только вдруг оледенело.

Как случилось и когда,

Что ни слуха, ни следа.

Это хоть привел доводом

Ласепед, но днем и годом

Не означил феномен;

Даже рассказал а пен[1574]

И подробности открытья,

По недавности событья.

Масса волн когда сперлась,

Все поделались кревас.[1575]

Гиды наизусть их знают

И преловко избегают

Даже ночью и в туман.

Me пуртан с'ет эф ре ян:[1576]

Тут кругом всё скользко, чисто,

Глубина аршин на Триста,

Ширина аршина два,

Смотришь стоя — голова

Непременно закружится,

И для верности ложится

Испытатель-вояжер,[1577]

И тогда иль н'а па пер.[1578]

Величавый и красивый,

И, по мне, красноречивый

И глубокой мысли полн

Этот вид сердитых волн,

Навсегда оледенелых,

Неподвижных, помертвелых.

И не так ли, испытав

Жизни суету, узнав,

Как земное изменяет,

Человек охладевает,

Равнодушен ко всему!

Тщетно ластятся к нему

Все земные обольщенья:

Нет любви, нет вдохновенья,

Призрак счастья отлетел,

Он душой оледенел!

И не так ли, утомленный,

На скале Святой Елены,

Руки накрест положив,

Мрачное чело склонив,

Баловень побед любимый

В океан неизмеримый

Взоры томные вперял

И, безмолвный, вспоминал

О своей минувшей славе,

Об утраченной державе!

Плен и смерть его удел:

Он навек оледенел!

А быть может — и кто знает! —

Сокровенное вещает,

Тайное нам этот лед!

Всех нас суд за гробом ждет,

Неумытный и грозящий!

Не огонь один палящий,

Может быть, сужден для всех,

Но иной накажет грех

Вечный лед и замерзанье —

Как прямое наказанье

Всех холодных в жизни сей

К скорбям, к горестям людей,

Кеми лишь корысть водила,

Чья душа здесь не любила,

Кто здесь жалости не знал,

Сирых слез не отирал,

Не влекомый убежденьем,

Кто срамил себя гоненьем

Неповинных и чей век

Только промыслу упрек!

Но вдалась я в размышленья

Философские; мгновенья

Надо здесь ловить всегда, —

Как туман найдет, беда!

И гулять здесь невозможно:

Попадешь неосторожно,

Чего боже сохрани,

Ты в кревас,[1579]э с'е фини![1580]

Я за гида ухватилась

И с ним по морю пустилась,

То есть сюр ла Мер де глас.[1581]

Горы окружают нас,

В именах не вижу толка:

Тут Зеленая Иголка,

Тут Шапо[1582] гора, потом

Ле Пассаж,[1583] тут Дю Бон Ом,[1584]

Дю Жеан.[1585] Пока гуляли,

Мы кристаллы подбирали

Разноцветные на льду.

Я не знала, что найду

Здесь я редкости такие.

Ручеечки небольшие

Кое-где по льду журчат,

Точно ком де[1586] водопад,

Через ледяные массы

Устремлялся в кревасы.

Взоры в небо устремил

Гид и вдруг меня схватил

Да и тащит за собою,

Весь испуганный. Не скрою,

Думала — с ума сошел,

Иль такой кристалл нашел,

Что не хочет поделиться, —

Но велит он торопиться,

Говорит: настигнет нас

Здесь такой туман как раз,

Что и не найдем дороги.

Поскорей давай бог ноги,

Побежала во всю мочь,

И, как он сказал, точь-в-точь,

Прегустой туман за мною

Подвигается стеною,

Ничего уж не видать!

Мы успели добежать

И достигли Монт Анвера.

Незавидная квартера,

Но нас ждал эн дежене,[1587]

А он очень нужен мне.

Я устала, запыхалась,

Да и так проголодалась,

Что три съела колбасы.

Посмотрела на часы —

Час восьмой уж на исходе.

О возвратном я походе

Ничего вам не скажу:

Нынче вспомню, так дрожу!

Прекрутой и преопасный!

Дождик вдруг пошел ужасный,

Я мокрехонька в трактир

Воротилась, с'ет а дир.[1588]

Платия мои Анета

Всё сушила до рассвета.

Тут спросили мы дю те,[1589]

И сейчас ну сом монте

Сюр но мюль[1590] и понемногу

Потащились в путь-дорогу,

Чтоб достигнуть ла Тет Нуар.[1591]

Ничего нельзя вуар,[1592]

Хоть ножом режь атмосферу.

Поклониться Монт Анверу

Не могла, и Шамуни

Тоже скрылся — се фини.[1593]

А дорога-то какая!

Каменистая, крутая,

Сломишь голову как раз!

Дождь опять настигнул нас,

Да и провожал всё время.

Жизнь мне становилась в бремя;

И укрыться негде тут —

Даже люди не живут,

Совершенная пустыня!

Как баллады героиня,

Я, нахохлившись, сижу

Сюр ма мюль[1594] и вся дрожу.

Очень жалкая фигура!

И зачем пустилась, дура,

Я в дорогу, не спросясь!

Черт ли мне ла Мер де глас!

Если б знала, не решилась!

Но вот крыша появилась

Меж деревьев и корчма.

Соскочила я сама

И ноги чуть не сломила,

Так войти я поспешила!

Восхитилась так тому,

Что увидела корчму!

Обсушились мы, поели

И опять на мулов сели.

Прояснились небеса.

Уж сказать, что чудеса

Виды здесь, как нет тумана!

Я обширнейшего плана

Не видала. Пеленой

Расстилались предо мной

Весь Валей и Валтелина:

Где потоки, где долина,

Где гора, где мрачный лес —

Всех мне описать чудес

Невозможно, и молиться

Так и тянет, и дивиться!

Как ничтожен и как мал

Человек! И как создал

Бог его, чтоб быть владыкой

Всей природы, столь великой,

Столь могучей! И как он

Дерзновенно свой закон

Налагает на природу!

Мы хорошую погоду

В остальной имели путь

И успели мы взглянуть

На Пис-ваш еще до ночи,

Как бежит изо всей мочи

Среди каменных громад

Этот пышный водопад,

Брызги далеко бросая

И брильянтами сверкая

Весь от солнечных, лучей!

Только выдумкою чьей

Наречен он был Пис-вашем?

Лучше бы, в понятье нашем,

Назывался он густой

Аарона бородой.

Харитон нас дожидался

Очень трезвый, и признался,

Что соскучился без нас.

Но пора, десятый час,

Ужинать и спать ложиться,

Чтобы ранее пуститься

Завтра нам через Симплон —

Извините, с'е бьен лон.[1595]

8СИМПЛОН

В Мартиньи уж начинаем

Подыматься; доезжаем

Всё горой жюск'а Сион.[1596]

Сделал здесь Наполеон,

Общей пользой вдохновенный,

Подвиг самый незабвенный.

Он природу одолел,

Покориться ей велел

Всем нуждам цивилизацьи:

Чтоб могли друг другу нацьи

Руку помощи давать,

Сообщаться, торговать,

Чтоб туристы, вояжеры

Разъезжали, чтоб рессоры

Не ломались бы всегда,

Чтоб а шаке па[1597]бела

Не грозила, он дорогу

Проложил, и слава богу!

Монумент воздвигнул он

Для себя пар ле Симплон![1598]

Мост в Сионе и руины —

Бесподобные картины!

Город весь Сион стоит

На горе, прекрасный вид!..

Но весьма плохие зданья,

Недостойны и вниманья.

Близ Сиона Бонапарт

Перешел ле Сен-Бернард

И нагрянул на Италью!

Кто не помнит про баталью

И Маренго, и Арколь?

Кто не помнит, что оттоль

Начался полет орлиный, —

Злобной занесясь судьбиной,

В наши степи он упал!

Дерзновенный! Возмечтал

В нашу залететь твердыню,

Тронуть русскую святыню!

Крылья опалил молве

Он в пылающей Москве!

До Парижа проводили

Мы незваного, сложили

С головы его венец,

И надменному конец!

Но уже в горах Альпийских

Он узнал орлов российских:

Удивился Бонапарт,

Как прошли чрез Сен-Готард

Наши славные дружины!

Скалы, крутизны, стремнины —

Всё сравнялось. Русский бог

Здесь орлам своим помог!

И Суворова, и Нови

Вспомнят и наморщат брови!

Даже не дали вздохнуть!

«Где лишь ветер может дуть,

Тут пройдут полки орлины!»[1599]

И какие исполины,

Молодцы! В один провал

Князь Мещерский вдруг упал;

Только крикнул: «Вспомяните

И в реляцьи напишите

Обо мне!» — И наш форпост

Взобрался на Чертов мост,

Над пучинами висячий,

Проскакал отряд казачий.

Войско как-то снег и дождь

Миг поколебали; вождь

Подошел, сказал: «Постойте,

Не хотите? Яму ройте,

Положите тут меня!»

Войско, устыдясь, стеня,

Точно вьюга устремилось

И на Альпах очутилось!

Притащило на руках

Артиллерью в Андернах,

И опять оно в Швейцарьи!

Тут не нужны комментарьи...

Призадумался француз,

Мира просит; но союз

Оплошал — засуетились

И в Россию воротились

Наши войска, как гроза

След оставя. И слеза

Навернется умиленья,

Как их вспомнишь похожденья!

Почему же русский бард

Не опишет Сен-Готард?

Я никак не понимаю.

Я по замку заключаю,

Что и в старину народ

Множество давал хлопот

Здесь швейцарскому начальству,

По нескромности, нахальству

И по множеству интриг.

Всё горою, в город Бриг

Мы под вечер дотащились

И тут ночевать решились,

Чтоб при солнце весь Симплон

Переехать и поклон

Нам Швейцарии отвесить,

И Наполеона взвесить

Подвиг весь и все труды,

Гения его следы

Находя на всяком шаге,

И не то чтоб на бумаге,

А на деле, ан натюр.[1600]

Бриг — Швейцарии клотюр.[1601]

И трактир весьма опрятный,

Даже дар тут непонятный

Грелкой согревать постель,

И другие багатель,[1602]

И перины, и подушки,

Чай, и сливки, и галушки,

Кофе, чашки, самовар,

Точно кельке шоз а пар.[1603]

И премилая служанка,

Вояжерам всем приманка,

Чрез Симплон держащим путь,

Здесь в трактире отдохнуть.

Бриг же сам не живописен,

Ничего в нем нет, зи висен,[1604]

Что могло бы эксите[1605]

Хоть эн ne курьезите.[1606]

Начинаются боренья

Человеческого генья

Здесь с природой, и она

Гением побеждена.

Все усилья бесполезны:

Горы, водопады, бездны,

Рвы, пучины, груды скал —

Всё торжественно попрал

Мощный гений человека!

И промчалось четверть века,

Как дорогу чрез Симплон

Проложил Наполеон.

Тщетно водопад стремится,

Пенится, бурлит, клубится

И бушует. Чрез него

Мост накинут. Ничего

Он уж более не может,

И, бессильный, скалы гложет,

И как бешеный ревет.

Тщетно каменный хребет,

Как препону, поставляет

И гора — овладевает

Ей могучая рука:

Продолбив ее бока,

В ней проводит галерею,

И идет дорога ею.

Тщетно грудью стал утес,

Порох и его разнес!

Крутизна, провал зыбучий

Удержать руки могучей

Не властны: возведена

Ей по берегу стена,

И идет дорога мимо,

Безопасно, невредимо.

Вся природа не могла

Помешать — она легла,

Точно лента, меж горами,

Над стремниной, меж скалами,

И торжественно лежит,

Как царица! Чудный вид!

Так удав, со львом сражаясь

И владычно увиваясь

Вокруг зверя, лютый гнев

Одолел, и дикий рев,

Всю окрестность оглушая

И прохожих изумляя,

Безопасен, тщетен он, —

Лев удавом побежден!

Здесь все ужасы природы:

С гор стремящиеся воды,

Достигающий небес

И нависнувший утес,

Рвы, и скалы, и пучины —

Только дивные картины!

Изумляют точно взгляд,

С ужасом на них глядят

Люди, но сигарки курят,

Веселятся, балагурят,

Точно будто бы ни в чем.

И с Анетой мы идем,

Преспокойно с ней гуляем

И цыпленка уплетаем.

Наконец вот и госпис.[1607]

И отсюда уже вниз

Начинаем мы спускаться.

Стоило труда взобраться!

Мулов с десять запрягли,

И они едва взвезли

Грузный мой рыдван московский.

Он, признаться, не таковский,

Чтоб по Альпам разъезжать,

Но я не могла же знать,

Что здесь встречу эти горы;

Хлопотала, чтоб рессоры

Были крепки, чтоб лежать

Можно было мне и спать,

И багаж бы в нем вмещала,

О другом и не мечтала.

Здесь госпис устроен был,

Чтоб прохожий находил

В нем приют от непогоды

И чтоб собирать доходы

С экипажей. Дом большой,

Но совсем не щегольской.

На горе пока гуляла,

Снег Анета собирала,

И набрала два узла

И с собою повезла;

Но растаял он в карете,

И сгрустнулося Анете,

Вздумалось ей: «Я-де так

Здесь исчезну, как земляк!»

Наш рыдван подтормозили

Постильоны, эмбесили,[1608]

Но во всю пустились прыть.

Не могу теперь забыть,

Как мне страшно показалось:

Поминутно нам являлось

Чудо новое: гора

Перед нами — в ней дыра;

Издали продеть иголки

Невозможно, одноколке

Не проехать — па дю ту.[1609]

Подъезжаем, — гору ту

Галерея просекает,

И карета проезжает,

Как по Невскому, по ней.

Тут бежит из мочи всей

Водопад, ревет и вопит,

Ну, того гляди, утопит!

Па дю ту: он обойден,

Мостом дивным обведен

И проходит под дорогой,

Точно как ручей пологой.

Тут утес, тут крутизна;

Думаешь: вот тебе на!

Как зацепим — мы пропали!

Но мы славно проскакали

Все опасности пути;

Даже удалось найти

Среди дебри той суровой,

А[1610] Симплон, обед готовый.

Деревушка ле Симплон,

Но свое дал имя он

Всей дороге той чудесной,

И тем сделался известный.

Почему его избрал

Бонапарт? Никто не знал

И не знает и доныне.

Он стоит не в середине,

Не в конце, ме с'ет эн сор![1611]

Без сомненья, это вздор;

Но кончается Швейцарья,

И нельзя ж без комментарья!

ИТАЛИЯ