Не ву пле па —
Не лизе па[1612]
1ВВЕДЕНИЕ
Только выбрались из гор,
Из опасностей — наш взор
Вдруг Италью открывает,
И она себя являет
В полном блеске, красоте,
Как волшебница, как те
Баснословные виденья,
Неземные сновиденья,
Что поэту суждены
В дни святой его весны.
Всё тут ароматом дышит!
Листия едва колышет
Упоительный зефир;
Тут природы дивный пир,
А притом — воспоминанья,
Все рассказы, все преданья
Незабвенной старины,
Вдохновения полны,
Так ко мне и веют с дола!
Наконец в Домо д'Оссола
Мы приехали — гора
Тут кончается. Ура!
Мы в Итальи, чудо просто!
Тассо, Данте, Ариосто!
Мнится мне, я слышу вас,
И в душе такой экстаз,
Что сама бы я запела!
Здесь порядком я успела
И поесть, и отдохнуть,
И пускаюсь снова в путь.
Открывается картина
Бесподобная: долина
Вся цветущая, ручей
Изливается по ней.
Всё луга, сады и розы,
Виноградные тут лозы
Меж деревьями висят,
Как гирланды, и наряд
Тут гуляющих крестьянок,
Живописных итальянок,
Звуки музыки, дома
Хоть кого сведут с ума!
Здесь уж всё Итальей дышит!
И душа как будто слышит,
Что в классической стране
И в заветной старине
Светлою мечтой гуляет.
Чрез долину пролегает
Мост великолепный тут —
Креволо его зовут.
Всё в Италье, как известно,
Живописно, интересно.
Надобно похлопотать,
Чтоб и это описать.
2БОРРОМЕЙСКИЕ ОСТРОВА И КОМО
Вот достигли мы Бавены.
Тут роскошнейшие сцены
Новые встречает взор.
Близ дороги, между гор,
Озеро лежит большое,
Совершенно голубое;
Как лазурь его вода,
И по нем везде суда
Разъезжают, и какие
Острова тут щегольские!
Все другие острова
Перед ними трын-трава.
Калипсо, Парос, Цирцеи —
Всех заткнули Борромеи
За пояс. Меж островков
Главный — остров рыбаков,
Где развешаны все сети
И белье полощут дети.
Островок другой — скала
С башенкой: она была
Вроде как бы кордегарда[1613]
Пяти братиев Маццарда.
Промысел их был разбой;
Навели здесь страх такой,
Что и ездить не решались,
И ходить здесь все боялись,
И весь край был аларме.[1614]
Но какой-то Борроме,
Знатный барин из Милана,
Захватил их атамана,
Брата старшего, и вмиг
Всех переловил других.
Всё их прежнее владенье
Обратив в свое именье,
Он построил тут дворец
Бесподобный, но конец
Тем разбою не положен,
И разбой не уничтожен, —
Здесь он новый принял вид:
Грабит вас трактирщик жид,
Особливо а[1615] Бавена.
В форме только перемена,
А кто в руки попадет,
Уж того он обдерет!
Счет такой ему представит,
Что копейки не оставит,
И суда ты не проси,
Не найдешь его иси.[1616]
У него в руках полицья
И на хлебах вся юстицья.
Только въехали — сейчас
Массой окружили нас
И гарсоны,[1617] и мамзели,
Здесь служащие в отеле.
И откудова взялись?
Тьфу ты пропасть! Провались!
Точно воровская шайка!
И хозяин, и хозяйка
Появились у дверей,
Так глядят, что л'он даре,[1618]
Будто оценять нас стали.
Миледи[1619] сперва назвали,
Там контес,[1620] а там пренсес.[1621]
Тут хозяин мне поднес
Книгу, чтоб я расписалась,
И я долго любовалась
Этой книгой: кель юзаж![1622]
Все исписаны ле паж.[1623]
Имя, званье и приметы,
Жительство, и цель, и лета,
И как много тут имян,
Особливо англичан!
Они точно наводняют
Л'Итали.[1624] Но разъезжают,
Впрочем, нынче уже все,
Э ле рюс, э ле франсе,[1625]
Для моциона, для движенья.
Посмотрите прибавленья
Хоть ведомостей столиц,
Верно, несколько страниц:
Господа, артисты, дамы,
И купцы, и даже хамы,
Капельмейстера жена.
А любимая страна
Всё Италья. И понятно:
Как там весело, приятно!
А притом какая честь:
В генеральши произвесть
Всяк готов за восемь гривен!
Даже тот пример не дивен,
Что трактирный вдруг поэт
Поднесет тебе сонет,
Где сравнит тебя с Венерой,
И твоих достоинств мерой
Здесь один твой кошелек.
Кто копейку приберег,
Тот ступай в Италью смело:
Деньги есть, так в шляпе дело!
Вот рефлексии сюжет:
Дамам всем здесь тридцать лет,
Сорок два всем кавалерам;
А уж титлам и гоне рам[1626]
Просто даже нет конца!
Именитого лица
Титул каждому достался.
Например, здесь записался
Наш какой-то вояжер
Лиетенан де л'амперер.[1627]
Как, я чай, за ним ходили,
Величали и честили
Здесь его за должность ту!
Он поручик, воала ту![1628]
Англичане все милорды,
А как поглядеть на морды —
Пивоваром назовешь
Хоть кого, так не соврешь.
А французы с бородами,
Все уж графы, и словами
Закидают, а, я чай,
Как себя ни величай,
Дома просто парикмахер,
Но такой уж шахер-махер
Есть у них, что я сама
От французов без ума!
Немец, поглядишь, профессор,
Иль гофрат, или асессор
И наверное уж фон!
Этой книги се ле тон![1629]
Пишут тут же о трактире,
Что его нет хуже в мире,
Что хозяин ободрал,
И что кушанье он дал
Нехорошее, гнилое,
Или что-нибудь другое.
Тут найдете и стихи,
И какие чепухи...
Мятлева я отыскала...
Кстати ж про стихи сказала:
Он на них собаку съел,
Даже многим надоел!
Ба! Иван Иваныч тоже,
Нотр ами.[1630] Что вижу, боже!
И прелестная пренсес,[1631]
О которой, же конфес,[1632]
От Бад-Бадена доселе
Я мечтала. В самом деле,
Весело здесь разбирать
Эти книги; отыскать
Трафится подчас иную
Иллюстрацию такую,
О когорой след простыл,
Но регист здесь сохранил
Прежний титул невредимо,
Хоть прошла фортуна мимо.
Записалась здесь и я,
И записка вот моя:
«Акулина Курдюкова,
Рюс,[1633] из города Тамбова,
Барыня, проприетер,[1634]
Разъезжаю пур афер;[1635]
Третий с небольшим десяток».
Тут от головы до пяток
Расписала мой портрет,
Из учтивости Анет
Компаньонкою назвала,
Харитона ж величала
Я курьером. Л'обержист[1636]
Как увидел этот лист,
С Харитоном подружился,
Но он сколько с ним ни бился,
Тот ему не отвечал,
Только головой качал.
Впрочем, я не самозванка,
Я — российская дворянка,
У меня в гербе курдюк.
Прадед наш с'етет-эн дюк,[1637]
Эн начальник над стадами,
Что с большими курдюками,
Там, ла ба, ше ле[1638] киргиз.
А наш дедушка, сон фис,[1639]
Перешел к нам волонтером[1640]
И записан офицером
У линейных казаков
По фамильи Курдюков.
Чай и ужин я спросила,
Острова же положила
Осмотреть я поутру.
Пур Бавена, с'ет-эн тру,[1641]
Но трактир довольно чистый,
А хозяин преречистый —
Он подробно рассказал
Мне Бавены весь журнал,
Говорил о Бонапарте,
Но и поместил на карте
Все учтивости свои
И ответы все мои.
Я порядком поплатилась
И на острова пустилась.
К нам причалил эн бато,[1642]
И мы сели осито.[1643]
Хоть с холстинною палаткой,
Но бато довольно гадкий,
Даже и подушек нет,
Хоть стоял он и ан тет,[1644]
Главным в лодочной эскадре.
В Изола д'абор[1645] мы Мадре
Приплываем. Славный парк
Английский, э же ремарк,[1646]
Что растений тут коллекцья
Всех земель, оно как лекцья
Нам, ком ки дире, пратик,
Ан пасан, де ботаник.[1647]
Чая, камфары, корицы
Тут деревья, и теплицы,
Где большой набор цветов,
Ели разных тут сортов,
И чудесные аллеи
Развели тут Борромеи,
И куртины. Се плезан,[1648]
Как спокойно ле фазан[1649]
По аллеям здесь гуляют,
Никогда в них не стреляют.
Есть большой старинный дом,
В запущении большом,
В нем хозяин не бывает,
Никогда не обитает, —
Видно, всякий Борромеи,
Как наш русский Еремей,
Про себя лишь разумеет
И, как знает, так владеет.
Я бы, право, предпочла
Этот остров: тут нашла
Я природы всей приволье,
Настоящее раздолье.
А в том острове она,
Вся искусством стеснена,
Ан аби de кур[1650] Фенелла.
Но пора в Изола Белла —
Главный остров так зовут,
Много прелестей и тут.
Уж покуда приплывала,
От восторга я кричала:
Богатейший, чудный вид!
Точно ком юн пирамид[1651]
Форма собранной тут массы
Зелени, и все террасы
Друг на друге, диз иль онз,[1652]
Наверху ж стоит, ан бронз,[1653]
Пребольшущая ликорна![1654]
Каково? Прошу покорно,
Как взвезли туда ее!
Но внимание мое
Я сначала обратила
На дворец, куда входила
С нами тут юн просесьон.[1655]
Признаюсь, се ма пасьон[1656] —
Следовать за крестным ходом.
Посреди толпы, с народом,
Я и шла, но вдруг кустод,[1657]
Знать, заметил нас, и вот
Поклонился нам учтиво
И просил велеречиво,
Чтоб мы с ним вошли в салон,
И нам двери отпер он.
Согласясь, я улыбнулась,
А процессья потянулась
По саду.
Ле бе ль-этаж
Осмотрели мы. Как паж,
Ле кустод ходил за мною.
Богатейшею рукою
Точно убран се пале:[1658]
Рококо, си ву вуле,[1659]
Но вся мебель золотая,
Бархатная, и какая
Редкостей коллекцья здесь!
Люкс[1660] старинный точно весь,
Прероскошные покои,
Штофные везде обои,
И парадная кровать,
А при ней, как бы сказать,
Бенитье[1661] с святой водою,
Весь из золота, с резьбою
И с каменьями: топаз,
Изумруды и алмаз
Разместил, как видно, тутто[1662]
В нем Челлини Бенвенуто.
Зеркала есть, де камин
И штук с семьдесят картин,
Даже мало им и места;
Написал их всех Темпеста.
Про него есть анекдот:
Был женат Темпеста тот,
Но в другую так влюбился,
Что с ней вместе согласился
Он жену свою убить,
И интриги этой нить
Довела до преступленья.
Возродились подозренья,
Начали его искать,
Оставалось убежать
Или где-нибудь укрыться.
Надобно же так случиться,
Что о том был энформе[1663]
Здешний барин Борроме.
Он и приютил Темпесту,
А с ним также и невесту,
Соучастницу к тому ж.
Здесь Темпеста стал ей муж,
Но укрыть от угрызенья,
От душевного мученья
Се пале[1664] его не мог.
Он, бедняжка, занемог.
Борромей, для излеченья,
Род придумал развлеченья.
Кисти, холст ему купил,
За палитру усадил,
И Темпеста Борромею
Написал всю галерею,
Семьдесят почти картин.
И во всех сюжет один:
Завыванье непогоды,
Бури, ужасы природы.
Но артист что ни пиши,
Положение души
Изливается невольно,
А Темпесте было больно
Грех свой тяжкий вспоминать,
И должна была страдать
Здесь душа его, и горе
Бушевало в ней как море.
Тут второй жены портрет.
Хороша, в том слова нет,
Только ненависть и злоба
Так у ней и смотрят в оба.
В нижний мы сошли этаж:
Стены все ан кокильяж[1665]
Преузорно тут обиты,
Кажет замок Амфитриты
Иль Нептуна средь морей,
Под волнами, л'он дире,[1666]
Тотчас явятся тритоны
И наяды. Все колонны
Мраморные. Ле корнит,[1667]
Рамы, плинтусы — тре риш.[1668]
Плещут кое-где фонтаны.
Кресла, стулья и диваны
Стиль имеют как-то свой;
Кабинет тут восковой
Разных фрукт, цветов, Монгола
Куклы две, и из Скаиола
Все полы, и, наконец,
И Кановы тут резец
Отличился, и в пещеру
Здешнюю он ввел Венеру.
Тут на лоне спит она:
В неге томной, среди сна,
Так раскинулась прекрасно,
Так мечтает сладострастно,
Грудь колеблется, краса
Вся наружи, волоса
Будто ветерки разносят,
Будто поцелуя просят
Только дивные уста,
Чтоб открыться, и мечта
Упоительно объемлет
Всякого, и он не внемлет
Ничему, одна любовь
Всю его волнует кровь!
Но мне этого не нужно,
Я мадам — и недосужно;
Дам на водку и пойду
Погулять эн пе[1669] в саду.
Сад прекрасно разрисован
И на сводах весь основан,
И обделан каждый свод
В натуральный будто грот,
А поляны все в куртины —
Бесподобные картины!
И деревья там и тут
Симметрически растут,
И особенного класса
Каждая в саду терраса:
Тут простых деревьев ряд,
А повыше уж висят
На деревьях апельсины,
Померанцы, тут малины
И смородины кусты,
Тут фонтаны, тут цветы,
Тут роскошная магнолья;
Ну, такого уж раздолья
Нет нигде! Вот, антре ну,[1670]
Говорили в старину
Про сады Семирамиды, —
Кажется мне, без обиды
Можно их не уронить,
Если с этими сравнить.
Вот на самый верх взобралась,
Тут ликорной любовалась —
Борромеев герб она.
Дорожила старина
Этим замком феодальным,
Чтоб в колене самом дальнем
Доблесть помнили отцов
И не прятали концов,
Как теперь, под складки блузы,
Как их спрятали французы,
С умыслом, сомненья нет,
И как нынче наши бет,[1671]
Их примеру подражая,
Приняли, не замечая,
Роль, весьма не седюизан,[1672]
Бестолковых обезьян!
Сверху вид весьма пространный,
Но эффект его престранный.
Тут вдали встречает взор
Цепь Альпийских диких гор,
Тут любуется дорогой
Он обделанной, пологой,
А тут в зеркале воды
Отражаются сады
И роскошные палаты
Борромеев, и, объяты
Пламенем высоких чувств,
Мы поэзию искусств
И природы ублажаем,
Их душою понимаем
И приветствуем их мир.
Воротилась я в трактир,
Отдохнула и поела,
И в Арону полетела.
Есть в Ароне юн статю,[1673]
В память, видно, де вертю[1674]
Карла Борромея, деда
Нынешних. Его победа
Знаменита над чумой.
Мне не верилось самой,
Что не башня, а статуя
На горе, и я, толкуя
С почтальоном, ле коше,[1675]
Говорила: «Се клоше!»[1676]
И он стал тому смеяться
И сказал мне: «Помещаться
Могут в ней персон хоть шесть.
Если кушанье принесть
В Борромееву статую,
Лестницу найдешь крутую,
И ступай хоть дан ле не,[1677]
Если хочешь дежене».[1678]
И я очень удивилась,
Но войти я не решилась,
Потому что я толста:
Же не сви паз-ан эта[1679]
Даже и пролезть в статую,
Сцену сделаю такую,
Что смеяться будут мне,
Чего дье н'а па доне.[1680]
Тут найдут предмет легенды!
И достичь Сесто Календы
Мне пора бы, же л'аву.[1681]
Озеро переплыву,
Въеду наконец в Ломбардью
И таможенную гвардью
Там найду. Эль э север,[1682]
Трудно с ней иметь афер.[1683]
Здесь курьезного не встретишь
Ничего, одно заметишь —
Через озеро паром.
Переправилась на нем,
И таможни достигаю;
«Порасшарят, уж я знаю», —
Думала, но на паспорт
Посмотрел какой-то черт
Старый, в старом сюртучишке,
Расписаться на афишке
Приказал и отпустил,
Только книжку захватил
Песен Беранже и сказки
Де Бальзак, что без развязки.
Харитон на водку дал,
И рыдван мой поскакал
По дороге де Варезе.
Уж скажу, ке бель паэзе![1684]
Бесподобный пейзаж:
Всё сады тут, de виллаж,[1685]
Виллы, рощицы, ограды,
Меж деревьев винограды
Составляют ком юн вут.[1686]
Весело и ехать тут —
Сердцу, кажется, знакомо.
Только ночью в город Комо
Мы приехали. «Де л Анж»[1687]
Тут трактир, э л'он и манж[1688]
Хорошо, как мне сказали,
Да и тут же доказали:
Ужин дали щегольской!
Из трактира вид какой!
Гавань, полная народом,
С лодками и пароходом,
Озеро д'ен тре бо стиль,[1689]
А тут площадь э ла виль.[1690]
Только что я встать успела,
Тотчас город осмотрела:
Он хорош, иль н'е па маль.[1691]
Есть большая катедраль,[1692]
И лицей, и академья,
Юн статю,[1693] как будто премья
Вольту, пур ле гальванизм,[1694]
Здесь стоит. Патриотизм
Комо этим отличился,
И скульптор распорядился,
Чтоб тут Вольтов столб стоял
Из рублевиков. Убрал
Самого ж шинелью, фраком,
Наделил надменным зраком,
Точно будто конкеран.[1695]
И по мне, иль а се ран![1696]
Он завоевал науку:
Выкинул такую штуку,
С медью цинк когда случил,
Что возможность получил
С электричеством равняться,
Даже с ним и состязаться.
Пироскаф[1697] ушел тро то,[1698]
Так взяла я эн бато,
То есть собственную лодку.
Более гребцам на водку
Я, конечно, заплачу,
Но зато куда хочу
Я поеду невозбранно,
И свободно, и пространно
Осмотрю, что только есть, —
И скажу здесь лодкам в честь,
Что прекрасное устройство,
И комфорт, и всё спокойство.
Посередке стол стоит,
И матерьею обит
Зонтик, и подушки тоже,
На беседочку похоже, —
Очень ловко было мне.
Я взяла эн дежене[1699]
И отправилась с Анетой.
Точно щеголь разодетый,
Меж озерами маркиз,
Это озеро, кажись.
Что-то барское, бонтонно,
Живописно, благовонно,
Всё прекрасные сады,
Замки, дачи, все следы
Утонченности и вкуса.
Мифологии боюся,
А хотелось бы сказать,
Что из озера играть
Вышли на берег русалки —
Эти виллы: Одескалки,
Женно, Пиццо, вилла д'Эст,
И не то чтобы модесту[1700] —
Королевские палаты!
Так роскошны, так богаты!
Всё цветы сюр ле террас,[1701]
И везде комфорта трас,[1702]
А кругом скалы. Сначала
Прямо в виллю д'Эст пристала,
Тут богатый, славный дом,
И террасы всё кругом,
Редкостей же нет нисколько;
Залы, сад большой, — и только.
В ней жила пренсес[1703] де Галь.
Вензель только дан ла саль[1704]
И театр здесь сохранили.
Но ее здесь не любили,
И не помнят уж о ней.
К лодке воротясь моей,
К Франку, доктору, на дачу
Завернула наудачу.
Здесь близехонько она,
Но такая сторона,
Что нет докторам и дела.
Я ж с ним видеться хотела,
Чтоб узнать, что есть могу,
Чтобы было а мон гу[1705]
И в Итальи неопасно.
Принял он меня прекрасно,
И любезен, и умен,
Русских очень любит он,
Знает русскую натуру.
Здесь он делает фигуру,
Часто ходят на совет;
И наследника портрет
У него висит в гостиной.
Но вояж[1706] еще мне длинный
Озером, э же ле кит.[1707]
Продолжался мой визит
Полчаса. Я с ним простилась
И плыть далее пустилась.
Разбегается мой взор.
Эти виллы между гор,
Эти рощи, водопады,
Померанцы, винограды
И оливы тут и там,
По роскошным берегам
Пышные дворцы, селенья
И эффекты отраженья
Этого всего в воде, —
Я подобного нигде
Не увижу. Как красиво!
Вот и вилла Самарива!
На горе стоит дворец,
Но близ озера конец.
Парка чудного и сада.
Перистиль и колоннада
Бесподобны, а внутри
Дивно, где ни посмотри,
Вкусом, выбором, манерой.
Меж картин Амур с Венерой
Здесь Апьани; юн Жоконд
Очень ценит туле монд,[1708]
Потому что редки нынче
Всюду Леонарды Винчи.
Между статуй Паломед
Де Канова, — виден след
Вкуса, генья отпечаток, —
Вплоть, от головы до пяток,
Вся статуя говорит;
В том Канова и мерит:[1709]
Жизни дух как бы запаян
В мрамор, если им изваян.
Но искусства образец
И Торвальдсена резец,
Здесь являет похожденья
Александра. Выраженья
Не найду, чтоб передать,
Что за прелесть! Ну, сказать
Словом — торжество скульптуры!
Разные еще фигуры
Де Псише, de Купидон[1710]
Тут найдешь, мез-алон дон[1711] —
Их описывать не стоит.
Но меня то беспокоит,
Что еще далекий путь:
Хорошо б на всё взглянуть,
Хотя мельком, а домани[1712]
Быть уж надобно в Милане.
К лодке воротясь бегом,
Я поехала, кругом
Дивные всё пейзажи:
Горы, рощицы, вилажи![1713]
Лекко, где Манзони взял
Спозов[1714] милый идеал,
Ищет мысль моя здесь бабья.
Вот достигли Коденобья,
Рыбаков тут ранде-ву.[1715]
Я теперь переплыву
На ту сторону. Вилажьо[1716]
Тут по имени Беллажьо,
И трактир хороший тут.
Виллу ж на горе зовут,
Помнится мне, Сербеллони,
Вид там чудный на балконе!
Но пора уж мне назад.
Этих дач здесь целый ряд.
Более других приметна
Вилла Мельдзи, прекокетна!
Много статуй и картин,
Роскошь мебелей, один
Там портрет Наполеона
Стоит истинно поклона, —
Пар Апьани, — получил
Его Мельдзи сам, как был
Председателем Милана.
Наконец вот и Плиньяна!
В ней роскошный водопад,
И бежит он прямо в сад
Здесь с утеса прекрутого
Близ квадратного большого
Дома, коего стена
У горы возведена.
А от дома мост проходит
Через водопад, наводит
Страх на всех, кто поглядит,
Как вода клубясь бежит!
Но вот чудо: кроме шутки,
Истощается он в сутки
Раза с два, и нет воды.
Дива этого следы
И причину уж искали
Оба Плинья, — написали
Каждый свой о том трактат,
И веков тому назад
Уж осьмнадцать. Это странно,
Как природа постоянно
Чередой своей идет,
А что смертный создает —
Рушится и истлевает.
Здесь хозяин не бывает,
Даже не живет никто.
Дальше едет ле бато,[1717]
Скоро доплывем, и баста!
Но вот вилла мадам Паста
Между скал и лесом тут.
Я любуюсь на приют
Той певицы вдохновенной,
Слава чья по всей вселенной
Так молвой разнесена.
Но вот и сама она
На балкон свой выступает,
Артишоки покупает
И торгуется за грош.
Как наряд ее хорош!
Чепчик старый, душегрейка,
А, я чай, ведь есть копейка
У бедняжки про запас.
Вот по сторонам у нас
3МИЛАНЧАСТЬ ПЕРВАЯ
Вот я в городе Милане!
Точно в радужном тумане
Погрузясь, мечта моя
Расходилась, вижу я —
Всё минувшее очнулось,
Оживилось, встрепенулось,
Да и стало предо мной
Так, как лист перед травой!
Вижу лангобардов нацью,
Шарлеманья коронацью,
Старика Пиер л'Ермит,[1720]
Как он за собой манит
Православных в Палестину;
И принцессу Валентину
Вижу, бедную, в слезах;
Вижу, как наводят страх
Тут Висконти, а тут Сфорца,
Шарлекена[1721] ратоборца
Вижу с королем Франсуа;
И, престранно пур муа,[1722]
Вижу папу Гильдебрандта,
Настоящего гиганта
Самовластья де л'эглиз![1723]
Перед ним что Леон Дис,[1724]
Сиксте Кен?[1725] Ну просто пешки!
Каковы его насмешки
С Ганри Катром, л'амперер?[1726]
Страшны — ма пароль д'онер![1727]
Вот железная корона
На главе Наполеона,
И при нем победы сын,
Принц Евгений, исполин,
Витязей остаток века!
Без боязни, без упрека,
Честь и верность на щите,
И в могучей красоте!
Так, в пылу моих мечтаний,
Зазевалась я в компаньи
Знаменитых этих лиц,
Как вдруг подошел австриц,
Полицейский беобахтер,[1728]
Спрашивать про мой характер!
А какая нужда, чай,
До меня? Нет! Отвечай,
Или в город не пускает
И шлагбаум не подымает!
Мой характер — тих и добр,
Я сказала: «Же с ей собр,[1729]
Не кокетка, не жеманка,
И не сплетница, дворянка,
Как дворянке быть должно!»
— «Ха, ха, ха!» — Ему смешно
Показалось объясненье.
Точно, недоразуменье
Вышло — нужен был паспорт.
Ну, спросил бы, старый черт!
Вот он взял паспорт, читает
И с натурою сверяет
Мой портрет, синьялеман,[1730]
Писанный ан аллеман:[1731]
«Кругловатая фигура,
Волосами белокура,
Щеки вздутые, а нос
Плосковатый и курнос,
Рот с претолстыми губами,
Рост аршина два с вершками...
А особенных примет,
Кроме бородавки, нет!»
Всё исчислив по портрету,
Харитона и Анету
Он не стал ревизовать,
Да какая бы и стать?
Это — люди крепостные,
Уж не могут быть иные
Как в «ревизских» внесены!
Вот в Милан мы впущены.
Город — Питера не хуже,
Только улицы поуже.
Кирка есть э де пале,[1732]
Даже есть, си ву вуле,[1733]
И бо монд,[1734] и экипажи,
Только разница в атлаже:[1735]
Не четверкой на унос,
Как у нас. По мне, вопрос:
Не они ли в этом правы?
Хоть рассмотрим для забавы
Наш российский ателаж!
Этот дикий ассамблаж[1736]
Разношерстных и усталых
Лошадей, больших и малых,
Скачущих во весь опор;
Хомуты, наместо шор
Связанные ремешками,
Над передними конями
Властелин пети гарсон,[1737]
Деревенский полисон.[1738]
Он, задорливый и смелый,
Раскричась как угорелый,
Барабанит лошадей
Плетью, свитой из ремней;
А на козлах, для контраста,
Рожа старая, брадаста,
Русский наш Автомедон,
И его не жди пардон![1739]
Лошадь справа — коренная,
Знать, судьба ее такая —
Она прямо под кнутом,
Так и бьет ее сет ом,[1740]
Без разбора, без отлички,
Только просто по привычке!
От передних лошадей
Несколько аршин ремней,
Ан гирланд,[1741] висят до дышел!
Ну нельзя, чтоб тут не вышел
Аксидан,[1742] и дье се кель![1743]
Совершенный пеле-мель[1744]
Дан ле съезд,[1745] на поворотах,
В перекрестках и в воротах,
Только кучер заглядись!
И как терпит ла полис![1746]
Вот известный арк[1747] Симплона,
Строен в честь Наполеона;
Как сломили сон эпе,[1748]
Он стал Арком де ла Пе,[1749]
И стоит уж в честь Франциска!
Нечего сказать, пресклизка
Почестей стезя, времан![1750]
Даже пур ле монюман[1751]
Новые явились шефы.
Изменились барельефы,
И опять он а пропо[1752]
Всех преданностей депо!
Не такая ли карьера
И иного камергера?
Был ройом,[1753] тут стал ампир;[1754]
Он переменил мундир
И по-прежнему дежурит,
Шаркает и балагурит,
По пословице, н'е с'па:[1755]
Кто ни поп, тот и папа!
Вот тут сиркус олимпикус![1756]
Ну, будь сказано не в пику-с
Вам, честные господа
Де Милан, не те года
Да не те уже и веки,
Да и сами вы не греки!
Миновалась сет эпок,[1757]
Где лавровый был венок
Общей целью состязанья!
И другого воздаянья
Не хотел, кто победит,
А ла курс[1758] перебежит,
Иль в нарядной колеснице
Пролетит подобно птице,
Иль поборет сон риваль,[1759]
Иль сразит эн анималь[1760] —
Тигра, льва, пантеру, барса!
Даже и такого фарса,
Чтобы жизнь за то отдать,
Никому и не сыграть!
И народ теперь толпою,
Как волна вслед за волною,
Не нахлынет дан л'арен![1761]
Наберут, а пен, а пен,[1762]
Для торжественных спектаклей,
Да и то не без обстаклей,[1763]
Сотни две иль три зевак,
И не в тогах, дан ле фрак,[1764]
Хлопают они в ладоши,
Но уже гораздо плоше!
И к чему — не глядьятер,[1765]
Не боец — простой актер,
Иль фигляры род турньера[1766]
Представляют, а пантера
Без зубов и без когтей,
И боец бойца не смей
Побороть, ударить больно,
Одного самблан[1767] довольно.
Да теперь, где леопард,
Тигр и лев — тут кор де гард;[1768]
И будь зверь чуть-чуть нахальный,
А л'енстан[1769] — мусье квартальный,
Следствие, просе-вербаль,[1770]
Даже пур эн анималь:[1771]
Если задушил барана,
Иль свинью — тотчас буяна
В клетку, на цепь, и прощай!
А хозяин отвечай
За него, в случай протеста!
Так уж сир к тут не у места:
Он красив, он элеган,[1772]
Me ce н'е к'эн балаган![1773]
Тут я пар ле рю[1774] пустилась,
Любовалась и дивилась
Колоссальной красоте
Всех домов. Ан верите,[1775]
Точно царские палаты.
Но как будто сном объяты
Жители; се ле роман
Де ла бель о буа дорман![1776]
Никого нет у окошек,
У дверей — ни даже кошек!
Правда, дан ле ре д'шоссе[1777]
Магазинов есть acce![1778]
Даже слишком, я считаю,
И никак не понимаю,
Покупатели-то кто?
Вояжеры,[1779] иль плюто[1780]
Друг у друга аферисты?
Но, однако ж, есть модисты,
И им нужны де шалан![1781]
Мне всё кажется: Милан —
Род трагической актрисы,
Без румян, из-за кулисы
Смотрит, только ла курон,[1782]
И наряд, и медальон,
И ту мантью, что имела,
Еще скинуть не успела!
Или старая боте![1783]
Прежняя вся ваните[1784]
И все прежние наряды,
Но улыбка та, те взгляды,
И та свежесть, пышный цвет
(Принадлежность юных лет) —
Все изгладились, пропали,
И любовники отстали!
Но еще, пар абитюд,[1785]
Прекокетный атитюд,[1786]
И подчас еще мечтает,
Что сердцам повелевает!
Есть кофейные дома,
Но австриц не без ума,
Чтобы только кофей пили:
Тут гуляют алгвазилы,[1787]
Э же тру в, ке с'е тре саж![1788]
Вот въезжает экипаж
Под какую-то аркаду.
Расположены тут сряду
Лез аршив, ле трибюно,[1789]
Но мне это всё равно.
Путь я дальше продолжаю
И вот наконец въезжаю
На главнейший здешний плас.[1790]
Не могу свести я глаз
С катедрали[1791] превосходной —
Монумент преблагородный!
Что за пышность, кель ришес,[1792]
И поэзья, и ноблес![1793]
Как из мрамора молитвы
Все шпили! — Во время битвы,
Где Италья вся дралась,
Дюк[1794] Висконти Галеас
Посулил ее построить,
Чтобы совесть успокоить,
Отягченную грехом.
Он был эн тре мешант ом[1795] —
Интриган, хитрец ужасный,
И родне весьма опасный:
Дядю, брата он убил,
Весь свой род перегубил;
А Милан[1796] став властелином,
Вздумал подвигом единым
Искупить ту се пеше[1797] —
С небом заключить марше[1798]
И постройкой катедральной
От расправы, дескать, дальной,
Дан л'анфер ше[1799] сатана-с,
Отбояриться зараз!
Может быть, так и случилось!
Он се па,[1800] но полюбилось
Это зданье мне весьма!
Как узорная тесьма,
Весь карниз его изваян.
Позабудут, что был Каин
Этот дюк, — постерите[1801]
Будет всё ж его ванте[1802]
За прелестное строенье.
В синем небе отраженье
Этих мраморных шпилей
Мысль рождает тех аллей,
Что в садах Семирамиды!
Разные узоры, виды
Де се флеш, ну л'он дире:[1803]
Это ряд богатырей
Или греческих героев!
Вроде мраморных обоев
На стенах, де ту ле сен
Ле статю э ле десен![1804]
Мне никак не утерпелось,
Внутрь увидеть захотелось,
Я вошла пур эн моман.[1805]
Ну, ей-богу! Се шарман![1806]
Пышно, мрачно, величаво!
Как войдешь, сейчас направо
Преузорная купель!
Во всех нишах де шапель,[1807]
Все оживами[1808] аркады,
Арабески, колоннады,
В ре готик, де бо витро[1809]
Живописны, даже тро,[1810]
Потому что слишком темно
Дан л'эглиз,[1811] но так огромно,
И такой аспе север,[1812]
Что тебя а ла приер[1813]
Нехотя располагает,
И душа воспоминает
Мрачную святую даль,
Где ни скорби, ни печаль,
Ни болезнь, ни воздыханья,
Но где жизнь без окончанья
После бурей жизни сей
Ожидает всех людей.
И помыслишь об ответе
Нехотя: на белом свете
Страсти ослабляют нас,
Но их нет в тот грозный час,
Где предстанешь пред Судьею
С обнаженною душою!
Me лесон лез иде нуар![1814]
Остается мне а вуар[1815]
Здешней кирки монументы,
Все статуи, орнаменты.
Вот тут Сент-Бартелеми![1816]
Ну, уж этот тре маль ми:[1817]
Даже кожу с него сняли,
Облупили, ободрали,
Потому что богом сил
Многобожникам грозил!
Фанатизм его измучил,
А он кожу нахлобучил
На себя, как пелерин,[1818]
И опять, что бог един,
Стал повествовать народу!
Отпустили на свободу,
Но уже тут экорше![1819]
Что за гадость, кель пеше![1820]
Но вот здесь, за метр отелем,[1821]
Что-то схоже с подземельем —
Все лампады алюме![1822]
Се Сант-Карло Борроме![1823]
Благодетель был Милана!
Он был вроде талисмана.
Здесь, во времена чумы,
Все встревожились умы.
Злоба, страх, оцепененье,
Шум, народное волненье;
Как чудовище, недуг
Устремляется, и вдруг
Гибнет всё: краса и младость,
Мужество, веселье, радость —
Всё туманом облекло,
Всё на землю полегло,
Как пшеница после бури,
Помертвело всё в натуре,
Самый воздух, как свинец,
Тяготит; супруг, отец,
Мать семьи своей дичится,
Всякий за себя боится,
Леденеет в жилах кровь...
Милосердие, любовь,
Ужаснувшись, отлетела,
Точно как душа из тела;
Дружба, фрейндшафт, л'амитье[1824]—
Точно будто бы в мытье
Полинявшая матерья,
Как на шляпках наших перья
Марабу пандан л'ораж![1825]
Самобытность, ле кураж[1826]
Опустились и повисли;
Ни одной высокой мысли,
Ни порыва не блеснет!
Вот тут к алтарю ведет
Деву юноша влюбленный
Совершить обряд священный,
Цель, награду жизни всей;
Но взглянул — и что же? В ней
Видит признаки недуга
И бежит, оставя друга,
Чтобы жизнь свою спасать!..
Тут с грудным ребенком мать,
Тут два старца умирают,
А тут грабят, обдирают
Стражи пьяные больных;
Омерзенье, робость в них
Умолкают для стяжанья;
Но средь воплей и стенанья
Вдруг один, спокоен, тих,
Как святой архистратиг,
Ангел жизни, исцеленья,
В полном блеске облаченья
Архипастыря идет
Борромей, в руках несет
Для больных дары святые,
Его взоры неземные
Небо видят между туч;
Веры светлый, дивный луч
В них безоблачно сияет
И надежду поселяет
В души страждущих, и вдруг
Удаляется недуг.
Всё воскресло, оживилось!
Вот как чудо совершилось!
Вот как им спасен Милан!
Презатейливый роман
Написал про то Манзони.
Ле кустоде, чичероне,[1827]
Показал мне тут а ку[1828]
Богатейшую раку.
Я дала ему на водку
И просилась за решетку,
Но он пропустить не мог —
Заперта, и на замок!
Тут я наняла мальчишку
И полезла с ним на крышку.
Я читала дан ле гид,[1829]
Что тут бесподобный вид.
Точно, вид весьма пространный,
Но вблизи эффект престранный
Этих всех шпилей ан пьер![1830]
Точно будто симетьер[1831]
Между небом и землею!
А внизу передо мною
Город, ком сюр ла[1832] ладонь,
Только шум его и вонь
Не доходят так высоко,
А его объемлет око,
Как картину, в один раз,
И здесь изумляет глаз
До Павии панорама!
Но престранная я дама:
Я забыла — постильон[1833]
Ждет внизу, и Харитон
И Анета, чай, дивится,
Где девалась я, боятся.
Деми-пост[1834] я заплачу
Постильону, по плечу
Потреплю я Харитона,
Дам Анете два бонбона,[1835]
И всё будет хорошо.
Но устала я, ж'е шо,[1836]
И ла фен[1837] тревожит нервы.
Но здесь сюр ле курс дей серей[1838]
Есть трактир, де тре бон стиль,[1839]
И зовут его «Ла Виль».[1840]
Вот в трактир я дотащилась,
Только что расположилась
Руки вымыть, чепчик снять,
Распустить корсет, как глядь —
Сам хозяин мне приносит
Кушанье и тотчас просит
Мой паспорт пур ля полис.[1841]
Тьфу ты пропасть, провались!
Да я разве карбонарка
Или беглая кухарка,
Что меня так стерегут?
Всё равно, дас ист зер гут,[1842] —
Карауль, так будет тише!
Вот читаю я в афише:
Нынче «Норма» и балет.
Поскорее, взяв билет,
С лон-лакеем[1843] поскакала
Я к театру де Ла Скала,
И спасибо, что си вит[1844]
Я отправилась: гудит
Уж оркестр, что в нем есть мочи.
Вот я выпялила очи
И гляжу: приходит жрец
С целым причтом, молодец!
Затянул он панихиду!
Я не подавала виду,
Что растрогана, сижу
И украдкою гляжу,
Что-то будет? Вот две жрицы,
А за ними все девицы
В белых саванах идут
Парочками и поют,
Кажется мне — «Каста дива».
Но что вижу я? Вот диво!
Иль мерещится так мне?
Эту Норму я во сне
Или наяву видала:
Где-то с нею я бывала,
Но зовут ее как бишь?
Посмотреть бы дан л'афиш,[1845]
Верно, в ней ее назвали:
Шоберлехнер!.. Уж не та ли
Шоберлехнер, дайте срок,
Что была мамзель Даллок!
Лет двенадцати, не больше,
В Питере у нас и в Польше
Отличалась сколько раз!
Дядя сюр ля контрабас[1846]
Всё разыгрывал дуэты
И навязывал билеты!
Точно, помню, и сама
В ложу точно без ума
Она смотрит. Вот спустилась
Занавесь, она явилась
В платье Нормы дан ма лож,[1847]
Мы раскланялись, и что ж?
Тут друг друга мы узнали,
С нею целоваться стали!
Но вот начался балет!
А какой его сюжет,
Правду молвить, я не знаю,
Только вижу, примечаю,
Что какой-то тут король
Дал другому са пароль,[1848]
Что на дочке сына женит
И никак уж не изменит
Слову царскому, и вот
Аплодирует народ!
Только сын влюблен в другую:
«Я невесту-де бракую,
Не женюсь на ней», — и вот
Удивляется народ!
«Как, бракуешь? .. Для соседства
Ты женись, не то наследства
Я лишу тебя!» — И вот
Огорчается народ!
«Что ж? .. Не нужно мне короны,
Мне народные поклоны
Нипочем, сударь!..» — И вот
Обижается народ!
Но невеста вдруг явилась,
Заплясала, закружилась,
Вкруг себя ведет ногой,
И согнулася дугой,
И три раза повернулась,
И умильно улыбнулась...
Восхитился молодой
Королевич и стрелой
К милой девушке стремится,
Пляшет, вертится, кружится,
То прыжок, то антраша, —
Как она-де хороша!
Более всего ногами,
Точно будто бы щипцами
Что-то с пола достает,
Руку на сердце кладет
И протягивает ногу, —
Изъявить души тревогу.
Вдруг ребеночек — любовь —
Вместе сводит их, и вновь
Па де де, и полетели,
И друг друга завертели,
И ногой переплелись!
Иль э тан ке са финис,[1849]
Он приличие забудет!
Ну, довольно, будет, будет!
Свадьба решена! И вот
Восхищается народ,
Славит торжество невесты!
И на всё свои есть жесты,
И для всех уж жест один,
Точно будто ряд машин!
Размахнуть руками вправо —
Это значит: славно! браво!
Руки влево, вздернув нос, —
Это значит: вот вопрос!
Рук обоих опущенье —
Это значит: огорченье!
Топ ногой и вверх кулак —
Это уж обиды знак!
А кружатся и танцуют —
Это значит: торжествуют!
Ноги подняты ан л'ер —[1850]
Это значит: ах, ке фер![1851]
Ежели л'амур[1852] захочет,
Уж кого не обморочит!
Ноги вправо: же вуз-эм[1853]!
Ноги влево: фет де мем![1854]
Но довольно, я устала,
И не нужно мне финала,
Дома ужин бы застать,
Я поем и лягу спать!
4МИЛАНЧАСТЬ ВТОРАЯ
Проспала я как колода!
Вместо чая (как здесь мода)
Выпила я шоколад
И пошла су лез аркад[1855]
Посмотреть на магазины,
На фарфоры, на картины
Э сюр ле литографи,[1856]
Эти, к'е-с к'ель синифи:[1857]
Ядра, колесо и гадкий,
Весь согнутый над лопаткой,
В рубищах, солдат-старик!
И написано тут: сик...[1858]
Я уж дальше не читала,
Догадалась из начала,
Верно, вздор. Тут де фромаж[1859]
Пребольшущий эталаж,[1860]
Тут очки, люнеты,[1861] чашки,
Тут игрушки, тут фуражки,
Точно наш Гостиный двор!
Но не слышен этот хор
Неотвязный, как жужжанье
Пчел, шмелей или пищанье
Комара в тиши ночей,
Сон когда бежит очей, —
Только к нам в ряды явися,
Уж откуда ни возьмися:
«Барин, барыня, для вас
Что угодно есть у нас:
Брюки, шляпы, панталоны,
Сукна, ситцы, балахоны,
Ленты, сахар, кофе, чай!» —
Ты иди, не отвечай,
Всё равно уж не отстанут,
Пока в лавку не затянут,
Но что это за коммерс?[1862]
А томбе а ла ранверс,
Ком он ди,[1863] всему же мера!
В академью де ла Брера
Отправляюсь: говорят,
Что в ней собраны подряд
Все шедевры... И на зданье
Стоит обратить вниманье.
Пышное, широкий двор,
Всё вокруг де коридор,
Перистиль, ну всё в порядке,
А на лестничной площадке
Беккария ла статю.[1864]
С целью истинной вертю[1865]
Весь вдался он в преступленья,
И в начала, и влеченья
Человеческих натур,
А затем он а лер тур[1866]
Разобрал и наказанья,
Доказал, что истязанья
Бесполезны, в пюнисьон[1867]
Положил он градасьон,[1868]
Сообразные пороку;
Всякое он лыко в строку
Не велел постановлять,
Чтоб возможность оставлять
Иногда для исправленья, —
Словом молвить, взором генья
Он проник дан се хаос.[1869]
Весь ли разрешил вопрос?
Всё ль удобоисполнимо?
Это мы покамест мимо!
Me боку д'юманите,[1870]
И какой сагасите[1871]
В каждой мысли, в каждой фразе.
Я, как русская, в «Наказе»
Искру, брошенную им,
Вспомнила, и вместе с сим
Вспомнила Екатерину!
Всю великую картину
Славных подвигов ея
Обняла душа моя!
Искры генья раздувая
И роскошно рассевая
Просвещенья семена,
Знаменитая жена
Разбирать мечты умела
Философьи, и для дела
То из них решилась взять,
Что могла согласовать
С духом веры, православья
Нравов и самодержавья!
И не общий волонте[1872]
Был пренсип,[1873] а шарите,[1874]
Вековечное начало,
Основанье составляло
Всех ее трудов для нас!
Но рефлекцьям[1875] я вдалась,
А пора мне в галерею,
Отдаю я лон-лакею[1876]
Параплюй[1877] и вот вхожу:
Что ж д'абор[1878] я нахожу?
Тут жандармы и полицья.
Говорят мне: экспозицья,
Выставка здесь де боз-ар,[1879]
А по-русски, так базар
Живописной разной дряни.
О синьора итальяни![1880]
Видно, и для вас прошел
Этот век бессмертных школ
Рафаэля, Гвидо Рени!
Не найдешь теперь и тени
Их талантов позитиф[1881]
И для вас эмператиф![1882]
Надобно, чтоб покупали!
Уж зато писать вы стали
Поскорей и кой-коман![1883]
С рук сошло бы селеман![1884]
Более всего портреты
Или на заказ сюжеты,
И уж боже сохрани,
Чтоб мелькнул в них ле жени![1885]
Не поймут и забракуют,
Да еще раскритикуют.
Здесь портретов целый фрунт:
С книгой, с розой, мит эйн гунт,[1886]
С крестиком, и что за хари!
И к чему все эти твари
Написали свой портрет?
Никому в них нужды нет!
А всё хочется в потомство!
Чтобы с ним свести знакомство,
Целый век иной кряхтит!
Тот Европу возмутит,
Тот ночей недосыпает,
А иной стихи кропает,
А как взять, так суета,
Сновидение, мечта!
Но досадно вояжеру!
Все шедевры в эту пору
Для потребности такой
Позавешаны тафтой.
Вот уже седьмая зала,
Ничего я не видала,
Кроме этих багатель![1887]
Наконец вот Рафаэль!
Превосходное творенье,
И Марии обрученье
С Иосифом его сюжет.
Как пророк и как поэт,
Рафаэль, им вдохновенный,
Выразил обряд священный
Так таинственно, что с ним
Мы, одушевясь, летим
За предел земных понятий,
Вырываясь из объятий
Светской неги, суеты,
На крылах святой мечты
В те превыспренние сферы
Мы уносимся, где веры
Нам сияет дивный свет
И где праведного ждет
Беззакатная денница!
Как все выражены лица!
С сокрушением каким
Анна тут и Иоаким
Дочь на брак благословляют!
С нежностью какой вверяют
Иосифу ее, как клад!
Иосиф как спокоен, рад!
Как Мария благодатна!
Как вся святость ей понятна
Обрученья, и она
Как послушна, как скромна!
Волоса — струи златые
По плечам, а неземные
Взоры, долу опустясь,
Безответно покорясь
Гласу высшего веленья,
Ожидают исполненья
Всех пророченных чудес:
Сочетания небес
С прегрешившею землею!
Так, искусною рукою,
Живописцы старины,
Вдохновением полны,
Или мысль передавали,
Иль молитву изливали!
Вот что живопись была!
Нынче се н'е плю села.[1888]
Тут еще одна картина
Знаменитого Гверчина:
Авраам авек[1889] Агарь,
Повинуясь а вьельар,[1890]
Прочь Агару отсылает
И на путь благословляет!
Но ему ужасно жаль!
Так невольная печаль
Сердце всякий раз туманит,
Как оно проситься станет
В беспредельность, в высоту, —
Здешней жизни суету,
Знать, жалеет и стеснится,
В небеса когда стремится!
Авраам нам путь открыл
К откровенью: отпустил
Он Агарь, любовь земную,
И взял Сарру, ту святую
Небожителей любовь,
Беспредельную. И вновь
Тут встречается идея,
Псалмопенье, эпопея!
Но как хороша Агарь!
Выражает сон регар[1891]
Столько истинной печали,
Столько грусти, что едва ли
Я б рассталась с ней. Слеза
Навернулась на глаза
И жемчужиной скатилась
На щеку. Не удивилась
Я, когда мне рассказал
Кто-то, что ее считал
Фавориткою своею
Бонапарт, и только ею
Во всю жизнь был восхищен
Знаменитый лорд Бейрон!
Точно, схоже с их натурой
Любоваться той фигурой
Пламенной любви земной,
Что завидует с слезой
Выспренней любви небесной,
И их гению известной
Цели их высоких дум, —
Но к которой гордый ум
Им постановлял преграду,
Точно обреченный аду
Дух отпадший, ангел тьмы!
Вот теперь доходим мы
До Албаньевой картины,
«Похищенье Прозерпины».
Эта уж д'ен отре стиль:[1892]
Тут эклога, тут идиль,[1893]
Праздник, торжество натуры.
Вокруг дерева амуры
Составляют хоровод.
Как лазурен неба свод,
Как всё дышит тут весною,
Негой, резвостью, игрою!
Тут любви, веселья пир,
Даже, кажется, зефир
Меж листами будто дышит,
Их едва, едва колышет.
Как амуры хороши!
Ну, другой так напиши
Кто-нибудь и в наши годы!
Но мне не дают свободы
Любоваться а мон эз,[1894]
Увлекла меня ла прес[1895]
В этот зал, где Тинтореты,
Веронезы... а сюжеты —
Больше Соломонов суд!
Удивительно, как тут
Режут бедного ребенка,
Точно будто поросенка,
На две части, чтоб узнать,
Настоящая кто мать!
Это критика процессов:
При разборе интересов
Так обрежут здесь и там,
Что иной готов бы сам
От именья отказаться,
Чтобы только не тягаться!
Что б тут Соломон узнал?
Или здесь его риваль[1896]
Межевая экспедицья?
Только что страшна юстицья!
Но вот здесь уже и дверь,
А не рано, чай, теперь,
Же вудре[1897] еще бы нынче
Видеть Леонарда Винчи:
Л а Сент Сен,[1898] известный фреск,[1899]
Хочется узнать мне кеск,[1900]
Много я о ней слыхала,
Даже что-то и читала.
Ме пур вуар ле Леонард,[1901]
Мне в гусарский кордегард[1902]
Иль казарму нужно лично
Показаться. Неприлично
И некстати меж гусар
Даме быть. Ме пур лез-ар[1903]
Я на эндесанс[1904] решилась
И, перекрестясь, пустилась.
Что-то будет? Но смешно,
Даже, я скажу, грешно,
Что поверили солдатам,
Сорванцам и Геростратам,
Этакий святой табло![1905]
И как в голову пришло?
Их, кажись, довольно знают,
Иногда употребляют
Прескоромные слова,
Им ведь это трын-трава!
Тут должны бы быть монахи,
А то на шестах рубахи,
Шаровары, кель скандаль![1906]
Ну что делать, с'ет эгаль![1907]
Вот тут лесенка и двери,
Как сказали форестьери;[1908]
Дверь нам тотчас отперта.
Я, не разевая рта
И не начиная речи,
Только подымаю плечи
От восторга — предо мной
Точно Вечери Святой
Чудное изображенье,
И какое выраженье
Тут спасителю дано!
Как божественно оно!
Как сияет всепознанье,
Милосердье, состраданье!
В мире богочеловек
Жертвою себя обрек,
Чтобы мир спасти собою!
«Пасху ныне вы со мною
Вкусите в последний раз, —
Говорит он, — среди вас
Есть предатель». — Удивленье,
Скорбь, забота, оскорбленье
На лице учеников!
Леонарда смысл таков,
Верно, был: контраст представить,
И спасителю оставить
Одному спокойный вид,
Между тем как всех мутит
Это страшное открытье;
Но великое событье
Вечери Святой не то!
И напрасно им взято
Временное уличенье.
Нет, святое всесожженье,
Жертва вечная, завет —
Вот что должно быть сюжет,
Хлеб когда благословляет
Наш господь и возглашает:
Вот моя и плоть, и кровь!
Но тогда б одна любовь
Выражалась, и контраста
Не могло бы быть. Но баста,
Что уж толковать! Но мне
Жаль картины: на стене
Писана она, и видно,
Что с ней часто преобидно
Поступали: прежде дверь
Проломали, а теперь
Холод, жар ее коробят,
Пыль садится, не пособят.
Удивляюсь, с'е домаж![1909]
А чудеснейший увраж![1910]
Но пора мне в Амброзьяну;
Смерть боюсь, что не застану,
Опоздаю — а дез-ер,[1911]
Говорят, консерватер[1912]
Всякий день за стол садится.
В это время пусть стучится
Ле курье:[1913] как ни стучи,
Принесут пока ключи,
Дожидайся на площадке;
И по мне, оно в порядке.
Хорошо бы и у нас,
Если б был всему свой час,
Но у нас оно не в моде!
Я поспела: ле кустоде[1914]
Только что сбирался вон;
Как я постучалась, он,
Поздним оскорбясь визитом,
Принял с видом пресердитым;
Книги, редкости, табло[1915]
Показал мне о гало![1916]
Я всё видела, но только
Не понравилась нисколько
Мне коллекция де фреск[1917]
И картон тре жигантеск[1918]
Школы мудрецов — Афины!
Говорят — проект картины;
Хоть рисунок и хорош,
Правилен весьма, но что ж?
Нет эффекта никакого.
Драгоценность он — ни слова —
Рафаэлевой руки,
Но, однако ж, пустяки —
Всё рассматривать подробно!
Жалости, по мне, подобно,
Видеть бедных англичан
В галереях: повер жан[1919]
Не пропустят даже фигу,
Вечно поверяют книгу
Ргйнгарта и мадам Старк;
В чем же состоит ремарк?[1920]
Сами иногда не знают,
Но в обязанность вменяют,
Как укажет что слуга,
Закричав «Го, го, га, га!»
И сыскав дан лер либретто[1921]
Жанбеллини, Тинторетто,
Молвить: «Си, лук гирь, ит из»,[1922] —
Хоть, пожалуй, и случись,
Что переменили нумер,
Всё равно, хоть тут бы умер,
Не уверит их кустод,[1923]
Что табло[1924] уже не тот!
Тут, меж редкостей Египта,
Три-четыре манускрипта,
Писанные не при мне,
Да история д'Ене,[1925]
«Энеида», и ремарка
Собственной руки Петрарка,
Тут Овидиус Назон,
Но всё под стеклом, резон —
Чтобы не было интриги;
Две молитвенные книги
На славянском языке.
Но кустоде в колпаке
Сделался ужасно скучен,
Верно, голодом замучен.
Уж не дать же умереть,
Поскорее доглядеть
И уйти. Но вот распятье
Гвидо Рени: всё понятье
О Спасителе Христе
Отразилось на холсте!
Дол, весь сумраком объятый!
Тот великий час девятый,-
Где, распнув земную плоть,
Смерть за нас приял господь;
Все изведав посрамленья,
Оплеванье и биенья,
Оцет с желчью он вкусил
И торжественно почил!
Все страданья прекратились,
А уста еще молились,
Дух когда он издаде!
Злу простил он и вражде!
Он простит и прегрешенью!
К сокрушенному моленью
Милостив, доступен он!
Дай мне ведать твой закон;
Укроти земные страсти;
Жизни бури и напасти
Дай мне с верой перейти;
Ум и сердце просвети
И очисти помышленья;
Целомудрия, терпенья
И любви даруй мне дух;
Исцели души недуг;
И завет, твоею кровью
Нам оставленный, с любовью
Дай и с верой мне вкусить;
Дай мне здесь в смиренье жить;
Путь мой на земле устроя,
Дай достигнуть и покоя,
Что ты уготовил нам,
Не суди нас по грехам
Плоти, нами здесь носимой,
Но любви неизмеримой,
Благости твоей вонмя,
Господи, помилуй мя!..
5ВЕНЕЦИЯЧАСТЬ ПЕРВАЯ
Для меня готова барка,
Отправляюсь... Льву Сан-Марка
Надо же отдать поклон.
Этот Лев де са колон[1926]
На весь мир метал перуны,
Покрывалися лагуны
Кораблями разных стран,
И коммерция ан гран,[1927]
И военные успехи,
И искусства, и утехи
Процветали а Вениз.[1928]
Правил ей Консель де Дис![1929]
Книги Бархатной вельможи,
Королями были дожи,
Был у них ле бусантор,
Эн плашкотец, весь ан ор,[1930]
И на воду опускался,
С морем дож когда венчался.
Как подумаешь, гелас![1931]
Отчего не родилась
Я во время этих свадеб?
Вот как рассуждаю: я-де б
Тут вошла в ривалите[1932]
С морем э де мон коте[1933]
Нарядилась бы сиреной,
Газом ан аржан,[1934] как пеной,
Окружилась бы — и что ж?
Может быть, мусье ле дож,
Видя и меня и море,
Предпочел бы в этом споре
Дамы белокурый лик
А ла мер Адриатика.[1935]
Это дело сантимента![1936]
По Каналу де ла Брента,
Что меж дач и как в саду
Тянется депюи Паду,[1937]
Подвигаюсь понемногу;
И вдруг крикнула, ей-богу,
Удивилась:
предо мной
Море синее волной
Мне приветствует, играя,
И, роскошно догорая,
Солнце небо золотит,
Запоздалая, летит
В дальней влаге небосклона,
Исчезая, Гальциона!
Как мечта о прежних днях
Невозвратных, в небесах
Иногда нам засияет
И в тумане исчезает!
Но вот вдруг среди валов,
Средь зыбей ряды домов,
Точно лебеди, всплывают,
В золоте, в огне сияют
Там и сям главы церквей!
Помнится, дан «Л'Одиссей»[1938]
Говорит Гомер: из пены
Выплывали так сирены
И плескалися в волнах,
И резвились при лучах
Догорающей денницы!
Вот Гомеровы страницы
Развернула мне Вениз,[1939]
Из воды, ком юн сюрприз,[1940]
Вынырнула предо мною!
Я и мыслью и душою
Унеслась в те времена,
Где так славилась она!
И весь быт ее, крамолы,
Маскарады, баркаролы,
Песни, ревность и любовь,
Инквизиция и кровь —
Всё так живо мне явилось,
Будто бы вчера случилось,
Будто бы при них была
Я сама
Вот тут цвела
Красотою Дездемона;
На челе ее корона
Счастья, неги и любви —
Вдруг кинжал в ее крови
Омывает исступленный
Мавр, отчаянный, влюбленный,
Доверяясь клевете.
Тут в безмолвье, в темноте
Заседала инквизицья,
Преужасная полицья!
Десять аргусов таких,
Что не скроешься от них.
Тут иль Понте дей соспири,[1941]
Где в тумане и в эфире
Исчезали вздохи тех
Жертв несчастных, что на грех
Инквизицьи попадались
И в мешки ей зашивались
И бросалися в канал.
Вот здесь был тот карнавал
Знаменитый, незабвенный,
Где со всех концов вселенной
Отставные мажесте,[1942]
Философы и боте[1943]
Собирались и гуляли,
И друг с другом толковали
Об утрате их корон.
Вот, быть может, тот балкон,
Где красавица внимала
Серенаде и давала
Знак условный при луне
О желанье промене,[1944] —
И красавица на воле,
И красавица в гондоле
С милым другом, но супруг
Догадался... Для услуг
У него всегда есть бравы.[1945]
Тасса между тем октавы
При плескании волны
Раздаются, и, полны
Страсти, неги, упоенья,
Без заботы, без сомненья
Едут ноз герез аман[1946]
По каналу Малеман.
До Пьяцетты доплывает
Их гондола. Тут гуляет
Незнакомый домино;
Подошел — и решено:
Труп любовника в канале,
Да и поминай как звали!..
Вот тут Дандоло плывет,
Дож сокровища везет,
Похищенные у турок:
Много золотых фигурок
И четверку лошадей,
Что стояли как трофей
А Пари[1947] у Бонапарта!
Девятнадцатого марта
Русский наш победный штык
Выручил э сет антик,[1948]
И опять он на Сан-Марке![1949]
Тут свидание на барке
Л'амперера Шарле Кен[1950]
С папою; тут се кокен,[1951]
Как бишь их, ле кондотьери;
Тут Марино де Фальери,
Дож, за то, что накутил,
Головою заплатил
За свою неосторожность.
Но едва ли есть возможность
Всё припомнить, не берусь
Я за это. Барберус
Был, Фредерик был, Отелло
И мамзель Бианка, Капелло,
Фоскари, мусье Тисьен
Также был эн венисьен.[1952]
Поживем и погуляем,
Так подробнее узнаем;
Но теперь мы а л'отель[1953]
Пристаем. Мусье Даньель,
Верно, приготовил ужин.
Этот пункт довольно нужен!
А демен ле рарете,[1954]
Если бог даст ла санте.[1955]
Прехорошее начало:
Уж дорогой закачало,
Пока ехала сюда, —
Здесь по улицам вода!
Нет извозчиков шумящих,
Этих «ванек», дребезжащих
По избитой мостовой,
Как у нас; иной порой
С ними, право, не до шутки,
Не дадут заснуть минутки.
Здесь всё по воде скользит,
Так ничто и не шумит;
Все извозчики — гондолы!
Вместо криков — баркаролы!
Даже в них я узнаю
Наше «баюшки-баю!».
Уж зато, лишь лечь успела,
В ту ж минуту захрапела
И проспала, а с'ке жи[1956]
Харитон, жюск'а миди![1957]
Тут спросила я котлету
И пустилась на Пьяцетту
И на пьяццу де Сан-Марк.[1958]
Чтобы сделать ме ремарк,[1959]
Прямо ривой де Скиявони,[1960]
Я а пье[1961] дошла к колонне,
Где известный лев стоит
Де Сан-Марк; престранный вид —
Лев поджарый и крылатый,
И работы небогатой,
Бронзовый, с большим хвостом,
Бедный, и его сет ом,[1962]
Что глотал имперьи, троны,
Приказал стащить с колонны
И увез к себе в Париж.
Там он проторчал, как шиш,
Для каких-то странных видов,
Перед Домом инвалидов;
Но при мире возвращен,
И опять сюр ла колонн[1963]
Он постановлен в Венецьи;
Как палладьюм древней Грецьи,
Здесь красуется теперь
Этот баснословный зверь.
Но колонны две — сюр л'отр[1964]
Теодор стоит л'апотр,[1965]
Также очень нехорош.
Но л'ансьен Пале де дож[1966]
Здесь внимания достоин;
Он готически построен,
Богатейшею рукой;
Точно, вид его такой,
Что задуматься заставит
И Венецию представит
Как владычицу морей,
Во всей славе прежних дней.
Эти дни давно минули;
Но вы точно заглянули,
Так сказать, ком ву вуле,[1967]
В старину пар се пале![1968]
Вот и пьяцца де Сан-Марко.
Как блистательна, как ярко,
Смело поражает взор
Эта кирка, вся ан ор![1969]
Род аламбры, иль мечети;
Вдохновенье Каналетти
Здесь понятно, и оно
Славно как передано
Его кистью несравненной;
И почти во всей вселенной
Вы найдете се табло,[1970]
Отражение дан л'о[1971]
И эффекты перспективы
В них особенно красивы.
Но Сан-Марк и сам собой
Бесподобен — золотой,
Весь почти из мозаика,
Вкруг чудесного портика
Много греческих икон —
Это знак, что наш закон
Всюду царствовал, бывало.
Но меня что восхищало —
Это сюр ле метр отель
Эн табло времан тель кель,[1972]
Как Успенского собора!
Не могла свести я взора
Умиленного с него,
И для сердца моего
Так повеяло отчизной,
Что дохнула новой жизней,
Из чужбины я душой
Вдруг перенеслась домой;
Так понравилась картина,
Что шедевры Сансовина
Проскользнули, будто их
Не бывало; целый стих
Здесь по-гречески написан,
Но по-гречески, зи висен,[1973]
Я не знаю, лон-лакей[1974]
Также мой не грамотей,
Так осталось непонятно;
Но однако же приятно
Видеть прев,[1975] что в старину
Здесь молились, ком те ну,[1976]
И я тоже помолилась!
Тут на площадь воротилась;
Площадь чудная, кругом
Будто бы один лишь дом,
Так похожи все фасады;
Неразрывные аркады,
Как старинный коридор
Д'эн куван,[1977] прельщают взор
И всю площадь окружают;
Венецьянские гуляют
Денди тут э ле боте![1978]
И находят д'ен коте[1979]
Лавки, то есть магазины,
Богатейшие витрины;
А де л'отре де кафе[1980]
Щегольские тут а фе![1981]
Удивительно красивы
Здешние прекуративы.
(Так зовут се батиман);[1982]
В старину, пробаблеман,[1983]
Весь казной он занимался,
А теперь купцам достался
Большей частью; с'ет эгаль,[1984]
И казенного не жаль,
Иностранцам особливо!
Развевались горделиво
Здесь на трех больших шестах,
В честь республики и в страх
Всем врагам ее, бывало,
Знамя три, но их не стало,
А торчат одни шесты,
И особой красоты
Пьедестал их префигурный.
Редкостью архитектурной
Я считаю этот род,
Как бы вам сказать, ворот,
Что к аркадам примыкают
Вер Сан-Марк[1985] и составляют
От Пьяцетты перспектив.
Хоть они эн пе массив,[1986]
Но довольно благородны;
Два арапа превосходны,
А над ними де часы,
Где фигурки для красы
Представляются, но скверно,
Что идут они неверно,
Беспрестанно отстают,
Говорят, или бегут;
Знать, давно их не чинили.
Виз-a ви[1987] тут Кампаниле,
Колокольня де л'эглиз;[1988]
Как войдешь наверх — Вениз[1989]
Вся видна перед тобою,
Окруженная водою,
Все каналы, ту ле ке,[1990]
Острова и вдалеке
Даже горы Апеннины
Или Альпы, и картины
Лучше нет, когда она
Пар ля люнь[1991] освещена!
Или утренней зарею,
Как за дальнею горою,
Разогнав туман и пар,
Солнце, точно как пожар,
Вдруг покажется и рдеет!
Вся окрестность пламенеет,
И все куполы церквей
Золотятся от лучей!
Чтоб удобнее всходили
Вплоть до верха Кампаниле,
Вместо лестницы покат
Здесь устроен, и ганц глат![1992]
Хоть верхом ступай, пожалуй,
Нет опасности и малой;
И сначала се тре ге,[1993]
Но ужасно фатиге[1994]
Я была, когда взобралась,
И насилу отдышалась.
Что за множество шпилей,
Купол, кирок, де палей![1995]
Что за множество каналов,
Островов, мостов, кварталов!
Город — хоть куда табло![1996]
И сидит себе дан л'о,[1997]
Среди волн, и мало горя!
Точно как владыке моря
Покорилася вода!
Но что стоило труда
Овладеть стихией влажной?
Это подвиг очень важный!
Я спустилась сюр ла плас[1998]
И пошла пур прандр юн глас[1999]
И оршада два стакана
Под аркады у Флорьяна.
Знаменит кафе Флорьян!
Все народы де л'Орьян,[2000]
Турки, греки, персияне,
Его гости и крестьяне
Платят просто редеванс.[2001]
Здесь в Венецьи л'элеганс[2002]
У Флорьян сидеть и кушать
Шоколад, де глас,[2003] и слушать
Музыку, что всякий раз
Здесь играет сюр ла плас,[2004]
Зорю бьют когда австрийцы.
Дамы, дез-абе,[2005] девицы
Тут сидят — немудрено!
Это общий казино!
И разубран он прекрасно
И внутри; по мне, напрасно,
Потому что все сидят
У дверей и не глядят
В комнаты, но англичане
Тут всегда на первом плане,
Уж воля де гранз-уазо![2006]
Я видала их оз-о.[2007]
Разве лучше, чем другие?
Даже хуже, и иные
Так торгуются, что страх!
Но об этих пустяках
Что и говорить! Флорьяна
Не узнаешь без изъяна!
Но он был ами де кер
Де Панова ле скульптер![2008]
Был Флорьян подагрой болен
И всегда страх недоволен,
Как сапожник приходил,
Мерку снять с ноги просил;
А без мерки шить — такого
Нет и мастера. Канова,
Чтобы положить конец
Горю друга, взял резец,
Изваял его он ногу
И тем прекратил тревогу.
Ту ле де[2009] давно уж мор[2010] —
И кондитер, и скульптор,
Но нога цела доныне!
И быть может, в честь святыне
Так Флорьян и визите.[2011]
Вот еще кюрьозите:[2012]
Вся покрыта голубями
Площадь здесь, и над шпилями,
Сюр ле дом, сюр ле корнит,[2013]
Ты куда ни поглядишь,
Голуби сидят; сначала
Видела — не понимала
Я, откудова взялись
Эти массы а Вениз![2014]
Но мне это объяснили.
Как парту,[2015] в Итальи были
В старину боку д'юзаж,[2016]
Что исчезли, и нельзя ж
Иначе, здесь в воскресенье
Вербное обыкновенье
Было кучу голубей
Выпускать из всех церквей,
Привязав сперва бедняжке
К каждой лапке по бумажке, —
Полетят д'абор,[2017] и вдруг
Все попадают; вокруг
Тьма народу ожидает
И упадших собирает,
И несет к себе домой
Как раздачу, но порой
Голуби освобождались
От бумажек, разлетались
И почти все сюр ле дом
Де Сан-Марк,[2018] махнув крылом,
Собирались и сидели.
Тут уж тронуть их не смели —
Место свято. И народ
К ним разнежился; и вот
Раз на сходе положили,
Чтобы их на счет кормили
Де ла виль э де л'эта[2019] —
Благородная черта!
Но хвалена свыше меры,
Потому что пансьонеры
Голуби, депюи се жур[2020]
Расплодились чересчур
И, бывало, прилетают,
Куда только пожелают,
Кушая, ком де шануан,[2021]
Здесь казенный авуан.[2022]
Сядут иногда коломбы[2023]
Пресвободно на те Пломбы,
Под которыми дез ом,[2024]
Сокрушаясь дье се ком,[2025]
Лет десятка два и боле
Угнетаются в неволе!
Справедливо ли оно?
Прекратилося давно
Здесь народное правленье:
И в обычьях измененье,
И в коммерции д'алор,[2026]
И Венеции с тех пор,
Тур а тур, д'абор[2027] французы,
Там австрийцы дали узы;
Ле патриотизм слабей,
А всё кормят голубей!
И одним им, может статься,
Нет причины сокрушаться,
Что не та уже Вениз,
Что была о тан жадис.[2028]
6ВЕНЕЦИЯЧАСТЬ ВТОРАЯ
Я порядком отдохнула
У Флорьяна и взглянула,
Ан пасан,[2029] на всё, так что ж?
Я теперь Пале де дож[2030]
Рассмотреть могу подробно.
Говорят, что бесподобно
Всё внутри, и слова нет!
Уж судя пар ла ложет,[2031]
То есть по сеням швейцара,
Не жалели здесь товара
И искусства; са паре[2032]
Еще больше на дворе.
Барельефы тут и группы
Де статю,[2033] но только глупы:
Все почти де нюдите,[2034]
И смотреть, ан верите,[2035]
При людях, так даже стыдно!
Всё так натурально видно!
Нехотя опустишь взор.
Две ситерны[2036] есть анкор[2037]
Пребогатые. Писали,
Что, когда их запирали,
Без воды была Вениз, —
Это просто де бетиз![2038]
В каждом доме есть и краны,
И колодцы; но романы
Данл'истуар,[2039] и не греша,
Как ле бер дан ла[2040] каша,
Прибавляются для вкуса;
И я доказать беруся,
Что иной бы не читал
Ввек исторьи, если б знал,
Что в ней нету аллегорьи.
Но вот памятник исторьи
Настоящей налицо:
Здесь парадное крыльцо,
Эта лестница гигантов, —
Как урок для интригантов,
Тут стоит она; на ней
Сколько сгинуло людей,
Расскажу без комментарий:
Архитектор Календарий
Ее строил, и дворец
Им же начат, но хитрец,
Сколько видно, был замешан
В революцьи и повешен.
И Фальери, сам ле дож,
Основатель, на вельмож
Напустил народ; схватили
Бедняка и отрубили
Голову ему за то,
По ступеням осито[2041]
Обезглавленное тело
Кубарем здесь полетело!
Мусье Байрон, ле поэт,
Тут трагедии сюжет
Отыскал, любовь прибавил,
И событие прославил,
И приплел тут свой роман.
На крыльце лез орнеман,[2042]
Всё работы Сансовина;
Друг Тицьяна, Аретина
Этот славный был скульптор.
Тут, пройдя эн коридор,
Очутилась я в салонах.
На стенах и на плафонах,[2043]
Ты куда ни обернись,
Ан персон мадам Вениз[2044]
В виде греческой богини
Или древней героини!
Юн эспес д'апотеоз:[2045]
Говорит она, эль коз[2046]
Со святыми и с богами.
Вроде свиты этой даме
Ле вертю, э ле[2047] грехи,
Все поэзьи чепухи,
И амуры, и наяды,
И все бредни «Илиады»...
Ох, уж этот мне Гомер!
Народил тан де шимер[2048]
Сочиненьями своими,
Что иные, вслед за ними,
Гиль такую уж несут,
Что и сами не поймут!
Но достойно замечанья,
Что все здешние преданья,
Юн истуар[2049] почти комплот,[2050]
И Тицьян, и Тииторет
Здесь Венецью исписали.
Тут Чиконья начертали,
Как послам дает одьянс;[2051]
Тут надменную Бизанс[2052]
Дандоло берет осадой;
Тут с великою досадой
Отступает де Бергам
Ле дюк д'Эст,[2053] а дальше там
Дож Марино де Гримани,
Вверх подняв ле дуэ мани,[2054]
Пред Мадонной а жену;[2055]
Благодатную жену
Марк с святыми провожает
И как будто наблюдает
За Венецьею с небес.
Как хорош Поль Веронез!
Здесь Европы похищенье,
Пресмешное приключенье:
Был Юпитер эн курьер,[2056]
Как известно, аматер[2057]
И интриг, и амуреток,
Соблазнитель всех кокеток
И хорошеньких девиц,
И замужних молодиц.
Раз он ужас как влюбился
В одну нимфу; как ни бился,
Ничего достичь не мог,
Но, как баснословный бог,
Дар имел он превращаться:
Чтобы легче, знать, добраться,
Форму принял он быка.
Уж такого дурака
Я никак не понимаю.
Часто я сама страдаю,
Хочется того, сего,
Но, как сердца моего
Похотенья ни суровы,
Всё б я не пошла в коровы.
Здесь у всякой залы есть
Свое имя, верно в честь
Прежнего употребленья,
Важности и назначенья.
В первой зале, говорят,
Был Венеции Сенат,
Трибуналы, того ради
Назвали ее Прегади.
Видны тут еще ле сталь,[2058]
Стулья де се трибюналь,[2059]
Где сенаторы садились;
Если б и теперь явились,
Хоть сейчас опять садись.
Это — ле Салон де Лис,[2060]
Где тираны заседали;
С трепетом здесь отворяли
В старину, чай, эту дверь;
Здесь гостиная теперь.
Это зала де Буссола,
Где известная ла гола
Лель Леоне. Де се тру[2061]
Выбирались поутру
И записки, и доносы,
И тогда уж шли допросы,
Истязанья и тюрьма.
Пребольшая кутерьма!
Это зала еще Педжио,
И зовут Анти Коллежио.
Посмотрю теперь ле пюи[2062] —
Тут чуланы ожурдви,[2063]
Прежде были казематы.
Но тюрьмами здесь богаты:
По всей крыше, ту дю лон,[2064]
Расположены ле плон.[2065]
Пелико и Казанова
Тут сидели; но я снова
Говорю, что де бетиз[2066]
Написали про Вениз:[2067]
Что уж тюрьмы так ужасны,
Для здоровья так опасны,
И сидеть нельзя никак —
Это просто де чердак!
Но пора домой обедать,
Кухни здешней поотведать,
А потом не худо мне
Прогуляться при луне,
Мысль осуществить поэта:
Ла «Блондин! ин Гондолета».[2068]
Мой обед был небогат:
Только съела а ла гат[2069]
Вермишели две тарелки
Да еще две-три безделки:
Эн каплун, авек дю ри,[2070]
Штучек шесть де пуасон фри,[2071]
И полблюда макаронов,
И десятка два маронов.[2072]
Тут с Анетою сошла
И гондолу наняла:
За весь вечер тре дукати.[2073]
Описать ее уж кстати:
Лодка очень недурна,
Домик черного сукна,
Дверцы, окна и розеты,[2074]
Кузов траурной кареты.
Посередке дю бато[2075]
Спереди большой куто,[2076]
Иль топор, или секира,
Для красы и для плезира,[2077]
Потому что никакой
Нужды нет в нем, над водой
Он торчит, не прикасаясь,
Но, меж барок пробираясь,
Он опасностью грозит,
Для того, знать, и прибит,
Чтобы барки сторонились.
В домике мы поместились,
Спереди стоит один
Гондольер, но господин —
Задний гондольер в гондоле,
И в его единой воле
Только Тассовский напев
Позабыли гондольеры,
Это жалко. Я той веры,
Что их песнь была чудна
Здесь в то время, как луна
Блеском дивного сиянья
Обдавала эти зданья,
Что так дышат стариной
И заснувшею волной
Отражаются в канале,
Как мечта в туманной дали
О счастливых жизни днях.
Неприятности, и страх,
И заботы миновались,
Только чувства те остались,
Что запали в глубину
Наших душ и старину
Так всегда для нас чаруют,
Живописно так рисуют,
Что и нынешней беды
Затираются следы.
А здесь Тассовы октавы
Отголоски были славы,
И любви, и всех затей,
И забав минувших дней;
Смерть Клоринды ин таль форма:
«Пасса, пасса э пар ке дорма!»[2080]
И Армида, и Танкред,
Весь волшебный этот бред,
И интриги, и батальи
Все богатырей Итальи.
И как часто под шумок
Этих песней в уголок
Прятался иной приятель,
Венецьянки обожатель,
И давал условный знак
О свиданье, так иль сяк,
Только, друга ожидая,
Венецьянка молодая
Вдруг являлась на балкон.
Между тем сюр ле мем тон[2081]
Гондольеры продолжали
И октавой усыпляли
Стражей, нянек, ле мари![2082]
Право, как ни говори,
Я б сама была готова
Здесь забыть про Курдюкова
И француза с бородой,
Будь он только молодой
И наружностью приятен,
Полюбить; но мне понятен
Меж гондолей и октав
Маленький фот д'ортограф.[2083]
По каналу всё палаццы
Лей Гримани, дей Дурацци,[2084]
Мочениго, Дандоло
Отражаются дан л'о,[2085]
Точно отклики былого!
Правда, видишь у иного
Вместо окон де лубки:
Отслужили старики,
И не то, что прежде были,
Но, однако ж, сохранили
Отпечаток старины.
Красноречия полны
Их затейные фасады,
Арабески, колоннады,
И когда на них глядишь,
Далеко мечтой летишь;
Тут мелькают куртизанки,
Их ужимки, их приманки,
Тут сидит надменный дож,
Тут вострит в потемках нож
Муж ревнивый, исступленный,
А тут крадется влюбленный
Неприметно от него
И свиданья своего
Достигает невредимо!
Но что невообразимо,
Это роскошь дез-эглиз.[2086]
Всякий раз, когда Вениз
Карой неба угнеталась
И над нею разражалась
Неожиданно напасть,
И чума, разинув пасть,
Город весь опустошала
И свирепая гуляла
Меж испуганных людей,
Вера пробуждалась в ней!
Храмы ею воздвигались!
И как памятник остались
Для потомства, и поднесь
Мы любуемся им здесь.
Кьези[2087] так Делла Салуте,
Где расписаны на вуте[2088]
Язвы все, так Редактор
Пышностью пленяют взор.
Далее плывет гондола,
Тут армян и дом, и школа,
А тут Лидо, и канал
Заключает арсенал,
Где готовились оковы
От Венеции суровой
Всем соседним племенам
И откуда по морям
Флот, могучий и крылатый,
За добычею богатой
Отправлялся в старину,
И сердитую волну
С пеной мутной и зеленой
Рассекал стрелой каленой.
Тут хранится бусантор,
Но не пышный, тут ан ор,[2089]
Как он древле красовался,
Остов лишь один остался,
То есть руль, бока и киль.
Этот остов — де ла виль[2090]
Мне судьбу напоминает
И исторью представляет:
Как Венецья, бусантор
Испытал ле ку дю сор![2091]
Тут коллекцья, род собранья
Инструментов истязанья,
Выдумки Итальи злой:
Ключ с отравленной иглой,
Верности замок ревнивый,
Ну, набор пренекрасивый.
Я, однако же, Вениз
Осмотрела, куа к'он диз,[2092]
Вдоль и поперек. К обеду
Нынче в Местер я приеду
И пущусь вояж опять
Сухопутно продолжать.
Но, наверно, где ни буду,
Я Венецьи не забуду!
Нет... в душе впечатлена,
Как любовница, она.
7ФЛОРЕНЦИЯЧАСТЬ ПЕРВАЯ
Вот Флоренцья; ветюрине[2093]
Показал уж мне Кашини,
Лунго л’Арно, катедраль[2094]
И Палаццо гранд дюкаль.[2095]
Славный город! В нем искусства
Изощряют наши чувства.
Мостовая как паркет,
Но в трактирах места нет:
Заняли все англичане.
Видно, в лондонском тумане
Не сидится им, и сплошь,
У кого есть только грош,
Все переплывают море,
И ну ездить! Право, горе
Вояжерам[2096] прочих стран
От проклятых англичан!
Вот въезжаем, перед нами
Триумфальный арк с орлами,
А подальше кор де гард[2097]
И таможня. Прене гард,[2098]
Господа контрабандисты,
Щеголихи и модисты!
Всё расшарят а ла порт.[2099]
Нет, взглянули на паспорт
И пустили в путь-дорогу;
И признаться, слава богу, —
Я устала, э же фен:[2100]
Через эти Апенен[2101]
Едешь, едешь и устанешь,
И кусочка не достанешь,
Червяка чтоб заморить.
Если по антре[2102] судить,
То в Флоренцьи некрасиво,
Пустыри одни; на диво
Дом, другой кой-где стоит,
Но и то прежалкий вид,
А уж далее, так чудо!
Всё палаццы,[2103] и как блюдо
Мостовая, фонари —
Что твой даже ле Пари![2104]
Целый вечер провозилась
И едва-едва добилась
В третьем пьяне[2105] у Гомбер
Эн картье[2106] довольно шер,[2107]
И ужасно как высоко,
Мне оно женан ун поко:[2108]
Часто я должна сортир,[2109]
Все музеи паркурир[2110]
Мой проект, моя идея.
Я спросила лон-лакея[2111] —
Мне явился Рафаэль,
Лон-лакеев ле модель,
Эн жени, эн иммортель![2112]
Наизусть поэтов знает,
Про картину рассуждает,
Как первейший конесер,[2113]
Словом, сущий профессер![2114]
И всегда на комплиментах,
А шеваль[2115] на сантиментах[2116]
Деликатства — паричок
И премодный сюртучок.
Мы с ним тотчас положили,
Чем начать, и рассудили
Всего лучше, ква к'он диз,
Комансе пар лез-эглиз.[2117]
И пустились что есть мочи,
Вплоть до кирки Санта Кроне,[2118]
Потому что л'он м'а ди,[2119]
Что их ровно а миди[2120]
Всякий день здесь затворяют
И уж больше не пускают
Опоздавших в божий дом!
Подыми они содом,
Раскричися, инфеличи,[2121] —
Всё равно, такой обычай!
Мы поспели, я вошла,
Но снаружи я почла
Кирку ту большим амбаром
И подумала, что даром
Так спешили мы поспеть,
Верно, нечего глядеть.
Но напрасно так судила —
Эта кирка восхитила
Мои чувства, и не раз!
Всей Флоренции префас[2122]
В этой кирке, все гранд-омы,[2123]
Что в истории знакомы,
Особливо де Флоранс,[2124]
Пур лез-ар и ле сиянс,[2125]
Собраны тут в монументах;
И в раздумия моментах
Ты летишь душою вдаль.
Всей истории скрижаль
Будто б пред тобой развита!
Этих монументов свита
Точно отзыв старины!
Вот здесь с правой стороны
Мишель-Анж[2126] — великий гений!
Я готова на колени
Перед ним. Аршитектюр,[2127]
Живопись э ла скюльтюр[2128] —
Всё ему далося в руки,
И искусства, и науки
Увенчали молодца,
И он носит три венца.
Это всё изобразили
В монументе — посадили
Три статуи грустных баб:
У одной в руке масштаб,
Эта первая фигура,
Должно быть, Архитектура,
У другой в руке резец,
То Скульптура; наконец,
Живопись сидит в вуали,
Погруженная в печали,
Приуныв и говоря:
«То была моя заря!»
Мишель-Анж, Андрей дель Сарто,
Рафаэль, род Бонапарта
На холстине для Мадонн, —
Все исчезли, ту с'ан вон.[2129]
Рядом тут великий Данте.
Много о его таланте
Написали, он поэт
И философ — слова нет,
Его плохо понимают,
Но зато как уважают!
На плиянте[2130] он сидит
И с отвагой говорит:
«Онорате иль поэта!»[2131] —
И тут вырезано это.
Тут Алфьери ле тражик![2132]
Монумент его велик
И украшен медальоном!
Но я подошла с поклоном
К Макьявелю. Кель гранд-ом[2133]
По истории, и ком[2134]
Сочинитель и писатель!
Медичисов был приятель,
Делом правил и писал.
Подноготную всю знал
Государей и народа,
А в семье не без урода!
Был пронырлив и хитер
И ужасно как остер.
Прежде просто им бранились,
Наконец все согласились,
Что сон пренс и се декад[2135] —
Ключ политики и клад!
Три, четыре мавзолея
Я прошла де Галилея.
Математик, астроном,
А кому он незнаком?
Кто во времена ученья
Не отдал ему лочтенья,
Как начальнику планет?
Тут висит его портрет.
Я колена преклоняю,
Как душою вспоминаю —
Эта борода, се не[2136]
Молвили земле: «Турне[2137]
На себя и вокруг солнца,
Вкруг тебя же, род червонца,
Вертится пускай луна,
Звездами окружена.
Ты же, солнце, ты ни с места,
Ни на шаг из-под ареста,
Средоточье будь миров».
Вот тут вся, в десятке слов,
Галилеева система.
Для меня оно проблема,
Как он это отыскал?
И чем это доказал,
Мне б спросить его хотелось.
Впрочем, что бы ни вертелось —
Солнце, месяц иль ла тер,
Се не сон па ноз афер.[2138]
Кирка Кроче небогата
Ан табло,[2139] а простовата.
Одна только есть шапель
Де Сибиль,[2140] довольно бель,[2141]
Вся лаворо[2142] Тинторетто,
Но она, как род секрета,
Заперта пур ту ле жан,[2143]
У кого н'е па д'аржан;[2144]
Я вошла, и за три поля
Предоставлена мне воля
Любоваться по углам
Этих четырех виель фам[2145]
Лицезреньем и плафоном,[2146]
И кустоде[2147] мне с поклоном
За такую багатель[2148]
Настежь отворил шапель!
Точно из стены выходят
Ле Сибиль и страх наводят:
Упадут, того гляди,
А плафон ле парады[2149]
Очень живо представляет,
Книгу Моисей читает,
И нога его торчит.
Но пора! Хочу плю вит[2150]
Добежать до Аннонсьяты!
Орнаменты в ней богаты:
Есть картины э де фреск,[2151]
Один очень романеск[2152] —
Это ла Мадонна Сакка.
Был ужасный забияка,
Волокита и нахал
Андрей Сарто — бушевал
И на съезжу попадался
Очень часто иль скрывался
От квартальных здесь и там,
Больше ж по монастырям,
Потому что не входили
Никогда в них алгвазилы.[2153]
Раз он как-то накутил;
Аннонсьяты приютил
Монастырь его на время,
Но чтоб был он тут не в бремя,
Братья положили так,
Что дадут ему эн сак[2154]
Де пшеницы за Мадонну,
От полицьи оборону,
И квартиру, и дине,[2155]
Чтоб ее им на стене
Написал с большим искусством,
И с экспрессьею, и с чувством.
Он исполнил договор.
И теперь иль фрап анкор,[2156]
Этот фреск. Как бы живая,
Чтенью Иосифа внимая,
Ла Мадонна так глядит,
Будто с небом говорит;
Благодать и вдохновенье
В ее взорах откровенье
Отражается на ней;
Смыслу горнему речей
Она верит с удивленьем;
Это всё с большим уменьем
Начертал он, пре д'эн сак,[2157]
Чтоб оставить людям знак,
За какую, дескать, цену
Расписал он эту стену.
Фрески есть еще его
Тре фаме;[2158] и для того,
Чтоб дожди их не стирали,
Их окошками забрали.
Тут представлен Сен-Филипп:[2159]
Гром разбойников зашиб,
А он ну скорей в монахи,
И стоит тут без рубахи!
Тут творит он чудеса;
Но чтоб описать ту са,[2160]
Книги б целой недостало.
А хорошего немало
В Аннонсьяте есть анкор;[2161]
Право, разбежится взор,
Как начнешь смотреть картины,
Арабески, пурпурины,
Лапись, лаззули, колонн.[2162]
Более всего плафон[2163]
Мне в куполе показался;
Тинторетто постарался
В нем представить, л'он м'а ди,[2164]
Весь дю Данте «Паради»,[2165]
Все те круги, где, внимая
Беатриче и гуляя
Мыслью творческой за ней,
Добродетельных людей
Он нашел на первом плане,
А повыше и в тумане
Лез угодник, ле мартир,[2166]
О которых знает мир,
А повыше — неизвестных
Там пророков тех чудесных,
Там всё воинство небес,
И уж выше не долез —
Дым розе,[2167] но мне досада:
«Рай» его не стоит «Ада»!
«Ад» чудесен, «Пургатор»[2168]
Уж совсем н'е плю си фор,[2169]
А в раю так просто скука!
Мез-он ди,[2170] что в том и штука.
В Мишель-Анжа ла мезон,[2171]
(И времан авек резон[2172])
Я пошла из Аннонсьята.
Я считаю, что два брата —
Релижион э ле жени,[2173]
И господь нас сохрани,
Чтоб их люди разделяли,
Мы б тогда сейчас пропали.
Мальчик рыжий, босиком,
В куртке, отворил мне дом
И сейчас повел в салоны.
Там все стены и плафоны
Представляют ряд картин,
И во всех сюжет один:
Мишель-Анжа похожденья
Вплоть до самого рожденья —
Как его журила мать,
Как учился рисовать,
Как докладывал Браманте
Папе о его таланте,
Как ле пап[2174] его призвал
И ему работу дал, —
Одним словом, всю исторью.
Как представил он меморью[2175]
О постройке де Сен-Пьер,[2176]
Как вдруг стал он милитер,[2177]
Начал строить фартересы,[2178]
Как послом он интересы
Медичисов защитил.
Мальчик тут меня впустил
В Мишель-Анжело покои.
Все поэты, все герои,
Ом д'эта и де сиянс,[2179]
Коими славна Флоранс,[2180]
Тут расставлены рядами,
И назначено словами,
Кто такой и чей портрет.
Мишель-Анжа кабинет
Тотчас прямо из столовой,
Ни одной нет вещи новой,
Всё, что он употреблял:
Кисть, которою писал,
С красками его палитра,
И резец, и два пюльпитра,
Се десен э се табло,
Се статю, сон пот а л'о,[2181]
И лохань, и полотенце.
Тут пошла я в Сен-Лоренцо.[2182]
Это храм де Медичис,
Козм, Лоране и Леон Дис![2183]
Тут вам монумент воздвигнут,
И ваш гений тут постигнут!
Он роскошен и велик,
Флорентийский мозаик,
Изразцы из пьетра дура,[2184]
Его стены э[2185] фигура
Точно римский Пантеон,
С дюжиной больших колонн, —
Пышность, щегольство, богатство!
Постигаю святотатство
В этой кирке, с'е си риш,[2186]
Что охотно сохранишь!
Но еще работы бездна,
И попытка бесполезна,
Когда будет ишеве.[2187]
Поглядела э же ве[2188]
В катедраль[2189] и к Батистеру,
Этим дез-эглизов[2190] меру
Я исполню э плю тар[2191]
Погружусь дан ле боз-ар.[2192]
Катедраль, большое зданье,
Может обратить вниманье,
Ком эн монюман готик,[2193]
И еще как мозаик
Разных мраморов, заметим,
Что оно должно уж этим
Быть Флоренцьи катедраль,
Ибо главный здесь траваль[2194]
Мозаик из пьетра дура.[2195]
Недурна архитектура,
Но по мне, для красоты
Слишком много пестроты, —
Этим только недовольна.
Кампаниле, колокольня,
Хороша, ме л'ентерьер[2196]
Мог бы быть эн ne мельер,[2197]
Здесь безвкусье изумляет!
Любопытный тут гуляет
И не видит ничего!
Де геро сюр де шево,[2198]
В барельефах, в стены вбиты.
Но они чем знамениты,
Кто они? Же не се па![2199]
Но не я одна глупа:
И кустоде[2200] их не знает,
Хотя надписи читает
Он от скуки иногда.
Но что стоит здесь труда
И вниманья аматера,[2201]
Это двери Батистера.
Тут ан бронз,[2202] и кель десен![2203]
Говорят, их Константен[2204]
Заказал и сам поставил
А Бизанс;[2205] сюда ж доставил
Их какой-то Медичис —
Труа, Катр, у Сенк, у Сие.[2206]
Я всегда преданьям верю,
Вресамбланса[2207] их не мерю.
Говорят, а Сент-Софи[2208]
Двери были, са сюфи.[2209]
Батистер, как риги, круглый,
И в стенах такой же смуглый,
Как они: две-три шапель,[2210]
Посередке юнь купель
Де порфир,[2211] резьбы прелестной,
И из мрамора чудесный
Эн Сен-Жан,[2212] так бел, так чист,
Что зовут его Батист.
Ну, вот, с кирками я квита
После этого визита!
«Нет, — сказал мне Рафаэль, —
Есть еще Мари Нувель,[2213]
Хоть ее вы поглядите.
Я спешу в Палаццо Питти,[2214]
Но ее как миновать?
Будут люди толковать,
Что ваш проводник зевака;
Осуждать народ собака,
Потеряю всю пратик».[2215]
Согласилась я, и вмиг,
Лишь вошла, дух л'о д'лаванда,
Флер д'оранжа, пат д'аманда[2216]
Нас совсем ошеломил!
Тут в углу монах цедил
Из-под крана что-то в склянку,
Тот с помадой держит банку,
Тот воронку, тот пузырь!
Это что за монастырь,
Больше вроде магазина!
Я б дала им Жан-Фарина
Иль мусье Корбе Пероль
В командиры, ма пароль![2217]
Так как были мы вичини,[2218]
То отправились в Кашини,[2219]
Где сбирается бо монд.[2220]
Я во фьякре, э же гонт[2221]
В щегольском таком хаосе.
Дама, в розовом бурносе,
Ан купе,[2222] за ней шасер,[2223]
А при дверцах аматер[2224]
Старичок щеголеватый
И, как видно, пребогатый,
На лошадке, в парике,
И с лорнеткою в руке.
Тут другая дама, в шали:
Иль в раздумье, иль в печали,
Так мила, так хороша,
Как виденье, как душа!
Вся воздушная, сквозная,
Интересная, больная,
Но высокий стройный стан —
Он дире ке се Диян;[2225]
И у ней за экипажем
Эн шасер с большим плюмажем.
Видно, здесь юзаж[2226] такой,
И довольно щегольской.
Вот еще шасер в коляске,
Дама, в бархатной повязке,
Хороша, как майский день;
И сама я стала в пень
И в нее как будто въелась,
Очень, очень пригляделась!
Щеки как огонь горят,
Взоры точно говорят —
Но за всё, про всё смеется,
И жеманится, и жмется,
Кажется, эн пе кокет.[2227]
Молчалив ее сосед,
Но собой весьма недурен,
Только несколько нахмурен,
Особливо, кант эль ри,[2228]
Должно быть, се ле мари.[2229]
Вот еще шасер, бурносом
Драпируясь, с длинным носом;
Белокурая мадам
Тут сидит, а по бокам
Кавалеров скачут группы.
Пыль столбом от них — как глупы!
Вот еще шасер — о нет!
Этот иначе одет:
Это просто род лакея.
Светло-бурая ливрея,
Эполеты, аксельбант,
Как наш русский адъютант;
Катре дам,[2230] и все фигуры
Как одна, все белокуры,
Тирбушонами[2231] висят
Волоса, они сидят,
Улыбаясь, и толпами
Вкруг ландо их, с бородами
И с бадинькой, де франсе[2232]
Делают лез ампресе.[2233]
Тут несется, как бригада,
Англичанок кавалькада,
А за ними а шеваль[2234]
Их супруги. Очень жаль,
Что мне не далась питтура:[2235]
Славная б карикатура!
Вот летит кабриолет;
В нем, по-английски одет,
Длинный денди, сухощавый,
Юн барбиш[2236] и ус кудрявый,
Шляпа а ла[2237] Боливар,
И во рту торчит сигар.
Вот ландо — ковчег потопа —
Из трактира де л'Европа:[2238]
Англичан в нем юн фамиль[2239] —
Мать, отец, де фис, де филь![2240]
Как они в нем поместились,
Же н'се па,[2241] но так стеснились,
Как бочонок де сельдей.
А на козлах — лон-лакей![2242]
Вот еще ландо не уже,
Только старее и хуже,
И сидит, прижавшись тут,
Дама — точный лилипут,
Краснощекая, глазами
Так и вертит; между нами,
Хороша, но тре мешант,[2243]
Впрочем, очень элегант.
Муж, бедняк, пешком гуляет,
Дама просто не пускает
С ней сидеть дан л'экипаж,[2244]
Дескать, се н'е па л'юзаж.[2245]
Англичанин превысокий
Разъезжает одинокий
На большом аргамаке
В светло-сером сюртуке;
То поклоны посылает,
То к каретам подъезжает,
То сигналы подает,
То прохожим руки жмет;
Всем знаком он, всем приятель
И всех барынь обожатель.
Множество орижино[2246]
Повстречались с нами, но
Вот достигли середины,
Где построены Катины;[2247]
В этом месте, се л'юзаж,[2248]
Дамы дан лез-экипаж,[2249]
Кавалеры пешеходы —
Все жрецы богини моды —
Массой, группами стоят,
Меж собою говорят,
Точно будто бы в гостиной;
А наш англичанин длинный
Так и рыскает, то к той
Подъезжает, то к другой
Иль коляске, иль карете;
У него одно в предмете,
Чтоб сказал о нем народ,
Что воля л'ом а ла мод![2250]
Но пора, уж час обеда;
Продолжится здесь беседа
Тре лонтан,[2251] а должно мне
Шез-эн рюс[2252] еще дине.[2253]
Его ласки, хлебосольство
Заменяют нам посольство,
Что недавно сюприме.[2254]
Всеми здесь он эстиме[2255] —
Родине, царю и богу
Он принес на жертву ногу
Среди ратных непогод,
Нам же руку подает
На чужбине, и как дома
Мы у этого брав ома.[2256]
Добрая его жена
И любезна, и умна.
Поступь точно королевы,
И улыбка милой девы.
Мастерица угощать,
Знает каждому сказать
Слово именно родное;
Всё семейство золотое:
Дочка юностью цветет,
Точно пеночка поет,
И танцует, как харита!
После долгого их битта,[2257]
Я прочла им мон журналь[2258]
И нашла, что па тро маль.[2259]
Тут в театр меня позвали
Дан лер лож,[2260] а там давали
Люкрес Боржья — с'эт юн фам[2261]
Пренадменная, санз ам,[2262]
Яровитая, как львица,
И большая баловница
И бесстыдница, тужур
Дез-энтриг э дез-амур;[2263]
Муж ее какой-то дука.[2264]
Но вот матерям наука:
Ею сын абандоне[2265]
Был в далекой стороне,
Там и вырос, и явился
А Вениз,[2266] и полюбился
Страшно а мадам са мер,[2267]
И чуть-чуть... ме сет афер[2268]
Вдруг иначе обратилась:
Целая толпа вломилась
Дан ла саль[2269] и ну ругать
Слишком влюбчивую мать...
Сын ее возненавидел.
Дука это всё увидел,
Ревность овладела им,
И затеял он эн крим.[2270]
Сына мать спасти успела
В первый раз, но закипела
Гневом, местью а сон тур,[2271]
Потому что балагур
Кто-то de сон ном[2272] с отвагой
«Б» сорвал своею шпагой;
Распознать он не пю па[2273]
Ле фотиф дан ла[2274] толпа;
Всё равно — фотиф и правый —
Пусть погибнут! И, отравой
Растворив вино и суп,
Созвала она всю труп,[2275]
Всю толпу на пир, в надежде,
Что сон фис[2276] уехал прежде
И что тут его уж нет;
Но он, бедный, на обед
Вместе с прочими явился,
Понаелся, понапился
Во всю волюшку, и вот
Заболел его живот,
Резь и судорги, и крики,
Прибежали доместики,[2277]
А за ними и она,
Адской радостью полна;
Входит, и кого же зрит? Родного
Сына, при смерти больного!
Ну терзаться, ну рыдать!
Сердце говорит, что мать —
И свое сгубила чадо!..
Ништо, ништо, так и надо!
Не жалела о чужом —
Пусть же плачет, поделом!
А пропели так, что чудо!
Но и спать мне лечь не худо.
Я боюсь, что будет мне
Боржья грезиться во сне
И проклятый этот душ,[2278]
Точно ребятишкам бука.
Если б я была король,
Я б велела, ма пароль,[2279]
Для здоровья, для морали,
Чтобы по утрам давали
На театрах эту блажь:
Оно было бы плю саж![2280]
8ФЛОРЕНЦИЯЧАСТЬ ВТОРАЯ
Сон мой был весьма спокойный,
И звонили уж к достойной,
Лорске же ме сви леве.[2281]
Вит[2282] оделась э же се,[2283]
По совету лон-лакея,[2284]
В лез-офис,[2285] где галерея
Медичисов; целый час
Лезу, лезу! Добралась!
Отворяются мне двери,
И всё бронзовые звери.
В вестибюле (род сеней)
Пара бронзовых свиней,
Лошадь, волк, олень, собака,
Бюсты старые, род брака
Разных древностей, гранз-ом,[2286]
Медичис Лоран и Ком.
Но, по мне, весьма недурно
Этот бронзовый Сатурно
Тут представлен; он, злодей,
Собственных своих детей
Ест, как будто бы жаркое,
А Сатурно что такое —
Время просто, се ле тан,
Ки деворе сез анфан![2287]
Время, точно, всё рождает
И оно ж всё поглощает:
Политику, лез амур,[2288]
Славу, знатность — тур а тур[2289]
Появилось, засияло
И как будто не бывало.
Время, как обжора, ест
Что найдет, э кес к'иль рест?[2290]
Эту притчу я считаю
Презатейной.
Вот вступаю
В галерею. Саркофаж,[2291]
Кажется, дю моен аж:[2292]
Гроб барона или папы,
Трости, зонтики и шляпы
Вкруг его, ком юн гирлянд,[2293]
И при них стоит драбант
Ан ботфорт,[2294] в плюмаже, с шпагой;
Посетителям с отвагой
Раздает он номера;
Но растолковать пора,
Что такое галерея —
Вкруг она всего музея
Как снурок обведена
Де табло[2295] цены неважной
И работы невальяжной:
Конесеры[2296] их зовут,
Сколько помнится, де крут.[2297]
Де статю[2298] — на колоннетах,
Me ле бо[2299] все — в кабинетах.
Надо обойти кругом
И начать в конце другом,
Где Морфей, ребенок жирный,
Из базальта, тихий, смирный,
Спит на пребольшом крыле.
Антре ну, са н'е па ле![2300]
Сон представлен натурально,
Но оно не капитально,
И душе не говорит.
Мез[2301]эн Бахус тут стоит —
Уж совсем другое дело:
Ноги, взгляд, улыбка, тело —
Всё пьяно... Me сет иврес[2302]
Преисполнена ноблес.[2303]
Так, по мне, бывает пьяный
Тот, кто при заре румяной,
Видя море, небеса,
Горы, водопад, леса
В час волшебный пробужденья,
Богу гимн всего творенья
В них читает, и душой
Повторяет гимн святой,
От земного отделяясь,
Светлой верой озаряясь
И летя в надзвездный мир,
Где души его кумир!..
Так бывает пьян влюбленный,
Тот, кто думе сокровенной,
Всем надеждам, что питал,
В первый раз свободу дал,
В первый раз изрек признанье,
И находит состраданье,
Всем мечтам души — ответ!
Так бывает пьян поэт,
Увлекаясь вдохновеньем,
Проникая с дерзновеньем
Будущих времен туман!
Так Христоф Коломб был пьян,
Новый свет искать пустившись
И мечты своей добившись,
Как увидел Америк![2304]
Пьянство дан ле танз антик[2305]
Было то, что вдохновенье,
Что сует земных забвенье,
Что надежда, что любовь —
Волновалась сильно кровь,
Цепи жизни все слагались,
Двери неба отворялись!
Бахус бог, же ле консуа,[2306]
Был тогда в чести.
Пуркуа[2307]
Нынче пьяницы так глупы!
Посмотрите эти группы,
Что при кабаках у нас!
У иных подбитый глаз,
Тот кричит, как угорелый,
Того рвет, а тот, несмелый,
Пробираясь по стене,
Спотыкается. Одне
Отвратительные сцены!
А всей этой перемены,
Между нами, кто фотиф?[2308]
Век наш — слишком позитиф.[2309]
Но вот публику впускают
В кабинеты; ожидают,
Что увидят эн трезор,[2310]
А находят — в первом вздор:
Вазы, ковшики и блюда
(Вся непрочная посуда).
Ан тер кюит ле ваз этрюск[2311]
Были редки только жюск.[2312]
Не узнали мы фарфора
И фаянса, и для вздора
Для такого — кабинет!..
Глупо так, что мочи нет!..
Кабинет де бронз[2313] за этим
Интереснее; заметим,
Что ле бронз был в старину
То же, что чугун ше ну.[2314]
Стулья, каски, ле кирас,[2315]
Монументы, как у нас,
И статуи полководцев,
Даже краны для колодцев;
Сверх того, старинный мир
Олицетворял кумир
Всех страстей, всех упований,
Наслаждений и желаний,
Гнев, обжорство, красоту,
Иль и аве де дье пур ту![2316]
И фантазьи той затейной
Был всегда завод литейный,
Сколько видно, отрефуа[2317]
Фурнисер, воля пуркуа[2318]
Столько бронзов. Тут Венера,
Тут доспехи кавалера,
Тут жаровня, тут Эркюль,[2319]
Тут котел, тут шез кюрюль,[2320]
Здесь две группы на колоннах,
Здесь престранный, в панталонах,
В круглой шапке, ан сабо,[2321]
Эн Эркюль, к'он ди тре бо,[2322] —
Я не вижу, но прелестный
И весьма, весьма известный
Жанболонья здесь Меркюр.[2323]
Точно мысль, же вуз асюр,[2324]
Творческая мысль поэта
В миг волшебнаго излета
Из души, как дивный звук!
Выпал сак-увраж[2325] из рук
У меня от удивленья:
Столько жизни в нем, движенья,
Так он легок, элансе![2326]
Ну, де ла же сви пасе[2327]
В кабинет де ла Ниобе.[2328]
Интереснейшие обе —
Мать и дочка. Л'он дире,[2329]
Что ле мрамор ва плере![2330]
Нет поэзьи, нет искусства
Передать такие чувства,
Как их выразил скульптор!
И нельзя не дать ле тор[2331]
Аполлону и с Дианой,
В их жестокости поганой,
Так все жертвы хороши!
Понимаешь от души
Бедной матери страданье,
Дезеспуар[2332] ее, воззванье
К непреклонным небесам!
Слава богу! Чудесам
Нынче время миновалось,
А что в старину случалось,
Ma пароль, с'ет энкроябль![2333]
Боги не были бон дьябль,[2334]
О контрер,[2335] всегда сердиты.
Страшны были их визиты!
Кто немножко не по них,
Уж того гляди, что вмиг
В гуся, в дерево, в лягушку
Обратят, или в кукушку,
А пожалуй, и иной
Не уйдет от них живой.
Тут мы в залу де Бароччи
Перешли: прельщают очи
Все картины манифик[2336]
И эн стол де мозаик;[2337]
Всех виднее ла Мадонна!
Посередке небосклона,
Удивительной боте,[2338]
А под нею шарите[2339]
В разных видах: тут мальчишка,
Тут паскудный старичишка,
Тут с собакою слепец,
Тут больной, а тут купец,
Принеся для этих бедных
Несколько копеек медных,
Раздает их; дез анфан[2340]
На коленях, лер маман[2341]
Заставляет их молиться,
А им хочется резвиться,
Поиграть авек ле шьен
Де л'авегль; се тре бьен,[2342]
Натурально так, что чудо!
Тут еще весьма не худо:
Пастырей, волхвов визит,
Дан ла нюи,[2343] фонарь горит
И лампадочка в кивоте,
Се Жирардо делла нотте.[2344]
Тут Корреджева Мадлен.[2345]
Право, эль ме фе д'ля пен[2346]
По причине туалета:
Даже слишком уж раздета;
Для святой са не во па[2347]
Выставлять так сез aria.[2348]
Славный Вандик, в шубе волчьей
Сент-Сесиль де Карло Дольни,[2349]
Мантья, ваза и тюрбан.
Но всех лучше де л Альбан[2350]
Здесь табло.[2351] Молиться тянет
Всякого, кто только взглянет,
От всей сердца теплоты:
Отрок дивной красоты,
Наш спаситель, среди сада.
Я божественнее взгляда
Не видала: к небесам
Руки поднял он — и сам,
Кажется, творит моленье!
И святое вдохновенье,
И любовь в его чертах,
И молитва на устах!
Херувимчики витают
По деревьям и внимают
Благовестью их царя!
Это точно как заря
Дня всемирного спасенья,
Дня навек без захожденья!
Тут две залы де портре.[2352]
Ну уж, ву ме перметре,[2353]
Это круты[2354] большей частью.
Да и рожи-то, к несчастью,
Незавидны. Альберт Дюр
Препасквильная фигюр,[2355]
Гольбейн также некрасивый,
Рембрандт, видно, был плешивый,
В шляпе сделал свой портрет;
Караваджьо, Тинторет,
Ле Жоржоне, ле Бассано,
Сальватор, Лука Жордано —
На один почти фасон;
Рубенс — тре жоли гарсон,[2356]
Рафаэль хорош, недурен
Мишель-Анджо, но нахмурен;
Me пур[2357]л'Аннибал Карраш,
Право, л'он дире, к'иль краш,[2358]
Как живой; Лука Кимбиязый
Чересчур уж лупоглазый,
Жан Беллини стар, смешон
Здесь, горбун, и пресмышлен —
Меж цветов себя представил,
Горб свой скрыл, одну оставил
Рожу только, воаля ту,[2359]
Мог бы спрятать он и ту,
Не беда бы; но экстаза[2360]
Здесь весьма достойна ваза
Медичис, ке л'он аппель,[2361]
Велика, са форм э бель,[2362]
И изваяны фигуры.
Торжество, времан,[2363] скульптуры!
Ты куда ни поверни,
Сакрифис д'Ифижени[2364]
Всё ты видишь. В другом зале
Также на пиедестале
Ла Венера акрупи;[2365]
Говорят, с'ет юн копи,[2366]
Но довольно миловидно,
Маловата, тем обидно.
Для статуи же суатре[2367]
Поплотнее лез атре.[2368]
А легка для переноски!
Но что зрю! Мусье Бриоски,
Русский наш ресторатер,[2369]
Академик, аматер,[2370]
Удостоен здесь портрета;
И каков же? С Тинторетом
На одной висит стене,
Чай, не грезил и во сне!
Тут старинные скульптуры.
Эти первые фигуры —
Три Венеры: ла Пюдик,[2371]
Женитриче[2372] и Мистик,[2373]
Схожи все, довольно голы,
И одной, как видно, школы.
Тут Меркурий ан репо,[2374]
С крыльями его шапо,[2375]
А он гол, имеет грацью,
Он мне произвел сенсацью,
Признаюсь. А тут лежит,
Говорят — л'Эрмафродит,[2376] —
Что такое, я не знаю,
Ом и фам,[2377] не понимаю, —
Знать, эмблема, но чудна!
Говорят мне — к'иль иана.[2378]
А у нас на белом свете —
Толковать про вещи эти
Даме не весьма перми.[2379]
Тут в чулане де моми[2380]
И египетские рожи,
На игрушки те похожи,
Что в Ростове продают.
Для чего их берегут,
Же н'се па.[2381] Еще фигура
Д'эн Эркюль,[2382] что за натура!
В колыбели он, дитя,
Задушил змею шутя!
Тут два Пута, два амура,
А тут маска — уж фигура!
Только что пугать детей.
Старина полна затей.
Здесь ла скуола венецьяна[2383]
И шедевры все Тицьяна.
Первый обращает взор
Его чудная ла Флор.
У нее в руках цветочки,
А на ней, опричь сорочки,
Ничего, ме кель детайль![2384]
Как рисуется са тайль![2385]
Точно будто бы живая,
Вся весной благоухая.
Всё в ней нега, всё краса:
Шея, плечи, волоса,
Се б о бра, регард,[2386] улыбка;
Только есть одна ошибка,
Эн англе[2387] мне говорил,
Что сорочку не спустил
Он пониже, — я согласна.
Сант-фамиль[2388] еще прекрасна
Дю Тицьян. Кель бель имаж[2389]
Поля Веронец ле Маж![2390]
И еще два-три портрета
Да сант[2391] сцена Тинторета —
И конец de ce коте.[2392]
Виз-а-ви ла рарете,[2393]
Кабинет галантерейный,
Пребогатый, презатейный!
Ле бижу[2394] старинных дам,
Дез оазо ан филограм,[2395]
Да в оправах блюда, склянки;
Но толпой тут англичанки
С их мужьями, а тут ер,[2396]
Точно будто а демер,[2397]
И не могут оторваться,
Даже мудрено пробраться
Между ними в кабинет,
А тут, пар десю лер тет,[2398]
Ты гляди, коль мог добиться.
А чтоб им посторониться,
Место дать — и не мечтай,
Хоть проси их, хоть толкай!
Тут ла саль эколь[2399] французской,
Но приятно как для русской:
Бюст прекрасный тут стоит
Александра, тот же вид
Кроткий, добрый, незабвенный!
Александр благословенный
Всей Европы был кумир,
Даровал он ей тот мир,
Кем искусство процветает.
А как русский вспоминает
Это время, на аршин
Выше станет. Ж'имажин,[2400]
Что Мемнона бюст известный
Оттого, что интересный
Звук давал, как звуки лир!
Звуки были сувенир,[2401]
А здесь что за вспоминанья!
И дальнейшие преданья
Внукам их передадут,
Кон с'апрош э к'он экут.[2402]
Бургиньона тут компанья,
Тут Филиппа де Шампанья,
Кажется, Сюлли портрет,
Тут Мазепа де Вернет,
А вот этот, возле двери,
Фаброва портрет Алфьери,
Тут Миньярд, а тут Ватто, —
Ну, уже совсем не то,
Что питура дей маэстри![2403]
Эти все ун поко[2404] пестры,
То есть яркий колори[2405]
И немножко попури.[2406]
Клод Лорренова питура
Отре шоз,[2407] ему натура
Весь открыла свой секрет.
Но зато его тут нет,
А висит в другой он зале,
При Полпотре и Рюйсдале.
Тут, как сводный эскадрон,
Де табло мовез э бон,[2408]
Разных школ, эпох, манера,
Мьериса, Гольбейн, Теньера,
Джюто, Кранах, Петер Нев.
Славно как представлен гнев
На щите, в лице Медузы;
Парикмахеры французы
Хитрецы, но про куафюр,[2409]
Как у ней, же вуз асюр,[2410]
Не имеют и идеи, —
Вместо локонов всё змеи!
Что куафюр а ла шинуаз,
Папильон, эпи, франбуаз,[2411]
Вишни, башни, винограды,
Флеши,[2412]диадем, торсады,
Кокелисы де Пари?[2413]
Нет, — змеями убери,
И к лицу чтобы пристало,
Как к Медузе. Толку мало
Впрочем, таковой парик
Могут счесть и за критик[2414]
Наши дамы, и признаться,
Есть охотницы кусаться,
Хотя змей их не видать.
Лучше их не называть, —
Щекотливы эти струны.
Вот дошли мы до Трибуны.
«Ла Трибюн, к'е се ке с'е?»[2415] —
Я подумала, и все
Диксионеры[2416] разобрала
Понапрасну — не сыскала.
Должно быть, с'ет юн шапель,[2417]
Юн часовня, где мамзель
И дитя пустить спокойно
Можно; всё благопристойно,
Всё приличье, всё десанс,[2418] —
Говорит так ле бон сане:[2419]
Благочестное собранье,
Так святое и названье!
С этой мыслью я вхожу —
Изумилась, и гляжу:
Голая стоит Венера,
А при ней два гладьятера,
Также каждый без штанов,
Без рубашки, и таков,
Ну... как мать на свет родила!
Я бы дочку не пустила,
Не пустила б и жену,
Муж была бы; антр ну,[2420]
Только так, из опасенья,
Всё боялась бы сравненья!
Ведь не всякий сюр л'антик[2421]
Муж скроен: иной старик,
Косолап, другой — горбатый,
Тот толстяк, а тот косматый;
Ну, покудова один
Купидон он, — господин:
Взял жену и щеголяет,
Про других жена не знает,
От супруга без ума, —
На безлюдье и Фома
Дворянин! Тут англичанки,
Немки, русские дворянки,
Только слышишь: «Ах, ма сер![2422]
Как прекрасен гладьятер!
То ли мой Егор Матвеич
Или твой Степан Андреич!
И в подметки не пойдут!
Се сон[2423]дез урод!» И тут
Брачную теряют веру.
Муж покудова Венеру
Разбирает: «Кель жену![2424]
Что за грудь!» — А как жену
Дома вечером увидит, —
Стал равнять, и разобидит.
Почему же ла Трибюн
Назвали? По мне, с'ет юн[2425]
Западня для брачных узов,
Верно, выдумка французов,
Седюктеров, пур гате[2426]
Наших дам фиделите.[2427]
Две бесстыдницы, Венеры
Де Тицьян, уж свыше меры
Обнаженные, висят
На стене; здесь ищет взгляд
От разврата обороны, —
И находит две Мадонны
Рафаэля, все черты
Дивной неба красоты,
Так невинны, благодатны,
Им как будто непонятны
Света козни, зло, разврат;
Обе так они глядят,
Будто бы зовут с собою
В небеса, и чист душою,
Взглянет только кто на них, —
Пыл страстей затухнет вмиг,
Всё земное исчезает,
И молитва излетает
Из души, как фимиам!
Рядом тут еще мадам
Рафаэля ж — Форнарина!
Бесподобная картина,
И цены ей кто не даст!..
Но с мадоннами — контраст!
Точно нимфы и циклопа!
Сет юн фам, ком иль не фо па.[2428]
Славная тут Эродьяд[2429]
Де Луини, — говорят,
Копья Леонарда Винчи,
А оригинал где нынче?
Подивитесь! Ж'имажин,[2430]
Между мятлевских картин!
За Трибуной еще зала, —
И конец. Тут отыскала
Я знакомый мне сюжет —
Притчу, сказку древних лет:
С Пютифоршей сладострастной
Иосиф борется Прекрасный!
Веронез орижиналь,[2431]
Но где этого мораль,
И какой урок мамзели?
Я не вижу, в самом деле,
А учить велят всегда.
Вот картина хоть куда:
Се ле[2432] Лемб, рай простодушных,
Добрых жен, мужей послушных,
Невоспитанных ребят,
Всех, на ком не тяготят
Ни грехи, ни преступленья,
Но про коих похожденья
Не сказать добра, ни зла —
Ан эн мо:[2433] как от козла,
Как французы переводят,
Нам когда пример приводят,
Ни дю ле, ни де ла лен![2434]
И признаться нон сан пен,[2435]
В свете таковых немало
Есть, и будет, и бывало!
Жюль Ромен изобразил,
Как господь их воскресил.
Лица все у них овальны,
Очи точно как хрустальны,
Брови правильной дугой,
Нос почти у всех прямой,
Подбородок кругловатый
И отчасти длинноватый,
Белокуры волоса,
Белы жирные мяса,
Прерумяные ланиты,
И уста полуоткрыты!
Но картинам всем венец —
Вертинелли молодец
Здесь поставил род букета,
Как пришла Елисавета
В дом Мариин и душой
С верой теплой и живой
Благодатную встречает,
К персям нежно прижимает
И уж взором говорит,
Что звезда волхвов горит,
Что родится в мир спаситель,
Зла и смерти победитель,
Что уже взыгрался в ней
Тот младенец Моисей,
Илия второй, предтеча!..
Звон божественного веча
Слышится в картине сей,
Откровенье дышит в ней.
Благодатная, внимая
Благовестью и смиряя
Дух сомненья пред святой
Волей господа, с мольбой
Точно к небу обратилась!
Нехотя перекрестилась
На картину и пошла
Я домой скорей. Воля[2436]
Три часа, как здесь гуляю,
Всё шедевры разбираю,
Надобно же знать и честь!
Да и хочется поесть,
В животе бурчит, не худо
Де котлеточки, — вот чудо!
Только вышла сюр ла плас,[2437]
Задержал опять экстаз[2438]
Пред Нептуновой фонтеной.[2439]
Все обрызганные пеной
Кони борзые в воде,
А при них, как будто де
Палфренье, тритон[2440] стремятся
Удержать их и боятся,
А Нептун, ле дье де мер,[2441]
Поднял свой тридан ан мер[2442]
К пробуждению тампета,[2443]
Как Гомером то воспето,
Кажется, дан «Л'Одиссей».[2444]
Но вот прелесть: ле Персей!
Что за чудное творенье,
Что за стан, за выраженье!
Винкельман о нем сказал —
Мужества вот идеал!
Точно, грудь его открыта,
Как рампар,[2445] и как сердита
Вся позицья! Берегись!
Враг, сдавайся и смирись!
Твердою как он рукою
Держит меч, и как другою
Кажет голову, что им
Отнята! О, же л'эстим![2446]
Но здесь прелести все в ложе.
Этот рапт[2447] Сабинок тоже
Эн шедевр де ла скюльтюр.[2448]
Как согласны ле фигюр,[2449]
Композицья как богата,
Сила как видна солдата!
И дезир де поседе,[2450]
И в ней мысли де седе[2451]
Уж мелькают средь испуга,
Поняли они друг друга, —
Но какая в ней краса!
Как виются волоса,
Как она легка, игрива,
Как должна быть щекотлива,
Как боится, ком ель при!
А жену — се ле мари.[2452]
Бедный, как убит он духом!
Плеть не справится с обухом,
Как ни силься... Но пора
Мне домой. Ком он вудра,[2453]
Набралася я сенсацьи
На свой пай.
Две инвитацьи[2454]
Лон-лакей[2455] мне подает,
А дине[2456] меня зовет
Пренс[2457] один, и ожурдви[2458] же,
Коман фер?[2459] Когда б в Париже,
Я достала бы де флер,
Дез аби э де тальер,[2460]
И сейчас была б одета
Ком иль фо,[2461] но как Анета
Здесь успеет? Се бьен тар![2462]
Всё равно, а ту газар,[2463]
Постараться... А другая
Инвитацья-то[2464] какая!
От кого и пур кель жур?[2465]
А демен эн баль де кур,[2466]
Время есть распорядиться,
Но теперь поторопиться.
Хоть ле пренс[2467] и тре брав ом,[2468]
Но он был уже послом
При дворе Наполеона.
Надобно же, для бон тона,[2469]
Мне иметь юн роб а трен,
Де бижу, де плюм, а пен
Ж'е ле тан,[2470] но вив[2471] Анета!
Славно я опять одета,
Платье чудо, де в'лур роз,[2472]
И под цвет как раз пришлось
Домино мое — скроили
Ан тюник[2473] и отпустили
Хвост почти что на аршин;
А тут ан крепон де шин
Фалбала и гарнитуры,[2474]
И нарочно, для фигуры,
Выбрали мы амарант,[2475]
А на голове гирланд[2476]
Белых роз; вокруг шиньона
Де каме,[2477] три медальона,
Жемчуги э де коро[2478]
И большущее перо.
Аметисты, малахиты
По всей талии нашиты,
Башмаки кулер де паль,
Де ган блан, эн эванталь![2479]
Ну, уж в этом туалете
Хоть куда. Но вещи эти
Видны только что у нас!
Захотелось — и как раз!
Что куаферы, что модисты?
Русские родясь артисты!
Русский только что возьмись,
Иль фо ке са реюсис.[2480]
Кучер в повара назначен,
И обед весьма удачен
Во второй иль в третий раз.
Да и то ль еще у нас!
А Кулибин наш? А Власов?
Плотники без ватерпасов
Строят — просто топором!
Но адье! Же вез-а Ром![2481]
Мне в Флоренцьи надоело,
И кому какое дело,
Как происходил обед!
Эка важность! Се си бет![2482]
9РИМЧАСТЬ ПЕРВАЯ
Воатюрье![2483] Стой минутку!
Ты везешь не алеутку,
Поклониться дай же мне
Рима славной старине!
Да и сам сними-ка шляпу!
В Риме ты увидишь папу,
Он грехи твои простит!
Ну, увре карос плю вит![2484]
Дам разгул имажинацьи![2485]
Вы явитесь мне, Горацьи!
Ты, Катон! Ты, Манлиус!
Ты, Нюма Помпилиус!
Ты, жеманная Лукрецья!
Маскарадная Венецья
Никогда не поняла,
Отчего ты умерла!
И у нас не понимают!
Те же случаи бывают
Иногда, ме с'ет эгаль,[2486]
Не хороним мы весталь,[2487]
Я сама... но вот куполя
Де Сен-Пьер,[2488] вот Капитоля
Знаменитая гора,
Вот весь Рим! Ура! Ура!
Как люблю я римлян племя,
Как люблю всё это время
Героизма, дю кураж![2489]
Миновалось, се домаж![2490]
Римский был народ пресильный,
Славой, фактами обильный,
А теперь он очень слаб,
Командир у них ле пап[2491]
Старичок, и легионы
Капуцинов, батальоны
Де монахи бланз э нуар.[2492]
Где девалась ла глуар?[2493]
Цинциннаты где, Нероны?
Сохранились чичероны[2494]
Только, древности любя,
Чтобы с толку сбить тебя
И доказывать по справке,
Где трактиры, бани, лавки
Находились у римлян,
Где их преторский был стан,
Гипподромы, акедюки.[2495]
Все извилины науки
Перейдут пур ариве[2496]
Только а не рьен пру ее.[2497]
Например: мусье Висконти,
Там, где Тринита ди Монти,[2498]
Говорит, был Авантен
Или Монт Капитолен.[2499]
Ошибаешься, мейн либер,[2500]
Авантен был там, где Тибер! —
Говорит наперекор
Мусье Бунзе, и анкор[2501]
Не доказано наверно,
Где Клоак максим, ситерна.[2502]
В третьей книге Тито Лив
Ее ставит меж олив,
А Саллуст и Дион Каций
Полагают меж акаций.
Преученый разговор!..
А ты слушай этот вздор
Здесь про каждую руину
И вниманья делай мину,
А то скажут: кель домаж,
Сет мадам эт юн соваж.[2503]
Не допустит Курдюкова
Так задеть гонер[2504] Тамбова;
Я сама готова им
Понаговорить про Рим
Всё, что смолоду узнала
И в Миллоте почерпала.
У нас каждое дитя
Перескажет им шутя,
Кто был Ромул, кто Тарквиний,
Кто Калигула, кто Плиний;
А уж верно про своих
Станет в пень любой из них!
Виновато воспитанье
Де мадам![2505] Вот начертанье:
Наизусть л'истуар ромен[2506]
Твердо эюск а Константен,[2507]
Всей Европы географья,
По-французски ортографья,
Крошечку аритметик,[2508]
Рисованья и мюзик[2509]—
С этим барышня Тамбова
Хоть к венцу совсем готова,
А уж больше не проси,
Особливо про Рюси![2510]
Ну, теперь поедем, ладно!
Сердцу сделалось отрадно;
Я готова въехать в Рим,
Точно будто бы к своим.
Вот я сюр ла плас дю Пепел,[2511]
Но, ей-ей, совсем не тепел
Ле клима де л'Итали![2512]
На мне платье, де шали,[2513]
Куцовейка и фуфайка,
А озябла! Ну, ступай-ка!
Нет, нельзя: здесь а ла порт[2514]
Разбирают мой паспорт,
Нет ли, дескать, карбонарства!
Что за разные мытарства
Суждено переходить,
Чтоб Италью посетить!
Вот несется кавалькада
Дез англе![2515] Что за досада!
Видно, их везде найдут,
Как грибы они растут
Во всех уголках Европы,
Право, эти филантропы...
Я в восьмой уже трактир
Адресуюсь — нет квартир,
Заняты! В моей судьбине,
Знать, марке[2516] на бабуине
Ночь мне провести кой-как,
Ан вуатюр сюр ле бивак.[2517]
Наконец в четвертом пьяне,[2518]
В тесном, маленьком чулане
Я нашла себе приют.
Но на сутки не дают,
А найми на всю неделю.
А едва-едва постелю
Место есть постановить.
Что же делать? Так и быть!
Я легла бы и в амбаре.
Утром рано пиферари,[2519]
Прославляя ла Мадонн,[2520]
Потревожили мой сон,
На волынках загудили,
Как чухонцы, разбудили
Так, что не могла заснуть.
Выпив дю кафе,[2521] я в путь
Видеть редкости пустилась.
Жюск'о Форум[2522] дотащилась,
Взяв наемный экипаж;
Тут антиков ассамблаж:[2523]
Ворота Септим Севера,
Храм Тонанто Ж юпитера,[2524]
Храм большой де ла Конкорд,[2525]
Без окошек э сан порт,[2526]
Храм Фавстины наипаче,
Славный Темпьо делла Паче[2527]
Обращает ле регар,[2528]
Потому что очень стар!
Здесь, когда французы были,
Много редкостей отрыли;
Me ле пап э санз аржан,[2529]
Как ни будь он эндюлжан,[2530]
Уж теперь не покупают
Ле пардон,[2531] а согрешают
Христиане пур лер конт,[2532]
Не платя за то, кель гонт![2533]
Тут еще руин юн свита,[2534]
А тут ворота де Тита,
Что пленил Иерусалим.
А жидов отправил в Рим
На потребу Веспасьяна.
Волей этого тирана
Был построен Колизей —
Он один еще во всей
Древней красоте остался
И мне очень показался.
Тут театр был в старину.
Но не вижу, антре ну,[2535]
Становились где кулисы.
Тут актеры и актрисы
Были звери, гладьятер
С ними дрался — кель оррер![2536]
Этим римляне досадны,
Что ужасно кровожадны,
Более всего на кровь
Обращалась их любовь.
Гладьятеры умирали
В муках, но рукоплескали
Лишь тому, кто авек грас[2537]
Свой встречал последний час!
Больше всех смеялись дамы.
Вероятно, мелодрамы
Здесь мусье Гюго Виктор
Первый взяли свой эссор![2538]
Точно, в них как не заколют
Шестерых, не приневолят
Человек пять выпить яд,
То готовы освистать.
Но что это за руина?
Бесподобная картина
Вечером, когда луна,
Молчалива и бледна,
В небе голубом гуляет
И в аркады проникает!
Тут шумит времен река,
Дуновенье ветерка
О минувшем навевает
И как будто отделяет
Душу от земных оков!
Говор слышится веков!
Это зданье — жертва рока,
Точно как глагол пророка,
Говорит: «Не уповай
На величье, на случай:
Всё погибнет, всё истлеет!»
И душа как разумеет
Опустелость этих мест!
И в середке этот крест,
Победитель разрушенья,
Предвещатель воскресенья!
Здесь, в гоненья времена,
Вся земля обагрена
Кровью мучеников веры.
Разогнались, как химеры,
Как при ветре облака,
Те минувшие века,
Блеск диктаторов, ликтеры,
Консулы и гладьятеры.
Пролетевший этот сон
Некогда Наполеон
Здесь возобновить старался,
Но и сам, как дым, промчался!
Крест остался невредим
И стоит непобедим!
Но взглянуть бы на Сен-Пьера.[2539]
Се матен[2540] без антикера[2541]
Мне хотелось бы туда.
Антикеры мне беда:
Право, хуже нет мучений
Мне готовых впечатлений!
Это точно как сан гу[2542]
Приготовленный рагу,
Как очки с чужого носа,
Как Корнельюса Непоса
Перевод дан лез эколь,[2543]
Это скучно, ма пароль![2544]
Я хочу, чтобы душою
Было найдено самою,
Что прелестно, хорошо.
Чтобы крикнулось: «Ce шо!
Се сюперб![2545]с'е бесподобно!»
И тогда уже подробно
Кликались бы сувенир.[2546]
Так смотреть — с'ет эн плезир.[2547]
Но вот монумент гигантский!
Наподобие Казанской,
Вкруг его ряды колонн
С двух поставлены сторон!
Две прекрасные фонтены[2548]
Плещут воду не без пены,
Ла фасад и ла террас,
И еще украшен плас[2549]
Обелиском из Египта.
Обелиск род манускрипта.
Может быть: «А беф[2550] Апис, —
Тут написано, — молись!»
Апропо[2551] бы был чудесный,
Но язык нам неизвестный.
Впрочем, как войдет в Сен-Пьер[2552]
Даже самый изувер,
Тот падет главой смиренной
Пред создателем вселенной!
Я сама мечтать хочу,
Дань восторгу заплачу,
А там — понесусь душою!
Антикера[2553] нет со мною!
Я вольна.
Но вдруг один
Незнакомый господин
Подошел и поклонился,
В разговор со мной пустился,
Говорит мне: «Так высок
Этой кирки потолок,
Что гулять Казанской можно
Здесь легко, лишь осторожно
Нужно в двери провести,
И аршинов до шести
Еще будет расстоянья,
Во все время дю гулянья,
От креста жюск'а ла вут.[2554]
А алтарь, что виден тут,
Где горят паникадила,
Золотые где перила, —
От ступенек до венца
Выше Зимнего дворца;
Ла куполя[2555] от фронтона
Втрое больше Пантеона;
По карнизу, где люнет,[2556]
Пять разъедутся карет;
И перо евангелиста,
Как бы вам сказать, ну, чисто
Как Иван Великий наш!»
Я весь этот ералаш
Слушаю, и уши вянут!
Да когда же перестанут
Нас морочить? Э пуркуа?[2557]
Потревожим ла фуа!..[2558]
Ведь всего нельзя ж измерить,
А на слово как поверить?
Это просто де канкан![2559]
Же м'ан вез-а Ватикан.[2560]
Близ Сен-Пьера он построен
И внимания достоин
Пур лез-ар, э ле сиянс,[2561]
И как папский резиданс.[2562]
Аполлон тут Бельведера,
Мелеагр, ле торс,[2563] Венера,
Ле фаме[2564] Лаокоон —
Эн старик э де гарсон[2565]
Все в змеях! Тут де Канова
Ле Лютер, но это ново,
А здесь в Риме же ме пик
Де н'эме ке лез-антик.[2566]
Рафаэлевские ложи.
Но вот это что за рожи
Полосатые? Ле свис.[2567]
А вот эти экревис?[2568]
Ле порт ре дю пап, ун поко[2569]
Они, кажется, рококо,
Что же делать — с'е ла мод![2570]
По всей лестнице народ,
Видно, поздно — все выходят.
Караул уж свисы[2571] сводят.
Се донк пур юн отр фуа,[2572]
А теперь пора ше муа,[2573]
Отдохнуть и отобедать,
Да не худо бы проведать,
Как бы папу повидать,
Чтобы не могли сказать:
В Риме, дескать, побывала,
Только папы не видала!
Я хочу, чтоб мой журнал
Сам наследник прочитал!
Вот бонер![2574]Гарсон[2575] отеля
Говорит, что де Ноеля[2576]
Завтра здесь аниверсер,[2577]
Папа будет а Сен-Пиер,[2578]
И тут будет ход церковный!
Календарь у нас неровный,
Это путает меня,
Никогда не знаю дня,
И кажусь как будто дикой, —
А виновен Петр Великой!
Просто бы сказал: «Их виль!»[2579]—
И сравнялся бы наш стиль.
А теперь поди-ка сделай!
Век понадобится целый;
Да и то еще вопрос:
Надобно, чтоб високос
Сряду был четыре года.
Это лучшая метода!
10РИМЧАСТЬ ВТОРАЯ
Лишь восьмой ударил час,
Я оделась, прибралась,
И в десятом на исходе
Уж была в толпе, в народе
Сюр ла[2580] паперть де Сен-Пьер.[2581]
Преучтивый кавалер
Монсиньор[2582] аббат Проспери
Дожидал меня у двери.
Признаюсь, се тре галан:[2583]
Он аббат и шамбеллан,[2584]
То есть камер-юнкер папы, —
Все при нем снимают шляпы,
И в большой он здесь чести.
Он сначала довести
До трибуны обещался,
Но за дамой увязался
За какой-то и исчез.
Видно, всем иль э бьен эз[2585]
Угодить, но не успеет,
Хоть намеренье имеет,
Так спасибо и за то.
Шелковый на нем пальто,
Фиолетового цвета,
Сверх того еще надета
Пелерин ан шеншила,[2586]
В знак того, что он прела.[2587]
Кое-как я протолкалась
Средь толпы, сама добралась
До трибуны о плю вит,[2588]
Часовой при ней стоит,
Из швейцарцев полосатых,
Только весь в железных латах,
Совершенно а л'антик.[2589]
«Дам дю кор дипломатии!»[2590] —
Закричала я спесиво.
Он мне показал учтиво
Лестницу. Взбежала я,
Но вот тут беда моя:
Три трибуны и три двери —
Надо бы по крайней мере
Обозначить их, но мне
Оставалось девине.[2591]
В первую войти решилась,
И вошла, но удивилась:
Точно я сама сижу,
Дама толстая, де жу[2592]
Прераздутые, вдобавок
Еще пара бородавок,
И такой, как мой же, пейн.[2593]
Мне сказали, де Сардейн[2594]
Отставная королева.
Я скорей кругом налево,
В дверь другую: тут с звездой,
В ленте, только с бородой,
Но в мундире, португалец —
Я свой прикусила палец,
Как узнала, к'иль с'аппель[2595]
По фамилье дон Мигель,
Брат известного дон Педро.
Он мне предложил прещедро
Стул, но я ему поклон
И скорей убралась вон:
Ведь мы не в союзе с ними.
Я знакомствами моими
Осторожна, же л'аву:[2596]
Либералкой прослыву,
Чего доброго, пожалуй,
Шум наделаю немалый,
И пойдут де комме раж;[2597]
Право, са сере домаж.[2598]
Дверь последняя осталась,
И вот наконец добралась
К нашим, русским, дье мерси).[2599]
Сколько их ни есть иси,[2600]
Все навытяжку, в мундире!
Ничего я больше в мире
Не боюсь, как этикет;
Только всунула ма тет[2601]
И назад поворотилась.
Видеть праздник я решилась
Просто уж энкогнито:[2602]
И спустилась осито,[2603]
И пошла в толпу, с народом,
Крестным любоваться ходом.
Вот идут д'абор ле свис,[2604]
Точно древняя милис:[2605]
В шароварах полосатых,
Но все в шишаках и в латах,
С галебардами к тому ж,
А за ними, тут ан руж,[2606]
И в ботфортах, и в лосине,
Гвардья нобиле:[2607] по мине
Видно, это господа
Здешние, в них ни следа
Нет военного, и папы
В угожденье только шляпы
Им, лосину и мундир
Надевают; с'ет а дир,[2608]
Это аматеры[2609] просто.
Тут монахов, верно, со сто,
Разноцветных, нуар э блан,[2610]
Тут месье ле шамбеллан,
Монсиньоры[2611] и аббаты,
А по сторонам солдаты
Городские, де ла виль,[2612]
Уже видно пар ле стиль,[2613]
Более мастеровые —
Фраки темно-голубые,
Красные воротники,
И какие чудаки!
Набекрень надели шляпу.
Наконец несут и папу
Скороходы на плечах,
В красных куртках и штанах,
Прешироких, из атласа,
И идут не без гримаса.
Папа, видно, нелегок —
Скороход один платок
Беспрестанно выжимает...
Церемонью заключает
Ле коллеж де кардино.[2614]
Наконец вот решено,
С папой я теперь знакома,
И дразнить не будут дома.
Если б он взглянул, тогда б
Я сейчас: «Бонжур, мон пап!»[2615] —
Отпустила бы наверно
И присела б преманерно;
Он бы тут меня узнал,
А пожалуй, и позвал,
Может быть, к себе откушать,
Ватиканских певчих слушать.
Но он не взглянул сюр ну.[2616]
Пред амвоном, а жену,[2617]
Исполняя, видно, требу,
Обращал глаза он к небу.
До трибун весь ход достиг,
Я за ним.
Архистратиг,
Русский ангел наш прелестный,
Точно будто гость небесный,
Наш наследник тут стоит;
Кроткий, благодатный вид
Любопытство выражает
И любовь, лицо сияет
Той терпимостью, что бог,
Как величия залог,
Нам постановил законом.
Древо юное, пред троном
Вековечным он царя,
Восхищает, как заря
Нашей будущности славной,
Русской веры православной
Торжество он здесь явил,
Всех он здесь обворожил.
Я сама молиться стала
От души и замечтала
Об отчизне, о своих —
Он залог блаженства их.
Вот и служба началася;
Но толпа тут так сперлася,
Что не стало мочи мне,
И хотелось дежене[2618]—
Шибко в животе бурчало.
Я отправилась сначала
Закусить а ла мезон,[2619]
А там прямо в Пантеон.
Кирка странная, без крыши,
Вута[2620] круглая, и ниши,
И колонны, с'е тре бо![2621]
Рафаэля тут томбо.[2622]
Были здесь, на бреге Тибра,
Боги разного калибра,
Это общий был их храм.
Как подумать, право, срам,
Что за сволочь эти боги!
Бог боязни, бог тревоги,
Бог обжорства, мотовства,
Бог любви, бог воровства,
Прераспутная Киприда,
И с повязкою Фемида,
А в руках ее судьба
Правосудья... Ба, ба, ба!
Да не лучше ли про эту
Промолчать, а то к ответу
Как притянут за намек
И мне сделают упрек —
За одну, пожалуй, фразу,
Карачун всему рассказу!
Да и что мне до Фемид?
Например, вот был Алкид
Молодец, о том ни слова...
Но я заболталась снова,
Я охотница болтать,
Точно, нечего сказать,
И транкиль ма тант,[2623] бывало,
Всё за это мне пеняла.
Расскажу про Пантеон,
Перистиль и ряд колонн,
Что фасаду составляют,
Совершенно выражают
Вкус изящный старины.
При сиянии луны
И при солнечном сияньи
Тут найдешь предмет мечтаний,
Особливо, в потолок,
В час полудня, как поток
Света яркого польется,
Далеко душа несется,
Видя это торжество!
Кажется, что божество,
Как в дни древние, являет
Столп огня, само внимает
Всесожженью, и народ
Светом дивным обдает
В купине неопалимой,
И молитве приносимой
Лучезарный стелет путь!
Если трафится взглянуть
Ночью вам на это зданье,
То и лунное сиянье
Вдохновения полно:
Сердце обдает оно
Думой тайной, неизвестной,
Будто бы призыв небесный
От друзей и от родных,
Коих нет уже в живых!
В небе, там они ликуют,
Но о нас еще тоскуют,
Еще молятся о нас,
Особливо в этот час,
Как природа засыпает
И, победная, гуляет,
Молчалива и бледна,
В небе светлая луна!
Дух, откинув всё земное,
Погружается в покое,
Что бог уготовил тем,
Кои крест свой, как ярем,
По словам писанья, взяли,
Верили и не роптали,
И сподобились венцов
В лоне праведных отцов,
И всех почестей небесных,
Зане в ходах жизни тесных
Соблюли его закон.
Осмотрев весь Пантеон,
Я отправилась, и вскоре —
Вот я а[2624] Мари Маджоре.
Кирка тоже хоть куда,
Только нет в ней ни следа
Древности: архитектура
Новая, из пьетра дура[2625]
Все колонны и алтарь,
Итальянец пономарь
Показал мне всё подробно,
И скажу, что бесподобно!
Я хотела ан рант ран[2626]
Посмотреть Сен-Жан Летран,
Но, не знаю как, оттоле
Очутилась в Капитале;
Есть и тут что посмотреть!
Посреди двора, ан[2627] медь,
Маркорела есть статуя
А шеваль,[2628] о ней толкуя,
Рассказал мне лон-лакей,[2629]
Будто бы, любуясь ей,
Мишель-Анж сказал: «Камина!»[2630]
Лошади и точно мина
Жизни, бодрости дана;
Кажется, пошла б она,
Если бы хлестнули с форса.
Мраморная, прямо с Корса
Лестница ведет на двор,
А на ней два льва, Кастор
И Поллукс, примеры дружбы,
И доспехи бранной службы
Марьюса, трофея два,
Каменные, но едва
Справедливо то названье.
Есть еще одно преданье:
Тут Тарпейская скала.
Зазнавался кто, де ла[2631]
Тот всегда швырялся в Тибер,
Чтоб народ остался либер.[2632]
Заросла она теперь.
Хорошенечко измерь
И сама прыгни, пожалуй,
Нет опасности и малой.
В этом зданье, говорят,
Римский заседал сенат
Знаменитый. Тут терраса,
Где короновали Тасса.
Дух в нем жизни угасал,
А народ рукоплескал,
Раздавались клики славы,
Вторились его октавы,
Но бессмертия венец
Лишь тогда стяжал певец,
Как пришла его кончина.
Пела тут же и Коринна,
По словам мадам де Стадь.
Мне немножко стало жаль,
Что и я не нарядилась
Ан шантез[2633] и не явилась
В сарафане и с фатой,
И с повязкой золотой,
С балалайкой иль с бандурой.
Может быть, меня и дурой
Назвали бы ле ромен,[2634]
Видя у меня ан мен[2635]
Этот инструмент казачий,
А быть может, и удачей
Кончилась бы л'антреприз:[2636]
Всё-таки оно сюрприз,
А для славы нужно часто
Удивить людей — и баста!
Тут еще музея два:
Но их осмотреть едва
Я успела, пробежала,
Ничего не удержала
В памяти, и хоть убей.
Мозаику голубей
Только помню, и Венеру,
И Юпитера, не в меру
Гневного, э пюи эн фон
Руж антик:[2637] как видно, он
Пьян-пьянехонек, хохочет
Так, что всяк смеяться хочет,
Кто на рожу поглядит.
Гладьятер еще стоит,
Вазы, барельефы тоже,
Ну, ни на что не похоже,
Сколько хлама набрано!
Позабыть не мудрено.
А в другом, так всё картины,
Тоже множество, — гвертины
Особливо хороши.
Любовалась от души
Я прекрасною сибиллой,
И святою Петрониллой,
Как во гроб ее кладут.
Но мусье Висконти тут
Познакомился со мною
И зовет меня с собою,
С башни поглядеть на Рим,
И я поплелась за ним.
Рим он как карман свой знает
И чудесно объясняет.
Вот тут, дескать, Колизей,
Я ему в ответ: «Же се,[2638]
Я его уж записала».
Тут вершина Квиринала,
Папы летний тут дворец.
И тут мастерской резец
Фидьяса и Праксителя
Два нам выставил моделя,
Двух преборзых жеребцов,
А при них двух молодцов
Голых, но их благородья
Позабыли взять поводья,
Подле лошадей стоят
И руками им грозят.
Я сказала: «Знаю, те же,
Что там в Питере, в Манеже
Конной гвардьи». — Ватикан,
Тут колонна де Тражан,[2639]
Тут колонна Антонина,
Это длинная руина,
Древний кесарей дворец,
Тут шато Сент-Анж:[2640] хитрец
Папа Борджья тут когда-то
Жил, как образец разврата;
Это был Неронов дом,
А там дальше гипподром,
Тут известный цирк Марзелла,
Тут Цецилия Метелла,
Понте, Ротто, Палатен,
Монт[2641] Тестаччо, Авантен,
А вот это что за штуки,
Знаете ли? Акедюки,[2642] —
Весь водой снабжали Рим.
Чудный был народ, бог с ним,
Римляне, что ни затеют!
Тут пред вами зеленеют
Монте Пинчьо ле террас,[2643]
Тут д'Эспань[2644] известный плас,[2645]
А тут Тринита ди Монти,[2646]
Вот Сен-Пьер;[2647]мусье Висконти
Столько тут уж мне напел,
Что наскучил, надоел,
Только и глядела вон я.
К счастию, мусье Торлонья
В этот день меня позвал.
У него не то что бал,
А концерт и угощенье.
В нем есть странное смешенье
Барина и торгаша.
Мне знакомых паз эн та,[2648]
Хоть сперлись, как сельди в банке.
Более всё англичанки
Тут, в коротких рукавах,
Голошеи, в жемчугах,
Кавалеры все во фраках,
В разных орденах и знаках.
Думаешь, энкогнито[2649]
Принцы все, но ведь никто
Англичанам не укажет:
На себя что ни навяжет,
Ни наденет, всё живет;
Кто за справками пойдет?
И хозяин сам с звездою,
Да еще и не с одною,
В ленте и в цепочках весь,
С крестиками, точно здесь
Князь владетельный, посланник.
Зала точно передбанник,
Так нагрелась, так душна,
И полнехонько полна,
Даже мудрено пробраться.
Мне пришлося протолкаться
Меж народом, чтобы сесть,
Благо место еще есть,
Возле лорда преглухого,
Аматера[2650] записного
Всех концертов. Сюр л'эстрад[2651]
Музыкантов целый ряд,
Пять артистов, и все хоры,
Мне сказали, аматеры.
Дамы все ан аби блан,[2652]
В пуклях, просто а л'анфан,[2653]
Соблюдая, видно, форму,
Провизжали нам всю «Норму».
Между тем толкали нас
Люди, разнося де глас,[2654]
И напитки, и конфеты;
А в тех комнатах буфеты,
К ним, ну точно мухи, льнут
Англичанки, так и жрут;
Будто три года постились.
Все прекрасно разрядились,
Но я, точно как на смех,
Перещеголяла всех!
Платье массака с цветами
Голубыми, всё шелками
Вышитыми ан рельеф,[2655]
С золотом, авек де шеф;[2656]
Весь перед и вся турнюра
Из богатого гипюра;
Ан манш курт, э декольте,[2657]
А перчатки арете[2658]
Аметистовым браслетом,
С цепью длинной и лорнетом,
Башмаки кулер писташ,[2659]
А на голове панаш[2660]
Из пяти пунцовых перий,
Парчевой кусок матерьи
Вкруг косы моей обвит
И их держит, и висит
На плечах двумя концами,
Шаль турецкая с хвостами
Довершает мой туалет...
Уж браво, мамзель Анет!
Все шептались, говорили,
И, особенно хвалили
Жемчуги э ме коро,[2661]
И Торлоньев весь бюро
Уж с утра толкуют ныне
Всё о русской, чай, графине,
И тем лучше, кар демен[2662]
Все мне будут сюр ла мен;[2663]
И хозяин сам, знакомый,
Общежитием влекомый,
Верно, свой банкирский счет
Барином со мной сведет.
Ничего и не бывало!
Обсчитал, как наш меняла:
Не одной мне солон стал,
Чай, его банкирский бал!
Всех стрижет он, как овечек,
Ну, такой уж человечек!
Чтоб весь Рим уразуметь,
Мне осталось осмотреть
Все палаццы, галереи,
Дория, Боргез, Мафеи,
Барберини, Ватикан,
Шьяра Русполи, ме кан?[2664]
Я не знаю, как успею:
Я намеренье имею
На Италью всю взглянуть
И в Сицилью завернуть.
Барберини, Форнарина
Только важная картина:
Рафаэль ее писал,
И любил оригинал —
Булочницу молодую,
К ней питал любовь такую,
Что всё для нее забыл,
Только что в ней находил?
Наша рыжая чухонка:
Талия совсем не тонка,
Тонкости нет и в чертах,
Благородства нет — ну страх
Как похожа на Анету!
Страсть я объясняю эту
Только тем, что слишком он,
Как изображал Мадонн,
Высоко парил мечтою,
И усталою душою,
Он спускался, так сказать,
В Форнарины отдыхать,
В страсть земную погружаясь,
Точно как орел, спускаясь
С неба в летний знойный день,
Сядет на посохший пень,
Отдохнуть в тени древесной
От прогулки поднебесной.
Ченчи есть еще портрет;
Про нее, сомненья нет,
И Лафатер дал бы промах,
И в чертах ее, знакомых
Только с нежностью страстей,
Верно б, он прочел о ней,
Что ни дать ни взять, овечка,
Что такое в ней сердечко,
Как у курицы, — и что ж?
На отца поднявши нож,
Жизни старика лишила!
И юстицья осудила
Эту голову отсечь.
Как себя предостеречь
После этого на свете?
Вы, физьономисты, врете —
Все, по мне, системы вздор:
Бога только дивный взор
В души к людям проникает,
А философ надувает,
Так сказать, набором слов
Только бедных простяков.
Меж картин палаццо Шьяра
Магдалин заметна пара
Гвидо Рени, э л'он ди,[2665]
Магдалина де Ради
Лучшее его творенье;
Точно, что за выраженье
Несравненной красоты,
И сердечной суеты,
И раскаянья, и веры,
Убежденья, что химеры
Блага здешние, что там —
Суждено блаженство нам!
Мне войти в палаццо Дорья
Целая была исторья,
Ле кустод эт эн вален.[2666]
Клод Лоррена тут мулен,[2667] —
Нет живей, прелестней вида!
Юн мадонна тут есть Гвида,
Над дитей заснувшим бдит,
Все движения следит
Чада человека-бога,
Как священного залога,
Небом вверенного ей,
Искупления людей.
Все черты ее — вниманье,
И любовь, и упованье,
А Христос, как бы живой,
Точно дышит, и порой
Кажется, что он проснется,
Кровь по жилам будто льется,
Оконечности красны,
И его лелеют сны
Неземного упоенья,
И как будто откровенья
Светлый луч, на нем горя,
Освещает, как заря,
Лик святейшего младенца,
И румяные коленца,
Локотки, и как к живым
Я бы приложилась к ним!
Копья с той картины снята
Кистию Сассо Феррато;
Бесподобная, едва ль
Не равна с л'орижиналь.[2668]
Мятлевы ей обладают
И лампадой освещают
Всякий раз, когда гостей
Принимают и друзей.
У Боргеза все Альбаны,
И Корреджьо, и Тицьяны;
Но Альбаны всех важней:
Года времена, ей-ей,
Совершенная натура!
Прелесть каждая фигура!
Но музей ле плю маркан[2669]
В Риме с'е ле Ватикан:[2670]
Ле табло[2671] Преображенья —
Совершенство вдохновенья.
Как он дивно освещен!
Славно как расположен!
Наш спаситель на Фаворе,
И в его сияет взоре
Откровенья торжество,
Он облекся в божество!
В ризе светлой он, блестящей,
Яко снег, кругом светящей!
В радуге его лучей
Илия и Моисей
Господа сопровождают;
Три ученика взирают
С дола, в ужасе святом,
В исступлении немом!
Кто же? Верою горящий
Петр один, другой — любящий
И любимый ученик
Иоанн, а третий лик —
Иаков, коего посланья
Дышат жаром упованья!
Добродетелей святых
Трех господь являет в них
Нам свидетелей, чтоб знали,
И тогда лишь ожидали
За молитву благодать,
Если будем заключать
Мы любовь, надежду, веру
В наших душах, и в их меру
Воздавать нам будет бог,
Чтобы от земных тревог
И сует освободились
И душой преобразились,
Прежде нежели его
Умолять, и для того,
Чтобы мы оделись светом,
Яко ризой, и, обетом
Укрепляясь вечных благ,
Отвергали всякий страх,
И с душою обновленной
Под покров его священный
Повергались. — Что гласит
Тут беснующий? Стоит
Грешная душа, стремится
Тоже к богу, но боится!
И его спасет господь!
Умирит земную плоть,
Истребит в нем дух лукавый,
Озарит своею славой:
У родителей его
Упования того
В лицах признаки сияют,
Они верят, ожидают,
И по вере будет им!
С умилением каким
Этот юный смотрит воин:
Он уж веры удостоен,
Дух любви уж в нем горит!
Тут табло еще стоит,
Точно чудное созданье:
Это со креста сниманье
Мишель-Анжа, Сент-Жером[2672]
В исступлении святом
И Мадонна дель Фолиньо.
Но вот Спирито Малиньо!
Мой мусье Висконти вновь
Здесь пристал ко мне. Любовь
К редкостям его съедает,
И, как видно, он желает
Заманить меня опять,
Сет-а-дир,[2673] завербовать
Осмотреть библиотеку.
Ну, охота ж человеку
Через горло угощать!
Да и то еще сказать,
Ну к чему мне эти книги?
Я в них не пойму и фиги.
Глобусы? Да что мне в них?
Признаюсь, во мне затих
Крепко дух любопознанья, —
Так простите ж, до свиданья,
Уберусь ан тапинуа.[2674]
И поверьте мне, ма фуа,[2675]
Как собака я устала.
Ба, ба, ба! я не видала
Еще здешних катакомб.
В них святых людей ле томб.[2676]
Первых тружеников веры
Были жительством пещеры,
И обряд у них святой
Хотя был и препростой,
Но торжествен: от гоненья
Приносили всесожженья
Здесь святому божеству,
И в грядущем торжеству
Православья поклонялись,
Верили и не боялись
Здесь сердца святых отцов;
И сподобились венцов
Мучеников, и ликуют
В светлом небе, торжествуют:
Ныне по вселенной всей —
Благолепие церквей!
Странный город Рим! Столицей,
Метропольею-царицей
Суждено, ком ву вуле,[2677]
Этой быть всегда земле!
Летопись возьмем любую,
И сейчас я растолкую:
При начале Рим войной
Покорил весь шар земной;
Новой оживляясь целью,
Православья колыбелью
Рим же был, э се мартир[2678]
Обратили целый мир.
Нынче мысли все и чувства
Устремились на искусства.
Что ж? Со всех концов земли
Здесь артисты притекли,
Наших русских здесь немало
Славилось и процветало.
Например, наш Карл Брюллов
Здесь учился, и каков
Молодец! Его «Успенье»
Что за чудное творенье!
Что за жизнь, за колорит!
В композицьи кель мерит![2679]
А «Последний день Помпеи», —
Я не знаю эпопеи,
Чтоб могла сравниться с ней
Жаром, смелостью идей!
Ожидаем от Брюллова
Мы еще «Осады Пскова»,
И ее мы воспоем,
Если только доживем.
А наш Бруни, — посмотрите,
Что за живость в колорите!
Я узнала здесь его,
И не скрою ничего.
В ателье к нему пустилась:
И в то время очутилась,
Как писал он эн модель.
Юн римлянка, бель, си бель,[2680]
Что и я в нее влюбилась
И в помощники просилась,
Но не принял он меня.
Полны мысли и огня
Все его произведенья,
Особливо выраженья
Горести. — Вот мать стоит
Над ребенком: как убит
В ней весь дух! Какое горе,
Преглубокое, как море,
Даже не достать и дна!
Как задумчиво-бледна!
Ну, элегия, и только.
Но артистов наших сколько!
Марков, родины святой
Он в Италии мечтой
Всё живет, и со сна дышит
Точно Русью: сердце слышит
Звук родимого рожка
И волынку пастушка;
С девой нехотя играешь —
И про Русь ей напеваешь.
А наш Пименов скульптор,
Как искусен, к'иль э фор![2681]
Что за мягкость, гибкость в теле!
Но я, право, в самом деле
Заболталась. Мне пора
Рим оставить, и с утра
Поплетусь я в путь-дорогу:
Дотащуся понемногу
До Неаполя, а там
Я опять к услугам вам.
11НЕАПОЛЬЧАСТЬ ПЕРВАЯ
В чепчике ль, не помню, в шляпе ль
Я приехала в Неаполь —
Позабыла про туалет!
Так полна была ма тет[2682]
Энтузьязма, восхищенья,
А душа де упоенья:
Я мечтала, ж'е реве![2683]
Здесь природа в торжестве,
Разодета, как на праздник!
Говорил один проказник:
«Видеть Нетель э мурир!»[2684]
Правда, объезжай весь мир,
Лучше нет — во-первых, море,
Точно бирюза в растворе,
И, как зеркало, транкиль![2685]
Смотрится в него ла виль,[2686]
Как кокетка перед балом,
Изумрудом и кораллом
Разукрасив волоса,
Грудь и плечи, эту са[2687]
Так накинуто небрежно!
Ла кокет[2688] руками нежно
Обнимает сон мируар;[2689]
Так Неаполь, вер ле суар,[2690]
Освещаемый луною,
Показался предо мною,
Как я въехала в него.
А уж небо — ничего
Нет подобного на свете!
Уж не говоря о цвете,
Но какая чистота,
Благовонье, красота,
Как прозрачно и как ясно!
Как разгульно и прекрасно
Плавает по нем луна,
И, раздумия полна,
В море спящее глядится,
И серебряной ложится
Полосой — протяжный взгляд
На волнах! Тут целый ряд
Бригов, шлюпок, амбаркаций[2691]
Разных промыслов и наций:
Точно дез уазо волаж,[2692]
Оживляют пейзаж.
Далее прельщают взгляды
Три чудесные наяды:
Искья, Прочида, Капре.
Точно, что найдешь апре,[2693]
Что бы стоило вниманья.
Но какие описанья
В силах будут передать
Ту любовь, ту благодать,
Сладострастие, что дышит
Всюду здесь! И кто услышит,
Так проверить мудрено!
Неприятно здесь одно:
Что и тут мементо мори[2694]
Есть свое, и тоже в море
Смотрится. Старик седой,
Дикий, мрачный, вековой,
Он Неаполь караулит
И ему погибель сулит.
Каждый час, угрюм, ревнив,
Осеняет он залив
И, закутанный в тумане,
Виден на последнем плане, —
Ле Везюв[2695] его зовут.
Верно, он поставлен тут
Для того, чтобы молился
Человек, и не забылся
В этой неге, красоте,
И чарующей мечте
Всей душой не предавался!
Мне Везувий показался
Посреди картины всей
Точно старый чародей.
Злобою дыша и кровью,
Сам томится, и, любовью
Обессилен, оцеплен,
Неподвижен, углублен
В размышленьях дикой страсти,
Без надежды и без власти,
На красавицу глядит
И, ревнуя к ней, следит
Все ее движенья, взоры!
Огнедышащие горы
И в митоложи жадис[2696]
Чародеями ж звались —
Так не новая идея!
Полагали Прометея
Под какою-то горой,
Полагали под другой
То Титана, то Циклопа,
И старинная Европа
Верила рассказам тем.
Так бедняжка Полифем,
С думой страстной и заветной,
Говорят, лежит под Этной:
К Галатее ревновал
И на небо воссылал
Огневые воздыханья!
Таковы истолкованья
Старины про феномен,[2697]
Что теперь поймут а пен.[2698]
Очень я люблю методу
Так одушевлять природу:
Находить везде роман.
Что за дело, что обман,
Если весело, приятно,
И притом душе понятно!
Доктора так говорят
И пилюли золотят,
Чтобы легче проглотили.
Нам надоедают были,
Но с приправой небылиц
Хоть две дюжины страниц
Подавай, всяк прочитает.
Но одно меня смущает:
Это то, что нет квартир.
Кажется, дан ле[2699] трактир
Вояжеры[2700] здесь столпились
И как будто сговорились:
Я куда — так все за мной.
Правда, здесь климат такой,
Что хоть на дворе остаться,
Но ведь надо ж одеваться
Иногда на бал, за стол.
Наш посланник хлебосол,
Барин русский,, слава богу,
Как вдруг сделает тревогу,
Позовет меня, — ке фер?[2701]
Решено, как бы ни тер,[2702]
А квартиру я достану
И приготовляться стану.
Накуплю я де рюбан,[2703]
Закажу себе тюрбан
Бле барбо,[2704] из газ ириса,[2705]
Из малинового плиса
Закажу я пелерин,
Всю подбитую д'эрмин;[2706]
Платье палевого цвета,
С фалбалой[2707] из петинета,
И атласные креве,[2708]
Если я могу труве[2709]
Цвет зеленый иль лиловый,
Да и здешнею обновой,
Цепию де диамет[2710]
Вкруг тюрбана, сюр ла тет,[2711]
Я украшусь для забавы,
Да камея два из лавы
Я пришпилю де коте,[2712]
Сверх того, юн кантите[2713]
Этих корольковых штучек,
Ножек, и рожков, и ручек,
Что зовут де гетатур,
Я развешу тур а тур;[2714]
Севинье из магазина,
На браслетах два антика
С головой Каракалла,
А ботинки шокола![2715]
Хоть куда, наряд исправный.
Здесь туалет быть должен славный:
У посланника жена
Здесь, что на небе луна,
Царствует своей красою
И пленяет всех собою,
Так воздушна, хороша.
Глядя на нее, душа
Поневоле замечтает!
Как приятно разливает
Чай, и сливки подает;
Облачком она зовет
Каплю сливок в чашке чая,
И сама как неземная,
Как видение небес,
Эта милая контес,[2716]
Вся окутанная флером,
Она как сестра тем эрам[2717]
Эркуланским, что под стать
Мне придется описать,
С толкованьем лон-лакея,[2718]
Среди редкостей музея;
Но теперь мне не до них,
А одна в глазах моих
Эта милая графиня!
Роль ее здесь — ла богиня!
Напель,[2719] древний Партеноп,
Просто весь ее холоп!
Ей одной — сердца и взгляды;
То пускай хотя наряды
Отличат меня и тут
Дю рельеф[2720] и мне дадут.
По совету Харитона,
Сюр ла пьяцца[2721] Кьятамона
Я в отеле де Рюси[2722]
Поместилась; Дье мерси,[2723] —
Хоть о родине поминка.
Эта пьяцца[2724] вроде рынка:
Устрицы тут продают,
И раскинуты всё тут
Как палатки из холстины;
К довершенью же картины,
В каждой видны фонари, —
Это, как ни говори,
Точно акт второй «Фенеллы».
Я ждала всё тарантеллы,
Но никак не дождалась.
Всем вниманьем увлеклась
На чудесное явленье:
Из Везувья изверженье
Страшного столба огня
Поразило вдруг меня!
Ярко в море отражался
Этот столб, и там встречался
С тихой, светлой полосой,
Серебристой, что луной
Стелется так вдохновенно
По морю и так священно
Кажется, в молитвы час,
Будто, с неба дивный глас, —
Путь душевного спасенья,
Отголосок откровенья!
Встречей этих двух полос
То же на волнах сбылось,
Что сбывается с душою,
С страстию когда земною
Борется в ней веры свет
И к спокойствию зовет
Растревоженные думы,
И, с унылой и угрюмой
Жизнью снова примиря,
Нам сияет, как заря
После бурной, мрачной ночи!..
Но устала я, нет мочи,
Чувствую, пора мне спать.
Завтра можно досказать
Остальные осязанья,
Так прощайте ж, до свиданья!
Долог, сладок был мой сон;
Как проснулась, на балкон
Чай себе подать велела,
Насладиться я хотела
Утром летним в январе,
Так прекрасно на дворе
Здесь зимой, что время это
Лучше, чем в Тамбове лето, —
Здесь не знают про мороз.
Но Неаполь отре шоз[2725]
Поутру мне показался,
Чем вчера, когда являлся
При сияющей луне.
В небо не хотелось мне,
А житейское пленяло,
Всё к веселью призывало:
Всё так живо, так кипит,
Солнце ярко так горит,
Так манит к существованью,
Что и места нет мечтанью, —
Полной жизнью ты живешь,
С воздухом раздолье пьешь,
И душою упоенной
Ты создателя вселенной
Здесь за жизнь благодаришь,
И ты жизнью дорожишь —
Всё хотелось бы шататься,
Ротозеять, любоваться,
Даже некогда читать,
Фар ниэнте[2726] — благодать.
Муравейник настоящий
Ле Неаполь: вдруг гремящий
Пролетит кабриолет
И с полдюжины везет
Де солда, де лаззарони;[2727]
Тут варятся макарони,
И руками их едят;
Живописно тут сидят
Группы, слушая рассказы
Кинтасторья,[2728] тут проказы
Де мусье[2729] Полишинель;
Тут мальчишки, де мамзель
Что-то продают у мола,
Тут большая акуайола[2730]
С флагами э дез[2731] арбуз;
Тут тащится омнибус,
Тут кричат, поют и свищут,
Тут бранятся, а тут ищут
Друг у друга в голове;
Тут на камне, на траве,
Спит себе благополучно
Лаззарони,[2732] и не скучно,
Хотя сутки бы не ел.
А как много тут Фенелл!
Из Везувья не стремится
Уж огонь, а дым клубится
И, теряясь в небесах,
В выразительных словах
Он Неаполь объясняет;
Ночью так душа встречает
В нем парящую мечту,
А при солнце суету!
Но пора мне одеваться
И немножко прогуляться,
Посмотреть эн ne ла виль.[2733]
Говорят, эн ом абиль[2734]
Лон-лакей Антоньо Руффо;
Хоть наружностью на буффо
Театрального похож,
Но всегда был у вельмож
И места довольно знает.
Вот он плавно выступает,
В серой шляпе, в сюртуке,
С красным зонтиком в руке,
И поклон мне, предлагая
Посмотреть — сперва ла Кьяйа,
Где все знатные живут,
И Шато де л'Еф,[2735] a тут
В виллу нам пойти Реале,
Чтобы там еще застали
Весь гуляющий народ.
И оттуда дан ла[2736] грот
Позилипа, а оттоле
Хоть, пожалуй, и в Пуцуоли.
Много там антиките,[2737]
Да и та кюриозите,[2738]
Что патри[2739] Полишинеля.
Добрый, милый пустомеля,
И буян, и балагур,
Он кричит, шумит тужур,[2740]
Никого он не боится,
Всё поет и веселится,
И кому он незнаком?
Где теперь, в краю каком
Он с шарманкой не явился?
И где всем не полюбился
Этот милый тапажер,[2741]
Беспрестанный вояжер
Цанз эн сак,[2742] что вроде ранца,
За спиной у итальянца:
Всех детей любви предмет,
И герой, каких уж нет...
Что глуар[2743] Наполеона?
Что поэзия Бейрона,
Что Сезар и что Помпей.
Хоть они и не глупей,
Но их редко вспоминают,
Иногда и забывают,
А мусье Полишинель,
Как хотите, иммортель![2744]
Он расшевелил впервые
Наши души молодые,
Он был первый наш Тальма!
Как смеялись без ума,
Как мы плакали, бывало,
От него, как утешало
Нас, когда он немца бил
Или артикул учил!
И с какою мы тоскою
Видели, как с сатаною
Улетал, и прямо в ад!
Наш бедняжка сам не рад,
Как о нем мы сожалели!
Молодые пролетели
Наши годы, и с тех пор
Разный видели мы вздор,
И балеты, и трагедьи,
Драмы, оперы, комедьи,
А мусье Полишинель
Всё нам памятен! — Ужель
Всех звучнее в сердце струны
Вспоминанья жизни юной?
И душа не встретит вновь
То, что первая любовь
Ей восторга подарила,
Если в бездну уронила
Времени ее мечту,
А с ней жизни красоту!
Вот, прогулку начиная,
Я явилась а[2745]ла Кьяйа,
Но особенного тут
Я не вижу: дас ист гут[2746]—
Есть дома весьма большие,
И трактиры щегольские,
Магазины, де бутик,[2747]
Где в витринах дез антик,[2748]
Де галацтери[2749] из лавы
И кораллы без оправы,
Как находят их о фон
Де ла мер,[2750]э де шифон,[2751] —
Лавки очень здесь богаты;
Тут монахи, тут солдаты,
Шум, движенье, суета
И такая пестрота,
Что, времан,[2752] курьезно взору.
Тут идет дорога в гору,
И прямехонько ведет
А ла страда де Толед.[2753]
Но я ею не пустилась,
А назад поворотилась
Посмотреть Шато де л'Еф.
Тут тюрьма, э с'ет юн прев,[2754]
Как хотите, что напрасно
Небо чисто, небо ясно,
А в душе всё облака,
Всё грешки, и здесь рука
На чужое посягает,
Разобидит, обругает,
Как у нас иной нахал,
Оберет, и кончен бал.
Но здесь странная полицья.
Вот как действует юстицья:
Канарейкой нарядит
Арестанта, и сидит
В желтой куртке, у решетки,
И не думает из клетки;
А немножко забурлит —
Лишь ружьем пошевелит
Косолапый солдатишка,
И утихнет, как мальчишка,
Если розгой погрозишь.
Ле Шато де л'Еф, как шиш,
Тут торчит среди залива,
Но я, видно, несчастлива:
Не пустили в л'энтерьер,[2755]
Нечего смотреть дальер.[2756]
Я пойду гулять по вилле;[2757]
Там Фриньяно, Чимитиле,
Имперьяли, мусье Бер
И какой-то кавалер
По фамилии Пизани, —
Уж такие куртизаны,
Особливо русских дам,
Что при них прекрасно нам:
Всё прогулки затевают
И всегда нас угощают,
Кто из них на что горазд,
Всякий дань свою уж даст,
И чекченс[2758] уж непременно,
Только встретят, — совершенно
Как старинные друзья.
Прежде всё стыдилась я
И руки им не давала,
Но привыкла, перестала
И сама, бывало, им
Протяну. Что тут за крим?![2759]
Более всего задора
Я у Санта Теодора
Здесь нашла: как он учтив,
Как любезен, атантиф![2760]
Вот он предложил мне руку
Для прогулки, и в науку
Стал он всех мне называть,
Трафилось кого встречать.
Позабыла я названья,
Но знатнейшая компанья —
Всё де дюк э де марки:[2761]
Щегольские сюртуки,
И все в шпорах и с усами,
И такими молодцами
Выступают — с'ет эн шарм![2762]
По аллеям де жандарм,
Часовые для порядка;
Тут детей два-три десятка
Бегают и там, и сям;
Но как хороши ле дам,[2763]
Как прекрасно разодеты,
Точно, право, как букеты
Украшают этот сад,
И всегда четыре в ряд
Или больше маршируют,
Кавалеры ж фланкируют
И им делают эскорт[2764]
Начиная де ла порт[2765]
Вплоть до самой до ривьеры.[2766]
Дамы тут и кавалеры
Расстаются, се партаж,[2767]
Кто верхом, кто в экипаж,
Едут а ла страда[2768] Ново.
Тут близ берега крутого
Главный здешний променад:
Экипажи едут в ряд,
И ряда два, три, четыре —
Ничего нет лучше в мире!
Щегольство дез экипаж,
Де туалет и пейзаж!
Весь залив как на ладони,
И на синем небосклоне
Оттенились, как экспре,[2769]
И Везувий, и Каире!
Точно торжество природы!
И триумф богине моды!
Так сказать, де ку д'юн пьер.[2770]
Я вернулась ан арьер,[2771]
На шедевр полюбоваться
Де ромен;[2772] могу признаться,
Удивительный народ!
Здесь он продолбил юн грот
В две версты почти, сквозь гору,
И еще в такую пору,
Как ни порох, ни вапер,[2773]
Ни их даже энвантер,[2774]
Ни ле гальванизм чудесный
Еще не были известны,
А умели смастерить,
Что не только что ходить,
Даже ездить, разъезжаться
В двух каретах и встречаться
Безопасно в темноте.
Мои афер э ле коте,[2775]
Но никак не понимаю,
Сколько я ни рассуждаю,
Для чего, пур кель юзаж[2776]
Сет[2777] египетский увраж?[2778]
В гору лень было взбираться,
Так и стали ухищряться
Низом провести ла труп, —[2779]
Говорят еще, что глуп, —
Кто не выдумал ла пудр:[2780]
Трудно, так, по мне, резудр,[2781]
Видя римлян чудеса;
Кто же умник апре са?..[2782]
Грота вид имеет ада:
Где фонарь, а где лампада,
Но темно и душно в ней,
Точно в области теней, —
Как войдешь, так дух стеснится,
Что-то тяжкое ложится
На сердце, что мочи нет!
А вдали, в отверстье, свет
Ярко, радостно сияет.
Так душа, когда мечтает,
Отягченная тоской,
О награде неземной
За терпенье, за страданья,
Здешней жизни испытанья
Переносит, чтоб опять
Ей свободно ликовать
Там, где ликовала прежде,
И, вверяяся надежде,
Смотрит, вдаль, и свыше туч
Веры ей сияет луч!
Разбирая мои ноты,
Нахожу, что возле гроты
Есть Виргильев мавзолей,
Но нельзя, ком ву вуле,[2783]
Все уж лыки ставить в строку;
На горе томбо[2784] и сбоку!
И, быть может, апокриф,[2785]
Так грешна ль я, пропустив?
Мало вижу в нем я толка —
Вот несется одноколка
Через гроту во всю прыть
В одну лошадь — задавить
Мудрено ли пешехода?
А как много в ней народа,
Сзади, спереди, внутри!
Право, где ни посмотри,
Здесь везде агломерацья![2786]
Прекурьезнейшая нацья!
Вот я вышла де ла[2787] грот,
И опять небесный свод,
Солнце, и леса, и море,
И опять я на просторе,
Я вольна: душе моей
Как-то стало веселей!
Возле берега сиреной,
Вся обрызганная пеной,
Низида в волнах сидит
И, веселая, глядит
На роскошную природу,
И на небо, и на воду,
Слиться дан ле луентен.[2788]
Не мешало б се матен[2789]
Посмотреть и на Пуцоли;
От него верста, не боле.
Город очень нехорош —
Весь построен сюр юн рош,[2790]
И с большим пренебреженьем;
Но уж местоположеньем
Он особенно счастлив:
Байский виден весь залив,
Ламартином так воспетый, —
Лучше нет картины этой!
Кап[2791] Мисенский, де рюин,[2792]
Между прочим, д'Агрипин,[2793]
Но есть также много вздору.
Например: ведут вас в гору
И вам кажут погребок,
Где источник — кипяток
Натуральный совершенно:
В три минуты непременно
Можно яицы испечь.
Странно! Но не в этом речь,
А к чему такие речки?
Кухни есть на то и печки.
Есть еще ла грот дю шьен,[2794]
В ней угарно, се н'е рьен![2795]
Есть еще ла Солфатара,
Род подземного пожара,
Где ни тронешь, то огонь
И ужаснейшая вонь;
Есть и озеро Фузаро —
Тут строенье плохо, старо,
И все устрицы едят,
А завел их, говорят,
Там Лукуллус, эн обжора!
Но для этакого вздора
Ездить нечего си луен;[2796]
В Наполе[2797] их ешь — о муен[2798]
И другое есть занятье:
Ты заказываешь платье,
Ты газеты пробежишь,
С тем, с другим поговоришь.
Точно, ворочусь в Неаполь,
И приму я мятных капель, —
Что-то ж'е боку манже,[2799]
И желудок деранже.[2800]
12НЕАПОЛЬЧАСТЬ ВТОРАЯ
Я разделась, отдохнула
И с полчасика заснула.
Там спросила мой обед,
А там кликнула Анет,
Начала распоряжаться,
Холиться и снаряжаться
На вечер в л'Академи.[2801]
Дюк[2802] один, де мез ами,[2803]
Мне достал туда билетец.
Там особый этикетец,
И не то чтобы воксал,
А почти придворный бал —
Королевская услуга,
И стараются друг друга
Превзойти дан лер[2804] туалет
Дамы все; ан эполет[2805]
И в мундирах кавалеры,
А почти все камергеры;
Королева и король,
А французы, ком се дроль![2806]
Все во фраках, с бородами.
Ну, нельзя мне, русской даме,
Здесь лицом ударить в грязь.
Будет наш великий князь,
А с ним русских тут юн свита,[2807]
Мне не сделали визита
Се месие,[2808] но так и быть!
А нельзя их не любить!
Между ними есть приятель,
Мой старинный обожатель,
Дипломат, и не простой;
Позабыл меня, — постой,
Я опять его задену,
И полезет он на стену,
Видя, как я хороша!
Закипит опять душа!
Для него я отличилась,
Чудо как принарядилась:
Платье де велур се риз,[2809]
Башмаки Мари-Луиз,
А по платью кружевные
Все фалборочки двойные,
И торжковский поясок,
А на голове венок
Из тюльпанов и камельи,
Пара славных букль д'орельи,[2810]
Флеши[2811] две дан ле шиньон,[2812]
На цепочке мон лорньон,[2813]
На руках браслетов восемь,
Как всегда теперь их носим;
Дез-аграфы д'аметист[2814]
И платочек ан батист,[2815]
Весь обшитый кружевами,
С бортиком и вензелями,
Окружает мой букет;
Нынче, уж сомненья нет,
Всех туалетом озадачу.
И стянулась я впридачу
В струночку, пур ле седюир,[2816]
Вот что значит сувенир![2817]
Я в Академи явилась,
Как вошла, всем поклонилась
С ловкостью, де л'елеганс,[2818]
Делаю ме реверанс,[2819]
А на них не отвечают,
Даже и не примечают;
Очень стыдно стало мне,
Я смешалась и к стене
Стул подвинула и села,
И ужасно покраснела:
Здесь никто мне не знаком,
Тщетно обвожу кругом
Любопытные я взгляды.
Как рассказ Шехерезады,
Зала вся в огне горит;
Всё в движенье, всё шумит,
Чай, морожено разносят,
Угощают нас и просят,
А хозяев не видать:
Короля нельзя назвать
Здесь хозяином нисколько;
Посетитель он — и только.
Вот оркестр вдруг заиграл,
Подает ему сигнал
Клаком[2820]метр де данс[2821] проворный,
В башмаках, в одежде черной.
Мне достался эн англе,[2822]
Толстый, низенький, тре ле![2823]
Мы с ним в первой паре встали,
А пур виз-а-ви[2824] достали
Мятлева, се[2825] балагур,
Что когда-то мне ла кур[2826]
Так учтиво, нежно строил.
Он внимание удвоил,
Как узнал... С'ет эн[2827] поэт,
Ну, того гляди, портрет
Мой напишет он стихами,
Но вот очередь за нами —
Точно, закричал ле сот[2828]
Балетмейстер, наш черед.
Вот я руки округлила
И с прыжками подскочила
К кавалеру, а назад
Отошла пар де глиссад;[2829]
Тут шассе[2830] пошла я боком
С преузорчатым прискоком,
Там перле[2831] и кадансе,[2832]
Сделала я балансе[2833]
И как пень остановилась —
Ну чуть-чуть не оступилась:
Шпорою меня задел
Гвардья нобиле,[2834] пострел,
И опять мне стыдно стало.
А покамест разбирало
Ле Везюв;[2835] он грохотал,
Камни, пламя извергал
И готовил разрушенье;
Но что значит просвещенье:
Этот страшный феномен
Замечают здесь а пен.[2836]
Просто в ус себе не дуют,
Веселятся и танцуют.
Мне не съездить ли туда?
Бал увижу я всегда,
А на это бы мне чудо
Посмотреть вблизи не худо.
Выбралась ан тапинуа,[2837]
Позабыла мой боа;
Но к трактиру дотащилась,
Поскорей разоблачилась,
И накинула юн блуз,[2838]
Шляпу с воалем и бурнус,
И отправилась в Резину:
Там я наняла скотину
Длинноухую, эн ан,[2839]
И на нем ту дусеман[2840]
Подыматься стала в гору.
И чем далее, то взору
Лучше всё являлся вид.
И кого не восхитит
Эта чудная картина!
Тор дель Греко[2841] и Резина,
Ле Камалдули, ла виль,[2842]
Весь залив авек сез иль[2843]
И весь берег до Сорента,
Как узорчатая лента,
Освещенная луной,
Тут лежат передо мной.
Плавно по небу гуляет
И задумчиво сияет
Сладострастная луна.
Всюду нега, тишина!
А Везувий, разъяренный,
Гневный, бурный, исступленный,
Мечет пламя и ревет,
Точно будто в небо шлет
Клятву, ропот и упреки,
И, огнем клубяся, реки
Из жерла его текут.
Мне казалось: страшный суд!
Вечный огнь, юдоль мученья,
За грехи, за преступленья
Ожидающие нас;
И душа моя рвалась
К небу, с чистым покаяньем,
Окрыляясь упованьем
В милосердие творца.
Здесь всю ночь я, до конца,
До рассвета, простояла —
И далёко увлекала
Дума страшная меня.
Этот столп, весь из огня,
Над пылающей горою,
Мне казался сатаною,
Свергнутый когда с небес,
Он опять главу вознес,
И над бездной разрушенья,
Полный ярости и мщенья,
Он пятой отважной стал
И всё небо вызывал
На отчаянную битву!
И творила я молитву.
Но вот солнце, дня восход,
Беспредельный неба свод
Светом, славой озарился,
И внезапно превратился
Столп огненный — в дым густой
И помчался с быстротой,
Блеском солнца устрашенный,
Точно демон, пораженный
Ангела мечом в тот миг,
Как святой архистратиг
Нам второе воскресенье
Возвестит, и возглашенье —
Да воскреснет бог — у нас
Как в один сольется глас,
Правые возвеселятся,
И враги все расточатся,
И как исчезает дым,
Так исчезнут перед ним.
Воротилась я в Резину,
И назад всю половину
Я почти пешком прошла,
А в Резине я нашла,
Что всю ночь там люди спали
Преспокойно, не мечтали
Об опасности их крыш.
Дело странное — барыш:
Англичане приезжают
И ослов их нанимают,
Так им больше ничего
И не надо; а того,
Что с Помпеей приключилось,
И не помнят, позабылось.
То есть нет, они пар кер[2844]
Это знают. Вояжер,[2845]
Кто к ним в руки попадется,
Их речей не оберется,
Столько уж наговорят
Про Помпею, заманят,
И за блюдо макарони
Все готовы в чичерони.[2846]
Я условилась с одним
И туда пустилась с ним,
По дороге нам встречались
Мальчики и кувыркались:
Обернется колесом
И нам ручками потом
На брюшко и рот покажет.
Адам Смит, пожалуй, скажет,
Что и это ремесло.
Всю дорогу занесло
Здесь золой от изверженья:
Это вроде объясненья
Миньятюрного пур ну,[2847]
Как Помпея в старину,
С роскошью ее, со славой,
Под золою и под лавой
Здесь в один исчезли миг —
Се пале э се бутик,[2848]
Храмы, бани, гипподромы,
И аптеки, и хоромы,
И живущий в них народ,
Дев веселых хоровод,
И триумфы, и трофеи,
И все прелести Помпеи,
И трибуна, и налой —
Всё засыпалось золой.
И быть может, что застала
Их беда во время бала;
Может быть, давал обед
В этот день мусье Диомед;
На супруге обгорелой
Найден был туалетец целый,
Цепь, и серьги, и кольцо.
Но курносое лицо
Обгорелого скелета
Не пленило бы поэта,
И никто б не написал
На него эн мадригал.
Но как много упований,
И восторгов, и страданий,
Планов, происков, интриг
Здесь один разрушил миг!
А кто знает? Продолжалось,
Может быть, и приближалось
Понемногу это зло, —
Оно хуже: тяжело
Видеть, как валятся зданья,
Слышать вопли и рыданья,
Треск и шум, подземный гром,
Небо мрачное кругом
Точно заревом объято.
Как с натуры это снято
У Брюллова, и взгляну ль —
Всякий раз ла тер де пуль,[2849]
Так он живо всё представил
И нам памятник оставил.
Всё стремится, всё бежит;
Кто чем больше дорожит,
То, схватя, с собой уносит,
Тот, рыдая, небо просит,
Чтобы помогло ему,
Тот, не веря ничему,
Исступленью предается,
В. колеснице тот несется,
Но уже проезда нет,
И пропал дороги след;
Весь народ, как стадо, бродит;
Устрашенная, уводит
Мать испуганных детей,
И их мантьею своей
От беды укрыть мечтает,
И молиться заставляет;
Сыновья отца несут
Умирающего тут;
Жрец богов своих спасает,
Им уже не доверяет,
И отчаянья укор
Дикий выражает взор;
А тут дева молодая,
Вся весной благоухая,
Вся в убранстве, вся в цветах,
Вдруг низвергнута во прах,
И при взорах умирает
Жениха; а тут играет,
Птичку ручками схватя,
Беззаботное дитя —
Так один, людьми забытый,
Но под божьею защитой
Ангел в небо улетит,
И ребенка не мутит
Общий страх, земная тризна:
У него своя отчизна!
Плиний силится спасать
Дряхлую, больную мать,
Средь развалин, среди трупов;
Множество еще есть группов —
Всем им вид особый дан;
Но семейство христиан
Здесь внимания достойно:
Как умильно и спокойно
Оно смотрит в небеса
И последнего часа
Безмятежно ожидает —
Молится и уповает.
Но всего не описать;
А признательно сказать,
Первые мои идеи
О погибели Помпеи
В древности я набрала
У Брюллова; но прочла
Где-то про ее открытье
Прекурьезное событье.
Эн[2850] француз, эн дюк д'Эльбеф,[2851]
Дачу строил, э юн прев[2852]
Вдруг нашел, в саду копая,
Что земля тут не пустая,
А должны быть де ришес.[2853]
Принялся, авек адрес,[2854]
Дальше, дальше дорываться,
И вдруг стали появляться
Статуи, де ламп, де ваз.[2855]
Весть об этом разнеслась,
И губернское правленье
Насылает предложенье,
Что всё, что внутри земли,
Получают короли,
Так гласит-де леке регалья,[2856]
И что дюк д'Эльбеф каналья,
Если тотчас не отдаст;
Но д'Эльбеф был презубаст,
Спор завел, — его прогнали
И сейчас в казну забрали
Дачу всю его и сад;
А как в Наполе Сенат
Мастер был всегда копаться,
Так и стал он заниматься
Этим делом авек суэн,[2857]
Лет десятка два о муэн,[2858]
И дорылся до Помпеи.
Храмы, лавки, мавзолеи,
Улицы все найдены;
Но домов сохранены
Только первые этажи,
Где ж езжали экипажи,
Узнаешь по колее;
И всё это балие[2859]
Здесь командой инвалидной,
Вояжерам[2860] преобидной,
Потому что все следят
За тобою и глядят,
Чтоб ты не украл фигурки,
Камешка иль штукатурки,
А к чему их, с'ет эгаль![2861]
Но и этого им жаль.
Здесь в Помпее, как гуляешь,
Точно будто разбираешь
Рукопись старинных дней,
В переделе у мышей
Побывавшую с полвека,
И не в силах человека
Смысл найти, и кто поймет?
Тут страниц недостает,
Тут две, три, четыре фразы,
Тут опять мышей проказы —
Уголок отгрызли весь,
Иль середку, — так и здесь:
Ты найдешь начало страды,[2862]
И тут пашни, винограды,
Поле чистое, а там —
Где колонна и где храм;
Видно, что тут люди жили,
Кто ж они такие были,
Чем тут промышлял народ
И какой был обиход,
Заведения, порядки —
Это просто уж догадки.
Правда, что здесь найдены
И провизьи старины —
Хлеб и мясо, и бутылки,
Мед, и яйца, и вилки,
Под золой: с'ет эн эндис,[2863]
Что здесь кушали жадис[2864]
И что ключницы бывали;
Но уж это всё забрали,
И в Неаполе оно
По шкапам разложено,
Среди редкостей в музее.
А оставили в Помпее
Один только мозаик
Пребольшой и манифик.[2865]
Домик выстроен нарочно
Для него, и так же точно,
Как рисунок для канвы,
Разграфлен. Две головы
Лошадиные прелестны,
Но уж группы все так тесны,
Что нельзя и разобрать;
Видно, что в походе рать
Спешилась или дерется,
Но ученым достается
Попотеть сюр се сюже,[2866]
И весьма андоможе.[2867]
Этот мозаик старинный,
Знать, паркетом был в гостиной
Или в храме где-нибудь.
Но пора мне отдохнуть,
Я довольно погуляла
И ужасно как устала;
Доберусь к себе в трактир —
И поесть, и подормир.[2868]
Но еще довольно рано,
Так заехать в Эркулано;
Там руины под ключом,
Но нельзя понять, о чем
Так уж много прокричали.
Здесь мне только показали
Коридор один иль два
И колодезь, где едва
Что впотьмах увидеть можно,
И водили осторожно,
Чтобы шеи не сломить.
Ну, нельзя не похвалить
Здесь ступенек ен десяток,
Цирка древнего остаток,
Но не стоило труда
Ездить пур села[2869] сюда.
Вот здесь Портича, известный
По Фенелле интересной;
Королевский тут дворец,
Точно Стрельна; наконец,
Вот Иль Кармине, меркато,[2870]
Где так бушевал когда-то
Мазаньелло либерал
И испанцев разогнал,
Но сам царствовать решился,
И как раз ума лишился,
Потому что всяк сверчок
Должен ведать свой шесток.
Вот иль моло,[2871] вылезаю
Из коляски; я желаю
Посмотреть эн пе[2872] сблизи
Детство де ла поэзи:[2873]
Кинтасторьевы[2874] рассказы
И народные экстазы,[2875]
В песнях он когда гласит
Про Роланда, говорит
О сражениях бывалых,
О разбойниках удалых,
О лихих богатырях,
О святых монастырях;
Кинтасторья хромоногий,
В рубищах, старик убогий,
Но король и властелин
Над толпою: ни один
Шевельнуться не дерзает,
Всё в молчаньи, всё внимает,
И, по бревнам разместясь,
На ладонь облокотись,
Лазарони[2876] и солдаты,
И монахи — все объяты
Вдохновением его
И не слышат ничего,
Что кругом их происходит, —
Он такой восторг наводит,
То пугает, то смешит,
То в сердцах растормошит
Сокровеннейшие чувства,
И такого я искусства
Не видала: как река,
Льется речь, то высока,
Как у Тасса и Арьосто,
То легко, забавно, просто
Он поет иль говорит.
Me вола ле гран мерит,[2877]
Что никак он не наскучит
И шутя, играя учит;
Если ж про святой предмет
Речь нечаянно зайдет,
Тотчас шляпу он снимает,
Крестится, и повторяет
Весь народ его поклон,
И на синий небосклон
Взор возводит умиленный.
Кинтасторья вдохновенный
Солнцем, говором валов,
Чарою затейных слов
Чертит разные фигурки —
Не от сивки, не от бурки
Начинает свой рассказ,
Так, как водится у нас,
Но картиною прелестной
Иль пословицей известной.
Пропоет сперва юн строф
Из двенадцати стихов,
А там плюнет и толкует
Просто в прозе, разрисует
Содержанье де се вер[2878]
И а тор и а травер[2879]
Прибавляет прибаутки,
И сентенции, и шутки;
И все с ним тут заодно, —
Даже море, и оно
Слушает, кипит, трепещет
И волной о берег плещет,
Вторя будто бы ему.
Но к трактиру моему
Я никак не доберуся,
А устала, признаюся;
Как бы только добежать
Поскорей домой — и спать.
13НЕАПОЛЬЧАСТЬ ТРЕТЬЯ
Прохрапела прездорово
Я до четверти второго;
Как проснулась, тотчас мне
Подали мои дежене:[2880]
Кофе, в странном самоваре,
Фрутти, как бишь их, ди маре,[2881]
Яйца э де котлет,
Дежене а ме фуршет;[2882]
Недостатка в аппетите
Нет во мне, но канометти
Тронуть не могли никак:
Имажине-ву,[2883] червяк
В скорлупе сидит в неволе.
Положи немножко соли —
Он и лезет, э пуртан[2884]
Их едят — се дегутан![2885]
Также мало вижу вкуса
В устрицах я, признаюся;
Но котлеток э дез е[2886]
Я накушалась пур де[2887]
И пустилась, до обеда,
Я по улице Толеда,
И куда глаза глядят,
Ан калеш.[2888]
Как вдруг летят
На меня два-три гусара,
С саблей наголо! Пожара
Не видать — так, видно, бунт!
Па дю ту:[2889] они во фрунт
Экипажи расставляют,
Объезжать не позволяют,
А ступай-ка дан ла филь.[2890]
Здесь вся съехалась ла виль,[2891]
И толпа народа бездна!
И попытка бесполезна
Даже выбраться назад;
Благо, я попала в ряд,
Ехать, видно, мне покуда,
Как велят.
Но что за чудо?
На меня со всех сторон
Из толпы э де балкон[2892]
Вдруг посыпались большие
Шарики, все меловые,
И один из них как раз
Так меня ударил в глаз,
Что чуть-чуть не окривела;
Я поднять калеш[2893] велела
И запряталась о фон.[2894]
Вдруг навстречу де буфон,[2895]
В разных шутовских костюмах,
В шапках, в мантиях и в плюмах,[2896]
В шлафроках э де тюрбан,[2897]
Едут дан де шарабан,[2898]
И кидают маски эти
Те же самые конфетти,
Те же шарики, — ужель
Я ж опять их буду цель?
Точно так! Всю закидали
И всё платье обмарали, —
Ну, куда я покажусь?
Но напрасно я сержусь:
Видно, здесь такая мода, —
И довольно бы народа,
Чтобы шалунов унять,
Нет, все силятся кидать
Друг на друга и хохочут,
Не одну меня морочат, —
Так здесь правят карнавал,
И попала я в развал, —
Нет причины обижаться.
Но вот начало смеркаться,
И вот едет, их бемерк,[2899]
Преогромный фейерверк,
Колесница с фонарями,
С разноцветными огнями,
Что зовут фе дю бенгаль,[2900]
Настоящий сатюрналь.[2901]
Крики, музыка, смятенье
И ужасное волненье!
Вдруг всю улицу Толед
Озарил волшебный свет,
Точно адская денница,
И везде мелькают лица,
В окнах, дверях, сюр ле туа,[2902]
На балконах; се пур муа[2903]
Как Брамбеуса виденья
В «Библиотеке для чтенья»,
Или мастерской эскиз
Карнавалов де Вениз[2904]—
Как там в старину бывало.
Но в желудке забурчало,
Ужас, как пора дине![2905]
Заставляют промене[2906]?
Пять часов здесь поневоле,
Нет терпения уж боле:
Иль фет эн фруа де лу,[2907]
Я устала, вся в мелу,
И туалет совсем измятый,
А, я чай, уж час десятый,
Прогуляла я обед, —
Ну, уж этот мне Толед!
Но Толед я обвиняю,
Будто бы сама не знаю,
Что, тут не его вина —
Уж такая здесь страна.
Можно видеть и иную
Тут картину: вот в страстную,
Начиная де жеди,[2908]
Здесь уже пешком ходи,
Экипажей не пускают;
Все так чинно там гуляют,
Мало так народ шумит,
Что и муха пролетит,
Так услышишь, — нет ни крика,
Ни тревоги, лишь музыка
Полковая, и король
Даже тут имеет роль:
С непокрытой головою
Ходит, окружен толпою
Царедворцев. В эти дни
Точно общего родни
Всяк кончины ожидает
И наследства, наблюдает,
Чтоб он умер в тишине, —
Даже, вы поверьте мне,
Не залает и собака,
Не заденет забияка
На Толеде. По церквам
Раздается, здесь и там,
Мизерере,[2909] чудно петый
Всей консерваторьей этой,
Что так хвалит целый свет
И с которой, слова нет,
Никакая не сравнится;
И всю ночь прогулка длится,
И я точно вам скажу,
Что я эту нахожу
Преглубокою идею! —
Общей христиан семьею,
Как наследство почитать
Вечной жизни благодать,
Данную нам и мученьем
Господа, и воскресеньем,
И так поминать тот день.
Утром встала я а пен,[2910]
В студии сходить решилась,
Но, признаться, нарядилась
Для того ан аби д'ом,[2911]
Чтоб всё осмотреть кругом.
Там какой-то кабинето,
По названию секрето,
Где для дам и хода нет.
Мы вошли авек Анет,[2912]
Но сейчас отворотились
И ужасно устыдились!
Совершенно просто срам!
Козы и сатиры там,
И еще другие штуки
Нехорошие, — я руки
Опустила и ушла,
И подумала: «Вола[2913]
Любопытство не у места!
Ах, я теста, теста, теста!»[2914]
Тут напротив кабинет,
Уж гораздо плюз онет,[2915]
Все тут редкости Помпеи:
Цепь, которая на шее
У Дьомедши найдена;
Видно, что была она
Щеголиха пребольшая,
Цепь чудесная какая!
Серьги с камнем, перстенек,
Рядом меду тут раек,
Тут лежит яиц десяток,
Пара древних тут перчаток,
Тут говядина, дю беф,[2916]
Склянок и бутылок неф,[2917]
Хлеба черствого краюшка
И старинная ватрушка,
Но всего не осмотреть.
В комнате другой ан[2918] медь
Всё старинная посуда:
Чайники, шандалы, блюда,
Рукомойники, де жат,[2919]
И статуйчики стоят,
Мельницы э[2920]де машины,
Люстры, де тряпье, кувшины,
Шпаги э де кокемар,[2921]
Сет-а-дир,[2922]де самовар,
Как у нас в употребленьи;
И бычки тут, и олени
Медные, и целый ряд
Сорта разного лампад,
Канделябры и кровати, —
Эти-то с какой уж стати? —
Де курильниц пур ле мюск.[2923]
Далее, де ваз этрюск[2924]
Пять-шесть зал, и в целом свете
Вы подобных не найдете,
Богатейшие! Десен[2925]
Точно сделан а ла мен:[2926]
Эти-то горшки едва ли,
Что не боги обжигали.
И теперь не перенять,
Хоть пядей имей и пять
Ты во лбу! И по ранжиру
Все стоят, на диво миру,
Разных видов, разных форм;
Даже иль й ан а д'енорм.[2927]
В нижний я этаж спустилась,
В зале бронзов очутилась,
Среди залы пьяный фон[2928]
На скале лежит, буфон.
Что творит он за гримасы!
Он годился бы в паясы.
Тут старинный бюст стоит
Данте — преугрюмый вид,
Но, наверное, похожий
С натуральной его рожей;
Что за мысль, кель верите[2929]
В этой дряхлой ветюсте![2930]
И как выражен весь гений
Его чудных песнопений,
И как видно, что старик
В души глубоко проник;
Как он грустно увлекался
За Франческой, как ругался
С Уголино местью злой
Над Руджери головой.
Голова тут с гривой длинной
Лошади, как герб старинный
Партенопа, найдена
Где-то под землей она.
Тут статуя Купидона
И Меркурья, тут колонна,
Барельеф, а тут лез ер
Д'Эркуланум, ан кулер;[2931]
Богатейшие рисунки:
Пляшут, точно как на струнке,
Балерины, — хороши,
Как мечтания души
Пылкой, юной и влюбленной,
Неба жаром одаренной,
Прежде нежели наш свет
Всё под общий приведет
Здесь холодный знаменатель!
Только эри эти кстати ль,
Я не знаю. Между бронз
Штук их десять или онз.[2932]
В левой стороне музея
Мраморов есть галерея,
И кустоде[2933] показал
Сряду несколько мне зал,
Коридоров и чуланов,
Где коллекцья истуканов,
То есть статуй. Жюль Сезар,
Балбуса два, Амилькар,
Цицерон и Агриппина,
Кесарей еще додзина,[2934]
То есть дюжина. По мне,
Всех прелестней, девине,[2935]
Что? Фрагман де ла Псишея![2936]
Что за талья, что за шея!
Что за грудь, э кель профиль![2937]
Грецьи весь изящный стиль,
Только жалко, что обломок;
Верный в нем нашла я съемок
Той восторженной мечты,
Нежности и красоты,
Что так сладостно, бывало,
Богдановича внушала.
Бесподобная анкор[2938]
Тут статуя де ла Флор,[2939]
Колоссальная, с цветами.
Что сравнить с ее чертами!
Как роскошная весна,
Улыбается она!
Платья так легки, так гибки,
Соответствуют улыбке.
Тут оратор Аристид,
А с ним рядышком стоит
Терпсихор, богиня пляса;
Тут ни рыба и ни мясо —
С щучиим хвостом Амур.
Выдумал же балагур
Ваятель такую штуку!
Людям, может быть, в науку
Этим он заметить дал,
Что любви так бог удал,
Что, лишь дай ему свободу,
Он готов в огонь и в воду.
Гладьятёров штуки три
Тут стоят, ан симетри[2940]
С Адонисом и Дианой,
Бахус бог-дитя, уж пьяный
При рождении. Но вот
В кучу собрался народ
Перед статуей Венеры:
Дамы тут и кавалеры,
И мамзелей и ребят
Множество, и все глядят,
Как шалунья подымает
Ca шемиз[2941] и выставляет,
Что должно бы быть секрет.
Неприлично е с'е бет![2942]
Но здесь и мамзель, и дама
Смотрит просто и без срама
На Венеру Калипиж —
Так зовут ее. Поди ж,
Древние что представляли!
Их за это не ругали,
А напротив, похвала
И теперь им пур села;[2943]
А у нас так толки, речи,
Ежели раскроешь плечи,
Перейдешь немножко грань —
Осуждение и брань,
А ее не осуждали.
Тут мне залу показали,
Где стоит л'Эркюль Фарнез,[2944]
Признаюсь, же сви бьен эз,[2945]
Что не при людях смотрела:
Я бы страх как покраснела, —
Русский, волжский наш бурлак
На расшиве точно так,
Выкупавшись, отдыхает
И, весь голый, ожидает,
Чтоб бог высушил его.
Вот уж в группе ничего
В этой я не понимаю,
Дю Торо Фарнез:[2946] я знаю,
Что когда-то лютый бык,
Исступленный, скок и прыг,
Устремясь за Прозерпиной,
Ей вослед бежал долиной,
Что Поллукс авек[2947] Кастор
Выручили де ла мор[2948]
Прозерпину, дочь Цереры.
Но престранные манеры
Здесь поставленных фигур,
Особливо этил дур,
Что спокойно отдыхают,
Пока люди выручают
Их, схватившись за рога.
А ведь группа дорога!
Есть здесь два картин собранья,
Но не стоят описанья:
Хоть и ценятся тре шер,[2949]
Но довольно ординер;[2950]
Главное меж ними место
Дю Лука Жордам фа Престо.
Да мне и домой пора:
Завтра хочется с утра
Мне с Неаполем расстаться.
Трудно здесь не заболтаться,
А нетрудно надоесть.
Завтра же решилась сесть
Я на пароход «Велоче»;
И оно всего короче.
Тем закончится как раз
Мой неапольский рассказ,
Чтоб зевающий читатель
Не сказал: «Канд финират эль?»[2952]—
Чего боже сохрани, —
Знайте же, ке с'е фини.[2953]
<1840>