на ощупь — неощутимы
(это листья моих фонарей!),
по рисунку — негеометричны,
по цвету — вне цвета.
Без единого звука
листья моих фонарей
примерзают к уже не зеленой земле.
А деревья, к примеру, опадают не так.
Как они опадают!
Ах, как обучились деревья
опадать! Как вызубрили осень —
от листка до листка,
от корки до корки!
И когда опадают деревья —
выявляй, проходящий, запасы печали!
______
Незаметно для всех опадают мои фонари.
Но они опадают —
я-то знаю,
я — вижу.
Гостиница «Москва»
Как теплится
в гостинице,
в гостинице —
грустильнице?
Довольны потеплением,
щебечущим динамиком,
днем полиэтиленовым
на этаже двенадцатом?
Как старится
в гостинице,
в гостинице —
хрустальнице?
С кристальными графинами,
гардинами графичными,
кустарными вареньями?
Мы временно,
мы временно!
Мы — воробьи осенние,
мы — северяне.
Мы —
мечтавшие о зелени,
но ждущие
зимы.
«О, на язык тебе типун…»
О, на язык тебе типун,
изысканный поэт-трибун.
Манипулируя венками,
кивая профилем варяга,
эстрадной совестью сверкая,
ты в массы мастерство внедряешь?
Гербарий танца и сутан,
евангелий и улюлюка,
среди огула и стыда,
иронизируешь, ублюдок?
О, благо, публика бедна,
бездарен, благо, зал публичный,
и, благо, занят трибунал
проблемой лозунгов и пищи.
Дразнилка критику
Кри-
тик,
тик-
тик,
кри-
тик,
тик-
тик,
кос-
ти,
крес-
ти
мой
стих!
У
ног,
мопс,
ляг
вож-
дей,
пла-
нов!
Твой
мозг,
мозг-
ляк,
вез-
де
пра-
вый!
Крис-
та-
лен
ты,
как
те-
ре-
мок!
Мой
кри-
тик-
тик,
кри-
те-
рий
мой!
У-
мер
Пуш-
кин,
а
ты
вы-
жил!
У-
мер
Пуш
кин,
а
ты
вы-
ше!
И
я
ум-
ру,
мой
внук
ум-
рет!
Ви-
ляй
в уг-
лу,
ва-
ляй,
у-
род!
Без-
мер-
но
тих,
ко-
лен-
ки
ниц!
Бес-
смер-
тен
ты,
как
кре-
ти-
низм!
Гимн агентам снабженья
Вам —
незаметным, как стебли подводного мира,
незнаменитым, но незаменимым микробам,
двухсотмилльоножды — слава
Агентам Снабженья!
Вы —
снадобья наши, сандалии, санитария,
ректификаты, электрификация, саны, тарифы.
Нет
президентов, прессы, юриспруденции, сессий,
гимн государств —
Голос Агентов Снабженья!
Это Агенты проскальзывают, как макароны,
в рюмки,
на съезды,
в хранилища,
под одеяла.
Здравствуй, художник!
Битник, бунтарь, гомер, горемыка,
волосы рвущий на пятках
в сомненьях о форме…
Не сомневайся.
Будешь
оформлен
Агентом Снабженья.
Гимн зубилу
Зубилом быть!
Быть злобным, белозубым,
заботливым о судьбах производства,
звучать произведением труда!
Ну, кто из нас сегодня не зубило?
Ну, кто под Богом ходит?
Совершаем
хождение свое под Молотком!
Жил человечек —
ломтик мягкотелый,
изыскивался в скользких размышленьях,
по своему характеру —
безумных,
безудержных…
и оказался…
без…
Он нынче полон пламенным желаньем
зубилом быть!
Рубить по начертаньям
начитанных, умелых чертежей
любой узор на розовом железе!
Бывает:
познакомят с экземпляром:
лоб в 10 баллов,
профиль колоритен,
глаголом жжет —
колонна из калорий!
Потом рассмотришь
это со спины,
а вместо позвоночника —
зубило!
Ну, кто еще сегодня не зубило?
Ты не зубило?
Ну-ка,
повернись!
Мой дом
«Дом стоял на перекрестке…»
Дом стоял на перекрестке,
напряжен и мускулист,
весь в очках,
как перед кроссом
чемпион-мотоциклист.
Голуби кормились мерно,
на карнизах красовались.
Грозные пенсионеры
вдоль двора крейсировали.
Вечерами дом думал,
сметы составлял, отчеты,
и —
внимательные дула —
наводил глаза ученых,
дула — в космос розоватый!
А под козырьком у дома
разорялась, раздавалась,
радовалась радиола.
Там бутылки тасовали,
под пластинки танцевали,
эх, комично танцевали,
выкаблучивались!
Я в одном из окон дома
домогаюсь новой строчки.
Я хотел бы стать домом,
напряженным и строгим.
Танцевать комически
на чужой гульбе,
плакать под космический гул голубей.
«Каждому необходим…»
Каждому необходим
свой дом,
свой дым,
своды над головой,
ложе —
лежанку бы,
чтобы свой колобок
свойственен дому был.
Где ты, мой дом, стоишь?
Дом —
над окном —
стриж?
Гость у дверей цепных?
Дом —
под окном —
цветник?
Где ты, мой дом родной?
В рододендронах мой?
В детстве
да сплыл,
не быв.
В детстве?
Или — встарь?
Эх, кабы —
да кабы
Сивкою-Буркой встань!
Сивка, топчи гранит!
Бурка —
и-го-го-го!
Где ты, мой дом —
в грибных
дождиках
в Новый Год?
«Кто строил дом?..»
Кто строил дом?
(Этап —
этаж!)
Мать? Нет!
Отец?
Не мог!
Ваш дом,
по-вашему, он —
ваш,
лишь по названью —
мой.
Приблудный сын домов чужих,
ублюдок,
Вечный Жид,
ты в дом вломился напролом,
в наш дом!
В ваш дом?
Ваш дом —
неврастеничек и нерях,
маньяков и менял.
Не я вошел в ваш дом,
не я,
ваш дом
вошел
в меня!
Я —
нет! —
предательству в ночи,
предательству ночей!
А дом все знает, а — молчит!
Не ваш он, дом —
ничей!
Бело-
бетонная скала!
Бассейн,
в котором гул
бессилья всех земных салак,
бесславья —
всех акул!
Музыка
В окне напротив магнитофон гоняет гаммы.
Набросив шкуру —
подобье барса —
пиджак пятнистый
чернильны пятна!
Музыкальными ногами
танцуем:
очи лоснятся лаком, как пианино.
На шоколадных паркетных плитках танцуем.
Боги!
В гримасах грациозных спины!
Танцуем мощно
окрошку из фокстрота, вальса, танго и польки,
и из чего-то, что у берберо-арабов модно.
На шоколадных паркетных плитках кружатся пары.
Кряжисты парни.
Девицы крошечны —
мизинцы!
Как лыжи, туфли.
Колышет ночь прически-пальмы.
И запах ночи
с парфюмерным магазином
полемизирует.
Чирикаем чижами.
Юнцы! Юницы!
Мы все в порыве.