В иго играли вы, вурдалак, теперь я — ваше иго.
С миской кумыса смотрим в окно (окаянство!)
А за окном — заокеанье, зов!
Улей наш утренний, не умоляй — «улетим!»
Или — давай! Но куда? Тюрьмы фруктового яда.
Пчелам с орлами не быть в небесах (жало — и клюв?!)
Не улыбаться нам на балах,
не для нас глобус любви,
если душа — пропасть предательств,
лицо — ненависти клеймо.
Да! Ну давай! С этих утренних улиц,
толп лилипутов, тритонов труда,
пусть им — невроз ноября, месса мая,
бедный товарищ! — кровавую пищу клюем.
Правда же, — пропадом!
Воздух взнуздаем и, как говорится, — день занимался!..
В каплях притворствовал Петербург…
Замахаем крылами волос! —
Вот венец, Ванька Каин! Я — автор комических книг,
вор, поэт, полицейский, — в общем, отрок Отчизны.
О великий, могучий, правдивый, свободный… заик!..
Отучили.
Музицирует время. Я — Маленький с буквы большой.
Что мои зайцезвуки — на цезарь-скрижали!
Фраза: «Гости съезжались на дачу». Киваю башкой:
— Ну, съезжались…
Простаков, Хлестаков, Смердяков да Обломов, т. п. —
татарва да пся крев, жидовня да чухонцы…
Слава Вам, кино-Конь! Пульт Петра, сталь-столица — теперь!
Что ж ты хочешь?
Ремонтируя душу, как овчарню храня от волчат,
Суздаль — от Чингиз-хана, Плесков — от венчанья,
как от веча — Новград, как от чуда — Москву… Отвечай!
Отвечаю:
— Это самопародия. Ах, извините, люблю
эволюцию литер «О»-«ЧА». Как бикфордов-свеча нагораю…
Пальцы в клавиши, как окурки вдавлю.
Не играю.
Хутор потерянный
Тот хутор потерян… Как униям гунн,
как нимфа для финна, как мед молдавана…
дом драм — обещанья, триумфа и губ, —
дом-дым обнищанья… каморка… охрана…
Так в призмах Заката язык мой — зола,
ответы овец, соль-свинина, крольчатник…
Чей призрак здесь жил, волосами звеня?
Чьей цепью Царьграда? — лишь ключник с ключами…
Тогда еще! Был нам незнаем Монгол.
(Кончак — чепуха, подсчитали и хана.)
Но — блуд, окаянство, обман, алкоголь, —
до звезд Византийства!.. Но не было Хама.
Все было, — клянусь. Мы безусцы — юнцы
трудновоспитуемые (или — руссы!)
не в меру мерзавцы, пусть не мудрецы,
(о темен сей терем!) но только — не трусы.
Ну, ночь-поножовщина Новград-моста,
но равенство-радость! но молота удаль!
Ну Марфа Посадница — но не Москва!
Ну, грех Годунова — но не Иуда.
Кто жил здесь в железе? Маэстро? Адъюнкт?
Не Лютер ли? (Ландыши яблонь!) и — тот ли?
Дом — день одиночеств, как аист в аду,
мутант в шлемофоне Барклая де Толли.
Чей жил из желез? Чей тевтон изменял
Ледовым побоищем? Глас — троекратно!..
Чей колокол — клюква?.. Чей аз — из меня?
Так узнику Эльбы — три крапа, три карты.
Читатель стихов! Если дух твой так худ
(невеста, невроз, геморрой, нищета ли)
читай троеточье: потерян мой хут…
Дом — день одиночеств (что ночь — не считаю!)
Лжедмитрий фонтанов! «Лже» — значится — лгать,
не лгал бы — была бы твоя Московия.
Но свадьбы — не судьбы… И, помнится, тать
тогда еще, в молодости моросила.
Так век пятерчат — не треперст. Перестань!
Тут минула молодость. И не могли мы…
Оплакан опилками… О просто так —
венчанье второе у Мнишек Марины!
Писатель стихов! Я — писатель? О тень
азов алфавита, — ах арфа в партере!
Не я, не писал, не пишу, — дребедень!
Читай одноточье: мой хутор — потеря…
О как оболванен, о-пять обнесен,
как зек на закате картофельной хунты.
Наш кладезь — на ключик! А саун — овсом!
Ах, глупость! кому он без нас, этот хутор?
Нас, деторожденных без тыла-отца,
(растлители в рясах, целители ложью!)
Вот ходит, как дохлая вобла — овца…
Истерика детства: где Белая Лошадь?
Вот бабочка в бане… Да будь ты! Очнись!
(О жить — целовать тебя всеми губами!)
На лыжном трамплине — паук-альпинист…
Булавка была бы — найдется гербарий!..
Чей праздник здесь жил, волосами звеня?
Чьи флейты мистерий? Чьи магий мантильи?..
Меня не любили — болели меня…
(Чье сердце столиц?)… и, естественно — мстили.
Дай зеркало, друг! Дай стекляшку (где сталь?)
О мим-монголоид! С сумою семантик!
Я плачу?.. Смеюсь… Я достаточно стар,
чтоб с крысами в креслах читая смеяться.
Что глуп ли глагол, искренность или грим,
писатель — не я, я — лишь я и простите…
Вам все объяснят феминетчицы рифм
и прозы писатели: прозервативы.
«Кайфуют» мой хутор они, близнецы…
Сюда бы дракона. Но за неименьем
жевали шашлык три-четыре овцы,
закатные пчелы летали, как змеи.
. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .
Опять «о поэзии»… Не соловьи.
Не путаники. Неспроста получилось.
ДУХ СВЯТЫЙ ЗДЕСЬ ЖИЛ. Я ПИШУ ДЛЯ СЕМИ,
А КТО ЭТИ СЕМЬ — я потом перечислю.
«уж сколько раз твердили миру…»
уж сколько раз твердили миру,
трудили лиру, —
как яблоко Ева
не позволит соврать,
как неожиданность ножки
у слонихи, —
ПОЭЗИЯ
Традиционное
Я буду жить, как нотный знак в веках.
Вне каст, вне башен и не в словесах.
Как кровь луны, творящая капель.
Не трель, не Лель, не хмель, не цель… не Кремль.
Мечтой медведя, вылетом коня,
еж-иглами ли, ястребом без «ять»…
Ни Святополком (бешенством!) меня,
ни А. М. Курбским (беженцем!) — не взять!
Люблю зверей и не люблю людей.
Не соплеменник им я, не собрат,
не сотрапезник, — пью за звезды змей,
или за Нидерландский вал собак!
На дубе древа ворон на беду
вам волхвовал крылом шестым, что — ложь,
что — раб, что — рвань, что — рано на бегу
в лесу, где в елях Емельяна дрожь.
Вран времени, лягушка от луны,
я буду жить, как волчья власть вины.
Как лис, Малютой травленный стократ,
Малюту же: ату его, ату!
На львиных лапах зверь-аристократ
в кунсткамере покуда, не в аду.
И если я, не «если» — я умру,
я ваших вервий — петли не урву.
Я варев с вами — не варил (о рвот!)
Не рвал серпом трахеи (для таблиц!)
Не я клеймил ваш безглагольный скот.
Не воровал я ваших варвариц.
Рожденный вами, вашим овощам
от счастья… — глобус бы не погубить!
Вы — сами! Я себя не обещал,
не клялся классам, что и мне — не быть.
Не нужно тризн. Не тратьте и труда.
Я буду жить, как серафим-беда.
Как Коловрат (лишь он Монголу — «нет!»)
Как Див-война — еще на триста лет.
Как свист совы над родиной могил.
Как воды Волги (кто и ее убил?)…
Послание
Как играется в Риме? Я был там. О бабах — обман.
Нет печеных улиток. Нет Горького. Нет делегаций.
Помню, пили у Павла. Иоанн 23, Ватикан.
(Ватикан — их Исакий. Там — религия. Будь деликатен.)
В Риме много хорошего. Не попадись на трюк
(попадаются только туристы): киносекс с мертвецами.
Кьянти пьют со спагетти. Чиполлино не ешь — это лук.
Боттичелли — художник. Муссолини — мерзавец.
Иностранцам — не верь. Шведам — в первую очередь. Бар
выбирай хорошенько. Там ходит одна…
Швед-королева… со бзиком!
Будешь пить с ней, спроси ее в лоб: — Где борьба?
(Паспорт не проверяй. Узнаешь по бескозырке.)
Знай: ты — Воин Великой Державы. К тебе — интерес.
Так что будь осмотрителен. Трать лишь известные ссуды.
Заявляй в интервью без запинки о том, где прогресс…
Знаешь сам… философствуй со скидкой, — ведь все они —
зюйды!
Путешествуй пешком. Мил Милан. А Венеция — это венец!
Опасайся Ломбардии. Избегай по возможности оргий.
Во Флоренции — флора. На Капри — святыня сердец:
посети, не раскаешься: там жил Горький.
Триптих
Над Петербургом турецкое небо.
Над улицей Зодчего Росси — полумесяц и звезда.
Лая на лестнице нет. Естественно. Не сад Одиссея.
И не дворец девственниц (охи их охранять!).
Здесь балерины жили. Теперь не живут. Контрапункты пуантов:
на цыпочках — я… цыц!., по этажам.
Было! — о варвар! о Ева! — апостол аплодисментов!
Варвар, увы, вне «ура». Ева — не явь. Концертам — конец.
Звякнул ключом (как волчица!). Включил выключатель.
Дома. Сам — свой. Чары чернил, рыло — на лиру, болван!
Том — «для потомства» (матом метафор!),
о соловей современности, трус и Тристан!
Что ж ты, ничтожество? — люди как люди,