это от Аппалачей через Забриски-пойнт и Гиндукуш
в Арктику — сигналы исчезновений.
Все говорят уже на неправдоподобных языках,
за Орегоном, Тайванем и Стамбулом дойдет и Южный полюс,
Черная птица летит в квадрант
Белый, —
и выключаю голос.
45«В ту ночь соловей не будит меня…»
В ту ночь соловей не будит меня,
в ту ночь была тишина,
в ту ночь на ветре пел соловей
с вершины Черной горы.
И Он у ног положил туман
и капли бронзовых слёз
за всех бездомных и кто не смог
дойти до Черной горы.
И кто не смог долететь до звёзд,
и кто от Солнца устал,
за всех, кто плыл и кто не смог
доплыть до Черной горы.
И, полон слёз, Он стоял на льду
вершины Черной горы,
за всех воздушных, морских, земных
включил Трубу тишины.
И стало так, и такой покой,
что и соловей не смог.
— О спите, спите до Новой Зари!..
А люди были мертвы.
ДВЕРИ ЗАКРЫВАЮТСЯ2001
Не жди
1
Не жди. Это уйдёт как перчатки заменят бинты.
У огнезубого тигра закроется горло как шланг-
баум.
Ястребы ночью идут в мою дверь и сидят,
бьют их по темени если не лунно — дрозды.
Если же лунно, я иду в дверь и сижу
в желтососновом шезлонге как тигр (не я, а шезлонг),
2
и в освещении звёзд я бинтую клешни,
чтоб не сойти со ступенек и этими ножницами не
перегрызть.
3
Я любил. Эту Луну, птицу Гунь и зверя Мышь,
я по ночам с ними был и патронами оберегал,
по совпаденью времени их и меня (23.00 – 01 ч.)
нож мой был быстр если кто-то к ним крался — убить,
я и ежам выставлял в блюдцах на крыльце молоко,
мелко рубил им мясо, и сад был полон ежей.
4
Ну что ж. Я потерял в это лето и стражу — 10 сорок,
кто-то их отравил.
Это сказала мне африканская цапля из Кении приземлясь,
а не сказала б, — при вскрытии желчь с мелкотолченым
стеклом.
Я их собрал и лопатой похоронил.
5
Стой! Ты хоронишь и майских жуков.
6
Не тоскуй. Но как же не тосковать,
простыни белых ночей ставят щиты из фанер
и вместо яркого пленкой подернуты дни,
яблони вырваны из земли и говорят — бом-бом…
идут они с бритыми лбами…
7
Если антенны диктуют всемирную ложь,
что мне до Мира, до ртутного шарика яда его,
может быть он моющийся Галилей,
если откроешь дверь в доме и тут же в домах —
двери закрываются.
8
Властители норм и мечтатели Мясопотамских Снов,
мне не уйти от войны с Веретеными Мельницами,
приветствуя Рок,
Ангелы Ненависти (о побратимы!), их пероскоп из ножей!
а побеждают не факты, а фантазмы, и имени им — нет.
Мечтать — это, извиняйте, — Меч и Тать,
и ничего больше, и ничего больше, и ничего больше,
и — Ничьего.
9
Такой вариант мне подходит без лишних лыж,
бос, как у волка при беге одна нога,
если волк молчит и замкнут на зубах,
это не значит, что он — не волк.
Если ж у волка слюни — это бешенство, хорошо, не убегай,
лучше поди на встречу и дай кусить,
тебе лучше б взбеситься, и не жалеть телег,
чем виться вокруг, обнюхивая дым
и доносить народу — Он жив, жив, жив!
10
Ветрен я. Наивных я оператор со свистулькой пафоса —
Идиот,
в жизни ж я застрелил не многих, да и тех от скук,
говорят, что сейчас 6000000000 граждан-стран,
вычеркиваем из пулемета нули и оставляю 6.
Время — всего лишь тиктаканье, так на так,
и ничего у этого «время» нет, кроме вымысла
— вымя слов.
11
Дождь ты дождь заоконный, в клеточку тетрадь,
он приятен наощупь в каплях, кислотен и желт,
все колодцы отравлены водопадами из
вниз.
И от школы читаем по каплям одну и ту же
— Книгу Конца.
12
Как сторожат костры зеленые огни,
желтых желез домотканные миражи,
вьются вокруг колен как юбки и пластинки с надписью
«Граммофон»,
и это кажется, что жестокий романс отпет,
что массовики и затейники это и есть то.
Я пишу от, чего нельзя дописать, зря транжиря
остатки клешней,
отнюдь не астральных, собственных, моих,
я живу в стране элизий по имени «Никогда»,
сын птиц цирковых, летающих на трапециях под куполом
и над,
плясунов на канатах, страховки — без,
бегунов, где финиша нет, а стартовый пистолет
затерян за ненадобностью 40 млрд лет
тому.
(Кому?)
13
Не ищи…
щеглов, потеряешь и то, что есть — комара,
все ж в нем капля твоей крови и радуйся, что так.
Капля крови твоей! — не рубин! — медяк!
14
Не жди. Нет надежд ни на Китеж, ни на Небесный Ковш
(черпак!),
ни на ремонт костей, их полировку, воскресших — нет,
это мы отдадим трубодуям и «лире» их,
(вооружен и очень опасен — комар!).
Слушай же пульс яйца и свист кишок,
это змеи в тебе завелись в животе
(мне б гюрзу!)
долго и храбро мы сражались, друг-Дракон,
отряды поддержки разбиты, и тут идут
отряды захвата — муравьи.
Ну, и?
15
Знаменит и волосом бел до плеч,
и безвестен, где сводится пафос к — «на дне»,
ничтожны и эта туннельная ночь,
и этот экранный день.
Облако рук с белым пером —
не действо…
И если вид из-за луны
в кожаных мячах,
значит над миром дрожит как лунь
международный меч.
И если ты дописался до пят,
то к тоге ты не готов,
неологизм — не алогизм
у голословных ртов.
16
Надо б писать на ящерицах, на тенях огня,
женщины ходят в бусах дождя — вот на них и пиши,
на бусах, а не на женщинах, — эти расписаны до микрон.
Крыса загнанная в угол несет чуму,
волк окруженный псами и ружьями стоит не отводя взор,
о флорентиец, двойник, бедный зверь мой Дионис,
ястреб кидает перо не для того чтоб ты чертил,
не трогай, из него скворцы строят птенцов,
или ж кукушка поет Число — не тебе,
хоть ты и скачешь на стуле как счетчик — крестом,
аллюром и с Факелом, — счастливого пути, Страдалец,
свети!
не соображая, что каждая лягушка лежит распластанная
на кресте,
что все птицы, комары, бабочки, осы — летят крестом,
что скрещенье шпаг и любовников — одно и то ж,
что три скрещенных крокодила Египта и есть могендовид Д.,
что прицел у киллера — тоже крест…
Убей убийцу — и ты станешь таким…
Эх ты гоплит (гоп-ля!) с пеанами комара,
мне пора!..
17
Прежде резали фараонов (меня!), достигших 27,
ибо теряет 9-тка контакт между Луной, собой,
и строителями Пирамид
и каналов от Нила.
И несли этих божественных подальше от реальности —
в «века».
Сейчас. Почему их (меня!) не режут? Я объясню:
раньше сидели прямо, расставив две ноги,
а сейчас — закинув ногу на ногу. Разница есть:
ноги врозь — всегда готовый к прыжку,
а нога за ногой — войди и бей молотком,
и над тем, кто болтал ногой — празднуй, пей!.. молоко.
18
Я ящериц глажу, они на белых камнях
крыжовничьи. Спят — изумруд.
Я яблоко глажу, какое оно — как вино,
спит, как маятник.
Стоя.
Смыкаю щели. Моя голова не спит.
Как наковальня (ты читай, читай!).
Зубы сочатся.
Негодное племя меня родило.
Ну что ж, зоофил!..
Я ястребов глажу, — как рощу солдат
в штыках! Полегли.
19
Город стоит из лучей, можно — играй на струнах,
или же в Землю лазеры запусти!
Можно. Если ты игла
к этим плоскатикам, и объемы мои не видны,
в недрах ЕЯ не рождён, а из пыльцы — так, подзалетел.
20
Мир полон лугов, а кто на скале?
кто на скале — и Тот — не тот.
Много ль нужно мигать — млрд лет,
чтоб проморгаться Звезде и увидеть Миры,
где я с дыханьем сижу на крыльце
в священных перьях, и эта Звезда — не мне.
И эта, и та, и их биллион,
и их смотреть и им мигать — не хочу.
Лучей и зари в это лето — нет,
одни волны падают на мой дом,
и другие, так много воды, будто дом — корабль,
дрожит.
И остаётся как парус высунуть язык,
ставлю на капитанский мостик свечу — в бутыль,
ориентир — по блеску пуговиц кителя, если уж вычеркнута
Звезда,
и курю о юных животных — девонских, в ушах серьга,
разноцветнокожих, в наклейках и без.
Ах, давно одинокие песни поют повара,