Мучился безвестностью проклятой,
Так сказать, с младенческих пелен.
Он обнес Китайскою стеною
Рис, лягушек, розы, воздух, твердь
И кровать, где обладал женою
По-китайски медленно, как смерть!
Он пищал: "История Китая
С вечера сегодняшнего дня,
Все, что было прежде, отметая,
Всюду начинается с меня!"
Маленький китайский император
Бить заставил в медные тазы!
Маленький китайский император
Сжечь заставил книги Лао Цзы,
И приговорил он мать родную
К вечному изгнанью, чтоб она
Не чинила вред, напоминая,
Кем его персона рождена.
И лежал на шелковом диване,
Средь служанок шелковых и слуг,
Маленький китайский император,
Крошечный китайский император
(Вот такусенький китайский император!),
Свое имя повторяя вслух!
…Теперь он там,
Где слава не слышна,
Зато мы — здесь,
Где людям смерть страшна,
И мненье есть, что даже не она, —
Страшны ее людские имена,
Чей призрак жив и после похорон.
Таков был Гитлер,
Герострат, Нерон…
А также маленький
Китайский император, —
Как пузырек трагических событий,
С подушечкой влезающий на трон.
Источник: Stihi@mit.edu
МОЙ КРУГОЗОР
Я не владею испанским, немецким, французским.
Мой кругозор остается достаточно узким —
Только любовь, только воздух и суша, и море,
Только цветы и деревья в моем кругозоре.
Я не владею английским, турецким и шведским.
Мой кругозор остается достаточно детским —
Только летучие радости, жгучее горе,
Только надежды и страхи в моем кругозоре.
Греческим я не владею, латынью, санскритом.
Мой кругозор допотопен, как прялка с корытом —
Только рожденье и смерть, только звезды и зерна
В мой кругозор проникают и дышат просторно.
Я не владею морским, деревенским, спортивным.
Мой кругозор остается почти примитивным —
Только мое и твое сокровенное дело,
Чтобы земля с человечеством вечно летела.
Только любовь, только воздух, и суша, и море,
Только надежда и страхи в моем кругозоре.
В мой кругозор проникают и дышат просторно
Только рожденье и смерть, только звезды и зерна.
Источник: Stihi@mit.edu
ДОВЛАТОВ В НЬЮ-ЙОРКЕ
Огромный Сережа в панаме
Идет сквозь тропический зной.
Панама сверкает над нами
И манит своей белизной.
Он жаждет холодного пива,
Коньяк тошнотворен в жару.
Он праздника хочет, прорыва
Сквозь пьяных кошмаров муру.
Долги ему жизнь омрачают
И нету поместья в заклад.
И плохо себе представляют
Друзья его внутренний ад.
Качаются в ритме баллады
Улыбка его и судьба.
Панамкою цвета прохлады
Он пот вытирает со лба.
И всяк его шутке смеётся.
И женщины млеют при нём,
И сердце его разорветс
Лишь в пятницу, в августе, днём.
А нынче суббота июля,
Он молод, красив, знаменит.
Нью-Йорк, как большая кастрюля,
Под крышкой панамы звенит.
Источник: Богородский Печатник
ЛАДЬЯ
Грудью всей ладья плыла
По своей морской отчизне,
Гибкость жизни в ней была,
Молодая гибкость жизни.
Распростерла два весла
Над стихией беспредельной —
И сма себя несла
Плотью вольною, ладейной!
Высоко вздыхала грудь
И не мялась, не ломалась.
Всем ветрам забава — дуть,
Чтобы эта грудь вздымалась!
Всем волнам забава — петь,
Чтобы эта грудь томилась
И, обузданная впредь,
Никуда бы не стремилась.
А её забава — путь,
Ведь ладья она морская!
Для того такая грудь
Да и вся она такая!
Источник: Богородский Печатник
«Не бывает напрасным прекрасное…»
Не бывает напрасным прекрасное,
Не растут даже в черном году
Клен напрасный и верба напрасная,
И напрасный цветок на пруду.
Невзирая на нечто ужасное
Не текут даже в черной тени
Волны, пенье, сиянье напрасное
И напрасные слезы и дни.
Дело ясное, ясное, ясное,
Здесь и больше нигде, никогда
Не бывает напрасным прекрасное —
Ни с того ли нас тянет сюда?
Сила тайная, магия властная,
Звездный зов с берегов облаков
Не бывает напрасным прекрасное
Ныне пристно во веки веков.
Источник: Поэтическая коллекция Леонида Эдельмана
СЫНУ
— Я с тобой!
— Нельзя, любимый!
Не надейся — не возьму!
В те края дорогой мнимой
Едут все по одному.
Едут все поодиночке,
Не обидишь — не убьют,
Поделили речь на строчки,
Странным голосом поют.
На кобыле, на верблюде,
На козуле, на осле
Едут, едут эти люди,
Кто в карете, кто в седле.
Кто в мундире, кто во фраке,
Камер-юнкер, лейб-гусар,
Едут рядышком во мраке
И торговец, и корсар.
Кто в халате, кто в кирасе,
Кто при пуле, кто в петле.
Я не езжу на Пегасе,
Я летаю на метле!
Источник: Прислал читатель
«Одна старушка молодая…»
Одна старушка молодая
На голове вошла в метро,
Одна нога ее седая
Держала с яйцами ведро,
А на другой ноге висела
Коза от пятки до плеча,
И вся старушка в поезд села,
Ногами кверху хохоча.
Увидев это, пассажиры
К ней проявили интерес,
И ей холодный положили
Они на голову компресс,
Поставить на ноги чудачку
Они хотели сообща,
Но вся старушка впала в спячку,
Ногами кверху хохоча.
Потом коза ее будила,
Бодая с яйцами ведро,
И со старушкой выходила
Ногами кверху из метро.
А я стояла, их встречая,
В обнимку с дверью от ключа,
А также с пирогом от чая,
Ногами кверху хохоча!
Источник: Прислал читатель
«Минутное дело — солгать…»
Минутное дело — солгать.
Возвышенно, низменно — всяко.
для этого надо, однако,
Родиться людьми.
Ни рыба, ни птица, ни зверь
Не могут солгать ни по-детски,
Ни с фокусом, ни по-простецки —
Никак, черт возьми!
Их ловят, стреляют, едят…
Чутье у них в полном порядке,
Но все они — без рукоятки,
Врачующей ложь,
Которая точит как червь,
Как биоголодная лопасть,
Сверлящая выходы в пропасть,
В предсмертную дрожь.
Так мучиться этим, как мы,
Возвышенно, низменно, всяко —
Для этого надо, однако,
Родиться людьми!
1984
Источник: Прислал читатель
«Положи этот камень на место…»
Положи этот камень на место,
В золотистую воду,
В ил, дремучий и вязкий, как тесто —
Отпусти на свободу!
Отпусти этот камень на волю,
Пусть живет как захочет,
Пусть плывет он по синему морю,
Ночью в бурю грохочет.
Если выбросит вал шестикратный
Этот камень на сушу, —
Положи этот камень обратно
И спаси его душу,
Положи за волнистым порогом
Среди рыб с плавниками.
Будешь богом, светящимся богом,
Хоть для этого камня.
Источник: Прислал читатель
О СУЕТЕ СУЕТ
Не лей мне своего вина —
Оно меня трезвит!
Ты недостаточно хмельна,
Хотя пьяна на вид.
А в звонком черепе моем
Такой гуляет хмель,
Что с ним вдвоем
Свое споем —
И даже сев на мель!
Не потому я не напьюсь,
Что стыд — лежать в пыли,
А потому, что не боюсь
Остаться на мели.
А потому, что мой бокал
Ни разу не пустел,
И не хрусталь, а хмель сверкал,
Как бог того хотел.
Кто влил, тот знает для кого
И сколько — чтоб до дна!
Я пить не стану твоего
Трезвящего вина, —
А потому что не указ
Мне планка суеты
И брать не стану напоказ
Столь низкой высоты,
А потому что не вкусна
Мне банка пустоты, —
Я пить, любить и петь сильна,
Ведь я же умереть должна!
Не я бессмертна — ты!
Меняй как хочешь имена,
Ты — Суета Сует,
Ты недостаточно хмельна,
Хотя пьяна на вид!
Ты недостаточно хмельна,
Хотя на вид пьяна.
Я пить не стану твоего
Трезвящего вина.
Источник: Библиотека Мошкова