Или река, на порогах встающая дыбом,
Запечатлят мимолетом лохмотья грачей,
Старую грушу и всякую душу на выбор.
Зыбью и рябью принежив дыханную суть,
В путь прихватив ее образ, а также идею,
Всю эту живность они в своих ритмах пасут,
Не подражая природе, а будучи ею.
Чуткие знают об этой особой среде,
Сердце сжимающей, бьющей на совесть все хлеще.
Не говорите, что это никто и нигде!
Странные вещи случаются, странные вещи.
Источник: Библиотека Мошкова
ЗАМОК ИФ
Не всегда я грущу о хорошем.
Я способна грустить о плохом…
Эти волны полощутся клешем
На ветру, на отшибе глухом.
Я зарыла твой образ во мраке
В позапрошлую тысячу лет —
Как на опий, таящийся в маке, —
Наложила запрет.
Свет погашен и глухо в отсеке
Моей памяти, где не прощу,
Что о миге, забытом навеки,
Вопреки своей воле грущу.
Черный грифель возьму-ка я в руки
И замкну тебя в этих стихах,
В этой крепости, в башне разлуки,
Где зеленые стены во мхах.
Море дико. И остров заброшен.
Тонет крепость в забвенье глухом…
Только колокол звонким качается клешем,
Не давая забыть, как о чем-то хорошем,
Потаенную грусть о плохом.
Источник: Библиотека Мошкова
ИЗ ДНЕВНИКА
Как хорошо нам было в Ленинграде,
Где провели мы три промозглых дня,
Не ради славы и не денег ради
Стихи читая, струнами звеня!
Как братство, мы вошли в полночный поезд,
Отряхивая липкую метель,
И вдруг на близость соблазнились, то есть
По рюмке выпить сели на постель.
Нас было пять плюс пять — на двух скамейках.
И десять судеб занавесив мглой,
Пьянели мы, как тюрки в тюбетейках,
Над чайною пьянеют пиалой.
Так плавен — только путь семян еловых
На парусах, прозрачных как слюда
Пока их почвы жадные не словят
И не зароют врозь — кого куда.
Но кто читает мысли, тот услышал,
Как в измеренье пятом и шестом
Гораздо чище, благородней, выше
Мы были преданы друг другу, чем потом.
А поезд прибыл. Утро. Восемь тридцать.
Носильщик тачку катит по ногам.
Пора встряхнуться и приободриться,
Ведь мы к родным вернулись берегам!
И, слава богу, самый знаменитый,
Пред тем как повернуться к нам спиной,
Простился с нами, как король со свитой,
Сутулясь в этой роли костяной.
Источник: Библиотека Мошкова
ТВОРЧЕСКИМ ВЗГЛЯДОМ
Кудрявая, иди сюда скорей,
Мой ум в метафорах померк, в метаморфозах!
Ты выспишься на глупости моей,
Как нынче говорят герои в прозах,
Извилины мои распрямлены,
Как пряди мокрые! Струится снег ли, звук ли?
Зато на все четыре стороны
Твой ум кудрявый вьется, словно букли.
Щипцами, раскаленными в огне,
Он так завит, с таким отменным лоском,
Что ураган на горной крутизне —
Не ураган, а плоское на плоском!
Но умственные кудри не сильны
По части вещих снов и дивных музык:
Я буду видеть творческие сны,
А ты не будешь — кругозор твой узок.
Вся тайна в том, что глупость каждый раз
Над разумом кудрявым торжествует,
Как только я открою третий глаз
На то, что для тебя не существует.
Я так его открою широко,
Свой третий глаз, лучистую лампаду,
Что распахнется дальний свет легко,
Давая силу творческому взгляду.
Я буду видеть лепестками губ,
Всей кожей, кровью, плотью долговязой.
Для этой цели ум кудрявый груб
И не чета Поэзии трехглазой.
Источник: Библиотека Мошкова
СОЛО НА ТРУБЕ
Узел молний свивается туго,
Раскаляется трубная медь,
Чтобы ангельский голос оттуда
Нас оплакать хотел и воспеть.
Это наше священное право —
Остро, вечно нуждаться в любви,
Чтобы ангел светился и плавал
Над тобой, как над всеми людьми.
В лабиринты магической меди
Дует огненно-черный трубач.
Он подобен горящей комете,
Извергающей пенье и плач:
Это наше священное право —
Остро, вечно нуждаться в любви,
Чтобы ангел светился и плавал
Над тобой, как над всеми людьми!
Пламя белое, звездная пена
Вихри вьют на висках трубача,
Плачет кровь и поет, как сирена,
Во вселенское ухо журча:
Это наше священное право —
Остро, вечно нуждаться в любви,
Чтобы ангел светился и плавал
Над тобой, как над всеми людьми.
Нет нам счастья без этой корысти —
Без любви, разделенной на всех!
Музыканта лиловые кисти
Пахнут медью, как воздухом снег.
Он слюну из трубы выливает,
Отрывая мундштук от губы,
И пленительный блюз напевает,
Выливая слюну из трубы.
И пленительный блюз напевает
Его ангел, летящий домой,
И на Млечном Пути оставляет
След, похожий на негра с трубой.
Источник: Библиотека Мошкова
ДАЙТЕ МНЕ ВАШУ СКУКУ!
Поезд летит во мраке,
В Крыма полночной басме,
В звездах, в железных искрах —
В красных слезах колес.
Цепь тарахтит на баке.
Вспыхивает и гаснет
Фонарь — как в кино артистка.
Ветер. Дым папирос.
Дайте мне вашу скуку,
Я расскажу вам что-то
Простое, как ваше детство,
Таинственное, как путь.
Я вам сочиню разлуку,
Тревогу, любовь и муку,
Цель сочиню и средства,
А если как след копнуть, —
Я вам сочиню столетья
Вашей чудесной жизни,
Я вам сочиню размахи
Таких небывалых сил,
Что вырастут ваши дети,
И вы победите страхи,
И козни, и все болезни,
И вспомните — колесил
Какой-то вагон по Крыму
("Дайте мне вашу скуку!
Я расскажу вам что-то,
Таинственное — как путь…"),
И было там ветра-дыму
("Я вам сочиню разлуку…"),
И лязга на поворотах,
И вы не могли уснуть,
А жизнь обещала косность,
И вечную грубость быта,
И явное малокровье
Надежд, что когда-нибудь…
Но ("Дайте мне вашу скуку!") —
Доверчиво и открыто
Вы слушали пустословье,
Таинственное — как путь,
Таинственное — как память,
Как воля скалы и воска,
Как ритмы Луны и саги,
Как истина с детских уст!
Но кто-то не дал увянуть
Пророчеству, отголоску
Цыганистой колымаги,
Стихии магнитных чувств!
И то, что казалось пусто —
Словием, звонством, бредом,
Уже расцветало густо
И требовало скорей
Жизнь удлинить — до хруста! —
Смириться с ее расцветом.
…Колеса перебегали
С дактиля на хорей.
И жизнь обещала муку,
Крупную ломку быта,
Громы над головою,
Крепкую перекруть,
Но ("Дайте мне вашу скуку!") —
Доверчиво и открыто
Вы слушали роковое,
Единственное — как путь,
Воинственное — как сила
Цыганского полуслова,
Пророческого напева,
Летящего на арбе.
И вам отворилась жила —
Ни доброго там, ни злого,
Ни права там нет, ни лева,
Но слово равно судьбе!
И вы обрели столетья
Вашей чудесной жизни,
И вы обрели размахи
Таких небывалых сил,
Что выросли ваши дети,
И вы победили страхи,
И козни, и все болезни,
И вспомнили — колесил
Какой-то вагон по Крыму,
И было там ветра-дыму,
И с лязгом на поворотах
Стальную несло арбу…
Но — дайте мне вашу скуку!
Я вам сочиню разлуку,
Тревогу, любовь и муку,
Я вам удлиню судьбу —
До хруста!
Источник: Библиотека Мошкова
ТУМАННОСТЬ ДЫХАНЬЯ И ПЕНЬЯ
Вот берег, который мне снится.
И лунные камни на нем.
И вижу я лунные камни,
И знаю, что это они.
И вижу я лунные камни.
И синяя птица на них.
И вижу я синюю птицу,
И знаю, что это она.
И вижу я синюю птицу,
Небесные розы над ней.
Я вижу небесные розы,
И знаю, что это они.
Я вижу небесные розы,
Венки из улыбок мадонн,
Газелью улыбку вселенной,
И знаю, что это они.
Тут все переливчато, зыбко,
Волнисто и мглисто, как жизнь,
Как берег, который мне снится,
Когда просыпается дух,
И вижу я лунные камни
И синюю птицу на них,
И вижу я синюю птицу —
Небесные розы над ней,
Я вижу небесные розы,
Венки из улыбок мадонн,
Газелью улыбку вселенной —
И знаю, что это со мной.
И вечнозеленые звезды,
И волны, и воздух, и кровь
Струятся, двоятся, троятся,
Сплетаются тайно со мной.
И плащ мой уже не просохнет
В туманах, клубящихся тут:
Вселенная наша туманна,