Хлопнула дверь,– Полли тотчас сгребла косметику в ящик комода и прикрыла сверху. Вошла мать в полувоенном кителе, подпоясанном офицерским ремнем. Поставила портфель, расстегнула тугой воротничок, сняла ремень.
–Где опять до утра была?– без выражения спросила она.
–На дежурстве.
Мать, не глядя на нее, прошла по комнате. Полли как бы невзначай зашла с другой стороны стола. Мать двинулась обратно – она тоже.
–Иди сюда!– потребовала мать.
–Ну не начинай опять, мам…
–Шалава!– мать взмахнула ремнем, пытаясь достать ее через стол.– Проститутка!– она в бессильной ярости металась вокруг стола, опрокидывая стулья.– Ты понимаешь, что меня с работы снимут?! Двор пойду мести, и то если метлу доверят! Как я могу людьми руководить, если в своем доме шпионку вырастила?
Полли задела локтем вазу, та упала и со звоном разбилась. И с этим звуком обе замерли на полудвижении, глядя на осколки.
–Ой…– запоздало сказала Полли.
Мать бросила ремень, присела, попыталась сложить осколки – и молча заплакала, опустив голову.
–Извини, мам…– растерянно сказала Польза.– Я же не нарочно,– она осторожно подошла ближе.– Так лучше даже – новую купим. Хоть что-то новое будет.
–Я после отца… за десять лет ни налево, ни направо не посмотрела ни разу!..– всхлипнула мать.
–Ну не надо, мам…– Полли коснулась ее плеча. Мать тотчас метнулась, пытаясь поймать ее за руку – та едва успела отскочить.
–Чего тебе не хватает, дрянь ты неблагодарная? Для чего я тебя растила, чтоб ты трусами из-под юбки сверкала?– мать снова кинулась за ней.– Мало я тебя била, надо было до кровавых соплей пороть, чтобы дурь вышибить! Где твое барахло американское?– она распахнула шкаф, стала выбрасывать на пол ее вещи.– Где ты его прячешь? Пожгу к чертовой матери, голой на улицу выгоню!..
–Все, мам, мне пора.– Полли подхватила сумочку и юркнула к двери.
–Куда!– мать опередила ее.– Только через мой труп выйдешь! Ну, иди!– она распахнула дверь и легла на пороге.
Спускавшиеся по лестнице соседи удивленно смотрели на эту сцену.
–Перестань, мам! Вставай!
–Ну, давай! Перешагни через родную мать!
Полли бросилась обратно в комнату, открыла окно и запрыгнула на подоконник.
–Полька, стой! Стой, разобьешься!..
Она по узкому карнизу добралась до пожарной лестницы и спустилась вниз.
–Лучше не возвращайся!– крикнула мать из окна.– Под дверью ночевать будешь!
В коридоре поликлиники около процедурного кабинета сидела длинная очередь. Открылась дверь, вышел пациент, болезненно потирая уколотое место, тотчас поднялся следующий.
–Минуточку!– остановила его медсестра, заметив подбежавшую Полину.– Проходите, девушка!
Очередь слабо зароптала.
–Спокойно, граждане!– сурово прикрикнула медичка.– Не на базаре!..
–Счастливая ты, Полинка,– вздохнула она, собирая шприц в кабинете.– Ну почему так – одним все, а другим только голые задницы с утра до ночи? Не поверишь – в лицо никого не помню, все одинаковые. Штаны спустил – здра-асьте, Иванов, давно не виделись! Так и буду всю жизнь с задницами разговаривать…
Польза перекинула через ширму синюю юбку.
–Пойдем с нами на Бродвей!– выглянула она сбоку.– Сто раз ведь звала.
–Ты что!– испуганно замахала та.– Я так не смогу…
Дверь распахнулась, из кабинета танцующей походкой вышла Полли – в цветастой блузке, короткой юбке с разрезом и ботинках на “манной каше”. Очередь, разинув рот, проводила ее глазами по коридору.
–Следующий!– строго окликнула медсестра.– Спокойно, граждане! Не в цирке!
Мэлс издалека увидел на улице Горького уЕлисеевского магазина толпу зевак.
У витрины стояли стиляги, среди них уже знакомые Мэлсу со вчерашнего вечера: пухлый очкарик, девчонка с личиком говорящей куклы – огромными изумленными глазами и крошечным ртом, долговязый сутулый парень иПолли. Они резко выделялись среди одноцветной толпы не только пестрыми нарядами, но и громким, преувеличенно эмоциональным разговором, и преувеличенно свободными жестами, и особой, вихляющей во всех суставах походкой. И хотя они не обращали ни малейшего внимания на устремленные со всех сторон любопытные, удивленные, осуждающие взгляды, понятно было, что присутствие зрителей в этом театре необходимо.
Мэлс шагнул вперед, в полосу отчуждения между кругом зевак и стилягами. Те обернулись к нему.
–Оп-па!– в восторге развел руками долговязый.– Гляди – сам пришел!
–Чуваки! Ножниц никто не прихватил?– спросил очкарик.– Вернем должок?
–Да у него и так стричь нечего.
–С паршивой овцы – хоть шерсти клок!
Стиляги заржали.
Мэлс иПолли смотрели в глаза друг другу.
–Привет,– сказал он.
–Привет,– ответила она.
–У них отношения!..– ахнула кукла, в ужасе распахнув и без того круглые глаза.
–Была замечена в порочащих связях!..– замогильным голосом откликнулся долговязый.
–Ты не простыл?– заботливо спросила Полли.– Мне показалось, ты вчера немножко оступился.
–А мне показалось, ты вчера что-то потеряла,– он протянул на ладони деревянного человечка.
–Да у них роман!– догадалась кукла.
–Товарищи, мы присутствуем при зарождении большого светлого человеческого чувства!– прокомментировал очкарик.
Полли посмотрела на талисман, потом на Мэлса. Молча взяла, завязала шнурок на шее.
–Могла бы спасибо сказать…
Она шагнула кМэлсу, положила руки на плечи, приподнялась на цыпочки и поцеловала в губы.
–Полли, не делай этого, отравишься!– замахал руками очкарик.– Ответственно предупреждаю, как будущий врач!
Долговязый торопливо закрыл ладонью глаза кукле:
–Деточка, тебе рано на это смотреть.
–Спасибо, любимый…– нежно сказала Полли, отстранившись, и пошла к своим.
–Полли, как зовут этого интересного молодого человека?– кокетливо спросила кукла.
–Понятия не имею,– равнодушно ответила та, пожимая плечами.
Остолбеневший Мэлс остался за спинами потерявших к нему всякий интерес стиляг.
Старичок с клюкой и бутылками в авоське остановился перед стилягами.
–Бесстыжие!– гневно погрозил он клюкой.– Разврат тут развели посреди улицы! Сидели бы в подворотне, людей постыдились! Ржут, как лошади, патлами трясут, тьфу! Вот за это мы воевали?– ткнул он в них клюкой.– Для этого Москву защищали, чтоб такие обезьяны по улицам шатались?
Стиляги тотчас вытянулись по струнке, виновато повесив головы, как двоечники. Как только старичок, продолжая бормотать что-то под нос, двинулся дальше, долговязый пристроился за ним, пританцовывая, ступая нога в ногу, передразнивая каждое движение. Следом – очкарик, кукла, Полли и все остальные. За старичком тотчас выстроилась длинная очередь. Он глянул на витрину, и все так же подслеповато склонились вбок, он полез в карман и пересчитал на ладони мелочь – остальные тоже. Прохожие смотрели на процессию даже с другой стороны улицы, кто смеялся, кто осуждающе качал головой.
Мэлс сорвался с места и вклинился в очередь следом за Полли. Старичок свернул в дверь магазина – очередь втянулась следом и двинулась вдоль длинных прилавков. Продавщицы едва сдерживали смех, зажав рты ладонями. Старичок наконец обратил внимание на общее веселье, недоуменно покрутил головой, оглянулся – стиляги тотчас расступились, вдумчиво разглядывая кто витрину, кто товар, кто потолок.
Полли обернулась и увидела рядом Мэлса.
–Слушай, что тебе от меня надо?
–Ты позвала – я пришел,– беспечно улыбнулся он.– Провожу время сПользой.
–Ты всегда такой настырный?
–Я не настырный. Я целеустремленный.
Старичок шагнул дальше, очередь тотчас собралась и двинулась следом. Сзади пристраивались, включаясь в танец, все новые прохожие, и когда старичок, пройдя вдоль прилавков, вышел на улицу, конец очереди еще втягивался в магазин. Только здесь старик, увидев в зеркальной витрине за собой километровый хвост, понял, в чем дело, замахнулся клюкой – и стиляги с хохотом рассыпались.
К бордюру, сигналя, подкатил шикарный открытый “паккард”. Высокий красивый парень с самым пестрым коком и самым длинным галстуком перемахнул на тротуар, торжественно открыл дверцу, и из машины выскочил ярко-зеленый от морды до обрубка хвоста боксер в проволочных очках на тесемке.
–Хелло, Фред!
–Хелло, чуваки!– стиляги ритуально поздоровались.
–Капитал!– Полли посвистела, присела на корточки и чмокнула пса в мокрый нос.– Здравствуй, Капа! Какой ты сегодня стильный!
–Ну что, чуваки, в“Кок”?– скомандовал Фред.– Там встретимся!
Часть стиляг отправилась дальше пешком. Кукла села на заднее сиденье “паккарда”, долговязый просто перевалился через край, свесив наружу длинные ноги в оранжевых тракторах, Фред сел за руль. Очкарик в театральном поклоне распахнул перед Полли дверцу.
–Мы еще увидимся?– спросил Мэлс.
–Конечно,– весело ответила она.– Бродвей – для всех!
Она царственно шагнула в машину и захлопнула дверцу, со всего замаха придавив пальцы очкарику. Тот уже совсем не по-театральному взвыл, приплясывая на месте от боли.
–Ой…– запоздало сказала Полли.
–По-ольза!– укоризненным хором протянули все, разводя руками…
Мэлс проводил глазами автомобиль и в одиночестве побрел обратно.
Он безнадежно оглядел длинные ряды одинаковых пиджаков, брюк и галстуков в магазине. Больше жестами, чем словами, попытался объяснить молоденькой продавщице длину и фасон. Та засмеялась, отрицательно качая головой…
Он прошел вдоль бесконечного строя одинаковых ботинок. Продавец, выслушав, только выразительно глянул на него и обратился к следующему покупателю.
Мэлс вышел на улицу, прикурил.
–Чем интересуемся?
Мэлс обернулся. За спиной вполоборота к нему стоял коротконогий человечек в надвинутой на глаза кепке и пристально смотрел вдаль. Мэлс проследил направление его взгляда, пытаясь понять, с кем тот разговаривает…
В узкой подворотне Мэлс отдал незнакомцу деньги. Тот, остро глянув по сторонам, сунул ему клочок бумажки: