“шузы” с“разговором”. Я их до сих пор предпочитаю. Если ты такой комплект приобрел, то ты уже все, имеешь “паспорт штатника”.
Европейскую моду не приняли. Может быть, из-за журнала “Америка”. Может быть, из-за джаза, потому что джазмены так одевались всегда. А потом европейская мода все-таки свое взяла, и я переключился на итальянцев, французов – как-то к американской одежде охладел. Магазины “Березка”– вот они нас “переодели”. Одежда американская была все-таки ношеная, потому что мы ее покупали в комиссионном, редко удавалось, чтобы новая вещь была. А тут – свежая одежда, хорошо сшитая. Да и в обычных магазинах появилась импортная одежда, можно было купить – “выбрасывали”, как это называлось.
Борис Алексеев:
Я предпочитал американскую моду. Тогда не было французской, итальянской – “Нина Риччи” и прочих. Тогда за образец был взят американский стиль. Он был простой и привлекательный. Не яркий, надо прямо сказать, но очень удобный. В такой одежде удобно ходить, ты чувствовал себя нормально.
Георгий Ковенчук:
Был и официальный источник получения импортных вещей: когда завозили в нашу торговую сеть ботинки, люди, имевшие знакомства в торговле, покупали большую партию, и на следующий день полгорода ходило в этих ботинках. Или, допустим, плащи болоньевые. Еще анекдот был про то, что какой-то советский человек послал жалобу вИталию – на фабрику, где делают эти плащи: жалуется, что он у него выгорел очень быстро на солнце. А они ему ответили: мы их надеваем, только когда дождь. А у нас носили и в хорошую погоду.
У меня были друзья-фарцовщики. Они покупали у финнов рубашки, джинсы. Труднее всего было с ботинками – сложно найти свой размер. У меня были венгерские ботинки – первые в жизни заграничные ботинки, я купил их у приятеля. И они были чуть не на два номера меньше – я себе натер пятки до крови. А потом печальной была их кончина. Я вышел на первомайскую демонстрацию, и там конная милиция на Невском. Я стоял сзади лошади, она попятилась и копытом наступила прямо на правый ботинок, на носок – она мне его совершенно изуродовала. И я был как инвалид: у меня и пятки, и пальцы правой ноги были покалечены.
Валерий Сафонов:
Носки – “соксы”– у стиляг были яркие. В полосочку поперечную. Как их доставали, я не помню. Красить не красили. А американские – простые носки, обыкновенные. Я американские и не покупал, покупал обычные. Они отличались, может, только качеством. Тогда нейлоновые были носки – не очень приятные, но модные.
Георгий Ковенчук:
Когда появились нейлоновые носки, они очень дорого стоили. И поэтому, когда выходили все вечером на Бродвей, молодежь демонстрировала свои наряды. И я помню, когда у меня появились носки, я любил стоять у какой-нибудь витрины – ставил ногу на карниз, брючину задирал, разговаривал с кем-то и ловил завистливые взгляды прохожих.
Я учился вАкадемии художеств, и у нас было много так называемых “демократов”. Интересно, что сейчас “демократы”– почти ругательное слово, а тогда их называли демократами не из-за их политических взглядов, а из-за того, что они жили в странах народной демократии. И вот поляки, венгры, румыны, которые с нами учились, одевались по современной моде,– их там за это не преследовали. И поэтому мы пользовались дружескими отношениями с ними и просили привезти куртку какую-нибудь, брюки.
Олег Яцкевич:
Идем сХоттабычем с работы – мы вместе работали – мимо гостиницы “Балтика”: тогда это была вшивейшая гостиница. И выскакивает такой Жора. “Ребята, одолжите пятьсот”.– “А что такое?”– “Да тут югославские волейболисты костюмы сдают по двести пятьдесят рублей”. Мы говорим: “Так, веди нас. Тогда получишь пятьсот”. Он завел нас, мы купили по костюму. Дали ему то, что у нас оставалось,– четыреста рублей. А он им сунул четыреста – решил, что они впопыхах не разберутся,– на два костюма. Они пересчитали, дали ему по роже, забрали деньги и дали один костюм. Он говорит: “Все. Теперь только с„финиками“. Никаких югославов”. А тот костюм я довольно долго носил. Такой светло-бежевый костюм, шикарно выглядел.
Рауль Мир-Хайдаров:
У нас практика была преддипломная, работали как рабочие и очень хорошо зарабатывали. Я себе в ателье заказал смокинг с белым жилетом – нашел в журнале. Мне портной говорит: “На смокинг замахнулись?” Я говорю: “Да”. И он чуть-чуть погрустнел. А он из Ленинграда, в тридцать седьмом сосланный. Говорит: “Представляете, я уже двадцать пять лет не шил смокинги”. И сам мне белую бабочку сшил и подарил. Меня затрясло, когда кто-то по телевизору сказал, когда перестройка началась, что вСоветском Союзе первым надел смокинг ведущий передачи “Поле чудес” Якубович. Я говорю: вы меня извините, я смокинг имел в шестидесятом году. У меня есть фотография. И причем не театральный, а специально заказанный.
Я после 1960 года уже сознательно одевался. Когда я переехал вТашкент, нашел себе выдающегося закройщика: Александра Сапьяна, армянина. ИНаума Альтмана, портного, они работали в паре. И я себе шил такие костюмы, такие пиджаки, пальто, куртки! Ткань сам выбирал, подкладку сам выбирал. Пуговицы искал непонятно где. Но зато все приносил.
Юрий Дормидошин:
У меня был приятель – мы его “Америка” звали, он одевался только в американское. И он “заклеил” американку, она у него жила в коммуналке, и так ей нравилось, так она была счастлива. Говорила: “Как вы здесь хорошо живете, я могу прийти к соседу и бухнуть с ним. А у нас – эти вонючие дома, там ни с кем ничего”. А потом у нее кончились “тампаксы”. И она говорит: а где у вас можно купить “тампаксы”? А он: у нас нет “тампаксов”.Как нет “тампаксов”? Я что, скотина?
Тогда еще не было американского консульства, она в канадское консульство пошла, и там ей дали. После этого она уже начала что-то понимать.
Лев Лурье:
Это был абсолютный дендизм. Стиляги считали окружающих людей, “неправильно” одетых, не любящих фильм “Серенада Солнечной долины”, просто быдлом, пушечным мясом истории, людьми, которые не врубаются. Это какие-то “не чуваки”, их вообще не существует, они нерелевантны. В стилягах было необычайное такое высокомерие.
А для следующего поколения – семидесятников – следование моде было уже периферийным и довольно маргинальным.
Столь же – если не более – экстравагантно выглядели и“чувихи”: девушки носили, например, юбки чуть выше колен – тогда это считалось коротко,– выразительно подчеркивающие фигуру, кофточку или платье немыслимых расцветок, иногда с достаточно глубоким декольте, капроновые чулки и туфли на высоком каблуке, а на голове делали невообразимое: или взбитая копна волос, или короткая стрижка с торчащими во все стороны неровными вихрами. Правда, не все стиляги-мужчины считали такой внешний вид “стильным”.
Валерий Сафонов:
Вообще женскую одежду трудно назвать стильной. Мужская одежда проработана – англичанами, итальянцами. Она достаточно канонизирована. А женская одежда фантазийная – кто что сочинит. Но мода была, и девушки одевались по моде. Но не вычурно. Я бы их к категории стиляг не отнес. Это, по-моему, было чисто мужское явление.
Отдельно следует сказать о прическе кок: высоко зачесанном и напомаженном (или набриолиненном) чубе. Чтобы сделать кок как следует, приходилось искать продвинутых парикмахеров, понимающих в моде толк, которые могли так начесать и уложить волосы, что кок стоял весь день. Но некоторые стиляги делали его и в домашних условиях – с помощью сахарного раствора.
Позже “штатники” от кока отказались и предпочитали более короткие прически.
Валерий Сафонов:
Вот Элвис Пресли, с него началась прическа эта – кок.А я тогда понятия не имел об Элвисе Пресли. Журналов в то время не было, ничего не было… Но кок выделял человека из толпы. Потом, когда я увидел видеозаписи Пресли, я понял, что он одевался весьма экстравагантно. Вероятно, наши модники видели, как он одевался для сцены. Это был именно сценический образ, который он себе создавал, а мы тут за чистую монету все приняли.
А кок был насахаренный, держался. Намочишь сахарной водой и, пока просыхает, выставляешь. Бриолин тогда еще продавали, но бриолин практически не держал. Уже потом, чтобы придать некий лоск волосам, их смазывали бриолином.
Александр Петров:
Прически у“штатников” были короткие. Люди высоко стриглись – так делают военные в американской армии, вплоть до генералов. Кстати, подобные прически носили советские люди в тридцатые годы. И вообще одежда “штатников” была похожа на советскую одежду тридцатых, только более высокого качества.
Стиляги и фарцовщики
Неудивительно, что субкультура стиляг была тесно связана с фарцовкой (или, как называл ее советский Уголовный кодекс, спекуляцией). Где брать модные западные вещи, если выехать за границу невозможно? Конечно, у иностранцев, потому что комиссионные магазины, в которые время от времени что-то сдавали “выездные” советские граждане, не могли справиться с растущим спросом на стильные шмотки.
Помогли здесь и внешние, политические факторы. После смерти Сталина началось некоторое “потепление” политического климата в стране, которое в конце концов перешло в хрущевскую оттепель. Хоть Советский Союз и оставался для Запада враждебной страной, железный занавес несколько приоткрылся, и в страну начали приезжать иностранцы – причем в массовом порядке. Особенно это затронуло Ленинград, куда благодаря географической близости охотно стали наведываться жители соседней Финляндии: в“колыбели революции” они могли свободно напиваться, так как у них на родине действовал сухой закон.
За пару бутылок водки финны готовы были отдать сверхдефицитную на тот момент вСССР шмотку и все равно не оставались в проигрыше: такой натуральный обмен был выгоден при тогдашних валютных ограничениях. Постепенно с иностранцами, часто приезжающими вСоветский Союз, устанавливались “долговременные связи”, и они привозили вещи уже под конкретный заказ.