–Столько всего было за это время! Ты представляешь, Семен вооруженного преступника взял, один на один! Мы уже позже подоспели. На вокзале. Он с ножом был, аСемен прямо за лезвие голой рукой схватил. Теперь в гипсе ходит.
–А-а, а я-то думал, вы только за нами гоняетесь,– засмеялся Мэлс.
–Перестань… Про него даже в газете написали – “Герой нашего времени”! Вот такими буквами! Представляешь?
За столом возникла короткая пауза.
–А Иван женился,– торопливо сказала Катя.– Ты ее знаешь. Люба. Такая… большая… Она на спартакиаде ядро толкала… Тебе интересно?
–Конечно.
–А… давай еще выпьем?
–Давай,– Мэлс разлил мускат в рюмки.
–За что?– с неумелым кокетством склонила голову Катя.
–За самую красивую девушку в этом городе,– улыбнулся Мэлс.
Они чокнулись и выпили.
–Давай музыку поставим,– предложила она.– Мы же не проверили даже. Вон там пластинки.
Мэлс просмотрел сложенные в тумбочке пластинки.
–А хочешь, мою любимую поставлю? У меня с собой,– обернулся он.
–Хочу.
Мэлс достал из портфеля рентгеновскую пластинку.
–Танцы на костях?
–Ага,– он мельком глянул пластинку на просвет и опустил на диск проигрывателя.– “Шеф отдал нам приказ лететь вКейптаун…”– подпел он, пританцовывая.
–А научи, как стилем танцевать?
–Изучаешь идеологического противника?– засмеялся Мэлс.
–Просто интересно.
–Иди сюда. Это надо канадским танцевать. Давай руки,– он взял ее за руки.– Смотри, вот так. А теперь так. И вокруг… Свободнее, Кать!– он встряхнул ее.– Плечи расслабь. Вот так… И снова!..
Они кружились по комнате. Мэлс подпевал, Катя с деревянной спиной неумело, но старательно двигалась, тесно прижимаясь к нему в танце. Потом села на диван, не выпуская его рук. Мэлс сел рядом.
–У меня получается?– спросила она.
–Лучше всех! Еще пара уроков – и можно на Бродвей!
Они засмеялись, глядя друг на друга. Лица их были совсем рядом, Катя вдруг потянулась к нему и поцеловала в губы.
–Ты что?– удивился Мэлс.
Она снова прижалась к его губам, задышала чаще и с силой обхватила за плечи.
–Катя!..– Мэлс осторожно, чтобы не обидеть, попытался ее отстранить.– Ка-атя…– укоризненно протянул он.– Ка-тя!– строго сказал он.
Она не давала ему говорить, быстро целовала, прижимаясь всем телом.
–Ну что ты делаешь, Кать! А вдруг мама придет?– состроил он испуганную физиономию, еще надеясь перевести все это в шутку.
–Она нескоро придет. Я ее в театр отправила,– Катя, тяжело дыша, глядя бессмысленными плоскими глазами, быстро расстегивала пуговицы на платье.
–Ты что, с ума сошла, Кать?– уже всерьез сказал Мэлс, хватая ее за руки.– Перестань!
–Тебе же только это от нее нужно, да? Ну чем я хуже?
–Так ты спасать меня решила?– понял наконец Мэлс.– Грудью на амбразуру? А я-то думаю – что с тобой сегодня?– засмеялся он. Торопливо ударил себя ладонью по губам.– Извини… Не надо меня спасать, Катя! Со мной все в порядке!
–Ну почему? Ты же сам сказал, что я самая красивая!
–Ты очень красивая, Катя. Но я ее люблю, понимаешь?
–Кого?– закричала она.– Эту тварь?! Эту проститутку?!
–Ты же ее не знаешь!
–Еще не хватало, чтобы я ее знала!!
–Все, Катя,– решительно сказал он.– Я лучше пойду,– он попытался разжать ее руки.
–Не уходи… Пожалуйста…– Катя, в расстегнутом наполовину платье, с растрепанными волосами, жалко цеплялась за него, сползла с дивана на пол.
–Все, Катя, все. Успокойся,– он наконец освободился и отступил.
–Скотина!– Катя схватила вазу и запустила в него.– Пошел вон! Убирайся отсюда! Видеть тебя не хочу!– Она металась по комнате, швыряя в него все, что попадалось под руку.
Мэлс, приседая и уворачиваясь, проскользнул к столу, схватил портфель, снял с проигрывателя пластинку и попятился к двери.
–Извини, Катя… Давай все это забудем, хорошо? Давай останемся друзьями…– Он едва успел отпрянуть и захлопнуть дверь, как об нее разбилась бутылка, забрызгав все вокруг красными пятнами муската.
Катя бессильно села на пол и заплакала, уткнувшись в ладони. Потом глубоко вдохнула и затаила дыхание. Ее снова прорвало рыданиями. Она сжала кулаки, вдохнула глубже и заставила себя замолчать. Медленно застегнула платье. Вытерла слезы. И наконец подняла лицо с ледяными глазами.
Мэлс ждал на Броде около Елисеевского гастронома. Наконец появился Нолик. Преувеличенно внимательно разглядывая витрины, он прошел дальше, стрельнул глазами по сторонам, вернулся и встал рядом вполоборота. Мэлс вытащил из кармана деньги и протянул в опущенной руке.
–Ключ… Адрес…– глядя в сторону, сунул ему Нолик ключи и обрывок папиросной пачки.– Заходить по одному. Музыку не включать. Ванной не пользоваться,– сообщил он в пространство и, посвистывая, удалился.
Под взглядом бдительных соседей Мэлс неторопливо, уверенно прошел по коридору незнакомой коммуналки и отпер комнату. Закрыв за собой дверь, молниеносно огляделся в скудной обстановке, подхватил со стола и отправил за шкаф остатки чужого пиршества, смахнул крошки, выставил бутылку портвейна, схватил из серванта два бокала, дохнул и протер рукавом, придвинул два стула, скомкал забытый кем-то на спинке чулок, расправил плед на продавленном диване – тот зыбко качнулся на трех ножках, Мэлс упал на колени, увидел в пыльной глубине под диваном недостающую деталь, с трудом дотянулся, судорожно вставил на место, попрыгал задом, проверяя на прочность, глянул в зеркало, отряхнулся, поправил кок – все это за несколько секунд – и нетерпеливо встал перед дверью. Потом принял вальяжно-расслабленную позу, потом сосредоточенно-деловитую…
Вошла Полли, захлопнула за спиной дверь. Мгновение они смотрели друг на друга, потом бросились навстречу и стали целоваться, переступая по комнате. Налетели на стол, опрокинув бокалы, потом на шкаф, с которого повалились на них рулоны чертежной бумаги, и, наконец, запнулись о край дивана. Они глянули на диван, потом друг на друга. Мэлс осторожно нащупал застежку ее лифчика, попытался расцепить крючки. Застежка не поддавалась. Он дернул сильнее. Полли оттолкнула его руки и одернула блузку.
–Отвернись.
Мэлс повернулся на деревянных ногах.
–И ты тоже.
Они быстро стали раздеваться, прислушиваясь к шуршанию одежды за спиной. Мэлс воровато оглянулся – и наткнулся на такой же взгляд Полли через плечо.
–Не подглядывай!– сердито сказала она.
Они замерли обнаженные спиной к спине, не зная, что делать теперь. Переступили боком ближе к дивану, одновременно юркнули под плед и выглянули с разных сторон. Покрывало оказалось коротким, они вцепились в него, перетягивая каждый на себя, засмеялись. Полли исчезла под пледом и вынырнула из-под него рядом сМэлсом, лицом к лицу…
Соседка, склонившись к замочной скважине, подозрительно прислушивалась к тишине за дверью.
На улице давно стемнело, только луна светила в комнату сквозь пыльное окно.
–Полли… Можно я тебя спрошу?..
–Для тебя это так важно?– Она, видимо, ждала этого вопроса.
Мэлс пожал плечами.
–Нет, какие же вы, мужики, собственники!– капризно толкнула его Польза.– Тебе мало, что я здесь с тобой, мало, что тебя любят. Нет, ему надо, чтобы я всю жизнь до этого сидела, как царевна Несмеяна,– изобразила она,– плакала и ждала, когда же я его, единственного, встречу! Я же тебя ни о чем не спрашиваю!
Она перевернулась и оперлась на локти, подняв острые лопатки. Помолчала, не глядя на него.
–Да, у меня был один человек,– наконец сказала она.– Его звали Майк.
–А, из наших?– с невольным разочарованием спросил он.
–Нет,– усмехнулась Полли.– Действительно Майк. Американец.
Мэлс изумленно уставился на нее. Полли взяла подвешенного на шее на простом шнурке деревянного человечка, поднесла к лицу, повертела, рассматривая.
–Даже фамилию не знаю. В голову не пришло спросить… До сих пор не понимаю, как топтуны его упустили. Он шел по Садовому, махал картой и пытался остановить хоть кого-нибудь, узнать, где он находится. А люди разбегались от него. Представляешь картину – идет по центру Москвы американский шпион с картой!.. Вот так мы и встретились…
–Ты его любила?
–Мы один вечер были вместе… Нет, это совсем другое. Я не смогу тебе объяснить…– Польза повернулась к нему.– Понимаешь… вот прилетел человек с другой планеты на несколько часов, и столько надо успеть спросить про них, и столько рассказать про нас, а минуты тикают, тикают, и топтуны под окнами рыщут, и скоро обратная ракета, а оказывается – как странно – они такие же люди, как мы, у них такая же кожа, если коснуться, и чувствуют так же, как мы, и оба знаем, что ни-ког-да больше не увидимся, потому что никогда я не смогу полететь на ту планету, а он сюда…
Она умолкла.
–Ты это хотел услышать?– изменившимся вдруг голосом сказала она.– Доволен? А теперь спроси, как же я могла отдать классовому врагу самое дорогое, что есть у советской девушки? Ну, спроси!– приподнялась она.– А я тебе отвечу!
–Не надо,– Мэлс удержал ее и обнял.
Мэлс, привалившись спиной к стене в коридоре, нога за ногу, сунув руки в мелкие карманы дудочек, через открытую дверь спортзала наблюдал, как физкультурники в широких сатиновых шароварах и майках карабкаются друг на друга, выстраивая пирамиду. Аккомпаниаторша в толстых мутных очках, поглядывая через плечо, долбила на пианино одну и ту же ритмическую фразу, с каждым этажом через паузу повышая ее на полтона. Наконец самые худенькие парень и девушка залезли наверх.
–Ап!– хором крикнули они, вытащили сзади из трусов и подняли над головой картонные серп и молот.
–Костя, держи!– командовал физрук.– Лица одухотвореннее!
Трясущийся от напряжения, потный толстяк в основании пирамиды попытался изобразить одухотворенное лицо. Колени его подогнулись, физкультурники посыпались вниз, и пирамида с грохотом развалилась.
–Комсомолец Бирюков!– выглянула девушка из двери напротив.– Войдите!
Мэлс переминался с ноги на ногу в аудитории. С одной стороны теснились плечом к плечу сокурсники на поднимающихся амфитеатром к потолку скамьях, с другой восседал за длинным столом президиум. На доске крупно написано было “1. Персональное дело тов. Бирюкова М. 2. Разное”. За кафедрой стояла Катя.