Он смотрит на свои часы и торопливо объясняет, как работают люки техобслуживания. Говорит, чтобы я не трогала в комнате окна и двери — они все под сигнализацией.
— Пора. — Мой спутник дергает напоминающие мини-лифт дверцы люка. Я проползаю в небольшой бокс, пытаюсь открыть дверцу с другой стороны. Места мало, повернуться трудно, но у меня все же получается.
— Поспеши.
Проползаю дальше.
Дверца закрывается.
— Удачи, малышка. — Голос с другой стороны едва слышен.
Сердце колотится слишком быстро — провернуть весь фокус за минуту оказалось нелегко. Я сижу на мягком ковре в номере, предназначенном для доктора Лизандер, и уже жалею, что не задала несколько важных вопросов. Например, можно ли включать свет? И есть ли тут какая-нибудь еда?
Обхожу на ощупь темную комнату. Большая кровать. Письменный стол. Стул. Платяной шкаф. Открываю, шарю внизу и обнаруживаю под обещанными одеялами и подушками что-то холодное и продолговатое с переключателем. Фонарик. Включаю.
— Спасибо тебе, таинственный незнакомец, — шепчу я про себя.
Обследую комнату еще раз, теперь уже с фонариком, и решаю, что единственное безопасное место — это, собственно, сам шкаф, оказавшийся на редкость просторным. Что, если я усну и не проснусь до ее прибытия?
Раскладываю на полу подушки, расстилаю одеяло. Закрываю дверцу, но чувствую себя, словно в камере, и приоткрываю.
В том, что проснусь до ее прихода, я не сомневаюсь; вопрос в другом — смогу ли вообще уснуть.
Какое-то время смотрю на стенку, думаю, что сказать доктору Лизандер, чтобы убедить ее рассказать все, что она знает, повторяю слова, репетирую сцену. И наконец закрываю глаза. Что там поделывает Бен? Прикусываю губу. Надеюсь, он не думает, что я избегаю его или не хочу быть с ним. Скажут ли ему, где я, если он спросит?
Засыпаю нелегким, беспокойным сном. Снятся шкафы: те, что у Стеллы, полные фотографий и завернутых в ткань воспоминаний; узкие и тесные колледжские, в которых не спрячешься.
Щелк…
Глава 31
Негромкий стук двери… шаги…
Вздрагиваю и открываю глаза. Хорошо, что ночью в какой-то момент я все-таки закрыла плотно дверцу шкафа.
— Да, поставьте здесь. Спасибо. — Голос доктора Лизандер? Другой голос, мужской, спрашивает, нужно ли ей что-нибудь еще. — Нет, спасибо. Немного покоя и тишины.
Но, как говорится, не всегда получаешь то, что хочешь.
Дверь закрывается… шаги по комнате…
Делаю над собой усилие, стараюсь стряхнуть остатки сна — рано уснуть не получилось. Щурюсь, всматриваясь в тусклые цифры часов. 7.40? О нет, нет. Она опоздала. У нас совсем мало времени.
Но я стою на месте. Молча, неподвижно. А если ошиблась? Если она вот сейчас увидит меня и поднимет тревогу. Нет, она так не поступит. После всего, через что мы прошли… Или все же поднимет?
Прислушиваюсь. Надо все же убедиться, что в комнате никого больше нет.
Короткий металлический звук — замок чемодана?
Теперь или никогда.
Толкаю дверцу и приникаю к щели — доктор Лизандер приближается и открывает дверцу шкафа.
— Доктор Лизандер?
От неожиданности она подпрыгивает едва ли не на фут.
— Это я, Кайла.
— Что? — Она уже повернулась наполовину к двери, но все же успевает посмотреть и узнать меня. Я поднимаю руки, показываю, что оружия у меня нет. Глаза у нее широко открыты, лицо бледное, но во всех прочих отношениях доктор осталась собой: очки с толстыми стеклами, длинные темные волосы — вот только серебряных прядей добавилось — перехвачены на затылке. Глаза, видящие тебя насквозь. Она берет меня за руку и вытаскивает из шкафа. Я стою рядом с ней.
— Кайла? — Доктор Лизандер улыбается. — Неужели действительно ты? Твои волосы… Но это и вправду ты! — И тут она делает то, чего никогда не делала раньше: притягивает меня к себе и крепко обнимает. Потом, словно осознав, что натворила, быстренько опускает руки.
— Мне сказали, что ты умерла.
— Извините. Я в порядке.
— Зачем они так делают? — Она качает головой. — Как ты сюда проникла? Почему прячешься в моем номере? Что происходит?
— У меня очень мало времени. Мне нужно задать вам несколько вопросов, но прежде я расскажу, где была. — Прошлой ночью я поняла, что, если не расскажу ей о том, что узнала и почему мне нужно знать больше, она никогда не сделает того, чего не делала раньше. Я должна назвать ей причину и, как было у нас всегда, обменяться информацией. — Я была у той, кого считала своей матерью. Я ведь уже говорила вам, что террористы выкрали меня из семьи, похитили у матери, когда мне было десять. Я нашла ее, но вскоре после прибытия туда узнала, что она не настоящая моя мать.
— Объясни.
— Меня отдали ей еще маленькой, когда ее собственный ребенок умер. Она воспитывала меня до десяти лет, но не знала, кто мои родители. Ее мать — Инспектор по контролю за несовершеннолетними, так что, возможно, меня забрали из приюта. Больше я узнать не успела — меня раскрыли, пришлось спешно бежать.
Сформулировать эту часть истории было нелегко. Я не могу посвятить ее в детали, не могу сказать, где я сейчас и с кем. Одно дело рисковать собой, совсем другое — теми, кто помог мне.
— С тех пор я с друзьями. Один из них узнал, что на более высоком уровне безопасности я значусь не как Джейн Доу, а информация о моей ДНК засекречена. Кто я? Скажите, если вам известно хоть что-то; я должна знать.
Доктор Лизандер смотрит на меня настороженно и в то же время задумчиво.
— Зачем тебе это?
— А разве вам не хотелось бы знать, кто вы?
Доктор пожимает плечами:
— Может быть, меньше, чем тебе. В нашей семье близких отношений не было, а трудностей хватало. Зачем напрашиваться на еще одну? — Она касается моих волос. — ТСО, если не ошибаюсь. Это они узнали насчет ДНК? Я беспокоюсь за тебя, Кайла. В какие неприятности ты влезла? Ты можешь отойти в сторонку? Неужели учеба больше мешает, чем помогает? Чего именно хотят от тебя твои новые друзья? Может, они такие же друзья, какими оказались и те, из АПТ?
Мне хочется кричать от досады. Как обычно, она перевела разговор на то единственное, о чем я не хочу говорить: на моих друзей. Делаю глубокий вдох.
— Вы и сами должны понимать, насколько несправедлива система, частью которой вы являетесь. Но на случай, если еще не поняли, я вам покажу. — Мне нужно шокировать ее, заставить помочь мне. Но как? Я знаю только один способ.
Достаю из кармана камеру.
— Помните, я говорила, что меня, может быть, взяли из приюта? Сама не знаю зачем, я отправилась в местный. — Пожимаю плечами. — Разумеется, я и не думала, что узнаю место, откуда меня забрали ребенком. Заведение изолированное, с высокой оградой. Мне удалось подобраться поближе, и вот что я увидела. — Я открываю папку и показываю фотографию с зачищенными мальчиками.
Доктор вздрагивает.
— Совсем еще дети. Нет, Зачистка им противопоказана. Кто мог сделать такое? Где это учреждение? Скажи мне. — В ее голосе зазвучали требовательные нотки, на лице застыла холодная ярость.
— Лордеры. Они сделали это и делают до сих пор. Я видела там около пятидесяти детей. — Бросаю взгляд на часы — 7:51. — А еще я выяснила, что эта ИКН, мать воспитывавшей меня женщины, имела какое-то отношение к АПТ и моему похищению. Пожалуйста, я рассказала вам все, что знаю. Мне нужно выйти отсюда ровно в восемь, иначе я погибла. Расскажите, что знаете.
Секунду-другую доктор Лизандер задумчиво молчит. Я не подгоняю. Наконец она кивает.
— Я уже говорила тебе раньше. В больничных документах ты значилась как Джейн Доу. Никакой секретности, никакой дополнительной информации относительно твоего происхождения.
— Но есть что-то еще, да?
— Да, кое-какие любопытные детали. Помнишь, ты видела свою карту в больничной системе? Помнишь рекомендацию больничного совета — отправить тебя в центр терминации, — которую я отменила. — Она пожимает плечами. — У меня не было полномочий отменять решение больничного совета, и в любом случае я никогда не пыталась это сделать. Решение приняли на более высоком уровне: кто-то позаботился о том, чтобы ты осталась в живых. Время от времени имели место и другие случаи вмешательства. Например, в больнице ты оставалась доˊльше обычного, и за тобой наблюдали ночами, хотя какой-то особой необходимостью эти меры не диктовались. Кто-то присматривал за тобой сверху, и мне, разумеется, было любопытно, кто же это.
— Поэтому я стала вашим пациентом?
Она наклоняет голову:
— Отчасти. Была и другая причина, о которой я уже говорила тебе.
— Я напоминала вам человека, которого вы знали, кого-то, кто погиб во время беспорядков.
— Да, — кивает она, и в этот же момент что-то проступает на секунду на ее лице и уходит.
— Когда вы изменили номер моего мозгового чипа на компьютере, чтобы его невозможно было отследить, вы сделали это по чьей-то просьбе?
Она усмехается:
— Нет, то был момент моего собственного безумия. Лордеры проявляли к тебе боˊльший, чем следовало бы, интерес, и я осложнила им задачу.
— Еще одно. Мои воспоминания. Ко мне возвращались воспоминания, связанные с местом, где я находилась до десяти лет. До десяти лет я оставалась левшой, а потом меня заставили стать, как все, правшой. Возможно ли, что причиной тех воспоминаний стал именно переход с леворукости на праворукость? — Вообще-то такую теорию предлагала Стелла, и в списке вопросов, с которыми Ди-Джей отправил меня сюда, этот не значился, но ночью я решила его задать. Другой такой возможности может и не быть.
Доктор Лизандер снова погружается в молчание. Потом кивает:
— Возможно, единственными недоступными воспоминаниями о твоей Зачистке были те, которые ассоциировались с праворукостью. Другие, не исключено, оказались подавленными, но доступными в определенных обстоятельствах. Но это только предположение. Насколько мне известно, случившееся с тобой — явление уникальное, так что кто может знать наверняка?