Я встаю в полный рост, хоть синяки на моем животе и говорят мне, что больше я сегодня не выдержу.
Рико ступает вперед и плюет на землю.
– Здесь, в Мексике, есть правила. Возможно, ты о них еще не слышал. Нельзя встречаться с чужой девушкой.
– Она не твоя девушка, чувак, – отвечаю я. – И, судя по ее рассказам, твоей она никогда и не была.
Я спокойно опираюсь о свою сломанную машину и скрещиваю руки на груди, надеясь, что это на некоторое время отложит начало стычки. По крайней мере, у меня будет шанс, если они не смогут подобраться ко мне сзади. Хотя кого я обманываю? Рико не раз размахивал своим пистолетом с тех пор, как я впервые увидел его. Шансы, что эти парни решат драться кулаками, предоставив мне возможность защищаться, меньше нуля.
Я здесь умру. И, в отличие от Макса Тригера, я не умру героем.
– Рико, смирись с правдой, чувак. Она тебя не хочет, и ей не нужна твоя пафосная машина, – говорю я ему.
Он подходит ближе, и я почти чувствую, как от него исходит ненависть.
– Когда я был ребенком, отец усаживал меня и говорил, что я могу получить все, что захочу, Райан. А что тебе говорил отец, когда ты был ребенком?
– Ничего, чувак. Он смотал до того, как я родился. – Признавать это уже не так больно.
– А, точно. – Он пинает мою машину, оставляя на ней вмятину своим ботинком со стальным носом. – Я слышал, что ты просто грязный бастард. Давай я кое-что тебе расскажу, Райан. Bastardos вроде тебя как собаки. От них нет толку, если они не лежат у твоих ног и не следуют твоим приказам.
Хватит оскорблений. Пора этому дерьму уже случиться.
Я отхожу от машины и встаю впритык к Рико.
– Выходит, от меня нет толку, потому что я ни за что в мире не буду молить у чьих-то ног. Особенно твоих. – Я показываю на команду поддержки, которую он привел. – И, хотя эти ребята слушают твои приказы и выполняют грязную работу, очевидно, что сам ты чертов трус, который не может за себя постоять. Сразись со мной, Рико. Mono e mono. – Я показываю на свою щеку.
Он смеется.
– Вообще-то mano e mano[82], дебил.
– Неважно, чувак. Вот, я даже позволю тебе начать первым.
Он бьет меня.
– И это правда все, на что ты способен? Я ожидал от тебя большего. Черт, ты притворялся, будто знаешь, что делаешь, когда пытался научить Далилу боксировать.
Он громко смеется.
– Дело в том, что я точно знал, что делал. И, подбираясь ближе к ней, я подбирался ближе и к ее отцу. Иногда приходится использовать людей, чтобы получить желаемое. – Он подмигивает мне. – Когда ты уйдешь со сцены, эта puta[83] будет вся моя.
Я бью его кулаком так сильно, что он отшатывается назад.
– Давай, мужик, – говорю я. – Прямо здесь, прямо сейчас! – Никому не сойдет с рук оскорбление в адрес Далилы. Пока во мне есть хоть капля силы, я готов.
Но Рико видел, что я могу сотворить с человеком, тогда, в клетке. Он знает, что я могу справиться и с ним, и с его друзьями, но только не со всеми одновременно.
Так что, когда они подходят, я успеваю вырубить нескольких, прежде чем оказываюсь окружен. Я не сдаюсь, даже когда получаю удар в спину далеко не кулаком. Удары и пинки не прекращаются, и постепенно мое тело начинает сдаваться. Мне кажется, что один из них говорит не убивать меня, потому что Техасец не захочет, чтобы меня принесли к нему мертвым. Я не могу понять, что он имеет в виду. Мой разум уже в тумане.
«Вырубайся, Райан», – говорит мое тело мозгу. Но я не сдаюсь. Еще нет. Нужно бороться до конца.
Когда Рик наклоняется, чтобы ударить меня в окровавленное лицо еще раз, я сквозь туман хватаю его за рубашку. Я нахожу в себе последнюю каплю силы и говорю:
– Если тронешь ее, я тебя убью.
Он смеется.
– Смешно такое слышать от покойника. – Потом он отходит и приказывает: – Положите его в багажник моей машины.
Я борюсь с ними, но мое тело истощено и бесполезно, и меня закидывают в багажник. Я хотел бы быть мертвым. Но ноющая боль напоминает, что это не так.
Заводится двигатель, и внезапно мы трогаемся. Я едва в сознании и больше всего желаю провалиться во тьму у себя в голове.
Хотел бы я ни о чем не сожалеть, но я сожалею.
Сожалею, что не сказал Далиле, что люблю ее. Я скрыл от нее правду, чтобы сохранить часть стены, выстроенной мной за все эти годы. Надо было сказать ей.
Она заслуживала знать.
Мне также жаль, что я не сверхчеловек, – иначе я бы отбился от банды Рико и не застрял бы сейчас в багажнике чертовой машины.
Я слышу приглушенные голоса, но не могу разобрать слов. Я не знаю, сколько проходит времени. Кажется, что несколько часов, но в данный момент мой мозг такой вялый, что я ни в чем не уверен.
Через какое-то время мы останавливаемся. Ладно, вот и все. Я гадаю, застрелят ли они меня сначала, а потом кинут в Рио Гранде, или повесят на меня бетонный груз, как заставлял делать своих людей Аль Капоне в былые времена.
Когда багажник наконец открывается, я щурюсь от яркого солнца. Рико со своей командой вытаскивают меня. Я пытаюсь встать, но ноги подкашиваются, и я падаю на землю.
– Больше не возвращайся в Мексику. В следующий раз я не буду таким добрым, – рычит Рико.
Пнув меня в живот в последний раз своим чертовым ботинком со стальным носом, Рико вместе с бандой возвращаются в свою машину и оставляют меня одного.
Я облокачиваюсь о кирпичную стену и понимаю, что нахожусь в переулке. Где – понятия не имею. Бродячая черная кошка спрыгивает с мусорного бака и смотрит на меня, словно гадая, не кусок ли я мяса. Она проходит мимо, когда понимает, что я все еще жив.
Вот оно. Черная кошка, перешедшая мне дорогу, словно метафора всей моей жизни. Я обречен.
– Подожди здесь пару часов! – зову я кошку, но она уже ушла.
Мне стоило бы чувствовать себя лучше от того, что мое мертвое тело прокормит бездомную кошку. По крайней мере, моя жизнь или, лучше сказать, смерть будет полезной.
О боже, я совсем плох, если подумываю пожертвовать свое тело чертовому животному. Я смеюсь от этой мысли, и у меня болит лицо.
У меня с собой ничего нет, ни сдохнувшего мобильника, ни одежды, ни той замечательной еды, которую бабушка Кармела упаковала для нас. Мне понадобилось несколько часов, чтобы собрать силы, пройти по переулку и посмотреть, где я, черт возьми. К моему удивлению, я снова в Техасе. У этих придурков, наверное, был какой-нибудь купленный пограничник, который не стал проверять багажник машины, когда они пересекли границу и оставили меня менее чем в миле от дома Пола. Он будет рвать и метать, когда увидит, чем я стал.
Желая избежать вопросов Пола, я иду в противоположном направлении, к дому Пабло. У меня уходит двадцать минут на то, чтобы доползти до дома друга. К счастью, тот сидит на крыльце и спешит ко мне, как только видит.
– Что, черт возьми, случилось с тобой, Хесс?
– Мне устроили засаду в Мексике. – В моем животе завязывается узел, когда я с трудом выталкиваю слова изо рта. – Сможешь помочь мне, только без вопросов?
– Конечно. – Он обхватывает рукой мою талию и, поддерживая, ведет к своему дому. Мое тело словно пропустили через мясорубку. – Мама, мне нужна твоя помощь, – зовет он.
Мама Пабло встречает нас у двери. Это низкая женщина с доброй улыбкой, которая приходит на все бои Пабло в зале. Она поддерживает своих детей, словно это для нее наибольшая радость. Ее глаза распахиваются после одного взгляда на меня.
– Отведи его в свою спальню, – инструктирует она, как хирург в операционной. – Хавьер, помоги своему брату! Я принесу ему какое-нибудь болеутоляющие. Клодия, приготовь что-нибудь поесть для друга Пабло! – кричит она сестре Пабло. Они действуют все вместе, без жалоб или вопросов.
– Мне жаль, – говорю я маме Пабло, когда она спешит ко мне, как только я оказываюсь в кровати.
– Что за животное сотворило с тобой такое? – спрашивает она меня. – Это не связано с наркотиками, ведь так?
– Нет, мэм.
Удовлетворенная моим ответом, она подает мне стакан воды и болеутоляющее.
– Здесь ты в безопасности, – говорит мне старший брат Пабло, Хавьер, перед тем как покинуть комнату.
Когда все уходят, я откидываюсь на подушку и пытаюсь игнорировать боль. Бесполезно. Я еще долгое время буду чувствовать себя так же дерьмово.
– Жаль, что у меня не такая семья, как у тебя, – говорю я Пабло. Он сидит на стуле, закинув ноги на кровать.
– Иногда они могут раздражать, – отвечает он. – Они все время вмешиваются в мою жизнь и дают советы по поводу того, в какой колледж мне стоит пойти.
– Я бы поменялся с тобой семьями.
Он улыбается.
– Нет, спасибо, Хесс. Я предпочту эту во все вмешивающуюся семью твоей в любой день недели.
Клодия, младшая сестра Пабло, которая этой осенью пойдет в десятый класс Лавленд Хай, заглядывает в комнату.
– Я приготовила суп, – говорит она. – Можно зайти?
– Конечно, – отвечает Пабло.
Смущенно улыбаясь, она заходит в комнату и пристально смотрит на мое покрытое синяками лицо, ставя миску с супом на стол рядом с большой желтой книгой «Гид по лучшим Колледжам».
– Спасибо, – говорю я ей.
– De nada, – отвечает она, а потом выходит из комнаты.
– Во что ты ввязался? – спрашивает меня Пабло. – Я хочу помочь, если смогу.
– Ты не можешь помочь мне. Мне нужно самому с этим разобраться. – Я держусь за болящий бок. – Я уйду утром.
– Можешь оставаться здесь, сколько тебе нужно, друг. Хорошо?
– Ты всегда готов прикрыть мне спину, но никогда не просишь помощи у меня. Только я все время прошу твоей.
Он пожимает плечами, словно это пустяки.
– Я не веду счет.
– А стоит. – Я бросаю взгляд на мексиканский флаг над кроватью и американский флаг над его письменным столом. – Где тебе больше нравится? – спрашиваю я его.