— Я сделал тебе больно? — он немного ослабил хватку, его полные беспокойства глаза изучали меня.
Я покачала головой.
— Как раз наоборот. Ты единственный, кто может меня исцелить, — прошептала я.
И это был конец. Моя защита разлетелась на тысячу осколков, и я рухнула на Кейда. Вся боль, скрученная в тугую спираль, распрямилась, и я зарыдала ему в куртку, едва замечая, как он обнимает меня, гладит по волосам.
Не знаю, как долго мы так простояли. Я цеплялась за него изо всех сил, упиваясь мощью, которую он олицетворял. Я шмыгнула носом, и Кейд стер с моего лица последние слезы и поцеловал в голову.
— Все будет хорошо, Гвен, — его голос был таким сильным, таким уверенным, что я действительно ему поверила.
***
Я стояла перед зеркалом в лифчике и трусиках, втирая в живот крем, обещающий уменьшить растяжки. Лучше бы, черт возьми, ему выполнить свое обещание. Мне привезли это зелье из Франции, и я очень не хотела растяжек.
После того, как Кейд меня нашел, и я выплакала из себя каждую слезинку, мы медленно побрели в сторону дома. Он не отпускал меня ни на секунду, словно боялся, что я исчезну. Добравшись до дома, я с удивлением обнаружила, что слез у меня хватило еще и на то, чтобы пролить их вместе с семьей.
Утомительное и невероятно болезненное занятие, но оно помогло. Не сильно, но все же. Я по-прежнему чувствовала, как изнутри истекаю кровью, но боль немного уменьшилась, или, может, это я стала сильнее. В любом случае, мы устроили Кейду экскурсию, избегая бывшей комнаты Йена, как чумы. Я удивилась, увидев его сумки в своей спальне без единого слова от папы. Он всегда был строг и непреклонен в отношении конкретно этого правила. Позже, вечером, после пары банок пива, он объявил:
— Песенка спета, Мышонок, ты беременна, не думаю, что его пребывание в твоей комнате сильно изменит ситуацию.
Я вспыхнула, а Эми расхохоталась. Замерев, я уставилась на нее, впервые с момента трагедии она засмеялась. Мама и папа, должно быть, тоже заметили это, но им лучше удавалось скрывать свою реакцию.
Даже с затаенной печалью, которая, казалось, всегда присутствовала за столом в эти дни, это было приятно услышать. Кейд с папой поладили, хотя, подозреваю, Кейд поговорил с отцом, прежде чем отправиться на мои поиски. Мама, безусловно, души в нем не чаяла с самого начала.
Я беспокоилась, что Кейд ошеломлен, но он казался совершенно спокойным, хотя и все еще сжимал мою руку, даже если ел при этом только одной рукой. Также как и я, но мне едва удалось попробовать кусочек, — столько всего происходило у меня в мозгу. Заметив это, он тут же отпустил мою руку.
— Детка, ешь, пожалуйста. Наш малыш становится большим и сильным, но тебе нужно нарастить мяса на костях, — ласково пробормотал он.
Я кивнула, он снова сжал мою руку и поднес к губам, нежно поцеловав, прежде чем опустить ее на стол, чтобы я взяла нож и вилку.
Я положила в рот пару кусочков, прежде чем поняла, что за столом воцарилась тишина. С полным ртом я подняла глаза и увидела, что все смотрят на нас с Кейдом. Глаза мамы наполнились слезами, глаза папы, смотревшие на Кейда, — беззвучным уважением. Глаза Эми — счастьем и чем-то еще.
— Что? — потребовала я с набитым ртом.
Глаза мамы мгновенно сузились.
— Гвен, не разговаривай с набитым ртом, Кейд решит, что мы дикари, — отругала она.
При этом нелепом замечании я чуть не подавилась, умудрившись проглотить, без применения ко мне метода Геймлиха. Кейд криво ухмыльнулся.
***
Боковым зрением я заметила движение, Кейд прислонился к двери, его глаза светились. Я не сводила с него глаз, но чувствовала себя неловко под его пристальным взглядом. Я схватила халат, чтобы прикрыться.
— Не надо, — приказал он, его голос был едва ли не рычанием.
Он медленно подошел ко мне, пожирая глазами. Я вздрогнула, когда он приблизился. Встав передо мной, медленно провел рукой по моему животу, размазывая крем.
Кейд не отрывал взгляда от моего живота, его голос звучал хрипло и ласково одновременно.
— Для чего это?
Я сглотнула, от прикосновений его ладоней по мне пробежали мурашки.
— Это от, э-м, растяжек. Чтобы я не походила на тигра, когда Булочка родится, — пошутила я.
Его глаза метнулись к моим.
— Мне нравятся любые свидетельства того, что ты носила моего ребенка, — его голос был полон обладания. — Булочка? — спросил он через мгновение, не сводя с меня глаз.
— Ну, когда я узнала о ребенке, мы с Эми пошутили насчет булочки в моей духовке. Так прозвище и прижилось. — Удивительно, как дрожал мой голос, между нами, казалось, потрескивало электричество.
На лице Кейда снова появилось непроницаемое выражение, он с благоговением смотрел на мой живот.
— Булочка, — тихо повторил он.
— Эми зовет ее Супсом, потому что считает, что у тебя суперсперма, — выпалила я.
Кейд спокойно взглянул на меня, а затем разразился смехом, но сразу же резко замолчал.
— Ее? — продолжил он односложно.
Я беспокойно теребила пальцы, пока он не схватил их, и я почувствовала его обжигающий взгляд, подняв глаза, я посмотрела на него.
— Ну, я не знаю наверняка, я так и не позволила врачу сказать мне пол ребенка. Знаешь, без тебя мне было как-то не по себе, — я запнулась, чувствуя себя нелепо из-за того, что так нервничала, ради всего святого, это же отец моего ребенка. — Просто у меня такое чувство, что это может быть она, — тихо закончила я.
Ладони Кейда переместились с моих рук на бедра, играя с краем трусиков. Он слегка зарычал, поднимая меня вверх. Я на автомате обхватила ногами его талию, и он понес меня из ванной к кровати, не выказывая никаких усилий от моего лишнего веса. Бережно опустив меня на кровать, Кейд начал медленно стягивать мои трусики, целуя по пути ноги. От его воспламеняющих прикосновений в животе запорхали бабочки.
Кейд неспеша продвигался вверх, остановившись между моих бедер и вдыхая, словно впервые за несколько месяцев, а затем продолжил двигаться выше. У меня перехватило дыхание, когда он поцеловал каждый дюйм моего живота, поклоняясь мне. Добравшись до груди, его пальцы быстро расправились с застежкой спереди, и когда я открылась ему, он зашипел.
— Во-о-от, из-за беременности сиськи становятся больше, кто бы знал? — задыхаясь, сказала я.
Его взгляд обжигал, руки обхватили мои груди, ставшие такими чувствительными. Я застонала, когда его губы сомкнулись на соске, ощущение было почти невыносимым. Едва дыша, я балансировала на краю, когда он подтолкнул меня ближе, коснувшись клитора.
От захлестнувшего оргазма я открыла рот в беззвучном крике. Казалось, прошло несколько часов, прежде чем я пришла в себя. Глаза Кейда не отрывались от моего лица, потемнев от желания.
— Ты самое великолепное создание, которое я когда-либо видел, — грубо заявил он, голос пронзало желание, глаза были почти черными.
Связное мышление начало медленно восстанавливаться, и я поняла, что он все еще одет, и тихонько села.
— Ты. Голый. Сейчас, — скомандовала я, тяжело дыша.
Кейд порочно улыбнулся и встал, в рекордно короткое время избавившись от одежды. Он опустился передо мной на колени, осторожно притянул к краю кровати и раздвинул мои ноги.
— Детка, мне так нужно попробовать тебя на вкус, — его лицо исчезло у меня между ног, и я подавила крик, когда он пожирал меня, как голодающий. Качаясь на волнах второго оргазма, я смутно почувствовала, как Кейд накрыл меня своим телом.
— Ты нужен мне внутри больше, чем воздух, — прошептала я.
Кейд обхватил ладонями мое лицо, нежно целуя, и вошел, издав стон удовольствия, когда наполнил меня до самого основания. Я открыла глаза.
— Я люблю тебя.
В его глазах полыхало пламя страсти.
— Я тоже люблю тебя, душа моя.
***
Внезапно я проснулась, испугавшись, что все это сон, и я по-прежнему одна и сломлена. Вокруг меня сжались руки Кейда, его лицо в то же мгновение приблизилось к моему.
— В чем дело, Гвен? Ты в порядке? Ребенок? — его руки переместились мне на живот.
Я вздохнула с облегчением, легко поцеловав его.
— Она в порядке. На меня просто накатило самое ужасное чувство, что ты мне приснился. Что на самом деле тебя здесь не было, и я испугалась.
Кейд наклонился и включил свет. Я какое-то время щурилась, пока глаза не привыкли.
— Гвен, я не могу вести этот разговор в темноте, — ласково объяснил он.
Я кивнула, уткнувшись ему в грудь. Я услышала, как он глубоко вздохнул, готовясь к чему-то.
— В тот день. В то утро, то, что ты видела до того, как узнала о Йене, — начал он.
Я почувствовал тошноту. С момента его приезда, я не забывала о том, что произошло, просто похоронила это. Он почувствовал мое напряжение и, сверкая глазами, схватил меня за подбородок.
— Я не прикасался к ней, Гвен. Ты должна это знать. Мне ненавистно приносить грязные воспоминания о ней в нашу постель, но это нужно сказать, я не хочу, чтобы ее яд отравлял твой разум.
Он сделал паузу и нежно поцеловал меня в нос, прежде чем посмотреть на меня. Должно быть, он был доволен тем, что увидел, поэтому продолжил.
— После нашей ссоры я злился. На тебя, на себя. На тебя, потому что ты была права. Я не жалею о его смерти, особенно если у нас будет маленькая девочка, потому что не хочу, чтобы она ходила по той же земле, что и он.
Его глаза горели защитным огнем за нашу еще не родившуюся дочь. Нечто теплое поселилось у меня в животе.
— Но я знаю, что ты чувствовала, о чем говорила. Я хочу, чтобы наш ребенок гордился мной. Я буду защищать вас обоих до последнего вздоха, не дам никому причинить вам боль. Но не позволю заразе моих поступков, проникнуть в наш дом. В нашу семью. Я обещаю тебе. — Его взгляд на мгновение стал отсутствующим. — В общем, я напился. В клубе устроили вечеринку, но я оставался в стороне и для компании выбрал бутылку «Джека». Часами я сидел и думал обо всем, желая вернуться к тебе, но был так чертовски горд. Детка, шестьдесят три дня меня преследовали сны о том, что я не вернулся к тебе, и я никогда себе этого не прощу. Я потащил свою жалкую пьяную задницу в постель. Один, Гвен. Клянусь.