В свое время законы квантовой теории воодушевили Стивена на пересмотр его первоначальной теории черных дыр, в результате чего появилось «излучение Хокинга». Теперь эти законы требовали пересмотра сценария, который он ранее предложил для рождения Вселенной.
Объясняя новую теорию, Стивен любил пользоваться метафорами. Представьте себе, что вы находитесь на железной дороге в некотором месте, а прямые рельсы уходят от вас вперед и назад и где-то имеют начало и конец. Представьте себе также, что двигаясь назад, к началу железнодорожного пути, вы попадаете в прошлое. В этом сценарии, перемещаясь назад во времени, в конце концов вы доберетесь до точки, где начинается время – там кончается железная дорога. Эта точка символизирует сингулярность, про которую Стивен говорил в своей докторской диссертации. Но, если принять во внимание квантовую теорию, говорил Стивен, лучше пользоваться другой аналогией, в которой железная дорога лежит уже не на плоскости, а на поверхности сферы. Движение к южному полюсу этой сферы будет означать перемещение в прошлое, а к северному полюсу – в будущее. Теперь предположим, что вы начали двигаться назад во времени – по прямой линии, к югу. В этой ситуации вы никогда не достигнете точки, где начинается время. «Границы» у времени нет, как нет начала и нет сингулярности.
Такую картину нарисовал Стивен, исходя из своих идей. Она отвечала на вопрос, заданный Стивеном самому себе в то время, когда он только начинал заниматься физикой: как возникла Вселенная? Он получил удивительный ответ: начала у времени, в том смысле, как мы видели только что, не было, потому что времени не существовало – вместо времени было пространство.
Теория «Вселенной без границ» имела для Стивена эпохальное значение, и не только потому, что она отвечала на важный для него вопрос, но и потому, что поднимала другой, не менее важный. Как он написал в своей «Краткой истории времени»: «Пока мы считали, что у Вселенной было начало, мы могли предполагать, что у нее был творец. Но если Вселенная является самодостаточной, если у нее нет ни границ, ни края, то тогда ей не нужны ни начало, ни конец: она просто есть, и все. И где же тогда находится создатель?». К этому вопросу мы вернулись позже в книге «Высший замысел».
Кабинет, который предоставили Стивену в Калтехе, был очень скромным. Стены, выкрашенные в беловатый цвет с желто-серым оттенком, металлический стол, маленькое окно – скромная комнатка для визитеров, приезжающих на короткий срок. Мой кабинет, в другом здании, был более комфортабельным и жизнерадостным, но, когда Стивен приезжал в наш город, я проводил больше времени в его кабинете. Я сидел с ним, когда мы работали, и часто приходил туда до его прибытия и оставался после его ухода.
Все то время, которое прошло после нашей последней встречи со Стивеном, он редко писал мне. Я немного переживал, что он редко мне отвечает, но знал, что ему трудно писать электронные письма, что это для него очень медленный процесс, к которому он прибегает только в случае крайней необходимости. Я думал, что он работает над главами книги, которые достались ему в результате нашей договоренности, и что он читает те главы, которые я посылаю ему. Мы планировали просмотреть все то, что каждый из нас уже написал, во время его текущего визита, а затем перейти к следующим главам.
Поэтому я был очень удивлен, когда накануне с утра он приступил к обсуждению глобальных тем – тех самых, о которых мы изначально собирались писать в нашей книге. Я-то думал, что с ними уже все улажено. День клонился к вечеру, и мне становилось все более не по себе по мере того, как я понимал, что со времени моего последнего визита в Кембридж он практически не думал о нашей книге. Нам был назначен крайний срок, до которого мы должны были сдать нашу книгу, но дедлайн пока маячил далеко впереди. Если Стивен и дальше собирается работать над книгой, только тогда, когда я стою над его головой, скорее всего, кто-то из нас окажется у последней черты еще до того, как мы ее закончим.
Мы прибыли в кабинет Стивена, и уже через несколько минут его сиделка Мэри вышла из комнаты. Как только она оказалась вне пределов слышимости, я приступил к неприятному объяснению. Я старался казаться непринужденным.
– Не правда ли, прекрасный был обед? В «Атенеуме» замечательно обслуживают. Между прочим, полагаю, вы прочли то, что я написал после моего последнего посещения Кембриджа?
Стивен поднял брови, что означало «да», и улыбнулся. То есть он работал над книгой. Я почувствовал некоторое облегчение. Хорошо, что я не пустился с места в карьер выяснять с ним отношения. Как глупо было с моей стороны думать, что он пренебрегает своими обязательствами. Он вновь начал печатать. Примерно через минуту компьютер произнес:
– Да, ланч был хорошим.
Я попытался скрыть разочарование.
– А что насчет нашей книги? – спросил я.
Он снова начал печатать.
– Я был занят, – прозвучало в ответ.
– Вы прочли хоть что-то из того, что я вам присылал?
Он скорчил гримасу: «Нет».
– Вы что-нибудь написали сами?
Новая гримаса, новое «нет».
Я не знал, что и сказать. Я вложил столько труда в написание моих глав, несмотря на то, что много времени уходило на преподавание и научную работу. Вдобавок я еще писал и свою собственную книгу «Неосознанное», находясь в середине процесса. Мне было известно, что у Стивена дел еще больше, к тому же надо учесть огромные трудности, которые возникают у него, когда он что-то делает – не имеет значения, что именно. Я подумал, что мне следует проявить участие, но ничего не мог с собой поделать – начал сердиться. К счастью, моя безотчетная реакция вылилась в слова, которые выражали нечто среднее между моими чувствами и мыслями.
– Я разочарован вашей бездеятельностью, – сказал я.
Сказав это, я испытал разочарование в себе. Кто я такой, чтобы разговаривать со Стивеном Хокингом в таком духе?
На его лице появилось странное выражение. Я попытался расшифровать, что оно означает. О чем он думал? Лицо не было сердитым. Такое выражение могло бы появиться на морде собаки после того, как хозяин ее ударил. Обиделся ли он на мои слова? Сожалел ли о происшедшем?
– Я не хочу работать над книгой, если вы не собираетесь в этом участвовать, – сказал я. – Мы должны работать над ней вместе.
Он поднял брови в знак признательности. Это выглядело как дружеское «да». Обстановка разрядилась.
Я придвинул свое кресло поближе к нему и взял его за руку. Почувствовал, какая она теплая и беспомощная. Похоже, мой непроизвольный жест растрогал его. У меня возникло ощущение, что ему понравился мой поступок. Тень улыбки промелькнула у него на лице, или мне только показалось? На секунду наши взгляды встретились.
– Нужно ли мне приехать и пожить в Кембридже, пока мы вновь не войдем с колею? – Я постарался смягчить свой тон.
Он немедленно отреагировал гримасой – «нет». Ему определенно не понравилась эта идея. Я не понял – то ли это означало, что он не может позволить себе тратить на книгу столько времени, то ли его покоробило от мысли, что я буду постоянно надоедать ему. В любом случае, на мое предложение последовал отказ.
Я отпустил его руку. Щека его начала подергиваться – он печатал.
– Я признаю свою бездеятельность, – сказал он. – Я не мог заставить себя работать, не было вдохновения.
Я расстроился при этих словах.
– Если вам скучно, может быть, мы не будем продолжать?
Он знаком отверг это предложение.
– Наша вчерашняя работа меня оживила, – был его ответ. – Мне кажется, я теперь знаю, как будет развиваться повествование. В дальнейшем я буду активнее.
В середине нашего разговора появилась Мэри и молча села в кресло, не обращая на нас внимания.
В течение следующего часа Стивен объяснял мне, что надо изменить в содержании глав, которые в принципе у нас уже были готовы. В новой версии первые пять глав менялись не сильно, но все равно он сделал их детальный разбор. Затем он предложил внести большие изменения в шестую и седьмую главы – они числились в нашей текущей разработке. В конце всех этих объяснений он сказал:
– Это по поводу первых семи глав. Давайте пока сосредоточимся на них.
По нашему первоначальному плану, мы должны были написать восемь глав. Если мы сильно поменяем шестую и седьмую главы, заключительная тоже должна будет измениться. На основании того, что сказал Стивен, я предположил, что, когда мы доберемся до восьмой главы, мы будем импровизировать по ходу.
В последующие годы совместной работы со Стивеном я испытаю еще много разочарований. Это будут и паузы в работе, и его опоздания, когда он будет приходить на час или два позже объявленного времени, и его скрупулезная педантичность, с которой он будет настаивать на проверке каждого предложения, и дальнейшие переработки глав, которые мы уже написали, и болезни, которые будут тормозить нас на нашем пути. В Кембридже я временно пристрастился к курению, присоединяясь к сиделкам Стивена, когда они выходили «подымить»; я нуждался – как никогда прежде и ни разу потом – в психологической разгрузке и притоке энергии, которая поступала в организм, если несколько раз затянуться Camel без фильтра. Наша «последняя черта», к которой мы должны были сдать книгу, будет сдвинута несколько раз. И все-таки мы продвигались вперед, хотя и медленно. С течением времени счет на страницы возрастал, а взаимопонимание между нами росло, и у меня никогда больше не возникало потребности выяснять с ним отношения.
Глава 9
Шел 1985 год. Питер Гуззарди сидел в дешевом, взятом напрокат автомобиле на стоянке возле дешевого отеля. Он ждал автора, который поселился в этом отеле. Он привык к дешевым отелям.
Как и большинство других редакторов Нью-Йорка, он любил путешествовать экономклассом. Издательское дело не приносит чересчур больших прибылей. Эта последняя поездка привела Гуззарди в Чикаго, в город, где стояла жаркая и влажная погода. Весна считается лучшим временем года в Чикаго, но уже в мае город напоминал одну большую парилку.