И в самом деле, вокруг книги сложилась несколько неоднозначная ситуация. Ее называют «культовой», а самого профессора Хокинга – культовой фигурой. В Калифорнии, где все давно привыкли к появлению и исчезновению всяческих гуру – каждый со своей системой убеждений и со своим умением убедить – это объяснение представлялось бы естественным. Но ведь Калифорния не могла бы скупить все 600 000 экземпляров.[116]
В августе 1988 года Саймон Дженкинс из «Sunday Times» писал:
Пожалуй, я в недоумении. В списке британских бестселлеров нон-фикшн вот уже целое лето держится книга сорокашестилетнего кембриджского профессора математики, где рассказано, почему ученым трудно объединить теорию относительности с квантовой механикой. Весь последний месяц она занимает первое место. Майкл Джексон и Пабло Пикассо о таком и не мечтали. «Краткая история времени» Стивена Хокинга выдержала уже пять допечаток и продана тиражом 50 000 экземпляров в твердой обложке. Такое бывает только с блокбастерами.[117]
Вселенское обаяние книги поразило всех, в том числе и тех, благодаря кому она попала в списки бестселлеров. Было ясно, что Хокингу и вправду удалось заставить покупать эту книгу и мясников, и водопроводчиков. Цифры продаж были таковы, что студентов-физиков в мире просто не хватило бы. Один писатель рассказал анекдот о том, как один ученый разговорился с механиком в автомастерской. Узнав, что перед ним ученый, механик спросил: «А вы знаете профессора Хокинга? Я его фанат!».[118] Фанатами Хокинга вдруг стали все и каждый – и у всех, и у каждого было свое любимое объяснение, как книга добилась такой поразительной популярности.
Так в чем же секрет ее успеха? Вопрос остается открытым и сейчас, спустя много лет после того, как «Краткая история времени» обосновалась в списках бестселлеров.
В апреле 1991 года, почти через три года после публикации книги в Британии, в разделе светских сплетен «Weasel» в журнале «Independent» появилась крошечная заметка, автор которой спрашивал, много ли народу действительно прочитало книгу:
Мистер Бернард Левин, этот блистательный ум, признавался в своей колонке в «Times», что добрался лишь до 29 страницы – так далеко ли продвинется рядовой покупатель на пути к знаниям о происхождении Вселенной?
Но факт остается фактом: тоненький научный трактат, за который «Bantam» просит 14,99 фунтов, разошелся только в нашей стране тиражом в 500 000 экземпляров, а в июле этого года исполнится уже три года, как книга держится в списке бестселлеров. Понятно, почему издатели не планируют переиздание в мягкой обложке.
Как же объяснить выдающийся успех книги, которую в состоянии понять лишь единицы покупателей? Психиатры-любители делают упор на состояние здоровья автора. Он – жертва болезни моторных нейронов, и врачи отказались от него уже много лет назад. Однако вопреки всему он написал эту книгу. Это, конечно, сказание о героическом подвиге – но разве этого достаточно для такого успеха?
Едва ли. Как недостаточно и сказать, что читатели рассчитывают узнать истину о происхождении мира, где они живут. Уже просочились слухи, что простого ответа они так и не дождутся. Тайна успеха книги в наши дни почти так же притягательна и неразрешима, как и тайна происхождения Вселенной. Я готов предложить небольшую награду (скажем, 14,99 фунтов) любому читателю, который представит хоть сколько-нибудь правдоподобное объяснение.[119]
Заметка вызвала целую лавину писем, в том числе и от матери Хокинга Изабель, которое и было опубликовано неделю спустя. Изабель писала:
Сэр, я, безусловно, лицо заинтересованное, поскольку я мать профессора Стивена Хокинга, но у меня есть некоторые соображения о причинах успеха «Краткой истории времени»… – успеха, который стал неожиданностью для самого Стивена. Полагаю, причины довольно сложны, но постараюсь упростить картину, как я ее вижу.
Книга хорошо написана, поэтому ее приятно читать. Труден для понимания не ее язык, а изложенные в ней мысли. В ней нет ни грана высокомерия, автор никогда не смотрит на читателей сверху вниз. Он убежден, что его идеи доступны каждому любознательному читателю. Книга противоречива, и многим на том или ином уровне трудно принять выводы автора, зато она заставляет задуматься.
Борьба с болезнью, несомненно, тоже способствовала популярности книги, однако Стивен многого достиг задолго до того, как задумал ее. И он не обязан болезни моторных нейронов успехами в науке и других областях жизни.
Не стану утверждать, что я поняла книгу, хотя я дочитала ее до конца и лишь затем пришла к этому выводу. Думаю, отчасти неспособность ее понять объясняется у меня возрастом и особенностями образования. Я ничуть не хочу усомниться в блистательном интеллекте мистера Левина, но если он и не понял книгу, я бы не стала делать из этого вывод, что она недоступна большинству читателей.[120]
Последний довод Изабель Хокинг, несомненно, прекрасно отражает суть дела. Кто-то, может быть, и считает, что «оксбриджское гуманитарное» образование – надежный повод впоследствии мнить себя «интеллектуалом», однако есть и другие виды образования, более подходящие «интеллектуалам» будущего – ведь мы стремительно приближаемся к рубежу XXI века. Спросите любого ученого, какие предрассудки таятся в головах тех, кто не знаком с научным методом. Таких людей сразу видно во время любой застольной беседы – прятаться они не станут. У общительного ученого всегда есть запас печальных историй о том, как непосвященные защищают свое невежество подлинно левинским пренебрежением к научному знанию и прямо-таки гордятся тем, что ничего не понимают в науке. Когда не хочешь в чем-то признаваться самому себе, всегда легче над этим пошутить, чем проявить честность и исправить свои недостатки. А в Британии подобная ксенофобия поддерживается еще и остатками викторианских представлений об ученом как о своего рода ремесленнике, который возится в грязной лаборатории с какими-то химикалиями и непонятными инструментами.
Среди ответов на заметку в «Weasel» было и письмо, в котором этот неуместный интеллектуальный снобизм высмеивался с другой стороны:
Сэр, вы напрасно полагаете, что лишь единицы из купивших «Краткую историю времени» способны понять этот труд. Подобные трудности возникают лишь у тех, у кого, подобно Бернарду Левину, недостает образования.
Мой семнадцатилетний сын углубленно изучает физику, и он считает, что книга крайне проста, и сожалеет, что Стивен Хокинг не слишком углубляется в предмет. Этот юноша никогда не берет в руки романов и покупает только «Sun». Он бы и сам претендовал на награду в 14,99 фунтов, которую предлагает «Weasel» тому, кто объяснит, почему книга Хокинга так популярна, но едва ли ему по силам сочинить письмо.
А это наталкивает на гипотезу… что интеллект бывает разный. Можно быть ученым и обладать дурным вкусом, а можно быть интеллигентом-гуманитарием и при этом страдать полной безграмотностью в физике и математике. Шекспир – это, конечно, хорошо, но пусть в школах прививают и базовые знания, помогающие понять основы природы Вселенной.[121]
Несмотря на такие радикальные мнения, очень многие полагают, что «Краткая история времени» оказалась той самой книгой, с которой было модно появляться в свете в 1980-е и 1990-е годы. Вскоре после ее публикации появилось несколько статей, авторы которых рассказывали, что их друзья и коллеги устраивают соревнования, кто дальше прочитает. Оба автора этой книги сравнили свои данные о достижениях друзей, не имевших отношения к науке (а иногда и получивших физико-математическое образование): за обедом те утверждали, что одолевают «по странице в день» или «обошли соседа на три страницы». Даже Саймон Дженкинс, который питает к Хокингу и его книге неизменное уважение, и тот заметил:
Я убежден, что популярность книги Хокинга объясняется «отраженной мудростью». Купить книгу – это ведь не просто прочитать рецензию, это поступок, но он не предполагает, что книгу будут потом читать. Эта книга на журнальном столике или у туалета – интеллектуальный эквивалент логотипа «Гуччи» на сумочке или крокодильчика на футболке.[122]
Кто-то утверждал, что «Краткая история времени» так хорошо продается, поскольку нацелена на потерянное поколение «пост-яппи», зеленых, которые увидели в ней символ мудрости «нью-эйдж», а это сделало книгу в их глазах чуть ли не религиозным символом. Хокинга, естественно, подобные идеи лишь забавляют.
Что же думают о «Краткой истории времени» коллеги Хокинга? По правде говоря, многие ее и не читали, поскольку, по их мнению, это сомнительное развлечение. А те, кто читал, высказывают самые разные мнения. Многие пришли к выводу, что Хокинг рано остановился и книга должна была быть вдвое толще, но, возможно, это в них говорит профессионал.
Кому-то она нравится, кому-то нет. Не раз и не два приходилось слышать, как физики говорили, что Хокинг, наверное, напрасно объединил общепринятые научные выводы с собственными спекуляциями, зачастую противоречивыми, не сообщив рядовому читателю, где проходит грань. Кто-то считает, что краткие биографии Галилея, Ньютона и Эйнштейна, которые Хокинг поместил в конце книги, – это с его стороны претенциозно: словно бы он считает, что в какой-нибудь «Краткой истории времени» будущего следующей в этом ряду будет стоять его фамилия. Однако это мнение противоречит тому, как сам Хокинг воспринимает внимание журналистов к собственной персоне. На такие сравнения он ответил бы: «Это говорите вы, а не я». А на это многие сказали бы, что он имеет полное право считать себя ровней этому великому триумвирату.