Стивен Кинг идет в кино
Stephen King
STEPHEN KING GOES TO THE MOVIES
Печатается с разрешения автора и литературных агентств The Lotts Agency и Andrew Nurnberg.
1408
Чудо, что эта история вообще появилась на свет, на бумаге или в кино. Первую тысячу слов я написал от руки в гостиной съемного домика на острове Санибел, когда целый день нельзя было выйти на пляж из-за сильной грозы. Рассказ был задуман в качестве примера процесса работы над текстом (для «Как писать книги»). Я тогда только что закончил историю отеля с привидениями («Сияние») и не испытывал особого желания второй раз писать об одном и том же.
А довел я эту вещь до конца потому, что меня стал интересовать главный персонаж – циничный писака (может, даже кандидатом был на каких-нибудь выборах), выпекающий книги, в которых разоблачает якобы обитаемые призраками места. А что, подумалось мне, случится, если такой вот деятель нарвется на реальное зло?
Редко бывает, чтобы серьезные актеры соглашались на роль в среднебюджетных ужастиках, но роль Майка Энслина взял Джон Кьюсак. Яне очень представляю, почему он это сделал (может, он говорил об этом в каких-то интервью перед выходом фильма, но я ни разу не слышал, чтобы его об этом спрашивали). Однако у меня есть гипотеза: этот персонаж мог захватить и его воображение. Роль он сыграл так блестяще, что получилось почти шоу одного актера.
Я понял, что фильм будет хорошим, когда продюсер Боб Вайнштейн прислал мне предварительный трейлер. В нем была идеальная атмосфера клаустрофобии, точно отражавшая тон рассказа. Я представлял себе всякую чертовщину: она в буквальном смысле сводит с ума обитателей номера 1408, подвергая их чуждым ощущениям и ментальному внушению, которые обычно можно испытать лишь в лихорадочном бреду либо под ЛСД или мескалином. Киношники это уловили, и в результате получился раритет: фильм ужасов, действительно нагоняющий ужас. Я добивался рейтинга PG-13 (в конце концов фильм был его удостоен), потому что в фильме практически нет крови или человеческих внутренностей. Как и великие старые фильмы Вэла Льютона, эта картина дергает за нервы, а не за рвотный рефлекс.
И еще одно, последнее: сценаристы добавили предысторию, которой в приводимом рассказе нет. Это старый голливудский фокус, всегда опасный и редко успешный. А здесь он сработал, хотя я уверен: чтобы это получилось, конец пришлось переснимать.
Майк Энслин еще открывал вращающуюся дверь, когда увидел Олина, менеджера отеля «Дельфин», сидевшего в одном из больших кресел вестибюля. У Майка упало сердце. «Все-таки мне следовало привести с собой адвоката», – подумал он. Что ж, уже поздно. И даже если Олин попытается возвести еще один кордон или два между ним и номером 1408, может, это не так уж и плохо. В его книге появятся несколько лишних страниц.
Дверь только оказалась за спиной Майка, а Олин уже направлялся к нему, протягивая пухлую руку. «Дельфин» располагался на Шестьдесят первой улице, в шаге от Пятой авеню, – невысокое, но красивое здание. Мужчина и женщина в вечерних туалетах прошли мимо Майка, когда тот пожимал протянутую руку менеджера, предварительно переложив небольшой чемодан в левую руку. Женщина, блондинка, была, естественно, в черном, и легкий цветочный аромат ее духов символизировал Нью-Йорк. На мезонине кто-то играл в баре «День и ночь» – еще один штрих неподражаемой атмосферы Большого Яблока.
– Мистер Энслин. Добрый вечер.
– Мистер Олин. Есть проблемы?
Олин замялся. Оглядел маленький уютный вестибюль, словно прося помощи. У регистрационной стойки слегка помятый мужчина – обычное дело после длительного перелета в салоне бизнес-класса – обсуждал какие-то нюансы, связанные с заказанным номером, с женщиной в изящном черном костюме, который мог сойти и за вечерний наряд. В отеле всем спешили прийти на помощь, за исключением мистера Олина, попавшего в лапы писателя.
– Мистер Олин? – повторил Майк.
– Мистер Энслин… могу я поговорить с вами в моем кабинете?
Конечно, почему бы нет? Этот разговор усилит раздел, посвященный номеру 1408, добавит зловещности, которую обожают читатели его книг, но это еще не все. До этого момента полной уверенности у Майка Энслина не было, несмотря на серьезную подготовку к этому визиту. Теперь же он ясно видел, что Олин боится номера 1408, боится того, что может случиться с Майком в эту ночь.
– Разумеется, мистер Олин.
Олин, радушный хозяин, протянул руку к чемоданчику Майка.
– Позвольте?
– Я сам донесу, – ответил Майк. – Там ничего нет, кроме смены белья и зубной щетки.
– Вы уверены?
– Да, – кивнул Майк. – Счастливая гавайская рубашка уже на мне. – Он улыбнулся. – Пропитана особым составом, запах которого отгоняет призраков.
Олин не улыбнулся. Вздохнул – маленький толстячок в темном, сшитом по фигуре костюме, с вязаным галстуком.
– Очень хорошо, мистер Энслин. Идите за мной.
В вестибюле менеджер отеля казался нерешительным, чем-то даже напоминал побитую собачонку. А вот в кабинете, обшитом дубовыми панелями, с картинами на стенах («Дельфин» открылся в 1910 году: хотя книгу опубликовали бы и без таких подробностей, Майк не поленился заглянуть в подшивки давнишних газет и журналов), вновь обрел уверенность. Пол устилал персидский ковер. Мягкий желтый свет двух торшеров располагал к непринужденной беседе. На столе, рядом с ящичком для сигар, стояла лампа под зеленым абажуром. С другой стороны ящичка для сигар лежали три книги Энслина. В мягкой обложке, конечно же, в твердой его еще не издавали. «Мой хозяин тоже провел подготовительную работу», – подумал Майк.
Майк опустился в кресло перед столом. Он ожидал, что Олин сядет за стол, но тот удивил его. Сел рядом с Майком, положил ногу на ногу, потом наклонился вперед, прижав круглый животик к колену, коснулся ящичка для сигар.
– Сигару, мистер Энслин?
– Премного благодарен, но не курю.
Взгляд Олина сместился на сигарету за правым ухом. В не столь далекие времена репортеры, чтобы не лазить лишний раз в карман, случалось, засовывали сигарету за ленту шляпы с мягкими полями, рядом с нашивкой «ПРЕССА». Майк настолько сжился с этой сигаретой, что поначалу и не понял, куда смотрит мистер Олин. Потом рассмеялся, вытащил сигарету из-за уха, посмотрел на нее, перевел взгляд на Олина.
– Не курю девять лет. Старший брат умер от рака легких. Я бросил курить после его смерти. Сигарета за ухом… – Он пожал плечами. – Где-то напоминание, где-то – суеверие. Как гавайская рубашка. Вроде сигарет в коробочках со стеклянной крышкой и надписью «РАЗБИТЬ СТЕКЛО ПРИ ЧРЕЗВЫЧАЙНЫХ ОБСТОЯТЕЛЬСТВАХ», что люди кладут на стол или закрепляют на стене. В номере 1408 разрешено курить, мистер Олин? На случай, если разразится атомная война.
– Раз уж об этом зашла речь, разрешено.
– Отлично, – воскликнул Майк. – Хоть из-за этого можно не волноваться.
Мистер Олин вновь вздохнул, но этот вздох уже не был столь безутешным, как в вестибюле. «Да, кабинет дает о себе знать, – подумал Майк. – Кабинет Олина, его владения». Даже днем, когда Майк приходил с адвокатом Робинсоном, как только они пришли сюда, Олин заметно успокоился. Почему бы и нет? Где еще можно чувствовать себя хозяином, как не в собственных владениях? А кабинет у Олина получше, чем у многих: хорошие картины на стенах, хороший ковер на полу, хорошие сигары в деревянном ящичке на столе. Многие менеджеры вели здесь дела начиная с 1910 года. По-своему, это тоже визитная карточка Нью-Йорка, как блондинка в черном платье с оголенными плечами, запах ее духов, невысказанное, но явное обещание утонченного нью-йоркского секса в предрассветные часы.
– Вы по-прежнему думаете, что мне не удастся отговорить вас от реализации вашей идеи? – спросил Олин.
– Уверен, что не удастся. – Майк вернул сигарету за ухо. Он не смазывал волосы маслом, как многие его прежние коллеги, носившие шляпы с мягкими полями, но сигареты все равно менял каждый день, как нижнее белье. За ушами тоже выступает пот, и когда в конце дня Майк оглядывал сигарету, прежде чем бросить ее в унитаз, видел желтовато-оранжевое пятно на тонкой белой бумаге. Сигарета в руке не усиливала желание закурить. Теперь он уже представить себе не мог, как почти двадцать лет выкуривал по тридцать, иногда сорок сигарет в день. Скорее мог объяснить, почему он это делал.
Олин взял со стола три книжки.
– Я искренне надеюсь, что вы ошибаетесь.
Майк расстегнул молнию бокового отделения чемодана. Достал мини-диктофон «Сони».
– Вы не будете возражать, если я запишу наш разговор, мистер Олин?
Менеджер махнул рукой. Майк нажал на клавишу «RECORD», загорелась маленькая красная лампочка. Бобины начали вращаться, пленка пошла.
Олин тем временем тасовал книжки, читая названия. Всякий раз, видя свою книгу в чьих-то руках, Майк Энслин ощущал самые разные чувства: гордость, неловкость, удивление, пренебрежение и стыд. Как бизнесмен, стыда он не испытывал: последние пять лет они обеспечивали безбедное существование и ему не приходилось делить прибыль с автором идеи («книжные шлюхи» – называл таких его литературный агент, возможно, из зависти), потому что он не только писал книгу, но и сам разрабатывал ее концепцию. Хотя после того как первая книга прошла на ура, было понятно, что только полный кретин мог проглядеть такую концепцию. А ведь думали, что после «Франкенштейна» и «Невесты Франкенштейна» ловить в этой области уже нечего.
Однако он окончил Айовский университет[1]. Учился с Джейн Смайли