расстались.
Лиза, ни о чем не догадываясь, двинулась с заминированной куклой в сторону Кащеева. Алена начала ему звонить. Мобильный забился в кармане Кащеева в режиме вибрации, но тот не собирался отвечать.
Алена свою функцию выполнила. Теперь дело было за Лизой. Девушки даже не догадывались, что они лишь покорные исполнители оперативной комбинации, задуманной опытным разработчиком…
110
– Каскадерская группа готова! – сообщила режиссеру помощник.
Тот дисциплинированно курил у специальной урны за декорацией с оператором. Режиссер посмотрел на часы и кивнул. Помощник режиссера, на киношном языке помрежка, застыла неподалеку с прижатой к груди папкой. Кроме своих прямых обязанностей в любой съемочной группе помрежки выполняют, так сказать, на общественных началах еще и роль громоотвода.
На того же оператора, будь он хоть трижды бездарь и алкоголик, не наорешь. Потому что он, как творческая личность, немедленно обидится и, очень может статься, уйдет в запой – прямо на съемочной площадке. А поскольку даже самый последний осветитель в уважающей себя съемочной группе тоже творческая личность, то, так сказать, оторваться и выплеснуть эмоции, не рискуя сорвать съемку, можно только на помрежке…
Впрочем, пока что на плавучей сцене все шло на удивление гладко, так что даже удивительно было. Режиссер с оператором еще немного посокрушались насчет того, какие туфтовые съемки в последнем «Поттере». Тут помрежка, уже несколько раз смотревшая на часики, наконец кашлянула в кулачок и проговорила:
– Карапет Израилевич…
– Да-да, Зина! – быстро оглянулся режиссер. – Идем, Стас!
Вообще-то помрежку звали Нинель. То есть это она хотела, чтобы ее так звали. Но любая уважающая себя съемочная группа состоит не только сплошь из творческих личностей, но местами еще и гениальных. А гении они на то и гении, чтобы мыслить глобально, а не зацикливаться на всяких мелочах вроде вымышленных имен. Поэтому Карапет Израилевич помрежку называл как угодно, только не Нинель.
Дисциплинированно затушив окурки в решетчатой крышке урны, творческие мужи направились на съемочную площадку – править ремесло, оживляя унылую повседневность обыкновенными чудесами. Остальные члены группы в ожидании бонз уже маячили на своих местах.
Супервайзер утренним оленем проскакал в закоулок, где Моня изволил почивать на пластиковом стуле. Шварц, несмотря на контузии, на шум среагировал мгновенно и адекватно. Выскочивший из-за угла супервайзер едва в штаны не наложил при виде огромного пистолета.
– Ты?.. – спросил Шварц.
– Я!.. – выдохнул супервайзер. – Пора! Съемку начинаем!
Шварц оглянулся и громко сказал, пряча за пояс пистолет:
– Съемку начинают!
– Я не глухой, – хмуро проговорил Моня.
Встав со стула, он одернул на заднице сари и двинулся на свое рабочее место. В сопровождении Шварца и супервайзера Моня прошел на съемочную площадку. У прозрачной лестницы его уже поджидал режиссер с помрежкой.
– Вы текст помните? – осведомился Карапет Израилевич. – Или на всякий случай будем суфлировать?
– На фига? – удивился Моня. – Это ж мой текст, канонический…
– Ну тогда все! – удовлетворенно кивнул режиссер.
Он отправился за стол с компьютером, помощник звукооператора тем временем на пробу произнес несколько слов в микрофон. Ввиду специфики съемки, команды транслировались не через динамик, а по рациям.
– Все слышали? – спросил звукооператор.
Связь оказалась в порядке, и помощник звукооператора протянул гарнитуру режиссеру. Тот нацепил ее, поправил микрофон и проговорил:
– Приготовились…
Моня взобрался на нижнюю ступеньку прозрачной лестницы. Когда он повернулся, оператор вдруг сказал:
– Стоп! Пока не начинаем! У Мони грим на лбу поплыл…
Карапет Израилевич быстро оглянулся:
– Инна!
Помрежка тут же повернулась и крикнула:
– Лиза! На площадку! Грим надо поправить!
– Она того… – сказал Моня. – На берег сошла, в общем!
Карапет Израилевич быстро переглянулся с оператором.
– Так нельзя снимать! – категорично сказал тот.
Режиссер мученически вздохнул и воткнул в свою пышную кудрявую шевелюру пятерню. Помрежка быстро повернулась в другую сторону:
– Гример на площадку!
Штатным гримером, ввиду практически полного отсутствия на съемке работы, была совсем молоденькая девчушка. Она быстро выскочила из-за декораций и помчалась к исполнителю роли учителя Степана Анатольевича. Сегодня на площадке это был единственный ее клиент.
Карапет Израилевич раздраженно крикнул:
– Аня! То есть Женя!
– Жанна! – быстро проговорила за его спиной помрежка. – Грим у Мони надо поправить!
Жанна резко затормозила и испуганно посмотрела на Моню. На ее лице возникло такое выражение, как будто ей приказали войти в клетку с тигром. Однако великий и ужасный Моня выглядел вполне миролюбиво. Гример, сглотнув, сделала к прозрачной лестнице робкий шажок.
– Маня! То есть Валя! – нетерпеливо вскрикнул Карапет Израилевич.
– Жанна! – быстро перевела за его спиной помрежка. – Грим у Мони надо поправить быстро!
Жанна, она же Аня, Женя, Маня и Валя, героически подошла к Моне и дрожащими руками вынула свой шанцевый инструмент в виде кисточки. Оператор подсказал:
– На лбу!
Жанна щедрыми мазками начала пудрить Моню. Не жалея материала, так что лицо гримируемого даже заволокло дымкой. Моня наморщился, а потом вдруг громогласно чихнул. Жанна испуганно отшатнулась от него. Моня, ухватившись рукой за нос, чихнул еще дважды. Оператор моргнул в камеру и сказал:
– Нос тоже поплыл! Теперь лицо полностью надо поправлять!
Тут Жанна испуганно посмотрела на помрежку и сказала дрожащим голосом:
– Тут другой грим! У меня такого нет!
– Черт знает что! – рявкнул Карапет Израилевич. – Инна! Нам что, съемку теперь отменять?
Здесь режиссер запустил в свою кудрявую шевелюру сразу обе руки и сделал такое движение, словно собирался себя скальпировать.
– Я вас отменю! – беззлобно сказал Моня. – Все проплачено! Шварц, в темпе звони Лизке! А ты дай салфетку, синеглазая…
111
На сцене босоногие мальчики-девочки пели-танцевали. Алена мелькала в толпе, то и дело пытаясь дозвониться до Кащеева. Кащеев же наблюдал за Лизой, пробиравшейся куда-то в толпе. Та была примерно напротиы середины сцены, когда у нее зазвонил мобильный.
– Да! – услышал в наушнике Кащеев. – Чего?.. Грим у Мони? Ой, блин! Щас!
Отключив телефон, Лиза резко развернулась и ломанулась обратно через толпу. Губы Кащеева искривились в нервной ухмылке. Его план пока работал.
Ни о чем не догадывающаяся Лиза была шахидкой Кащеева. И она торопливо несла через толпу Монину смерть…
Но Лиза была дурой. А охрана Мони состояла из профессионалов. Поэтому Кащеев нервно переступил с ноги на ногу на парапете. Однако не только профессионализм охранников был против него. Кащеев отлично знал, что самые тщательно спланированные оперативные комбинации, как правило, губят совершенно нелепые случайности.
Поэтому Кащееву оставалось только надеялся, что сегодня все наконец-то сложится как надо, без накладок…
112
Знакомая Лизы, некоторое время пооглядывавшись, снова вытащила мобильный и позвонила. Логинов держался поблизости, однако абонент опять не ответил. Девушка снова оглянулась. Ее лицо выражало уже тревогу…
В этот момент у Логинова в кармане ожил телефон.
– Да! – быстро ответил Плотникову Виктор.
– Лизе кто-то позвонил, и она ломанулась обратно! Ты в курсе?
– Нет! – выдохнул Логинов.
– Что делаем?
– Пусть кто-то подменит меня! Насчет товарки! Понял?
– Понял! – ответил Плотников.
Держа в руке телефон, Логинов начал пробираться к технической зоне. Лизы на горизонте пока видно не было, а вот контрразведчика, двигавшегося к ее подруге, Виктор вскоре заметил. Облегченно вздохнув, он выпустил из поля зрения объект и начал протискиваться сквозь толпу поэнергичнее.
Лизу он увидел, когда та уже нырнула за ограждение. Выглядела она здорово перепуганной. Логинов на ходу позвонил ей, но вызов «выбило» из-за перегрузки сети.
Виктор чертыхнулся и наконец нырнул за ограждение. Перехватить Лизу за машинами Ялтинской киностудии он не успел. Когда Логинов выскочил из-за них, девушка уже скрылась за декорацией.
Виктор метнулся следом. Догнать Лизу ему удалось только на сцене у съемочной площадки. Там царила гнетущая тишина. Заслышав стук каблучков Лизы, Моня повернул голову и сказал:
– Ты че, через Ай-Петри добиралась, блин?
– Та нет, людей просто много!.. – виновато проговорила на ходу Лиза.
– Станиславский на моем месте уже застрелился бы! – негромко, но с отменной дикцией произнес Карапет Израилевич.
После этого он от безысходности уронил голову на стол, но, поскольку в густой шевелюре торчали обе пятерни, голова как бы повисла на руках режиссера.
– Та не надо! – испуганно выдохнула Лиза. – Вы ж еще такой молодой! Потерпите немного! Я щас!
Кейс она начала открывать на ходу. Шварц, маячивший возле Мони, выставил перед собой руки ладонями вверх. В результате образовался вроде как откидной столик. На него Лиза плюхнула кейс и, мигом оценив состояние Мониной физиономии, быстро выхватила необходимые тюбики…
– Что тут случилось?! – немного удивленно спросил Логинов у одного из Мониных охранников, которые торчали по периметру съемочной площадки.
– Да у Мони грим поплыл, – тоном знатока ответил охранник. – Из-за этого не могут начать второе отделение. Кришнаиты на сцене уже, наверное, затрахались в свои барабаны стучать…
– Тьфу ты! – вздохнул Логинов, расслабляясь.
113
Лиза продралась через толпу и нырнула в загородку технической зоны. Кащеев в другой ситуации даже перекрестил бы ее, хотя в бога и не верил. Разработчики не могут позволить себе такой роскоши. В своей работе они оперируют другими категориями – теми, что в действительности управляют миром и людьми. Это глупость, алчность, тщеславие, зависть, похоть…