– Лер…
Не дала ему договорить. Положила трубку. Выдохнула… И почувствовала облегчение…
Отключилась и впервые вздохнула полной грудью… Сейчас она еще немного подышит, минут пять, а потом снова совершит звонок… И снова станет несвободной… Но эти пару минут у нее все же есть… Закрывает глаза, вслушивается в шум прибоя… Там внизу, под железными кованными ограждениями набережной бегают розовощекие дети, играя в снежки и весело гудя. Сейчас там снежная подушка, обрамляющая море, выхватывающая в свои объятия белые вершины его холодной пены… Красивое зрелище… Но еще красивее смотреть на этот пейзаж, летом – когда набережную отделяет от моря полоса янтарно – золотого песка… И это не пустые слова – там, среди его песчинок, действительно есть янтарь. И отважные мальчишки, преисполненные надежд и энтузиазма, как настоящие кладоискатели, терпеливо и настырно перетряхивают украденными у мам на кухне ситами песок в поисках своего сокровища… Валерия думала обо всем этом и невольно улыбалась… За эти три года она успела полюбить эти края… И пусть сердце болело о другом, она наврет сама себе, что здесь ей было только плохо… Всюду жизнь… Человек умеет находить свои радости во всем… Пройдут года – и она будет помнить только хорошее, все плохое уйдет… В этом и есть всепрощающая, великая сила нашей памяти… Она добра и щедра с нами…
С моря опять подул сильный порывистый ветер, взъерошивший ее волосы. Она опять без головного убора, опять уши мерзнут… Но ничего… Привыкшая… Еще с детства. Мама за это ругала все время… Подумала о родителях – и снова волна стыда и сожаления… Она ведь так и не позвонила им… Не нашла в себе силы… Стыдно слишком… Это тоже исправит…
Снова взяла в руку телефон. Выдохнула. Нажала на вызов. Три гудка. Его голос.
– Валерия…
– Надо поговорить…
– Куда подъехать?
– Сейчас скину геолокацию…
Глава25
Нур увидел ее силуэт издалека. Самая красивая, неважно – со спины, спереди, сбоку. Она во всех ракурсах красивой была, даже не внешностью, аурой своей… Где бы она ни была, под солнцем или под снегом, во тьме или на свету, она светилась изнутри, заставляя его щуриться… С самой их первой встречи, когда стояла испуганная до невозможности, но решительная до бесконечности перед ним в Пунтленде… Златовласка… Его Златовласка, которая одновременно была так близко и так далеко… Сколько всего ему хотелось ей сказать, скольким поделиться, а он даже не решался… Терялся при ней, нервничал, начинал вести себя намеренно самодовольно и авторитарно, как будто защищался, нападая, смущая, дезориентируя… Бесился на ершистость Валерии – и сам же ее оправдывал и понимал… Он ведь заслужил ее настороженность, даже враждебность… Обжегшись на молоке, дуешь на воду… Валерия имела право ему не верить…, Наверное, если бы можно было все переиграть, отмотать назад, он бы никогда не допустил того, чтобы она усомнилась в его любви, не позволил бы себе разбить ей сердце, пусть и ради важной цели… Можно бы было придумать другой способ защитить ее, а не показательно вычеркивать из своей жизни… Он дурак, полный дурак… И как теперь восстановить то, что сам разрушил? Верил, что она все еще любит, видел это в ее глазах, пусть и заполненных болью до краев, чувствовал по биению сердца, по трепету ресниц и учащенному дыханию… Вот только гордость и упёртость у нее были, как ни у кого другого… Они пересилят и переборют любые чувства…
Одинокий изящный силуэт в пальто, стоит лицом к морю, волосы танцуют вместе с порывами ветра… Залюбовался… Подходит ближе, его сердце бьется в горле… Она вдруг резко поворачивается к нему… Почувствовала его присутствие, даже на расстоянии… В душе трепет и ликование… Никуда эта их магическая связь не делась…
– Здравствуй, Валерия, – говорит тихо, становясь рядом и тоже опуская руки на металлические перила. Холод чувствуется даже через толстую кожу перчаток…
– Здравствуй, Нур… – так же тихо отвечает…
– Нур… Не Корсан… Это что – то означает? – спрашивает с надеждой.
– Это означает лишь то, что ты отец моего ребенка… И я буду относиться к тебе уважительно именно по этой причине…
Молчит… Смотрит вдаль.
– Здесь красиво… И холодно… – прерывает он молчание.
Теперь она ничего не говорит. Не шевелится…
– Вспоминаешь наш океан?
– Только это мне и осталось… Вспоминать… – тихо отвечает ему…
Он не выдерживает, порывается к ней, на ходу срывая перчатки и бросая в сугроб, трогает за лицо, заключая в оковы своих рук, накрывает ее кисти ледяные.
– Ты такая холодная… Замерзнешь… – шепчет хрипло, поднося руки к губам и обжигая их горячим дыханием, согревая… – почему шубу не надела? В пальто тонком…
Она машет головой отрицательно. Резко вырывает кисти из его горячего захвата, потому что эта заботливая нежность слишком интимна и теперь неуместна между ними…
– Потому что ты был прав, не люблю я шубы… Не мое это… Носить на себе десяток мертвых зверьков…
Он усмехается, снимает с себя пальто, накидывает ей на плечи. Крепко сжимает их, накрывая большими руками.
– Не надо… – протестует она.
– Не спорь… – черные угли прожигают безапелляционно, и в них впервые словно игривый огонек, который его молодит…
– Ты так и будешь стоять здесь на ветру в одном свитере? – косится на него – забирай свое пальто немедленно обратно. Мне не холодно!
– Не спорь, Златовласка… а то прикажу притащить огромную шубу из белой рыси, которую специально для тебя купил…
– Фу, моветон… Не надо мне ничего…
Смеется в ответ…
– Тогда не спорь и стой спокойно, грейся. Я не растаю, не сахарный…
Валерия молча отводит глаза, снова отворачивается к морю… Нервничает. Теребит разметавшиеся белые локоны.
– Я позвала тебя поговорить, Нур…
– Я понял и внимательно тебя слушаю…
– Ты был прав, я вела себя как истеричка, возможно… Я постаралась все осмыслить и взять себя в руки… Я понимаю, что мне не по силам с тобой соревноваться… да, наверное, это и глупо с моей стороны… Адам твой сын – и ты можешь дать ему очень многое, начиная от отцовской любви, заканчивая образованием, развитием… Очевидно, со мной ты его не оставишь… Но и я тебе его не отдам… Буду бороться за него до смерти, в землю вгрызаться, если нужно… Так что давай выработаем схему, как здравые люди… Уважающие жизнь и мнение друг друга… Вариант взять и переместить меня и Адама из России в Дубай, словно мы пешки на твоей шахматной доске, не пройдет. Я на него не пойду. У меня есть моя жизнь… В ней есть многое из того, что мне дорого. Какой бы она ни была, какой бы жалкой тебе ни казалась, это я и то, что у меня есть… Знаешь, это очень тяжело – вот так вот по жизни все время заново все выстраивать… Сначала родители увезли меня в США в совершенно другой мир, потом Ричард с его ложью, потом ты, потом Россия и необходимость все опять создавать с нуля… Я больше так не могу… Хочу остаться в лодке, в которой уже плыву…
Делает паузу. Думает. Он ждет. Не перебивает.
– Ты просил избавиться от Дмитрия… Я сделала это. Не потому, что ты так приказал и это что – то меняет для нас с тобой… Я не люблю его… И не хочу, чтобы он пострадал из – за меня… Но… к тебе я не вернусь, Корсан… Как женщина я не могу быть с тобой… Не после того, как… – обрывает себя на полуслове, – готова выработать вариант, при котором сын попеременно будет жить с тобой и со мной, но большего не проси… Я говорю это без криков и истерик, как видишь…
Молчат несколько минут. Она слышит его рваное дыхание. Чувствует его мощную энергетику… Даже здесь, на возвышении, открытом всем ветрам, его аромат забивает ей ноздри… Едва ли в ее жизни встречался еще мужчина с такой харизмой…
Чувствует его руки на своих плечах. И эти места начинают гореть жаром. Даже сквозь два пальто, даже с учетом того, что он в одном свитере на холоде…
– Скажи, Валерия, что так сильно отталкивает тебя от меня, фактор того, что я тогда оставил тебя или то, что у меня есть жена?
Болезненный вопрос, бьющий под дых… Находит в себе силы поднять на него глаза. Поворачивается к нему.
– Тогда, на острове, я сказала тебе, что всё – значит всё… а ты сказал мне, что в твоей жизни мне больше нет места… Зачем сейчас эти вопросы, Нур? Прекрати… закрыли тему…
– Ты так и не поняла, Златовласка… – прижимает порывисто к себе, – в моей жизни и правда нет тебе места… Знаешь, почему? Потому что ты забрала мою жизнь… Без остатка… Она вся твоя… В твоих руках… Ты и есть моя жизнь… Слышишь? – прикладывает ее руку к своему сердцу, – пожелаешь – вырву это сердце… Оно бьется только потому, что ты рядом стоишь… На этой Земле… Дышишь воздухом… Оно не билось, пока думал, что тебя больше нет…
Вырывает руку, выкручивается, – Прекрати, Нур…
Он не дает, прижимает к себе снова, обнимая, вдыхает запах ее волос…
– Тише, Златовласка, тише… Услышал тебя… Ты теперь меня послушай… Я принимаю все твои условия… Как ты хочешь, так и будет…
Она ошарашенно смотрит на него. Неужели? Всего – то? Надо было просто нормальным голосом с ним поговорить…
– Но ты услышь и мои условия… Сто дней, Златовласка, ты полетишь со мной обратно и проведешь со мной сто дней… Не бойся, я не сделаю ничего из того, что ты не попросишь… на что не согласишься… Ты будешь принята со всем уважением, как мать моего наследника… Посмотришь на его жизнь там, в Дубае… Нам ведь надо обустроить всё для его комфорта… Это невозможно без твоего непосредственного участия…
Она молча кивает. Он прав…
– А если за это время ничего не изменится, если не поменяешь свое мнение, я отпущу тебя… Вернешься в свой университет… В свою квартиру… Наладим жизнь Адама в России тоже… Даже к Дмитрию своему вернешься, если захочешь, не буду препятствовать… – на последних словах его лицо кривится, говорит их, пересиливая себя, – но знай, что я сделаю все, чтобы ты не захотела возвращаться… Я выцарапаю тебя себе назад… Чего бы мне это ни стоило… – говорил, а из его рта шел пар… Казалось,