ло их сюда, в Эмпайр Стейт Билдинг. Сто две свечи на огромном торте - главной достопримечательности праздничного угощения - догорели до самой глазури, и никто этого даже не заметил.
Дети думали. Они еще не привыкли мыслить все вместе, а поскольку разум Уолтера Вагенкнехта оказался одним из самых сильных, то группа по молчаливому согласию доверила ему роль лидера, позволив направлять общий поток мыслей.
Чарли такое разделение обязанностей не понравилось, но ему пришлось признать, что кто-то должен делать то, что делает Уолтер, иначе их разумы будут беспомощно толкаться, словно пылинки, захваченные броуновским движением. Уолтер мгновенно почувствовал назревающий бунт и потребовал у Чарли ответа. Лишь после этого, да и то неохотно, Чарли позволил своему разуму влиться в общий разум группы.
Любой нормальный ребенок порой начинает со страхом подозревать, что он сирота, и любой сирота в глубине души уверен, что на самом деле его отец жив, богат, знатен, а порой даже и богоравен. Не были исключением и эти сироты. К тому же в их положении теория о божественном происхождении родителя казалась вполне логичной. Иное дело, до какой степени она верна? И главное, люди ли они, строго говоря?
Уолтер считал, что они не люди.
Конечно, выглядели они как обычные дети, но эти детишки оказались настолько умудренными жизнью, что такой поверхностный довод их не убеждал. Присущие им телепатические способности были куда более веским аргументом против того, что они люди. Но и этого довода не хватало для окончательного решения.
Кто-то высказал предположение, что мысль об Эмпайр Стейт Билдинг, улетающем в космос, была внушена им со стороны. Предположение было не лишено оснований, но оставалось всего лишь предположением. К тому же никто не знал, какие отсюда можно сделать выводы.
Самым сильным доводом против их человеческой природы оказалось всеобщее отвращение собравшихся к глупости остальной части рода людского. Впрочем, такого рода мизантропия была присуща немалому числу известнейших исторических деятелей, так что и этот аргумент ничего не решал.
Одно было совершенно ясно - независимо от их биологической природы, психологически они не люди. Из этой общей уверенности Уолтер с легкостью сделал вывод: «Раз мы не люди, то мы можем делать, что захотим. Вопрос лишь в том, что мы захотим сделать с остальным миром».
В мозгу Чарли вновь непроизвольно возник образ ста двух водородных бомб. Он вспыхнул так ярко, что все остальные немедленно его восприняли. Не все приняли его однозначно, чувство неловкости, родившееся у некоторых, разошлось подобно волнам от брошенного камня и вскоре дошло до самых наивных. Чарли покраснел.
- Об этом тоже стоит подумать, - вслух произнес Вагенкнехт. - Не исключено, что единственным выходом, который останется нам - это убить их всех. Ведь вполне вероятно, что и они попытаются убить нас.
«Вагенкнехт?» - позвал Чарли.
Услышав невысказанную просьбу, негритянский мальчик открыл для Чарли свой мозг. Сотня стоящих рядом телепатов этого не заметила.
Чарли поразился, насколько они с Уолтером схожи. Оба провели свою жизнь в приютах и военных лагерях. Да и у Уолтера был свой сержант Грист - некий капитан Фербер.
Но прочнее всего объединил их тот момент, когда, слившись воедино, они поняли, что вместе - они и сто их товарищей - могут подчинить себе весь мир.
Или, если угодно, уничтожить его.
«Чарли?»
Он услышал зов и снова взял за руку Линду, так что даже она не заметила того молчаливого соглашения, которое было заключено только что. Это был пакт о разделе сфер влияния. Мир будет поделен на два полушария.
Сержант Грист мучился ужаснейшим похмельем. «Небольшую сумму», выделенную «Поиском Талантов» на покрытие его расходов, он просадил начисто. Самое прискорбное заключалось в том, что Грист представления не имел, как именно он расстался с деньгами. Он был безнадежно пьян задолго до того, как его денежки уплыли неведомо куда.
А теперь, с самого утра, сто два победителя «Поиска Талантов» и сто два их опекуна (в том числе и несчастный Грист) были собраны в одной из небольших аудиторий на пятнадцатом этаже (прежде здесь был ресторан), где на них обрушил свою пламенную речь невыносимый мистер Максимаст.
- …таким образом, сегодня, в тяжкие дни мирового кризиса, самым драгоценным достоянием нашей горячо любимой родины оказываетесь вы, ее дети. В вас будущее страны. Через двадцать лет вы создадите ее оружие, определите ее стратегию, станете во главе войск, а затем передадите свой опыт следующему поколению, которое в свою очередь передаст дальше негасимый факел свободы, который мы вручаем вам…
Эта тягомотина длилась чуть ли не целый час и сводилась к пережевыванию того, что, мол, все дети будут бесплатно учиться в какой-то там хитрой школе в Европе или еще где, словом - в таком месте, о котором Грист и слыхом не слыхивал. В этакой, понимаете ли, школе для умных детей. Ну ладно, хотелось бы только поглядеть, как они сумеют вытащить Чарли Рота-С из армии.
Кстати, а как остальные? Похоже, по меньшей мере половина этих мальчишек взята из армейских приютов. В душе Гриста начали просыпаться нехорошие подозрения.
«А что, - думал он, - если весь этот вшивый "Поиск Талантов" - всего лишь ширма?» Кто мог бы организовать такую штуку? Только ЦРУ. Они уже давно хотят уничтожить монополию армии. И поправки к закону Маннхейма они пытались протащить. Так что от них можно ждать чего угодно.
И сейчас в этом зале происходит что-то в высшей степени подозрительное. Грист школил детей, мальчишек то есть, многие годы и никогда не видел, чтобы они, собравшись вместе, вели себя подобным образом. Сидят, замерев словно зомби, и слушают кретиническую болтовню, которой их пичкает оратор.
Терпение Гриста иссякло, он поднялся с места и пробрался в конец аудитории, где мисс Эпплтон только что не квохтала, оглядывая свой выводок маленьких гениев.
- Есть тут поблизости телефон-автомат? - спросил Грист.
Мисс Эпплтон объяснила ему, куда следует идти. Когда он уходил, мистер Максимаст все еще продолжал болтать.
Дети, прежде сидевшие тихо, заерзали, стараясь скрыть смущение.
Мистер Максимаст только что сообщил им, что он их отец. Это было странно и неожиданно. Мысли Чарли невольно потянулись к Линде. «Сестричка, сестричка…» - утешение получалось слабое.
Все то время, пока у взрослых сводило скулы от трепотни мистера Максимаста, настоящий мистер Максимаст телепатически объяснял детям, что он их отец не в биологическом, а скорее, в механическом отношении. Сперва никто не мог понять, какая здесь разница, но немного погодя дети узнали, что просто-напросто мистер Максимаст обладает не биологической, а механической природой. И мисс Эпплтон, при всей своей женственности, тоже всего лишь человекоподобный робот.
Затем детям преподнесли известие, что их матери, то есть женщины, скончавшиеся при их рождении, строго говоря, не были их матерями.
Следом было сообщено, что каждый из них вскоре сможет повидаться со своими настоящими родителями. Что из себя представляют эти родители, мистер Максимаст не объяснил. Это не было записано на пленку, которую он сейчас прокручивал.
То, что телепатию можно передавать с помощью приборов, объясняло, по крайней мере, одну из тайн, так беспокоивших детей, - откуда взялись сто два одинаковых сочинения. Максимаст рассказал, что вскоре после опубликования объявления «Поиска Талантов» во всех главных комикс-журналах страны и его рекламы по телевидению полный текст этого сочинения был телепатически транслирован повсюду, причем с такой силой, что ни один ребенок, принявший импульс, не мог устоять перед желанием написать в «Поиск Талантов».
Обе свои речи - устную и телепатическую - мистер Максимаст заключил одним и тем же приглашением - отправиться на смотровую площадку сто второго этажа - верхнего этажа Эмпайр Стейт Билдинг.
Когда он покинул трибуну, раздались жиденькие аплодисменты, затем настала гробовая тишина. Кое-кто из взрослых встал. Тетя Виктория обняла Линду, которая сидела с неживой улыбкой. Трудно осуждать девочку за то, что она невнимательно слушала речь. Более занудного оратора просто невозможно себе представить.
Мисс Эпплтон выпорхнула вперед.
- Сейчас состоится экскурсия в Новый Ботанический Сад. Только для взрослых.
Нехорошо оставлять девочку без присмотра, но тетя Виктория так хотела посмотреть этот знаменитый сад, а дети так хорошо себя вели…
- Линда, милая, ты не будешь возражать, если я пойду со всеми?
- Ну конечно, тетя. Там, наверное, очень интересно. А у меня все будет в порядке. За мной присмотрит Чарли.
Чарли не очень нравился тете Виктории. Он ей казался грубым мальчиком. Но, конечно, в этом виноват не он, а мужланы-военные вроде Гриста, которые кого угодно сделают грубым. Ночью она слышала, как Грист заявился в свой номер в четыре часа. Натыкался на все подряд, должно быть, был пьян. Представить страшно, где он был всю ночь. А какой это пример для десятилетнего мальчика? Конечно же, Линда просто обязана как христианка хоть как-то нейтрализовать дурное влияние этого солдафона.
Тетя Виктория улыбнулась, раскрыла свою сумочку и извлекла оттуда две конфеты, завернутые в целлофан.
- Одну отдай Чарли.
- Обязательно, тетя! - Линда побежала к остальным детям. Какая она все-таки милая крошка!
За последние сорок восемь часов генералу Вирджилу Триккеру из Армейской Службы Безопасности поступило два сигнала из Нового Нью-Йорка с сообщением о попытке ЦРУ похитить армейских сирот. Сначала позвонил капитан Фербер, затем - сержант Грист.
Нелепейшее предположение, на него можно было бы не обращать внимания, но он все же велел своим людям присмотреться к этому «Поиску Талантов». И чем больше сотрудники Службы Безопасности присматривались к этой невинной на первый взгляд конторе, тем более странной она казалась, хотя ЦРУ здесь явно было ни при чем.