Сто лет безналом — страница 4 из 6

«Бремя перемен»

Глава 13

Наши дни

На несколько минут в корчме воцарилась гробовая тишина. Было прекрасно слышно, как потрескивают в камине дрова. Информация, полученная от тощего старика, казалось нереальной, похожей на горячечный бред сумасшедшего.

— Блин, чушь какая-то получается! — разрушил затянувшееся молчание Таранов. — Вы, уважаемый, жутко непоследовательны! Придерживались бы хотя бы какой-нибудь одной концепции. А вас полная белиберда! Смешали все религии, мифы, еще бы инопланетян приплели! Не верю!

— Как хотите, — равнодушно отозвался Харон. — Я, конечно, не сказочник, красиво врать не умею. Но думал, что основное сумел пояснить. В большинстве своем мифы — выдумки смертных. Вы никогда не задумывались, почему легенды у разных народов перекликаются? Почему божества в разных пантеонах схожи? Почему по сути одни и те же персонажи перетекали из племени в племя, странствовали по разным землям…

— Да потому, что люди везде одинаковы, вот и заимствовали богов друг у друга, — ответил Таранов.

— Хе-хе, — криво усмехнулся лодочник, — просто боги были одни и те же! Только имена меняются и все! Гермес звался у норманов Локки, а Зевс у славян Перуном…

— Так значит, благодаря Мирддину все эти существа заключены где-то в Тартаре?

— Да. И если не помочь им оттуда выбраться, то скоро наши миры с подачи Мирддина перестанут существовать! Ведь он так и не понял сути глубинных процессов. Эти два половинчатых мира не могут полноценно сопротивляться изначальному Хаосу. Рано или поздно, скорее рано, он поглотит все, — шепотом добавил лодочник.

— Но почему? — в один голос воскликнули гости.

— Еще до богомахии Мирддин начал выхолащивать изначальный мир… Он пытался окончательно лишить его магии, искоренить все проявления Хаоса. Ведь магия — ничто иное, как его побочное проявление. Но, слава Создателю, это ему не удалось!

— Но ведь сейчас магия в нашем мире не действует. Значит, все-таки что-то у него получилось? — спросил старика Дубов.

— Нет, но он сумел разбить целостный мир на два ущербных. Всех оперантов Хаоса, в чьих жилах течет кровь древних повелителей, он обязал существовать только в граничном пространстве нового мира… «Мира дивных людей», так он его называет. Только здесь мы можем сохранить наше былое бессмертие и магические силы. Но я подозреваю, что и эта лафа скоро закончится. Аид пустеет… Наше время скоро подойдет к концу! Нет больше нового притока душ в страну забвения! Хотя смертные и продолжают умирать — Костлявая работает не покладая рук. Но нет проводника… Этот, — Харон указал на душу бомжа, — первый за последние несколько лет…

— А вот здесь можно подробнее? Каким образом ваше долголетие связано с душами умерших людей? — попросил Таранов, чувствуя, что сейчас речь пойдет о том, зачем он собственно сюда и явился.

— Все взаимосвязано в этом мире, — поучительно сказал старый лодочник. — Случайностей не бывает, все подчиняется строгим законам мироздания, суть которых нам не дано понять. Кто установил эти законы? Мы даже не догадываемся. Мы лишь можем слегка подправить кое-что для собственного комфорта, но повторить настолько сложный механизм не в состоянии. Если бы это было возможным, каждый из нас давно бы уже стал владельцем собственного маленького мирка. Первым был Кронос, ни Эреб, ни Уран, ни тот, кто был до него, не решались столь грубо нарушать законы мироздания. Мертвым — мертвое, живое — живым, каждому созданию неведомого мастера свой срок, свое время. До сих пор остается загадкой, как ему удалось создать артефакт такой силы.

— Кадуцей? — уточнил Прохор.

— Да, он самый. С помощью этого скипетра ему удалось связать душу умершего неведомыми нитями и вытянуть из нее всю нерастраченную жизненную силу. А затем, поглощая её, продлять свои дни до бесконечности.

— Использовать чужое время! — победно воскликнул Дмитрий. — Я понял, этот ваш посох — одновременно передатчик, приемник и возбудитель магнитных волн накопителя! Как только этому вашему Кроносу удалось создать столь сложную машину? Неужели с помощью этой вашей пресловутой магии?

— Что кадуцей создан с помощью магии — бесспорно! — подтвердил Харон. — Но как? Это загадка, которую никто не смог решить.

— Боги лишь пользовались артефактом, не зная механизма его действия? — не поверил изобретатель.

— Нет! Только его создатель может поведать тебе это…

— Так он уже, наверное, давно того, умер.

— Он томиться Тартаре вместе с теми, кто некогда сослал его туда.

— Ты хочешь сказать, что он может быть еще жив? Тогда я готов отдать душу дьяволу, чтобы встретиться с ним! Да, — опомнился Дмитрий, — если посох это передатчик, тогда где сам накопитель? Где храниться чужое время, то бишь души умерших?

— Души в Аиде, — ответил на его вопрос лодочник.

— То есть в потустороннем мире. Значит, Аид и есть ваш глобальный накопитель? С ума сойти — целый мир… Нет, это бред! Такого просто не может быть!

— Может! — сурово отрубил Харон.

— Слушай, а почему ваш Аид не пополняется? Я понимаю, что после моего изобретения в Аид просто нечему поступать — все оприходовано заранее нашими банками. Но накопителю от силы тридцать лет, а ты говоришь, не поступают уже давно.

— Некому показать душам верный путь. Когда мир был един, душа самостоятельно отделялась от тела и могла найти дорогу в Аид и без помощи Гермеса. Но с разделом миров, она оказалась настолько крепко привязана к телу, что разорвать эту связь было под силу только кадуцею. Но Мирддин обошелся с этим воистину мощным артефактом по-своему: он использовал его как клин между мирами, который не давал им слиться воедино.

— Но ведь кадуцей у нас — значит, миры больше ничего не разделяет? Или есть еще одна подобная штуковина?

— Нет, — Харон качнул головой. — Это проделки Гермеса. Он сумел обмануть Мирддина и подсунуть ему подделку. Хитрец! — с удовлетворением отметил старый лодочник. — Мир вновь станет един… Если конечно Мирддин до сих пор не в курсе, — подумав, добавил он.

— Так может быть того, перекрыть старикашке кислород! — вдруг предложил Олег. — Машинка-то, ну кадуцей, у нас, — пояснил он. — Отключим его от вечной жизни досрочно. Как говаривал Иосиф Виссарионович: нет человека — нет проблемы!

— Если бы знать, как это делается, — вздохнул Харон.

— Но ведь Зевс каким-то образом умудрился настроить его на всех вас, что же мы глупее? — удивился Таранов.

— Для этого нужно время, которого у нас нет! — возразил Харон.

— Сто лет, значит, он ничего не замечал, а теперь вдруг раз, и заметит?

— Вы не знаете Мирддина! Его дар предвидения никогда еще не подводил!

— И на старуху бывает проруха! — заметил Сотников. — Правда, Прохор? Чего молчишь? Ты ведь владел кадуцеем довольно долго. Есть какие-нибудь соображения?

— Я задумался, — ответил Дубов. — Я пытался ответить сам себе на один вопрос: для какой миссии меня готовил Гермес? А что готовил, это бесспорно: не зря же, благодаря ему, я прошел и Крым, и Рим… Кадуцей заставлял меня воровать, а ведь изначально в него не была вложена эта функция… Вот и Харон это, наверное, подтвердит.

— Да это просто нелепо, — согласился лодочник, — хотя вполне в духе Гермеса. Он питал слабость ко всевозможным проходимцам! Да и сам мог отколоть что-нибудь в этом духе…

— И вы считаете, — возмутился Прохор, — что моя погубленная по тюрьмам и лагерям жизнь — просто очередная проказа самого великого в мире шутника!

— На тот момент, когда к тебе попал кадуцей, Гермес не был настроен на шутки… Его положение было весьма плачевным… Он ценой неимоверных усилий вынес кадуцей из центра миров, — рассуждал вслух лодочник. — Затем специально дал себя спеленать словно младенца, чтобы отвести Мирддину глаза… Гермеса низвергли в Тартар… Нет, считайте Гермеса кем угодно, но только не идиотом! Давайте лучше прикинем, чего он добился этим своим поступком.

— Ну, во-первых, — проанализировав ситуацию загнул палец Таранов, — миры пошли на сближение. И если не мешать этому процессу, в скором времени они должны срастись, образовав единый полноценный мир, соответствующий базовому прототипу. То есть задумке неведомого творца.

Харон одобрительно, и с заметным уважением посмотрел на изобретателя. Таранов как бы вырос в его глазах.

— Продолжай! — попросил он.

— Второе, — Таранов загнул следующий палец, — на тот момент артефакт был неполноценен, а Прохор умудрился найти все недостающие части. Единственное, чего я не понимаю, как Гермес мог это предугадать? Ведь изумруды были в тот момент у его заклятого врага — Мирддина, а тот мог сделать с ними все, что угодно. Даже уничтожить, чтобы впредь исключить попытки использования этого оружия.

— А ведь действительно мог, — согласился с доводами Таранова Харон. — Но почему-то не сделал этого…

— И, в-третьих, — продолжил Дмитрий, — кадуцей — универсальная отмычка… А господин Дубов, если я не ошибаюсь — профессиональный вор с более чем столетним стажем. Таких совпадений не бывает! То есть вас, Прохор, планировалось использовать по специальности.

— Ты хочешь сказать, все это время меня, против моей воли к чему-то готовили? — хрипло поинтересовался Прохор. — И вся моя жизнь превращена в дерьмо, только потому, что кто-то где-то там решил за меня, что мне делать…

— Да не кипятись ты так! — осадил Дубова Сотников. — Если бы не эта штуковина, ты бы уже давно сгнил не знамо где! А так — живехонек, противу всех законов природы!

— Да что ты понимаешь! — вспылил Прохор. — Лагеря тридцатых, кандальные этапы…

— Я тоже кое-что в этой жизни нюхал! — осадил его Олег. — Раскаленный воздух Кандагара, душманские пули…

— Ладно, хватит собачиться! — вмешался Таранов. — Нам вместе держаться нужно, раз уж вокруг такая каша заварилась.

— Хорошо! — сдался Прохор. — Только что мы дальше предпримем?

— Нужно двигать к Тартару! — сказал Харон. — Однажды я уже вскрывал ворота Вечной Бездны…

— А меня еще вот что тревожит, — признался Таранов, — как выпустим мы всю эту шайку из Тартара, а они сами разнесут нам весь мир на кусочки! Если то, что я слышал о некоторых из них — правда, то я пас!

— А вас никто не принуждает! — сказал лодочник. — Вот если откажется проводник, — тогда и браться за это дело не стоит! А без вас двоих мы вполне обойдемся.

— Ну уж нет, — фыркнул Таранов, — пропустить самое интересное… Нет, я с вами! Ты как, Олег Сергеич?

— Ну и я с вами, всю жизнь мечтал в сказку попасть! А то, что она несколько страшновата — не беда. Я думаю, сдюжим!

— Вот, значит, как, — Харон казался удивленным. — Не перевелись еще в мире герои! — выспренно заявил он.

— Или дураки! — добавил Таранов. — Ладно, ладно, — он выставил вперед ладони, — пошутил я!

— Ладно, шутники, — пошли грузиться в лодку — путь не близкий! Но давно уже не опасный! — добавил он, заметив негативную реакцию попутчиков.

— Эй, — окликнул Сотников вставших из-за стола товарищей по несчастью. — А покушать! Путь-то неблизкий! Разговорами-то сыт не будешь! К тому же жаль столько жратвы пропадет! Ахеронт на целый батальон наготовил…

* * *

На прибрежном песке, выставив на всеобщее обозрение черное просмоленное брюхо, лежала длинная неглубокая посудина.

— Вот оно, наше средство передвижения, — сказал Харон, и бережно провел ладонью по облупленной лодочной корме.

— Что-то он маловат, — обеспокоено заметил Дубов, — мы все не поместимся.

— Поместимся — поместимся, — выдохнул Харон, переворачивая лодку и спихивая её в воду. — И не таких возили, и ничего! А ты чего, плавать не умеешь? — с подвохом спросил старый кормчий.

— Умею, — невозмутимо отозвался Прохор, — Только я слышал, по вашим речушкам не сильно поплаваешь: то вода ядовитая, то жидкость в ней горит почище бензина!

— Есть такое дело! — согласился лодочник. — Есть и огненные реки, и реки переполненные гноем и дерьмом, и другой дрянью. А вот лодочка моя меня ни разу не подводила! Второй такой посудины, если не считать Хрюмовского Нагльфара, больше нет! Давайте, залезайте!

Сотников перепрыгнул через борт и уселся на низенькой скамейке. За ним последовал Таранов и Дубов. Призрак взмыл в воздух и опустился на лавочку возле Прохора.

Лодочник наметанным глазом оглядел свой утлый челнок и поинтересовался:

— Все что ли? Тогда отчаливаем.

Он оттолкнул лодку от берега и ловко запрыгнул в нее, даже не замочив сандалий.

— Ну-ка, подвинься! — сказал Харон Сотникову, пристроившемуся на корме. — И весло подай!

Мерные гребки кормчего отгоняли лодку все дальше и дальше от берега.

— Никогда не думал, что повезу смертных в Аид просто так, — признался лодочник. — О плате с духов я уже и не говорю, а вот смертные…

Он покачал головой.

— Можно подумать ты раньше никого не перевозил просто так! — воскликнул Прохор. — А Геракл и…

— Ну, то дела давние, — стушевался лодочник. — А и попробовал бы я не перевезти, он бы меня в бараний рог свернул! Крутой был мужик! А так только с золотой веткой… Или вон как его, — лодочник мотнул веслом, указывая на Прохора, — с кадуцеем!

Путешественники тем временем пялились по сторонам.

— Красиво тут у вас, — заметил Таранов. — Зелень, тишина…

— Погоди, — предостерег его лодочник, — это только преддверие Аида — Лимб, а там не так уж и весело! Наслаждайтесь, — он гнусно хихикнул, — пока можете!

Лодка покачивалась на волнах и постепенно набирала ход. Река петляла. Лодка прошла очередной поворот, и путешественники увидели на горизонте очертания недалеких гор. Река бежала прямо к ним.

— Странно, — заметил Таранов, — реки обычно текут вниз, то есть от горы. А эта…

— Это не простая река! — ответил лодочник. — Это Ахеронт, он опоясывает Аид. То ли еще будет…

Вскоре стало заметно, что река вливается в огромную пещеру, и исчезает в её огромной мрачной глубине.

— Держитесь покрепче! — сказал Харон, когда лодка приблизилась к пещере. — Сейчас прокатимся с ветерком!

Когда они проплывали под аркой, Таранов заметил старую надпись, выбитую в скале.

— Что она значит? — спросил он Харона. — Неужели: входящие, оставьте упованья?

— Ты угадал! — усмехнулся лодочник. — Именно это она и гласит!

— Бля! — выругался Сотников. — Не думал, что живым попаду в ад!

— Если выживете, о вас будут слагать легенды! — успокоил попутчиков старый лодочник.

— Нам бы просто выбраться, — пошутил Дубов, — а легенды можете оставить себе.

Становилось все темнее и темнее, лодка ощутимо набирала ход. Таранов обернулся и тоскливо посмотрел назад, туда, где маленьким ярким пятачком светился покинутый солнечный мир.

— Держитесь крепче, — предупредил Харон, — сейчас будут пороги…

Он не успел договорить, лодка взбрыкнула, словно необъезженный жеребец и зарылась носом в воду. Всех обдало холодными брызгами.

— Вода не ядовитая? — перекрикивая шум потока, спросил Прохор.

— Не, здесь еще ничего! — ответил Харон. — Даже пить можно! А вот дальше нужно будет остерегаться!

Лодку мотало из стороны в сторону как будто детский бумажный кораблик. Путешественники вцепились побелевшими пальцами в деревянные лавки, не зная чего ожидать дальше. Лишь Харон с невозмутимым видом сидел на корме, отталкиваясь веслом от каменных стен, если поток бросал утлое суденышко слишком близко к ним. Как Харон умудрялся видеть в абсолютной в темноте, для всех оставалось загадкой. Но старый лодочник ничуть не тяготился отсутствием света, он даже успевал предупреждать попутчиков о новых опасностях, попадающихся на их пути.

— Пригнитесь! — рявкнул он в очередной раз. — Еще один поворот и тоннель кончится!

— Ну, наконец-то! — выдохнул промокший до костей Прохор.

Суденышко резко завернуло, меняя направление. В тоннеле стало ощутимо светлее — впереди показался выход. Лодку тряхнуло на подводных камнях еще раз. Она вылетела на открытое пространство и с размаху шлепнулась о стоячую водную гладь.

— Уф! Прокатились! — Таранов отер забрызганное водой лицо. — Это почище американских горок! А куда мы попали?

Таранов огляделся: пустынные берега, заросшие камышом и осокой, кувшинки, пятачки зеленой ряски.

— Похоже на озеро. Это что, Коцит?

— Если бы мы грохнулись в Коцит — костей бы не собрали. Оно вечно замерзшее озеро. В лед вморожены души грешников…

— А это Ахерусейское озеро! — догадался Дмитрий.

— Да, — согласился с ним лодочник. — Оно постепенно переходит в Стигийское болото. Когда-то это озеро наполняла кристально чистая вода, но со временем оно заросло. Когда-нибудь болото проглотит это озеро. Ладно, нам нужно двигать дальше!

Харон вновь принялся работать веслом. Лодка, разгоняя носом ряску, двинулась в сторону Стигийского болота.

— Вот, — Харон вытащил откуда-то из-под заношенного хитона ворох несвежих тряпок.

— Намотаете вокруг лица, — сказал он, — иначе рискуете задохнуться в смраде болота.

Дубов с сомнением оглядел тряпку, предложенную лодочником. Понюхал её.

— Не очень-то она чистая…

— А я в прачки не нанимался, — отрезал Харон. — Но ты как знаешь. Но, предупреждаю сразу: от вони Стигийского болота с непривычки глаза на лоб лезут! Если выдержишь — честь тебе и хвала! А нет… На нет и суда нет, — закончил он свою тираду.

— А чего себе не повяжешь? — ехидно поинтересовался Сотников.

— Поплавал бы ты с мое, — пренебрежительно ответил Харон, — тоже бы принюхался. У меня от вони только глаза слезятся. А так — ничего! — гордо закончил он.

— Слушай, старина, я слышал, что в Аиде разных чудовищ водится немеряно. Правду базарят, или тоже фигня? — спросил Сотников, подозрительно разглядывая окрестности.

— Раньше много всякого добра водилось, — охотно откликнулся лодочник, — а теперь… Даже и не знаю. Большую часть герои перебили, а некоторые сами вымерли. А ты чего, боишься, да?

— Да нет, сафари хочу устроить, — шутливо отнекивался Олег, — поохотиться. Покажешь рыбные места, а, Харон?

— Покажу, покажу, — глумливо отвечал старик, — только смотри, в штаны не наложи!

Мрачное царство Аида огласил здоровых смех, которого не слышали здесь наверное с самого момента существования загробного царства.

Неожиданно налетевший ветерок принес с собой резкий канализационный запах.

— Ну и вонь! — скривился Таранов.

— Где? — Харон шумно втянул носом воздух. — Ничего не чувствую! Но до болота осталось всего ничего.

— Стоит, наверное, прислушаться к совету бывалого «болотного проходимца», — неудачно пошутил Сотников, брезгливо повязывая на нижнюю часть лица грязной тряпкой.

— Намочите, — посоветовал лодочник, не обращая на сальные шуточки Олега никакого внимания, — так легче перенести вонь. Поспешите, скоро воды Ахерусейского озера смешаются с гнилой тиной Стигийского болота.

По мере продвижения плоскодонки по озеру вонь действительно нарастала. Наконец она стала по настоящему невыносимой. Мокрые тряпки, давно повязанные путешественниками, не спасали. Харон лишь громко покрякивал, подмигивая попутчикам красными слезящимися глазами. Первым сломался Таранов — за его плечами не было бесконечных лагерей Дубова, с хлорными БУРами, не было душного Афганистана Сотникова.

— Меня сейчас вывернет наизнанку, — признался он товарищам по несчастью.

— На болоте будет хуже, я говорил, — улыбнулся перевозчик.

— Ты бы, бля, предупредил заранее что-ли! — выругался Олег. — Мы хоть противогазами запаслись!

Таранов резко, едва не перевернув плоскодонку, наклонился за борт.

— Эй, полегче! — недовольно крикнул Харон. — Лодку перевернешь! А в воде всякие твари водятся…

За лодкой тянулся мутный след Тарановской блевотины — все, что он успел съесть в забегаловке Ахеронта, досталось неизвестным озерным тварям, что стайками собрались вокруг дармовой пищи.

— Нужно быстрее грести отсюда! — возбужденно сказал Харон, наваливаясь на весло. — Там, где вьются мелкие твари, неизбежно появляются большие!

Лодка стремительно понеслась вперед.

Пассажиры, борясь с подступающей тошнотой, бросали за корму настороженные взгляды. Спокойная гладь озера неожиданно вспухла горбом, из воды показались усеянные острыми крючкообразными зубами челюсти. С противным щелчком челюсти сомкнулись, и страшилище вновь исчезло в мутной воде. Лодку подкинуло на волнах, поднятых гигантским телом. Путешественники забыли даже о тошнотворной вони Стигийского болота.

— Мелкие твари всегда притягивают больших! — вновь повторил лодочник, не переставая грести.

Некоторое время в лодке царила тишина, все старались переварить происшедшее — чудовище запросто могло проглотить и утлое суденышко Харона.

— Греби к берегу! — вдруг сказал Таранов. — Я чувствую, что болото мне не по зубам… Разве пешком нельзя добраться до входа в Тартар?

— Можно, — ответил лодочник. — Только я давненько пешком не ходил. Отвык совсем, да и через болото быстрее будет…

— Да подохнем мы на твоем болоте! — неожиданно резко сказал Дубов. — Сейчас уже запах терпим из последних сил, а болота еще даже и не видно!

— Во-во, — поддержал Прохора Сотников. — Отравимся мы ядовитыми испарениями, сознание потеряем. Ты что-ли нас на горбу потащишь?

— А! — лодочник согласно махнул рукой. — Хлипкие какие… Вот раньше герои были…

— Ты, дед, нам зубы не заговаривай! — прикрикнул на лодочника Дубов. — Греби к берегу! А то и правда потравимся!

Харон пожал плечами, и лодка послушно направилась к берегу. Когда она ткнулась носом в землю, старик ловко пробежал меж пассажиров и спрыгнул на серый, отливающий металлом песок. Когда все покинули суденышко старика, лодочник заученным до автоматизма движением вытащил лодку на берег и перевернул её кверху брюхом.

— Жаль оставлять, — проскрипел он. — Надеюсь, что с ней ничего не случиться.

На берегу воняло не в пример меньше, чем на воде — сухой колючий ветер изменил направление, принося с собой слабые пока еще запахи горелой серы.

— Вот теперь чувствую: адом запахло, — прошептал Прохор. — Вечный адов огонь…

— Ну что, тронулись? — риторически спросил попутчиков Харон.

— А долго еще идти? — спросил Таранов.

— Часть пути мы благополучно срезали, — ответил лодочник. — Первые круги остались позади.

— Это какие круги? — заинтересованно протянул Дмитрий.

— Те самые, — рассмеялся Харон, — конечно, кое-что Алигъери приврал, кое-что приукрасил, а кое-что изменилось за прошедшие столетия. Но в основном он довольно четко описал географию Аида. В Лимбе вы уже были…

— Чего-то я не заметил семистенных замков и некрещеных язычников, — язвительно заметил Таранов.

— А ты разве обошел весь Лимб? Насчет некрещеных язычников — Данте был очень набожным человеком, и все, что он видел, привязывал к своей вере в Единого… Кстати, многие из богов тоже верят в Творца Всего Сущего, — как бы между прочим добавил он. — Ведь доподлинно известно, что ни боги, ни титаны не творили миров. Лимб — это просто… — Харон замялся, подбирая подходящее слово.

— СИЗО или приемник распределитель, — по-своему понял Прохор. — Тут все ждут своего «столыпина» везущего в пункт назначения: кто-то отправиться на сковородку к Сатане, а кто-то отмажется на спокойное поселение.

— Да, что-то в этом роде, — согласился старый лодочник.

В Лимбо первоначально попадают все души, а дальше, после суда Миноса и его подручных, следуют по кругам в зависимости от вида наказания. Лимбо — первый круг, преддверие Аида. На втором круге оседают похотливые ловеласы. Там, в кромешной темноте их носят свирепые ветры вожделения, терзающие возбужденное сознание сластолюбцев. Но не будет им удовлетворения до скончания веков — ядовитые жабы, змеи и прочие мерзкие твари жалят их в согрешившие члены.

— Бр-р, — передернул плечами Сотников, — не дай бог попасть туда!

— А что, есть причины? — улыбнулся Прохор.

— Да как сказать… Чего там дальше?

— На третьем — обжоры-чревоугодники. Они лежат ниц, осыпаемые градом и проливным дождем. Они жрут грязь, дерьмо и навозных червей, чтобы заглушить мучающий их бесконечный голод. Там часто промышляет Кербер — жуткое трехголовое создание. Он отрывает от жирных тел грешников сочные куски и с утробным урчанием поглощает их. В четвертом — скупцы и расточители, разделенные на две группы. Они обречены перетаскивать тяжелые глыбы из одного лагеря в другой. На пятом — гневные строптивцы и нелюдимые угрюмцы. Первые рвут друг друга в гневе, а вторые хнычут сидя в жидкой грязи. Но всех этих достопримечательностей вы уже не увидите — пять кругов остались позади. А вот последующие нижние слои Аида, окруженные Стигийским болотом, вы рассмотрите во всей красе. Мы с вами пересечем стремительный Стикс, водами которого клянутся даже боги, — тоном заправского гида просвещал путешественников Харон, — полюбуемся издалека на загородную резиденцию Гадеса — Дис, вдохнем запах горящих могильников, увидим наполненный кипящей кровью Флегетон, прогуляемся мрачным Лесом Самоубийц, насладимся прекрасным водопадом, низвергающимся ледяное озеро Коцит…

— Хорош трепаться! — остановил словоизлияния лодочника Сотников. — Че ты хочешь этим доказать?

— Может все-таки на лодке? И ноги бить не придется, и быстрее будет! Болото по сравнению с остальными прелестями — невинный пустячок! К тому же, нам недолго по нему плыть… Да и лодку боязно оставлять — сломает какая-нибудь тварь и не почешется. А я к ней привык… за столько-то лет! Ну, так как, а? — Харон заискивающе посмотрел в глаза Дубову.

— Может, прислушаемся? — спросил Таранова Прохор. — Дедок-то бывалый…

— Хорошо, давайте попробуем, — согласился с доводами старика Дмитрий. — Только нам нужно сделать что-нибудь посерьезнее этих тряпочек. Что-нибудь наподобие ватно-марлевых повязок.

— Разорвем костюмчики! — нашелся Сотников.

Он скинул с плеч пиджак и принялся отрывать от него длинные узкие полосы материи.

— Михалыч, — позвал он Таранова, — смотри какая вещь!

Подплечики разорванной одежды были изготовлены из материала, напоминающего войлок.

— Отличный фильтр, — согласился Дмитрий.

Через некоторое время комплект грубых респираторов был готов.

Старик просиял лицом и вновь столкнул на воду лодку. Обмотавшись тряпьем, путешественники заняли свои места.

Харон налег на весло, и лодка помчалась по спокойным водам Ахерусейского озера.

— Если кому приспичит проблеваться — блюйте прямо в лодку. Лучше потом сполоснуть, нежели привлечь внимание, как в прошлый раз.

Пассажиры замотали головами, поспешно соглашаясь с лодочником. Самопальные фильтры поначалу неплохо справлялись со своей задачей — вонь не слишком донимала людей. Однако, когда озеро незаметно превратилось в густую жижу Стигийского болота, глаза начали слезиться.

— Наверное, сюда сливаются канализации всего мира, — сказал Таранов.

Из-под повязки его голос звучал глухо — чтобы подстраховаться респираторы решили сделать как можно толще.

— Харон, — окликнул перевозчика Сотников, — а что за твари водятся в этом болоте?

— Всякие, — уклончиво ответил лодочник. — Лучше бы нам с ними разминуться, во избежание…

Густое месиво, сквозь которое с трудом пробивалась лодка, неожиданно всколыхнулось. Громадное белесое тело проплыло над самой поверхностью в опасной близости от плоскодонки Харона, а затем ушло в мутную глубину Стигийской топи.

— Великий Кракен, — благоговейно прошептал Харон, заметив мелькнувшие бревна щупалец с большими присосками, — извечный повелитель подземных вод. Я не встречал его пару тысячелетий…

— Он мог нас слопать? — настороженно спросил Сотников.

— Мог, — флегматично ответил лодочник, мерно работая веслом. — Но мы для него так мелюзга на один зуб. Он нас просто игнорировал.

Дышать становилось все труднее и труднее — самодельные маски не могли отфильтровать ядовитые пары. Один за другим путешественники опускались на дно лодки, не в силах справиться с токсическим отравлением.

— Еще немного, — подбадривал их лодочник. — Проскочим небольшой болотный перешеек и выскочим во Флегетон.

Но Харона уже никто не слышал — все попутчики лодочника, за исключением духа, которому миазмы болота были пофигу, лежали вповалку на заблеванном дне лодки.

* * *

Сознание возвращалось болезненно. Таранов несколько раз порывался встать на ноги, но они подгибались в самый неподходящий момент, и он словно младенец, только-только начинающий осваивать пеший способ передвижения, тыкался тяжелой головой в серый спрессовавшийся песок. Рядом точно также трепыхались Сотников с Дубовым. Координация в их движениях напрочь отсутствовала. Рядом усмехаясь в неопрятную бороду, тонко хихикал Харон:

— Сейчас все кончится. Ну до чего смешно вы дергаетесь…

— Ах ты, гнида! — сквозь сведенные судорогой губы, прошипел Сотников ругательства. — Помог бы уж… Башка прямо раскалывается!

— А чего вы дергаетесь? — парировал лодочник. — Лежите спокойно! Все само пройдет. Подумаешь, надышались, — старик фыркнул в притворном возмущении, — при мне один чудак мухоморов наелся… Вот где смеху было. И ничего, очухался! Так что отдыхайте, ребятишки! А я пока лодку сполосну — заблевали вы мне её знатно.

— Так болото кончилось? — прохрипел Прохор. — Или это просто передышка?

— Кончилось, кончилось, — успокоил его лодочник. — Самое вонючее место проскочили.

— Слава Богу! — выдохнул Дубов и затих.

Очнулся он от освежающего потока воздуха. С трудом приоткрыв налитые свинцом веки, Прохор огляделся. Над ним стоял Харон, и размахивал веслом.

— Кыш, проклятущие! — словно докучливым голубям кричал он кому-то. — Пошли отсюда, кому говорю!

Прохор, не поворачивая головы, скосил глаза, пытаясь разглядеть, кого же гоняет лодочник. С большим трудом ему удалось увидеть зыбкие, полупрозрачные тени, вьющиеся, словно стервятники над неподвижными телами путешественников.

— Чего им надо? — едва слышно прошептал Дубов.

— Кровушку живую почуяли, — ответил лодочник, яростно взмахивая тяжелым веслом. — Это вампирские душонки, почти развоплощенные… Местный гнус. Большого вреда от них не будет, но ранки сильно чешутся. А ну! — заорал Харон, кидаясь к Таранову, над которым зависло трое вампиров.

Старясь не дергать головой, отвечающей на каждое движение нестерпимой болью, Прохор попытался сесть. Ему удалось выполнить этот сложный маневр с третьей попытки. Постепенно приходили в себя и остальные товарищи по несчастью. Пока попутчики собирались с силами, а старый лодочник гонялся за вампирскими тенями, Прохор успел оглядеться. Они оказались на берегу стремительного бурлящего потока, наполненного дымящейся темной жидкостью. На немой вопрос Дубова ответил лодочник, на секунду прекратив свое занятие:

— Это Флегетон — река из кипящей крови. В ней захлебываются души насильников и убийц.

Прохор набрал в пригоршню черного прибрежного песка и поднес поближе к глазам — смесь угля с пеплом. Рядом с Прохором устало опустился лодочник, которому, наконец, удалось спровадить вампиров.

— Здесь иногда бывает очень жарко, — сказал он, указывая на полную пригоршню гари. — Сгорает все, что может гореть. Аид — царство огня и пепла. Адский пламень очищает все, даже смертные грехи.

— Едрен-батон! — донеслась до Прохора ругань Сотникова. — Башка трещит, словно я заглотил цистерну паленой водки!

— Отравились мы знатно, — поддержал Олега Таранов.

— Зато шестой круг остался позади, — довольно сказал Харон. — Бродить по тлеющим могильникам то еще удовольствие!

Когда все путешественники более-менее пришли в норму, Харон призвал всех грузиться в лодку. Берег на метр от воды был покрыт пузырящейся желто-зеленой субстанцией, которая сплошной пленкой накрывала поверхность бурой жидкости, заполнявшей реку.

— Не поскользнитесь, — предупредил лодочник, — это гной. Скользкий, зараза, — добавил он, — и прилипучий — вовек не отмоетесь.

— И это по всей реке так? — спросил Дмитрий.

— Не, дальше почище будет — гноя меньше, — ответил лодочник. — Это здесь, возле болота его столько скопилось. А по мне пускай бы и дальше его было много…

— Это почему! — воскликнули в один голос попутчики.

— Сами увидите, — загадочно ответил перевозчик. — А теперь давайте в лодку. Только осторожнее, эта гадость еще и ядовитая — разъедает кожу почище соляной кислоты.

Лодочник вытянул вперед руки, демонстрируя друзьям воспаленные незаживающие язвочки. — Брызги, — горестно пояснил он. — Уж сколько лет прошло, а излечиться не могу.

Первым, осторожно переступая ногами по скользкому гною, в лодку залез Таранов, за ним Сотников и Дубов. Дух, не парясь, перелетел в нее по воздуху. Харон, кряхтя, оттолкнул посудину от берега и резко запрыгнул в нее. Лодка даже не покачнулась, когда перевозчик оказался на корме. Чувствовалось, что это происходит у него на уровне рефлексов, наработанных за столетия жизни.

— Ловко! — не удержавшись, воскликнул Сотников. — Профессионала за версту видать.

— Поплавал бы ты с мое, — польщено ответил Харон, осторожно, чтобы не разбрызгать ядовитое желе, работая веслом. Наконец посудина отдалилась от берега и поплыла по течению. Харон перестал грести, используя весло как руль. Постепенно пленка гноя на поверхности потока становилась все тоньше и тоньше, и, наконец, исчезла совсем. Лишь иногда мимо проносились желтые желеобразные сгустки, да берега пузырились гнойной пеной. Скорость увеличивалась, лодка стремительно летела по бурлящей, закручивающейся в водовороты крови. Температура окружающего воздуха повышалась. Поток парил, кровь клокотала. Пахло словно на большой скотобойне в жаркий июльский полдень. Местами на поверхности потока пробегали маленькие язычки пламени. А в одном месте из центра кровавого водоворота вверх ударил настоящий огненный гейзер.

— Чего это? — дернулся прочь от огненного фонтана Прохор. — Так и лодка загорится!

— Флегетон еще называют огненной рекой, — отозвался кормщик. — А за лодку не беспокойся — не горит, проверено временем! — гордо добавил он.

Неожиданно из кровавой жижи появилась рука и мертвой хваткой вцепилась в низкий борт лодки. Неустойчивая посудина покачнулась, потеряла ход и завертелась в дымящемся водовороте. Вслед за рукой показалась облепленная сгустками свернувшейся крови человеческая голова.

— Спасите! — истошно закричал пришелец, пытаясь забраться в лодку. — Заклинаю всеми богами! Спа…

— Ну вот еще! — невозмутимо ответил Харон, с силой опуская тяжелое весло на голову незнакомца.

Раздался глухой стук, кожа на голове пришельца лопнула и повисла лохмотьями. Их тут же сорвало потоком кипящей крови и унесло в неизвестном направлении. Незнакомец заверещал, забился, едва не перевернув лодку, но не подумал отцепиться. Харон вновь поднял весло, к лопасти которого прилипли длинные спутанные пряди волос, и ударил острым ребром по руке незнакомца. Весло легко перерубило хрупкие пальцы, которые ссыпались на дно лодки. Пришелец вскрикнул и захлебнулся в кипящем потоке. Его голова исчезла под водой. Он выныривал еще несколько раз, тщетно ища опору, но быстрый поток утащил его далеко от лодки.

— Уф! — Харон отер выступивший пот. — Все могло закончиться не так уж и хорошо! Вот за что я и не люблю Флегетон — тут тебе расслабиться не дадут! Только и знай, вовремя отбивайся от желающих прокатиться на холяву! Вы тоже не зевайте, — посоветовал Харон пассажирам, — если еще увидите таких пловцов… От, паразиты!

Харон резко крутанул веслом, огибая по большой параболе следующего пловца. В последующий час он показывал немыслимые чудеса в управлении своей утлой посудиной. Утопленников становилось все больше и больше. То тут, то там средь кипящих бурунов появлялись различные части тела мучеников. Бедняги кричали, призывая путешественников смилостивиться, взять их на борт, чтобы этим хоть как-то облегчить им страдания. Харон неизменно пытался их обрулить, и если не получалось, действовал своим страшным орудием. Спутники неистового лодочника уже давно потеряли счет разбитым головам и отрубленным пальцам бедолаг, приговоренных безвременно мучиться в кипящем потоке Флегетона. Наконец, поток несчастных стал иссякать. И когда за очередным поворотом показался далекий лес, Харон облегченно воскликну:

— Лес Самоубийц! Наконец-то!

— А нам то от этого какой кайф? — спросил Прохор.

— Попутчиков меньше, — радостно сообщил лодочник, — здесь эти звери не водятся.

— Свято место пусто не бывает, — не разделил радости кормщика Дубов.

— Это самое спокойное место в Аиде, если не считать Лимбо, — пояснил лодочник. — Главное держаться подальше от деревьев и не жрать ядовитых плодов.

Когда лодка достигла первых деревьев, неожиданно забеспокоился призрак, сопровождавший путешественников всю дорогу. Он нервно оглядывался по сторонам и мелко трясся. Затем неведомая сила выдернула его из лодки и бросила в густые колючие заросли. Деревья ранее стоявшие неподвижно, вдруг зашевелились. Их гибкие, неожиданно удлинившиеся ветви опутали бедного призрака, оставив свободными лишь дергающиеся в конвульсиях ноги. На глазах изумленных путников прозрачное прежде тело призрака вдруг обрело плоть, которая начала стремительно трансформироваться. Пальцы на босых ногах бомжа удлинились, и превратились в тонкие шевелящиеся отростки. Ноги изогнулись под немыслимым углом и переплелись между собой. Тело стремительно худело и одевалось древесной корой. Когда преображение закончилось, державшее бывшего бомжа дерево с силой воткнуло новое растение в землю.

— Нифига себе его колбасит! — воскликнул Сотников.

— Он попал по назначению, — спокойно ответил Харон. Видно было, что такое представление старому лодочнику не в диковинку.

— Значит, он покончил с собой? — спросил лодочника Таранов.

— Угу, — отозвался Харон. — Здесь остаются лишь самоубийцы.

Дальнейший путь через Лес Самоубийц, как и предсказывал лодочник, не принес больше никаких сюрпризов. Лодка спокойно плыла по Флегетону на достаточном расстоянии от живых деревьев, которые тянули к ней свои ветви-руки. Сначала путники резко дергались, когда какое-нибудь строптивое растение выбрасывало в их сторону удлиняющиеся ветки. Но Харон знал свое дело — ни одно дерево не смогло дотянуться своими ядовитыми колючками до живой теплой плоти людей.

Наконец деревья поредели и уступили место бескрайней пустыне, раскинувшийся во все стороны насколько хватало глаз. Песок здесь был раскален до красна, словно на гигантской жаровне. Любое движение болью отдавалось в обожженной коже. Сотников из остатков одежды соорудил на голове некое подобие чалмы, чтобы защитить уши. Скоро его примеру последовали все, кроме лодочника, который играючи переносил жар раскаленных песков.

— Ну вот, — отирая пот, сказал Сотников, — болотная баня осталась позади, началась сауна.

На раскаленном песке корчились люди. Некоторые из них, обгоревшие до черноты, лежали неподвижно. Но большая часть народа билась в конвульсиях словно большие рыбины, которых изощренный повар решил приготовить живьем. Но больше всего путешественников поразил пожилой мужчина, который среди всей этой стонущей и бьющейся в муках тусовки сохранял хладнокровие. Заметив приближающуюся лодку, он лениво поднялся с песка, потянулся, и приветливо помахал путникам. Затем он вразвалочку подошел к реке, попробовал ногой воду. Зябко передернул плечами, заорал и нырнул в кипящий поток. Проплыл мощным кролем несколько метров, вышел на берег и вновь, словно на элитном пляже, развалился на песке. Таранов протер глаза: среди мучающихся людей, увиденная картина казалась нереальной.

— Сильный мужик, — с уважение произнес лодочник. — Ведь мучается не меньше других, а какая выдержка! Просто зависть берет. Нужно на обратном пути завести ему кусок нетающего льда Коцита. Несмотря ни на что, этот человек достоин уважения!

С Хароном согласились все без исключения.

Но вот и жаркая пустыня осталась позади.

— Мы прошли седьмой круг, — сообщил лодочник. — Нам предстоит спуститься в Малебольдже, больше известного как восьмой круг. На самом его дне, за замерзшим Коцитом, в глубокой расселине находятся Медные ворота Тартара, охраняемые великанами-гекатонхейрами. Это и есть наша конечная точка. Примерно мили через две лодку придется бросить. Слышите шум? Это Флегетон кровавым водопадом падает вниз с огромной высоты. Так что восьмой и девятый круги придется пройти ножками.

Чем ближе к водопаду приближалась лодка, тем сильнее становился шум. Наконец Харон погреб к берегу.

— Хватит, — сказал он, ловко выпрыгивая из лодки на землю. Дальше пешком. Когда все выбрались из лодки, Харон в одиночку вытащил её на берег. Он тщательно очистил днище от гноя пучком травы, а затем спрятал её в густых зарослях росшего неподалеку кустарника.

— Так будет надежнее, — сказал он, скептически осмотрев творение своих рук.

Через полчаса путешественники остановились на краю гигантского провала, подобного амфитеатру, уступами спускающегося вниз. Где-то на дне блестел вечным голубым льдом замороженный Коцит. Чуть поодаль, рассыпаясь на лету рубиновыми брызгами, низвергался вниз кипящий Флегетон.

— Колоссально! — не смог сдержать изумленного вздоха Таранов.

— Это похоже на шахту алмазных приисков. Только в несколько раз больше, — прикинув размеры, сообщил попутчикам Прохор. — Мне довелось в таких работать… Тогда я был поражен её размерами — на грузовике, спускающимся по спирали, чтобы достичь дна уходило несколько часов. Но здесь…

— Слушай, старина, — привлек внимание лодочника Сотников, — а чего все эти люди на уступах делают.

— Каждый уступ — определенное наказание, за определенный проступок. Нам придется пройти все десять уступов… Конечно, зрелище не для слабонервных, так что берите себя в руки, и вперед.

Глава 14

В Брянских лесах, близ глухого таежного села Смородиновка, местный охотник Соколов встретил шагающую избушку на курьих ножках. Изба, заметив охотника,

стремительно скрылась в чаще…

Жительница Шотландии Джейн Морриган нашла удивительный клад: более двух сотен прекрасно сохранившихся золотых монет, неизвестной науке чеканки. Спектральный анализ показывает, что найденному кладу не менее четырех-пяти тысяч лет. Джейн утверждает, что ей удалось заполучить мифический горшочек лепрекона…

Известный американский альпинист Джером Бугги, в очередной раз покоривший Олимп, утверждает, что видел легендарный дворец Зевса…

Катти Пирекс — зоолог Кембриджского университета во время последней экспедиции столкнулась с табуном кентавров и даже сфотографировала их…

Выдержки из газетных статей.

Наши дни.

Россия.

Дальний Восток.

В магический салон Искэндера Рампаля «Скарабей» вошел колоритный посетитель.

— Здравствуйте! — улыбнулась мужчине миловидная девушка секретарь, ничуть не смущаясь необычного вида незнакомца. — Чем могу вам помочь?

Мужчина нерешительно топтался возле порога, нервно теребя в руках старомодную фуражку-картуз.

— Что привело вас к нам? — вновь спросила девушка, внимательно разглядывая незнакомца.

Выглядел мужчина действительно необычно: длинные волосы стриженные «под горшок», опрятная борода «лопатой», цветастый воротник «косоворотки» торчал из-под поношенного мешковатого плаща, широкие штаны непонятного цвета были заправлены в высокие сапоги-бахилы, подвязанные под коленями тесемкой. Мужчина словно сошел с картинки учебника истории России — так должен был выглядеть зажиточный крестьянин царской Руси.

— Здрава будь, хозяюшка! — наконец хрипло произнес незнакомец, поклонившись в пояс. — Чисто тут у вас — натоптать боюсь! — продолжил мужчина, непривычно окая.

— Ничего страшного, — успокоила его девушка, — мы все уберем. Проходите, садитесь.

Мужчина еще секунду постоял возле порога, затем, тщательно вытерев сапоги, вошел в салон.

— Вот сюда, — девушка показала ему на кресло, — садитесь, пожалуйста.

Мужчина робко присел на краешек глубокого кресла.

— Так что же вас привело в наш салон?

Мужчина мялся, не решаясь начать разговор.

— Ну же, смелее, — подбадривала его девушка. — Уверяю вас, все останется между нами. Мы свято храним доверенные нам тайны.

Посетитель откашлялся и сказал:

— Дочка, мне бы вашего Кендера увидеть…

— Искэндера Фазиловича еще нет, но он будет с минуты на минуту… Может быть кофе или чай?

— Ни, — замахал руками посетитель, — ты мне лучше вот что скажи, дочка, ваш Кендер действительно чародей?

— Искэндер Фазилович изучал магические искусства в Англии в Стоунхендже у знаменитых друидов. Он брал уроки у известного мага Юрия Лонго, постигал тайны египетских жрецов, у…

Зазвенел телефон.

— Извините, — сказала девушка, поднимая трубку. — Здравствуйте, магический салон «Скарабей». Нет, его сейчас нет. Скоро будет. До свидания.

Она положила трубку на место.

— Так что вы попали к наилучшему специалисту по магии и паранормальным явлениям в городе. Наш салон лучше всех справляется с составлением гороскопов.

Колокольчик на входной двери мелодично звякнул и в помещение зашел импозантный мужчина лет пятидесяти в светлом бежевом плаще.

— Здравствуй, Женечка, — сказал он, снимая плащ.

— Ой, Искэндер Фазилович, здравствуйте! — обрадовалась девушка. — А к вам посетитель!

— Здравствуйте, — Рампаль подошел к посетителю. — Меня зовут Искэндер Фазилович.

— Я тебя узнал, — улыбнулся посетитель, пожимая протянутую руку.

— Мы раньше встречались? — Рампаль наморщил лоб.

— Нет, я смотрел… телевизор…

— А, вы видели мои передачи! — как я сразу не догадался! Пройдемте в мой кабинет. Женечка, — окликнул Искэндер секретаршу, — сделай нам чаю.

— Хорошо, — ответила девушка, распахивая дверь в кабинет.

В кабинете Рампаля не было ничего необычного, за исключением изящных сувениров привезенных Искэндером из разных поездок. Со стен скалились деревянные маски африканских шаманов, демонические изображения кровавых ацтекских повелителей. На стеллажах стояли животноголовые статуэтки египетских богов, присутствовали здесь сидящие Шивы, Брахмы и Будды. Мужчина, вошедший в кабинет следом за Рампалем, остановился в немом изумлении.

— Впечатляет? — спросил его хозяин кабинета. — Присаживайтесь.

Они расположились в удобных креслах подле небольшого журнального столика. Неслышно вошла Женя и поставила на столик две чашки горячего чая, вазочку с печеньем и конфетами, затем, так же неслышно исчезла.

— Так что же вас привело ко мне? — поинтересовался Рампаль, размешивая ложечкой сахар.

— Я не знаю, с чего начать…

— А вы начинайте издалека, — посоветовал ему Искэндер. — Так, глядишь, и доберемся до сути.

— Издалека…

Мужчина секунду помолчал, а затем начал рассказывать:

— Меня зовут Семен Глыба. Мой род очень древний и ведет отчет от Вольги Мстиславича, знаменитого русского воина и чародея.

— Это который соколом и волком оборачивался? — уточнил Рампаль.

— Не только, оборотничество — это одна из способностей нашего рода. В нашей семье все мужчины сильные колдуны. Нашей помощи народ никогда не гнушался. Боялись, правда, некоторые, но в основном уважали. При правлении Петра Нечестивца начались для нашей семьи черные дни. Повелел Петр собрать колдунов по всей Руси, да и выслать подальше. Много наших тогда невинно погубили. Сначала мои прародители бежали за Урал, затем забирались все дальше и дальше, пока окончательно не осели в здешних местах. Несколько столетий мы жили уединенно. Только изредка выходили из леса, чтобы отыскать себе невест и мужей. Но не в этом дело… После царских козней, наше чародейное искусство постепенно теряло силу, пока окончательно не оставило нас. Примерно через столетие после исхода никто из моих родичей не был в силах повторить хотя бы самый простой обряд. Да, мы оставались искусными травниками, но настоящее чародейство сгинуло…

— А может, его никогда и не было? — осторожно спросил Рампаль.

— А как же наши семейные предания? — ужаснулся Глыба.

— Мистификация, ложь, — ответил Искэндер. — Вашим предкам нужно было как-то объяснить затворничество в тайге, вот они и придумали красивую сказочку. Главное — идея! Староверы тоже объясняли свое вынужденное бегство расколом церкви…

— Нет, — с жаром возразил Семен, — все предания оказались правдой!

— Хм, — озадаченно потер подбородок Рампаль, — вы можете это доказать?

— Так я затем и приехал! — воскликнул Семен.

— Постойте, а каким образом вы узнали о моем существовании?

— Лет семь назад в нашем селе останавливались геологи. У них был маленький телевизор. Там я и увидел тебя. Ты проверял какую-то крестьянскую девчонку, утверждавшую, что она умеет колдовать.

— А, — вспомнил Рампаль, — точно, была такая передача. «Неведомое и непознанное» — так, по-моему, она называлась. Так значит, вы утверждаете, что умеете делать нечто такое, недоступное простому человеку?

— Да.

— И хотите, чтобы я вам помог справиться с вашими, неожиданно проявившимися способностями?

— Да.

— Ну что ж, приступим. С чего начнем? Что вообще у вас получается? Давайте с чего-нибудь попроще…

— Попроще? — Степан задумался, его глаза бегали по кабинету, выискивая к чему бы приложить усилия.

— Вы вещи взглядом передвигать умеете?

— Не, — Степан мотнул головой, — даже не пробовал. Вот! — бегающий взгляд Степана остановился на фигурной свече, выполненной в виде эрегированного черного пениса.

Степан слегка дунул в сторону свечи, и она загорелась.

— Так, — задумчиво проговорил Рампаль.

Он поднялся из кресла в котором сидел, взял с полок еще две свечи. Поставил их рядом в первой.

— Сначала средняя, потом левая и правая одновременно.

Степан вновь дунул. Яркий огонек заплясал на центрально свече, затем одновременно вспыхнули крайние.

— Впечатляет, — признался Рампаль. — А теперь давай так: зажги сразу весь фитиль. Не верхушку, а всю нить вот этой свечи, — Таранов указал пальцам на фаллос.

Глыба напрягся, побагровел, и в следующую секунду свеча взорвалась, разбрызгивая расплавленные остатки воска по сторонам.

— Черт! — закричал Рампаль, хватаясь за обожженное лицо.

— Я не хотел, — крикнул Семен, — вскакивая на ноги.

Он подбежал к Искэндеру и накрыл его лицо своими руками. Боль тут же прошла.

— Поразительно! — воскликнул Рампаль. — Совсем не болит! Как тебе это удалось? — неожиданно Рампаль перешел на «ты».

— Я не знаю, — изумленно произнес Глыба. — Я хотел помочь…

— Да, погорячились мы с тобой. Нужно осторожнее с опытами, — экстрасенс оглядел испорченный костюм. — Продолжим завтра. У тебя есть, где остановиться?

— Нет.

— Не против пожить у меня? Не бойся, не стеснишь.

— Я согласен.

* * *

До самой последней минуты, Рампаль пытался вывести Степана на чистую воду. Он был уверен, что все показанные крестьянином из глухой таежной деревушки чудеса, не более чем хитроумные трюки. Но с каждым днем уверенность постепенно куда-то улетучивалась. Ему никак не удавалось поймать Глыбу за руку.

«Если это и обман, — размышлял Искэндер, — то Степан Глыба величайший в мире иллюзионист».

За свою насыщенную жизнь Рампаль приходилось встречаться с превеликим множеством «колдунов» и «экстрасенсов» всех мастей. Одно время Рампаль даже вел на телевидении передачу, где разоблачал подобных типов. Все они были либо проходимцами, либо психически больными людьми. Ранее Искэндеру ни разу не приходилось сталкиваться ни с чем подобным Степану Глыбе. Даже пресловутые экстрасенсы типа Кашпировского и Чумака, на поверку оказывались проходимцами, только более высокого класса. Да и сам Искэндер громко именовавший себя белым магом, учеником друидов, носителем скарабея, и прочая, прочая, прочая никогда не встречался ни с чем сверхъестественным, хотя постоянно искал его проявления. Сам он мог лишь составлять гороскопы, да и то с погрешностью, не выпадающей из теории вероятностей, то есть они сбывались пятьдесят на пятьдесят. А Семен… Семен был сенсацией, которую Искэндер безрезультатно искал вот уже столько лет.

«Тьфу, тьфу, тьфу, чтоб не сглазить», — мысленно сплюнул Рампаль.

— Ну что, продолжим? — спросил он вслух Степана. — Я так думаю, что пора нам попробовать пресловутую трансформацию.

— Что? — переспросил его Глыба. В его заброшенном селении таких слов не знали.

— Обернуться каким-нибудь зверем сможешь?

— Попробую, — честно пообещал Степан.

— Тогда лезь в клетку, — сказал Искэндер. — Неизвестно, как ты будешь вести себя в новом обличии… Если, конечно, у нас все получится.

Степан безропотно полез в низкую стальную клетку, специально приготовленную Рампалем для такого случая. Искендэр не хотел больше рисковать, случай со взорвавшейся свечей научил его осторожности.

— Степан, ты бы разделся, а то одежду испортишь.

Глыба разулся, скинул штаны, стянул через голову «косоворотку» и остался в одних подштанниках, которые снимать наотрез отказался.

— У меня еще есть, — сказал он Искэндеру. — А вообще голым срамно ходить.

Больше Рампаль не настаивал.

— А в кого попробовать перекинуться? — спросил глыба экстрасенса.

— Какой зверь тебе ближе всего? — спросил Искэндер. — Кем ты спокойно можешь себя представить?

Степан согласно махнул головой и уселся на пол, прислонившись спиной к решетке и лицом к Искэндеру.

Несколько минут не происходило ничего интересного, затем ровное дыхание Глыбы ускорилось, стало прерывистым. На лбу проступили крупные капли пота. Грудь Степана заходила ходуном. Он принялся мерно биться затылком в металлическую ограду. Верхняя губа неожиданно лопнула, обнажая сжатые зубы, и на бороду хлынула густая черная кровь. Челюсти начали вытягиваться вперед, зубы слились в сплошную пластину, чернеющую на глазах. Череп изменил форму, глаза съехали на бок и оказались на месте ушей. Меж тем стремительно менялось и тело, помимо всего покрываясь черным пухом. Ноги усохли, обросли темными роговыми чешуйками. Пальцы ног вытянулись и загнулись на концах изогнутыми когтями.

— Кар-р-р! — раздался горловой клекот. Перед остолбеневшим Рампалем в клетке восседал гигантский ворон.

— Кар-р-р-у-меня порручирось? — с трудом разобрал экспериментатор.

— Ты меня слышишь? — спросил он у преобразившегося Глыбы.

— Ср-р-рышу, — ответило существо.

— И понимаешь?

— Кар-р-р, — раскатисто каркнула птица, наблюдая за Искэндером черным антрацитовым глазом.

— Перекидывайся обратно! — сказал Рампаль, проверяя камеру, которую он заблаговременно поставил на запись. — Все записано.

Ворон царапнул когтистой лапой пол и забился в судорогах. Обратный процесс занял дольше времени, словно Степан не мог сосредоточиться. Но, в конце-концов, ему удалось вернуться в человеческое обличье. Рампаль открыл клетку и выпустил Семены. Глыба на четвереньках выбрался на свободу.

— Давай в душ, потом поговорим, — сказал Искэндер.

Когда измазанный кровавой слизью Глыба скрылся в душевой. Рампаль попытался привести мысли в порядок. То, чему он только что оказался свидетелем, было невероятно. Трясущимися руками экстрасенс достал из пачки сигарету, затем долго чиркал кремешком фирменной «Зиппо» в тщетной попытке прикурить. Наконец сигарета задымила, и Рампаль попытался немного расслабиться. Сейчас в его руках была судьба этого удивительного человека — Семена Глыбы, настоящего чародея. Документальная видеозапись превращения человека в ворона даст фору всем голливудским спецэффектам. Её можно хорошо продать… Но вот стоит ли это делать, Искэндер уже не был в этом уверен. Он всю жизнь искал сенсацию, а когда нашел…

«Неужели никто так и не узнает о способностях Семена Глыбы? — беззвучно спросил сам себя Рампаль. — Никто, — ответил он сам себе, — пока я не разберусь, можно научиться этому, или нет».

* * *

Германия.

Берлин.

Серийного маньяка Петера Шутке взяли на рассвете. С поличным — в багажнике его старенького «BMW» нашли расчлененный труп молодой девушки. Взяли маньяка, вот уже несколько месяцев держащего в страхе пригороды Берлина, совершенно случайно пятеро выпускников Берлинской Полицейской Академии, даже еще не получившие значков. В тот памятный субботний вечер они решили выехать на пикник, отметить окончание учебы. Но, испортившаяся после обеда погода, вынудила их продолжить праздник в одном маленьком придорожном кафе близ Берлина. Попойка затянулась до самого утра. И закончилась только тогда, когда уставший от пьяных выходок будущих полицейских хозяин заведения попросил их удалиться. В этот предрассветный час дорога была пустынной. До первого автобуса, следующего в город, оставалась еще уйма времени. Не долго раздумывая, друзья решили добираться домой на попутках, если такие вдруг случаться. Они прошли по дороге примерно милю, но, как назло, попутных машин не было. Прошагав еще с пол мили, друзья заметили спрятавшийся в придорожных кустах «BMW» не первой свежести. Машина стояла с погашенными габаритными огнями, но двигатель тихо урчал на холостых оборотах.

Значит хозяин где-то рядом, радостно решили курсанты. Владелец машины действительно обнаружился неподалеку, увлеченно копающий складной лопаткой глубокую яму. Шутке не услышал шагов. А когда заметил незваных гостей, кинулся на них вооруженный все той же лопаткой. Скрутить хилого маньяка бравым выпускникам полицейской академии оказалось делом пяти секунд. Они связали Шутке брючными ремнями и подтащили к машине. При беглом осмотре автомобиля парни обнаружили большую сумку с расчлененными остатками бедной девушки. Алкогольные пары мигом выветрились из хмельных голов выпускников вместе с остатками обильной трапезы. Проблевавшись, парни закинули связанного маньяка в автомобиль и направились в ближайший полицейский участок. Когда за маньяка взялись профессионалы-следователи, он не стал долго отпираться (ему и так светило пожизненное заключение), а признался и в остальных своих преступлениях. Он указал другие захоронения своих жертв, которые помнил. В общей сложности служителям правопорядка удалось эксгумировать двадцать семь захоронений. На следственном эксперименте, который проводили в городском морге, Шутке обстоятельно рассказал и показал, каким способом он разделывал бесчувственные тела своих жертв. Он говорил долго, смакуя каждое свое действие, начиная от заманивания и заканчивая расчленением. Даже сейчас, глядя на обезображенные, частично сгнившие куски тел, он упивался, вспоминая, каким мучениям подвергал всех этих несчастных людей. От таких признаний маньяка у одного из охранников сдали нервы. Со страшным криком он накинулся на Шутке и принялся его душить. Перед глазами убийцы все поплыло, он попытался оторвать от горла сведенные судорогой пальцы охранника. Это ему не удалось, так же, как не удалось этого сделать и членам следственной группы, производившей дознание. Шутке задыхался, Его лицо с каждой секундой наливалось синевой. Он хрипел, вывесив наружу язык. Несмотря на то, что маньяк отправил в мир иной столько ни в чем неповинных людей, он хотел жить. Что происходило в угасающем сознании этого монстра, так никто никогда и не узнает. Но утопающий, как известно, хватается за соломинку. К каким кровавым богам он воззвал в свой последний час… и получил помощь? Неожиданно полуразложившийся, нерасчлененный труп одной из первых жертв Шутке, лежавший рядом с убийцей на оцинкованном анатомическом столе, приподнялся на локтях и впился почерневшими зубами в шею охранника. Полицейский вскрикнул, но рук не разжал. Следственная группа в ужасе отпрянула от ожившего мертвеца, отрывающего от шеи их товарища куски мяса. Впившись в шею в очередной раз, оживший монстр повредил сонную артерию полицейского. Кровь брызнула фонтаном, охранник, наконец, выпустил Шутке и схватился руками за кровоточащую рану. Шутке, кашляя, упал на пол, а оживленный непонятной силой монстр, словно в замедленной съемке, двинулся к испуганным людям. Полицейские выхватили оружие и принялись беспорядочно нашпиговывать мертвеца свинцом. Каждый выстрел откидывал труп назад, но чудище упорно перло на полицейских. Помещение заполнилось едким пороховым дымом. На пришедшего в себя маньяка никто не обращал внимания. Пользуясь царившей суматохой, Шутке открыл дверь гигантского холодильника, и скрылся в его холодном чреве. Через минуту из холодильника начали выбираться покрытые инеем мертвецы. Они скопом набросились на отстреливающихся полицейских, мгновенно сломав их защиту. Через секунду все было кончено — вся следственная бригада оказалась погребена под грудой живых мертвецов. Из холодильника, не таясь, царственной походкой вышел Петер Шутке, маньяк-убийца, повелитель живых мертвецов. Убедившись, что никого не осталось в живых, он приказал построиться своему уродливому воинству.

— А вы чего лежите? — удивленно спросил он основательно обгрызенных полицейских. — Вам что, особое приглашение нужно? Ну-ка, встать в строй!

Полицейские задергались, словно кто-то их тянул за невидимые веревочки, затем медленно поднялись на ноги и заняли место в строю. Шутке, словно генерал на параде, торжественно провозгласил:

— Сегодня знаменательный день! Вскоре я заставлю мир считаться с собой! Вскоре каждая собака будет знать имя Петера Шутке! Я… — Шутке запнулся, разглядывая свое голое воинство. — Всем найти одежду! — приказал он. — Пока нам не нужно излишнего внимания. А вы, — он указал на полицейских, — найдите большой грузовик, — нам нужно рекрутировать как можно больше бойцов!

К вечеру армия новоявленного некромансера насчитывала несколько тысяч зомби — Шутке оккупировал городское кладбище.

* * *

Соединенные Штаты Америки.

Лос-Анджелес.

Бездомному попрошайке Джимми Бубаке, в среде городских оборванцев отзывавшемуся на кличку Старый Бабуин, сегодня не везло. В его помятой железной кружке для подаяний гремела только та мелочь, которую он собственноручно положил сегодня утром.

— Шит! — громко выругался пожилой негр, поднимаясь с заплеванного тротуара. Сегодня ловить больше было нечего. Он собрал свои давно не стираные пожитки и, приволакивая якобы парализованную ногу, отправился домой. Домом Бабуин вот уже несколько лет считал небольшую свалку, где собиралось большинство бродяг, попрошаек, и всевозможных отщепенцев этого района. Пересчитав оставшиеся медяки, Джимми понял, что если его кто-нибудь сегодня не угостит, ему придется остаться без выпивки. Следовательно, следующий день он проведет в жутком состоянии — организм будет требовать алкогольных вливаний. Добравшись «домой» Бабуин начал планомерно обходить знакомую территорию в поисках более удачного «в бизнесе» соседа. Но фортуна отворачивалась от старого негра — те, кто был сегодня в фаворе, не хотели делиться выпивкой с Бабуином. Джимми униженно выпрашивал глоточек, но его прогоняли с проклятиями.

— Эй, Джимми, иди сюда! — позвал кто-то старого бродягу.

Бабуин обернулся — в пустой коробке из-под холодильника сидел Роб Забияка и покачивал початой бутылкой дешевого бренди. Бабуин с опаской приблизился к ящику — Забияка числился в среде оборванцев завзятым шутником. И не всегда его шуточки бывали безобидны.

— Садись, не бойся, — благодушно предложил Роб, всовывая в руки Бабуина бутылку. Было видно, что Задира пребывал в приподнятом настроении.

— Мне сегодня крупно повезло, — признался он старому негру, — сумел тиснуть кошелек у одного лопуха. Так что, давай, выпей за мое здоровье.

Джимми нерешительно поднес горлышко бутыли к губам. Глотнул сперва немного, затем присосался к бутылке как клещ. Роб с улыбкой наблюдал за дергающимся кадыком Бабуина. Наконец негр оторвался от алкогольной соски и шумно выдохнул наполненный винными парами воздух. В голове сразу прояснилось, и жизнь показалась не такой уж мрачной.

— Ну как, подлечился? — участливо спросил Роб, протягивая Джимми заженную сигарету.

— Хорошо! — Бабуин выпустил в воздух сизую струйку дыма. — Я уж думал, что завтра буду погибать.

— Помни мою доброту! — ощерился Забияка.

— Угу, — промычал Джимми, лихорадочно просчитывая, какую ответную услугу потребует от него Роб.

— Слушай, старина, а правда, что твоя бабка была настоящей шаманкой вуду? — вдруг ни с того, ни с сего спросил Забияка.

— Ну, — уклончиво промычал Бабуин, — болтали всякое…

— Ты не темни, — заговорщически зашептал Роб, — сам-то можешь чего такого сотворить?

— Да я пробовал как-то пару раз давным-давно, — признался старый негр, — но ничего путного у меня не вышло. Да и у бабки, если честно признаться, получалось раза два-три за всю жизнь… А тебе зачем?

— Да так, избавиться от одного чудика хотел, — в самое ухо Бабуина зашептал Роб.

— Это кого же? — опешил негр.

— Рябого Родригеса, — прошептал Роб. — Достал, гад, своими закидонами!

Рябой Родригес — здоровый мускулистый мексиканец, с мерзким неуравновешенным характером и лицом, изъеденным оспой, считался бесспорным лидером местных трущоб. Каждый проживающий на этой помойке и работающий в квартале Родригеса, должен был отдавать определенную долю заработка психованному мексиканцу. Видимо сильно Рябой задел Роба, раз уж тот решил искать помощи у Бабуина.

— Убить я его не могу — меня его кодла тут же порвет! Я тут много чего передумал… Слушай, Джимми, ну что тебе стоит? Попробуй, а? А за мной не заржавеет! Тебе что понадобиться? — словно уже все давно было оговорено, спросил Забияка.

— Немного воска, — после минутного раздумья ответил Бубака, — набор больших иголок, ну и желательно что-нибудь от метиса: клок волос, срезанные ногти…

— Добуду, — Роб был краток.

Он скрылся и через полчаса вернулся со всем необходимым. Роб принес большой огарок восковой свечи, три ржавые иглы и мятый целлофановый кулек.

— Это что? — спросил его Бубака.

— Ни волос, ни ногтей найти не удалось. Но мне повезло: проклятый мексикашка высморкался прямо на этот пакет…

— Сойдет, — одобрил находку Бабуин. — А сейчас — иди, погуляй. Иначе можешь все испортить. Фигурку нужно вылепить в одиночестве!

Задира на карачках выполз из картонной коробки, оставив фонарик Бабуину. Джимми не врал Задире — его бабка действительно практиковала вуду, но не преуспевала в этом. Одно время она пыталась натаскать и Бабуина, но у мальчишки вообще ничего никогда не получалось. Наконец бабка отстала от внука. Пока Забияка искал ингредиенты, Бубака вспоминал основательно подзабытые заклинания. Он был уверен, что и в этот раз у него ничего не получиться, к тому же он не мог вспомнить точные слова обряда. Разминая в руках воск, Бабуин монотонно бубнил себе под нос все заклинания, какие помнил. Забытые места он щедро реконструировал отсебятиной — абракадаброй. Когда воск размяк, Джимми смешал его с соплями Рябого мексикашки. Наступал самый ответственный момент — изготовление восковой фигурки Родригеса. Бабка всегда говорила, что чем точнее будет сходство фигурки и оригинала, тем сильнее будет колдовство. Бабука как можно четче попытался представить себе Рябого, его оттопыренные губы, вечно застывшие в усмешке, черные смоляные волосы, изъеденную оспой кожу, приплюснутые уши. Фонарик горел все тусклее и тусклее — садились батарейки. Но Джимми не обращал на темноту внимания. Пальцы Бубаки мяли податливый воск, формируя из него фигурку Рябого Родригеса. Бубака закончил работу в абсолютной темноте. Она отняла у него массу сил, как будто он до утра переносил с места на место тяжеленные мешки с рисом.

— Ты чего это в темноте сидишь? — в коробку заглянул Забияка, уставший ожидать окончания обряда. — Батарейки в фонарике сели?

Бабуин устало кивнул.

— Ща поменяем! — Задира начал шариться по карманам.

— О! Нашел! — радостно сообщил он старому негру.

Поменять батарейки — дело пяти секунд. Коробку вновь осветил яркий поток света.

— И какие успех… Нихрена себе! — издал возглас удивления Роб. — Вылитый мексикашка, — добавил он шепотом, поднося восковую фигурку к самым глазам. — Сходство один в один, если приглядеться, даже оспины на лице видно. Как это тебе удалось?

Бабуин, который до сих пор еще не видел творение своих рук, сдавленно ахнул. Такие фигурки могли делать только настоящие мастера вуду. Во всем племени Бабуина и еще в пяти, проживающих поблизости, таких мастеров не было.

— Это вуду, — прошептал он, — настоящая магия!

— Так у тебя получилось?

— Судя по фигуре — да.

— Обалдеть! Что дальше делать нужно?

— Дальше — самое простое: ткнешь иглой в руку — отнимется рука, в ногу — нога, в сердце…

— А ты страшный человек, Джимми, — с уважением сказал Забияка. — Почему ты раньше не использовал эти возможности?

— Я просто о них не подозревал. Я уже рассказывал об этом, — напомнил Джимми.

— Старый ты осел! — выругался Задира. — Мы бы с тобой могли таких делов натворить! Ну да ладно, все еще впереди! А сейчас давай испытаем… Я так долго ждал этого момента.

— Подожди немного, я наложу последнюю связь между фигуркой и хозяином.

Бубака каркнул нечто невнятное и слегка сжал фигурку в ладонях.

— Вот теперь все, — сказал он, передавая фигурку Робу. — Они неразделимое целое.

— Отлично! А ты не желаешь посмотреть на цирковое представление с участием Рябого?

— Да. Пойдем, мне и самому интересно будет посмотреть, что же получилось. Где сейчас Рябой?

— Как обычно у центрального костра, — довольно потер руки Роб. — Сейчас мы посмеемся.

Они выбрались из коробки и направились к месту сборища кодлы Рябого. Роб остановился в кустах орешника, что росли неподалеку от костра. Отсюда ему было прекрасно видно мощную фигуру Родригеса.

— Попробуем? — риторически спросил Задира, вытаскивая из кармана перышко. Пощекотав у фигурки под носом, Роб услышал, как оглушительно чихнул Рябой — Задира прекрасно знал, что у Родригеса аллергия на птичий пух.

— Работает! — обрадовано просипел Роб.

Широкое лицо Бабуина стало пепельно-серым, он не ожидал такого эффекта.

— Не тушуйся, Джимми, — заговорщически зашептал Задира. — С твоими талантами наша жизнь стремительно изменится в лучшую сторону! Ладно, — задира любовно посмотрел на восковую фигурку, — переходим к «водным процедурам».

Он легонько щелкнул ногтем по затылку воскового мексиканца. У Рябого голова дернулась так, словно кто-то дал ему хорошую затрещину. Взбешенный Родригес резко обернулся, надеясь застать своего обидчика врасплох. Но за спиной мексиканца никого не оказалось.

— Ты чего, Рябой? — донеслось до Задиры.

Родригес не ответил, лишь изумленно потер ушибленный затылок и вновь вернулся на место.

А в кустах тоненько похохатывал Задира, ему нравилась держать в руках ниточки жизни Рябого. Нахохотавшись, Роб слегка придавил горло фигурке. В ту же секунду Рябой захрипел и схватился за шею. Его ноги подломились, он упал на землю и забился в конвульсиях. Забияка пожалел, что не может в этот момент взглянуть в выпученные глаза Рябого. Насладившись страданиями своего мучителя, Роб отпустил горло фигурки. Со стороны костра донесся надсадный кашель мексиканца. Он, наконец, сумел сделать глоток драгоценного воздуха.

— Братва, у Рябого припадок! Че делать будем?

— Все… Уже… Прошло… — прохрипел Родригес. — Меня… как будто… кто-то… душил…

— Никто тебя не душил! — заволновались в толпе.

Рябой с трудом поднялся на ноги. В этот момент Задира воткнул в левую ногу фигурки толстую иглу.

— А! — раздался дикий вопль мексиканца. — Нога!

Задира, не вынимая, воткнул во вторую ногу следующую иглу.

Рябой бревном рухнул на землю. Жутко подвывая, он хватался за парализованные ноги.

— Пора кончать эту комедию! — с улыбкой садиста на лице сказал Роб, вонзая третью иглу в сердце Родригеса.

* * *

Египет.

Долина царей.

Алмазное сверло легко вгрызалось в древний камень. Мудреный механизм контролировал все этапы движения сверла, собирал в специальный бункер отработанную пыль. Клайв Рошаль, молодой египтолог, известный в узких научных кругах в основном своими теоретическими выкладками, скептически оглядел проделанную работу.

— Не стоит спешить, посоветовал он инженеру, наблюдавшему за процессом бурения древней гробницы. — Аккуратность и еще раз аккуратность! Емкости для отбора проб воздуха установлены?

— Давно, — не отрываясь от ноутбука, отрапортовал инженер. — Клайв, да не суетись ты так, все будет ок. Ребята у нас опытные, свое дело знают.

Но Рошаль не мог успокоиться, он вот уже полтора года просеивал пески Долины Царей в надежде найти что-нибудь стоящее. И ему повезло: у самого подножья последнего пристанища Тутанхамона, где казалось бы все уже давно перерыли на тысячу раз, Рошаль случайно наткнулся на остатки жилых помещений времен правления девятнадцатой династии фараонов. Рошаль решил двигаться глубже. И вот под кладкой этих невзрачных хижин Клайв обнаружил ход в неизвестную гробницу. Такого открытия не ожидал даже сам Рошаль — считалось, что в Долине Царей уже найдены все гробницы. Эта находка стала первой со времен открытия Говардом Картером гробницы самого известного фараона Тутанхамона. Очистив от мусора ведущую к гробнице шахту, Клайв установил необходимое оборудование, и приготовился вскрыть древнюю усыпальницу. По предварительным оценкам, учитывая небольшие размеры могильника, Клайв решил, что он принадлежит какому-нибудь чиновнику времен династии Тутанхамона. Более детальный прогноз можно было сделать, лишь заглянув внутрь склепа.

— Есть! — воскликнул инженер. — Мы пробились!

— Запускайте насос! — распорядился Рошаль. — Нужно как можно скорее получить всесторонний анализ проб воздуха. — Я не хочу загнуться от неизвестной болезни, подобно Картеру и всей его команде.

Инженер пустил двигатель насоса и через несколько минут доложил, что емкости для воздуха полны.

— Ну, с богом! — выдохнул Клайв и мелко перекрестился. Поцеловав висевший на груди серебряный крестик, он скомандовал:

— Вводите щуп с камерой!

— Есть, — вновь отрапортовал инженер. — Сейчас выведу картинку на монитор…

Он нажал несколько клавиш, и вся команда Рошаля, прильнувшая в этот момент к экрану монитора, радостно завопила. Картинка была темноватой, но это не помешало всем присутствующим разглядеть несколько разукрашенных деревянных саркофагов.

— Это победа! — заорал Клайв и закружился в бешеном танце, поочередно обнимая всех членов команды. — Шампанского! Это надо отметить — мы утерли нос всем, кто утверждал, что в Долине Царей не осталось больше могильников!

Радостная эйфория продолжалась до вечера. По телефону Клайва предупредили, что анализ проб воздуха не выявил ядовитых примесей — можно было смело открывать склеп. Рошаль решил подождать с этим до утра. Вечером, когда Клайв рассматривал фотографии саркофагов, к нему подошел Отто Шаден, председатель всемирной ассоциации египтологов, прилетевший в Луксор, едва только стало известно о находке Рошаля.

— Что скажешь? — спросил он Рошаля, кивая на фотографии.

— Что я могу сказать… По предварительным оценкам захоронение датируется эпохой восемнадцатой династии правителей Египта(1567–1320 гг. до нашей эры). Саркофагов пять, возможно — шесть. Из-за скудного освещения разобрать точнее не получается. Порядка двадцати больших запечатанных сосудов с оттисками клейма фараона. Что за клеймо тоже непонятно… Да, вот на этой фотографии хорошо видно, что часть сосудов разбита, хотя в гробницу никто не проникал — печати на дверях целые…

— Возможно, они опрокинулись в результате какого-нибудь давнего землетрясения, — предположил Отто. — Что скажешь насчет жильцов? Есть предположения?

— Судя по размерам, на царскую гробницу не похоже. Скорее всего, либо высокопоставленные чиновники или родственники фараона.

— А тебе не кажется, — выдвинул свою версию Шадон, — что гробница первоначально предназначалась для одной мумии?

— Тогда почему в ней похоронили столько народу?

— А вот это уже загадка, — развел руками Отто, — ответ на которую навсегда останется тайной за семью печатями.

— Поживем, увидим, — оптимистически отозвался Клайв. — Завтра мы проникнем внутрь. Скорее бы утро…

— Иди, отдохни, — посоветовал Шадон, — тебе завтра понадобится свежая голова.

— Да какой тут сон! Нет, я еще посижу.

— Мне просто не верится в случившееся, — признался Отто. — После находки Картера прошло более восьмидесяти лет!

— Я считаю, — сказал Рошаль, — что Долина Царей скрывает еще много тайн.

— Возможно, ты прав, и шестьдесят три гробницы — не предел. Кстати, тебе не жутко будет входить туда? — вдруг ни с того, ни сего спросил Шадон. — Когда распечатали Тутанхамона…

— Проклятье мумии, — усмехнулся Клайв. — Нет, не боюсь.

Он достал из папки листок бумаги.

— Вот заключение лаборатории. Ядовитых примесей, опасных для человеческого организма не обнаружено, — зачитал он. — В склеп пойдем в современных мощных респираторах. И ничего с нами не случится! А что касается экспедиции Картера и лорда Карнавона, я могу поверить во что угодно: в ядовитые споры грибов, в болезнетворные бактерии, пары мышьяка, даже в лучевую болезнь…

— Да, я слышал такую версию, — согласился Отто. — Некоторые считают, что для бальзамирования применялись радиоактивные элементы. Но в прочем эта версия так и не подтвердилась.

— Так вот я и говорю, — продолжил Клайв, — что готов поверить даже в эту версию, но никак не в проклятье мумии. Это по крайней мере смешно. Не будем же мы так суеверны!

— Хорошо. Увидимся завтра на месте, — раскланялся Шадон. — Завтра — ваш день.

— До завтра, попрощался с ним Клайв.

Долгожданное утро, наконец, наступило. Еще раз пробежавшись по раскопу, Рошаль с удовлетворением отметил, что все подготовительные работы идут по заранее намеченному графику. Кое-как отвязавшись от надоедливых журналистов, Клайв, наконец, облачился в прорезиненный комбинезон и надел респиратор. У плиты, запирающей вход в гробницу, его уже поджидали помощники и рабочие. Еще раз оглядев нетронутые охранные печати, Клайв довольно улыбнулся — пришел день его триумфа. Дело оставалось за малым — проникнуть в погребальную камеру.

— Начнем, — глухо сказал Клайв, и работа закипела.

Через некоторое время плита сдвинулась настолько, что стало возможно без проблем проникнуть внутрь. Включив мощный фонарь, Рошаль шагнул во мрак тысячелетий. Под его ногами взметнулась легкая пыль и заплясала в луче света. Следом за Клайвом в гробницу вошел Отто Шадон и остальные члены команды. Саркофагов было шесть. Каждый из них повторял по форме человеческое тело и снабжен раскрашенными погребальными масками. Разбитых сосудов оказалось немного — всего три. Бросив мимолетный взгляд на их содержимое, Клайв понял, что здесь покоятся состоятельные люди. Рассыпанные по полу драгоценности тускло переливались в свете мощного фонаря. Команду археологов ожидала кропотливая работа — нужно было сфотографировать все находки и составить их подробную опись. Рошаль вздохнул и принялся за работу.

Несколько дней спустя.

— Ну, как идут дела? — осведомился Отто Шадон. — Меня уже достали звонки прессы. Пора устроить пресс-конференцию. Иначе они от нас не отстанут. В общем, готовься отвечать на вопросы прессы.

— Я готов. Картина более-менее прояснилась: все шесть найденных саркофагов принадлежат жрецам. Причем жрецам высшей иерархии. Захоронение проводилось в большой спешке, поэтому сосуды и саркофаги разбросаны по склепу в ужасном беспорядке. Кувшины разбили сами могильщики — никакое землетрясения здесь не виновато.

— Почему их похоронили таким необычным способом? Да еще и в спешке? Судя по состоянию склепа, он не предназначался для этого — слишком бедным выглядит его убранство. Голые стены, ни росписи, ни резьбы…

— Согласен, странное захоронение. Найденные в саркофагах мумии не укладываются ни в одну теорию. Они не препарированы, внутренние органы не изъяты. К тому же тела скованы металлическими обручами. Я не припомню ни одного такого случая. Мы сейчас работаем над расшифровкой папируса, найденного в одном из саркофагов. И знаете, история, изложенная в свитке, прелюбопытнейшая, — Клайв сделал многозначительную паузу.

— Ну, — заинтересовался Шадон.

— Из того немного, что нам удалось расшифровать, вырисовывается следующая картина: к фараону явился бог Тот. Вот это место, — Рошаль ткнул пальцем в копию папируса. — И явился ибисоголовый бог, и потребовал немедленной смерти шести высших жрецов, совершивших непростительное святотатство.

— А что за святотатство? — спросил Отто.

— Это место в свитке пострадало от времени. Мы не смогли его прочитать, — ответил Рошаль.

— Продолжайте, — попросил Шадон.

— Фараон не стал противиться воле небесного владыки, и по его приказу жрецов умертвили. После этого бог осмотрел мертвые тела и, горестно вздохнув, сказал: «даже после смерти они противятся моей воле». По его повелению мертвых сковали железными обручами, положили в деревянные саркофаги, которые поместили в недостроенную гробницу какого-то царского вельможи. Затем ее запечатали и засыпали строительным мусором. Погребение проводилось в страшной спешке, на этом настаивал Великий Тот.

— Интересно, — Отто потер подбородок, — чем же эти бедолаги провинились, что против них даже сфабриковали дело от имени бога.

— Видать сильно насолили, раз против них провели такие репрессии.

— Ладно, сбирайся — пресса уже ждет в Каирском музее.

Конференция закончилась поздно вечером. Серж Хайке, охранник музея, облегченно вздохнул, запирая дверь за последним посетителем. Сегодняшнее столпотворение его утомило. Привычно обойдя выставочный зал, охранник остановился перед отрытым саркофагом, ради которого и собиралась вся эта сегодняшняя толпа. Равнодушно оглядев мумию, выставленную на всеобщее обозрение, охранник недовольно хмыкнул:

— И чего они в ней нашли? Обычный засохший труп, даром, что жил несколько тысячелетий назад. Вон здесь сколько таких же. Наличие железных полос, которыми вместо привычных бинтов спеленали мумию, озадачило Хайке.

— Чем же это ты так провинился, приятель? — пробурчал себе под нос охранник, прикасаясь к позеленевшим полоскам меди. — Вот дьявол! — выругался охранник, отдергивая руку — на указательном пальце набухла большая капля крови.

Серж тряхнул рукой, и засунул палец в рот. Капелька крови упала хитроумный замок, который мудреным способом держал металлические ленты. Замок беззвучно рассыпался бурой пылью, освобождая усохшее тело жреца.

— Вот дерьмо! — Охранник перепугался не на шутку. Объяснить странное исчезновение замка будет сложно. Он взял руками хвосты металлических лент, и попытался вновь свести их вместе и закрепить с помощью обрывка шпагата, найденного на полу. Он возился несколько минут, но ленты упрямо вырывались, разрывая хлипкую бечевку. Наконец он оставил это бесполезное занятие.

— Будь что будет! — решил Хайку, отворачиваясь от мумии. Он не видел, как высушенный мертвец приподнялся в своем саркофаге, а лишь почувствовал, что кто-то требовательно дернул его за одежду. Хайке мгновенно развернулся… Последнее, что почувствовал в этой жизни охранник — прикосновение пыльных губ мумии к своим губам.

Вчера ночью произошло ограбление самого известного Каирского музея мумий. Похищены недавно найденные экспедицией археолога Рошаля шесть мумий. При ограблении погиб охранник музея — Серж Хайке…

Криминальная хроника.

Труп Сержа Хайке (личность установлена после дактилоскопической экспертизы) полностью обезвожен. Каким способом проделана эта операция за столь короткий срок — не известно. Внутренних повреждений нет.

Заключение паталогоанатомической лаборатории.

Ткань бытия постепенно залечивало рану. Мир становился целостен, ибо на месте настоящего кадуцея торчала искусная подделка, выполненная в спешке для Гермеса карликами-дварфами.

Глава 15

— Чего-то мне этот круг напоминает, — задумался Сотников. — А, вспомнил — детскую игрушку-лабиринт, ну там где шарик катается, — пояснил он.

— Да, действительно, похоже, — согласился Таранов, — все эти рвы…

— Злые щели, Малебольдже, — подсказал Харон, — так Алигъери назвал этот круг. Щелей десять, они отделены друг от друга перекитами. И так до самого центра, где находится вход в колодец на девятый круг, в глубине которого вечно замершее озеро Коцит. Восьмой круг мы минуем без всяких проблем вот по этим каменным гребням, которые пересекают рвы и валы до самого колодца.

Нарочито вальяжной походкой лодочник взошел на каменный мост и поманил за собой остальных путников.

— Держитесь поближе, — попросил он, — я проведу для вас небольшую экскурсию. Мало-ли, вдруг кому-то придется сюда вернуться, — загадочно намекнул он.

— Не каркай! — рыкнул Сотников. — Достали твои шуточки!

— Харон, действительно, хватит! — попросил Таранов. — Мы же все-таки одна команда.

— А я вас сюда не звал, — неизменно отвечал старый лодочник. — Ну, ладно, — сдался он, — больше не буду. Но разве никому не интересно, что там, — он кивнул вниз, — творится?

— Давай, трави свои байки, — решил подключиться к разговору Дубов.

— Первый ров — самый высокий, остальные спускаются все ниже и ниже… — начал Харон.

— Ну, это мы и сами видим, — прервал его Сотников, — и что мосты выгнутые надо рвами — тоже видим.

— Ладно, слушай дальше, глазастый. Перед вами первая щель, забитая голыми сводниками и соблазнителями. Они идут навстречу друг другу двумя шеренгами.

— А их надсмотрщики — черти? — спросил Таранов, заметив волосатое существо, искусно щелкающее по голым спинам грешников длинным кнутом.

— Бесы, — поправил Дмитрия Харон. — Они следят, чтобы ряды грешников не смешивались.

— Ненавижу вертухаев! — сквозь стиснутые зубы прошипел Дубов.

— А кто их любит? — риторически вопросил лодочник. — Но и без них тоже нельзя обойтись! Эту работу должен кто-то делать.

Дубов раздраженно сплюнул себе под ноги и быстро пошел дальше. Вскоре путники достигли второго рва. Еще на подходе к нему в воздухе повис едкий запах нечистот.

— Опять вонь! Опять стигийское болото? — прикрыв лицо рукой, спросил Таранов.

— Моим глазам предстали толпы влипших в кал зловонный, как будто взятый из отхожих ям, — прикрыв глаза, продекламировал Харон.

— Опять Данте? — спросил Сотников.

— Гениальный был малый, — сказал Харон. — Мирддин не зря таскал этого стихоплета по Аиду, прикидываясь Вергилием. Здесь копошатся льстецы. Их сладкий яд здесь превратился в дерьмо.

— Пойдемте быстрее, — попросил Таранов, — этот запах…

Харон захохотал, но прибавил ходу. Путешественники, закрыв лица руками, быстрым шагом перебежали через мостик над второй щелью. Третий ров оказался заполнен странными деревьями с раздвоенным стволом. По стволу время от времени пробегали огненные искры, а обрубленные верхушки стволов горели негасимым огнем.

— Да ведь это люди! — ахнул Сотников. — Только зарытые вниз головой!

— Точно, глазастый! — удовлетворенно крякнул лодочник. — Здесь карается грех церковной коррупции. Грешники вбиты в каменистую землю вниз головой. Жаль, отсюда не видно, но каждый последующий грешник забивает предыдущего еще глубже…

— Постой, — воскликнул Таранов, — но о каком церковном грехе идет речь? Если настоящие боги в Тартаре, а церковь Единого — шутка Зевса, то все эти мучения бессмысленны!

— Ха, — усмехнулся Харон, — есть одно необычное свойство Аида — пластичность. И по большей части вы, смертные, формируете её ландшафт и методы наказания за проступки. Каждый получает согласно вере.

— То есть, если я правильно понял, — переспросил Дмитрий, — именно человеческое сознание ответственно за все здесь происходящее.

— Да, — со смехом ответил перевозчик, — стоит только большому количеству людей поверить в кипящую реку гноя и о том, что им придется в ней мучаться — пожалуйста, всё к вашим услугам!

— Значит, — влез Сотников, — если я не верю во всю эту лабуду, то…

— Э нет, батенька! — угадав ход его мысли, воскликнул Харон. — Извольте подчиняться! Даже если ты ни во что не веришь — тебя все равно будут судить. Это работа Миноса и его помощников.

— Несправедливо! — воскликнул Сотников. — Какой-то полоумный придумал всю эту хрень, а кому-то безвременно мучиться.

— Такие плоды приносит манипулирование массовым сознанием, — высказался Таранов. — Если вернемся, нужно будет поработать над этим…

— Хех, думаешь ты первый? — ощерился Харон. — Боги на протяжении тысячелетий формировали Аид под свои нужды. Манипулирование сознанием — основополагающая дисциплина божественного статуса. Запомни на будущее, сынок, вдруг пригодится.

За увлекательной беседой путешественники не заметили, как добрались до моста пролегающего над четвертой щелью.

— Вот одно из самых интереснейших мест в Аиде — здесь содержатся колдуны, волшебники всех мастей, прорицатели…

— Неужели настоящие волшебники? — не поверил Таранов.

— Самые настоящие, мой друг, — развеял его сомнения лодочник.

— Менее удачливые конкуренты? — предположил Дмитрий.

— Теоретически возможные соперники! — поправил перевозчик. — Тех, кто мог составить реальную конкуренцию божественному правлению, всегда закрывали в Тартаре. После богомахии Мирддин поступил точно также — всех противников закрыл в Тартаре.

— А почему он их просто не уничтожил? — спросил Сотников.

— Магов такого уровня не так-то просто уничтожить, — ответил Харон. — Даже развоплощение — не выход. Просто ты никогда не будешь уверен, что потерявший телесную оболочку маг, не найдет какой-нибудь способ вернуть её обратно. Гермеса, к примеру, развоплощали. Он почти тысячелетие скитался духом по Аиду и, в конце концов, объегорил таки великого Мирддина. Так что Тартар — надежнее! Да, обратите внимание — головы колдунов свернуты назад, — вновь вспомнил про несчастных мучеников Харон, — чтобы, значит, не видеть им светлого будущего.

Пройдя четвертую щель, Харон сошел с мостика.

— Дальше мосты разрушены, — пояснил он. Пройдем немного вдоль пятой щели до следующего моста.

— А здесь кто? — заглянув в ров, наполненный булькающей тягучей жидкостью, спросил Олег. — Пахнет вроде приятно.

— Это кипящая смола, — любезно пояснил лодочник. — Здесь варятся взяточники.

На перекитах вдоль пятой щели стояли все те же волосатые создания, только вооруженные вместо бичей длинными заостренными баграми. Когда из кипящей смолы выныривал какой-нибудь несчастный, урод-надсмотрщик при помощи багра загонял его обратно в обжигающую жидкость. Когда путники поравнялись с одним из бесов, тот, взяв наперевес багор, грубо спросил:

— Кто такие? Посторонним вход строго воспрещен!

— А ты чего это тут раскомандовался? — набросился на него лодочник. — Как обращаешься к старшим, скотина! Тебя тут для чего поставили? Чтобы дурацкие вопросы задавать? Или работать? Вон гляди, у тебя уже трое от наказания отлынивают! Распустил вас Аид, распустил…

— О! — воскликнул бес, падая на колени. — Нас почтил своим присутствием вечно старый Харон!

Бесы по обоим берегам щели попадали на колени.

— Прости нас, старейший…

— Ладно, чего уж там, прощаю, — польщено улыбнулся лодочник. — Но помните, я ходил по этим местам, когда вас еще и в помине не было. Щелей ваших долбанных не было. Я помню времена, когда Коцит еще не замерз, салаги! — Харон презрительно сплюнул под ноги. — Ладно, встань, — любезно разрешил он бесу. — По какому мосту мы доберемся до колодца? Только не вздумай врать — я тебя достану…

— Следующий мост цел, — залебезил бес, — по нему прямо до колодца доберетесь.

— Иди, работай! — словно аристократ нерадивому слуге приказал Харон. — А вы чего встали? Топайте за мной!

— А чего это они все? — удивленно спросил Таранов.

— Я сын Эреба, — ответил Харон. — Я помню бушевавший здесь Хаос. — Я помню этот мир, каким он был тысячи лет назад, я видел, как он менялся, даже принимал в этом непосредственное участие. Я для них — ходячая легенда. Я пережил правление Урана, Кроноса, Зевса, и дай Единый переживу Мирддина.

— Ты не так прост, как кажешься, — воскликнул Таранов.

— А ты это до сих пор не понял? — удивился лодочник. — Ладно, забыли!

По мосту, указанному бесом, они преодолели пятый ров, и вскоре подошли к шестому.

— Вот здесь влачат свое жалкое существование лицемеры и фарисеи, — указал перевозчик.

В ярких, позолоченных одеждах в глубине рва, едва передвигая ноги, двигалась вереница людей. Когда один из них запинался и падал, вся шеренга лицемеров, словно доминошки поставленные на ребро, сыпались на каменистое дно рва.

— Их одежды — свинец, — пояснил лодочник. — Если кто-то не найдет в себе сил подняться, ему придется терпеть груз идущих по нему собратьев по несчастью. А вот в этой щели, — когда путешественники добрались до седьмого рва, продолжил свой рассказ Харон, — вполне мог найти пристанище и наш друг, если бы не был отмечен божественной печатью Гермеса.

Лодочник выразительно посмотрел на Прохора.

— Воры? — коротко спросил тот.

— Да, — так же коротко ответил лодочник.

Прохор с интересом рассматривал обитателей седьмого рва, которых беспощадно жалили ядовитые змеи. Один раз ему даже показалось, что он заметил знакомое лицо. Но, показавшийся знакомым человек, вдруг вспыхнул ярким пламенем и рассыпался пеплом. Дубов вопросительно посмотрел на лодочника.

— Они сгорают, словно птица феникс, и возрождаются из пепла, чтобы вновь мучиться…

Весь остаток пути по мосту через седьмой ров Дубов старался не смотреть вниз, дабы не встретиться взглядом с каким-нибудь старым знакомцем.

Восьмая щель была наполнена движущимися огнями, и по ее берегам не стояли бесы. Огни хаотически метались из стороны в сторону, освещая каменистые стены рва.

— Лукавые советчики? — спросил Таранов, припомнив Данте.

— Советчики, советчики, — проскрипел Харон. — А вот в девятую щель слабонервным лучше не глядеть — там настоящая кунсткамера.

Девятый ров по совету Харона пересекли чуть ли не бегом. Однако замешкавшийся Сотников успел увидеть чудовищно изуродованные тела обитателей девятой щели. Но закаленному в боях вояке было не привыкать к ранам, но и смотреть на мучения схизматиков ему не хотелось. Последнюю, десятую щель путешественники преодолели не спеша — силы были на исходе. Переводя дух, они прислушивались к словам лодочника, который не забывал о взятой на себя обязанности проводника и гида подземного царства.

— Кого здесь только нет, — вещал старик, — поддельщики металла поражены проказой и коростой, безумием страдают поддельщики себя…

— Как это? — не понял Сотников.

— Некоторые любят выдавать себя за других, — пояснил лодочник.

— Ладно, давай, трави дальше, — попросил Олег.

— Фальшивомонетчиков водянка не минует, и лихорадка обеспечена лжецам.

Наконец десятая щель осталась позади. Вдалеке высилось некое подобие башни, вырастающее прямо из колодца.

— Титаны, наказанные еще Зевсом, — сказал Харон. — Немврод и Антей. Они здесь выполняют роль лифта на последний, девятый круг.

Достигнув стен колодца, старец повелительно взмахнул рукой, и гигант, названный Антеем, поднес к путникам раскрытую ладонь размером с кузов небольшого грузовика.

— Вперед, — Харон подал пример — безбоязненно запрыгнул в услужливо предоставленное титаном средство передвижения.

— Раз взялся за гуж… — вздохнул Дмитрий, взбираясь по гигантским пальцам в руку Антея.

— А ведь он может нас как клопов раздавить, — заметил Сотников, следуя за Тарановым.

— Чему быть, тому не миновать, — Дубов присоединился к товарищам.

— Давай, родной, поехали! — крикнул Харон, взмахивая руками.

Ладонь Антея взмыла в воздух. Гигант наклонился и осторожно опустил путешественников на ледяной панцирь озера. Затем Антей выпрямился во весь свой чудовищный рост, и вновь застыл, словно каменное изваяние. Путники поспешили удалиться подальше от громадных ступней титана — мало ли чего может взбрести ему в голову. Но Харон развеял их сомнения:

— Они не могут оторвать своих ног от земли. Зевс связал их настолько сильно, что, пожалуй, даже он сам не сможет их освободить.

В толще прозрачного льда виднелись вмороженные в лед люди. В некоторых местах торчали надо льдом задубевшие, покрытые изморозью головы, руки, ноги.

— А как насчет дьявола? У Алигъери именно он центральная фигура этого круга, — теребил Харона Дмитрий.

— А, — отмахнулся лодочник, — нету никакого дьявола. Хозяин здесь Аид… Правда, он правит лишь с оглядкой на Мирддина, но, тем не менее — хозяин он! А насчет вмороженного чудища — вы сами его увидите. Однажды оно вылезло с каких-то глубинных, недоступных даже нам уровней, и принялась крошить все направо и налево. Ценой неимоверных усилий богам удалось лишь связать эту тварь. Попыток её уничтожить было несколько, но все они были неудачными — тварь оказалось на редкость сильна и живуча. Когда-нибудь она вновь вырвется из ледяных оков и наведет большой шухер в Аиде. И остановить её будет некому… Если конечно наш поход закончится неудачей, — добавил лодочник.

Харон вел путников вдоль берега, но и отсюда можно было рассмотреть крылатого монстра, размером с двадцатиэтажный дом. Зверюга бешено размахивала огромными кожистыми крыльями, стараясь освободиться из тысячелетнего плена. Порывы ветра, поднятые черными крыльями твари, бросали в лицо путников мелкие осколки льда и снежную порошу.

— Полюбовались? — ехидно поинтересовался проводник. — Если подойти поближе, будет слышно, как трещит лед. Пока он успевает затянуться и не выпускает тварь из ледяного капкана. Так что нам бояться нечего. Но подходить к ней близко я бы не советовал.

Они обогнули тварь по широкой дуге. Вскоре она осталась позади. Лишь подрагивание льда напоминало о её титанических усилиях.

— Осталось совсем немного, — приободрил путников Харон, — и появятся медные ворота.

В предвкушении окончания пути проводник прибавил ходу. Люди едва поспевали за немощным на вид, но, как оказалось, крепким стариком. Наконец ледяные торосы закончились, и на пустынной каменистой равнине, окруженной невысокими скалами, появились долгожданные врата Тартара.

* * *

Возле самых ворот зыбкие тени стражников преградили путникам дорогу.

— С-с-стоять! — прошипело существо. — Дальшшше х-х-хода нет!

— Ты чего, Бриарей, старых знакомых не признаешь? — обиженно засопел лодочник. — А ведь мы когда-то были приятелями. И мне помнится, кто-то был обязан мне своим освобождением…

— Я уз-з-знал тебя, Х-харон, — мерзко извиваясь, признался страж. — Но с-с-сейч-час-с- моя обязаннос-с-ь ох-х-хранять эти врата.

— Постой, постой, — лодочник старался втянуть гекатонхейра в дискуссию, — твоя обязанность не допустить, чтобы узники вырвались из Тартара. Так?

— Т-х-х-ак, — согласился Бриарей.

— А мы всего лишь хотим посетить сии мрачные чертоги…

— Вр-р-рата с-с-сапер-р-рты! — вновь просипело существо.

— А это не твоя забота, — парировал Харон. — У нас есть ключ ключей. Кадуцей!

— Пока-ш-ш-ши, — не поверил великан.

Дубов переглянулся с лодочником, который едва заметно кивнул Прохору. В руке Дубова блеснул металл — кадуцей явился на зов хозяина.

— Хо-рош-ш-шо! — Бриарей неожиданно потерял к путникам интерес.

— А как мы вернемся? — забеспокоился Таранов.

— Вы останетесь здесь, — сказал лодочник Таранову и Сотникову. — Будете следить за нашими телами. — Мы же с Прохором покинем телесные оболочки и в таком виде посетим Тартар. Связь астральной и телесной составляющей я усилю. По моим расчетам это поможет нам вернуться обратно.

— А как вы собираетесь вытащить оттуда Зевса и его компанию? — шепотом спросил Таранов.

— Пока не знаю, — признался лодочник. — Но думаю, у Гермеса есть какой-то план! Иначе ему не стоило затевать всю эту возню с кадуцеем. — Ну что, мой друг, — лодочник обнял Прохора за плечи, — открывай ворота!

— Как?

— Представь, что перед тобой обычный замок или сейф, — посоветовал Харон.

Прохор нерешительно подошел к медному щиту ворот и прикоснулся артефактом к темному металлу. По щиту пробежала вертикальная трещина. Медный щит, казавшийся неделимым, лопнул ровно посередине. Створки распахнулись.

— Все назад! — скомандовал Харон. — Иначе затянет!

Расположившись в недосягаемости от Вечной Бездны, Харон давал последние указаниям Таранову с Сотниковым:

— Следите, чтобы до наших тел не добрались эти уроды.

— Это как? — удивился Таранов. — Да они нас могут уничтожить одним плевком!

— Не тронут они вас, — сказал Харон. — Просто не оставляйте наши тела в одиночестве. Они могут их просто проглотить по рассеянности — уж очень они падки на падаль!

— Это почему же падаль? — возмутился Прохор.

— Тебе придется умереть, — обыденно ответил Харон. — Ведь ты не сможешь покинуть тело по собственному желанию.

— Но я не хочу умирать! — воскликнул Дубов.

— Никто не хочет, — вздохнув, ответил лодочник, ударив Прохора сложенными щепоткой пальцами куда-то в область солнечного сплетения. Дубов задохнулся на полуслове и рухнул к ногам своего убийцы. Харон поддержал падающее тело и аккуратно уложил его на каменистую землю.

— Ты что делаешь, сука! — запоздало закричал Сотников, кидаясь к побледневшему Прохору. — Ты и вправду его убил! — пощупав пульс, с ненавистью произнес Олег. — Да я тебя за это… — Сотников бросился на лодочника.

Харон резко увернулся и, выставив руки вперед, закричал:

— Так нужно! Обещаю, я сумею его воскресить!

— Ну смотри, падла, — сквозь сжатые зубы выругался Олег, — я тебя из под земли достану!

— Да мы и так под землей, — тоненько захихикал лодочник, но тут же добавил вполне серьезно, — не переживай ты так — все будет хорошо!

От мертвого тела Прохора отделился его прозрачный двойник. Дух с недоумением огляделся и, увидев свое неподвижное тело, едва слышно прошелестел:

— За что?

— Так надо! — вновь произнес Харон. — Не бойся, я верну тебя обратно! А сейчас…

Лодочник улегся на землю рядом с трупом Дубова, и закрыл глаза. Через секунду рядом с духом Прохора стоял эфемерный двойник перевозчика.

— Иди к воротам!

Когда до распахнутых створок оставалось метров десять, невидимый вихрь подхватил бестелесные души и кинул их в черный провал ворот.

* * *

Черный вихрь, подхвативший легковесные души, выкинул их по ту сторону ворот. На неискушенный взгляд Прохора, окружающий пейзаж не сильно отличался от некоторых мест Аида. Мрачная серая равнина, серые тучи, серая пыль. Нет, в отличие от царства мертвых, Тартар не казался мрачным, он просто был каким-то блеклым, потерявшим краски. Словно рисунок, выполненный грифельным карандашом.

— Куда дальше? — спросил Прохор.

— Доверься кадуцею, — последовал ответ, — он приведет нас к хозяину!

— Знать бы только к какому хозяину он нас доставит, — засомневался Прохор.

— Об этом я как-то не подумал, — сознался Харон. — Ведь Кронос тоже где-то здесь. Будем надеяться на лучшее. Куда нам?

— Вроде туда, — нерешительно произнес Дубов, — вдоль вот этой каменной гряды.

Паря в воздухе, души стремительно планировали над пыльной равниной.

— Харон, а что такое Тартар? — спросил Прохор.

— А хрен его знает! — честно ответил лодочник. — Если тебя интересует мое мнение, то я считаю его одним из множества вероятных миров, созданных Единым. Только со специфическими свойствами. Если свойство Аида — пластичность, то Тартар — своеобразная мышеловка. Попавшему сюда очень трудно найти обратную дорогу. Нужен хороший якорь. В нашем случае — это неразрывная связь души с бренной плотью. Ты чувствуешь её?

— Да, — неожиданно удивился Прохор.

— Я постарался усилить эту связь, потому, как тело твое мертво! Я, например, слышу даже то, о чем разговаривают наши оставленные подле ворот друзья. При определенной тренировке ты тоже сможешь впадать в транс и покидать тело, которое будет оставаться живым. Если все получится, я научу тебя этой хитрости.

— Ты только постарайся меня засунуть обратно в тело, а остальное уже как-то мало интересует!

Лодочник рассмеялся и, прибавив скорость, улетел вперед. Немного помедлив, Прохор кинулся вдогонку, полностью отдаваясь изумительному чувству полета. Вскоре Прохор почувствовал непреодолимое желание отклониться от первоначального направления, о чем он сказал Харону. Старик согласно кивнул. Они свернули с прежнего пути и полетели вдоль большой расщелины, расколовшей черные горы.

— О, — вдруг воскликнул Харон, останавливаясь, — старый знакомец!

Прохор посмотрел в том же направлении: по пологой горе, толкая перед собой увесистый круглый камень, двигался вверх обнаженный мужчина. Мощные мышцы перекатывались под блестящей от пота коже.

Это Сизиф, — без труда опознал мужчину Прохор, — наверное, самый известный Тартарский сиделец. Его имя знакомо даже детям.

— Да, — согласился Харон, — большой был хитрец! За что и поплатился… Смотри, смотри, сейчас сорвется!

Возле самой вершины горы камень неожиданно вырвался из рук Сизифа и, набирая скорость, помчался вниз, дробя в крошку камни поменьше.

— Неужели он будет мучиться вечно? — спросил Прохор.

— Насчет вечности не скажу, но мучиться ему еще долго — отменить свое проклятие может только сам Зевс. А раз он этого не сделал, даже находясь в Тартаре, значит, не сделает уже никогда! И ведь таких страдальцев здесь хватает: где-то недалече крутится прикованный к огненному колесу Иксион, несут расплату за свои злодеяния данаиды, мучается жаждой и голодом Тантал, рядом с ним терпит вечную муку великан Титий — его плоть терзают вечно голодные грифы. Если повезет, я покажу тебе привязанных змеями к колонне Алоадов. Здесь, — призрак Харона раскинул в стороны руки, — те, кто в седой древности своими руками творил историю. — Так, куда дальше, — неожиданно вспомнил о своей миссии старец.

— Пока продолжаем двигаться вдоль ущелья, — не задумываясь, ответил Дубов. — А там посмотрим…

— Только смотри, не прозевай позыв! — предупредил старик. — Мои силы тают — мне все труднее удерживать связь с телом.

— А что случится, если она оборвется?

— Я умру, — спокойно ответил старец, — а ты в одиночку не сможешь преодолеть барьер между мирами. Мы останемся здесь навсегда неприкаянными духами, если кто-нибудь не пожелает вытащить нас отсюда. Но, насколько я знаю, таких желающих нет.

— Слушай, старина, давно хотел тебя спросить… Ведь ты прожил не одну тысячу лет… Как тебе удается… — Дубов с трудом подбирал слова, — я за сотню лет так вымотался, что уже и не знаю…

— А ты не парься, — Харон понял, что хотел сказать Прохор, — просто живи, наслаждайся каждым моментом, каждым днем! Даже в Аиде и Тартаре можно существовать! Вспомни того бедолагу на берегу Флегетона…

Прохор летел, молча обдумывая слова перевозчика, а Харон продолжал наставлять молодого напарника:

— Не позволяй себе лениться! Лень и скука — самое страшное. Боги проиграли Мирддину только потому, что разленились. У них не было достойного соперника… А когда он появился, они попросту его недооценили. Найди дело по душе и отдайся ему полностью. Нельзя вечно бить баклуши, даже если этого очень хочется. Ты думаешь, почему я в такой форме? Я работал всю свою жизнь! Без отпусков и отгулов, без выходных…

— Нам нужно перевалить через эту гору, — вдруг встрепенулся Прохор. — Я чувствую, там что-то есть!

Харон резко взмыл вверх, Дубов за ним едва поспевал. Не прошло и пяти минут, как горный кряж остался далеко внизу. Лодочник камнем пошел вниз. Прохор, раскинув руки подобно большой птице, планировал следом за проводником. Они приземлились в небольшой долине, окруженной со всех сторон горной грядой. В центре долины виднелось некое сооружение: высокие мраморные колонны, теряющиеся в грозовых облаках, расположились кругом. Что располагалось внутри этого круга, рассмотреть было невозможно.

— Подлетим поближе? — спросил Прохор.

— Летим, — согласился лодочник, и взмыл в воздух.

Колонны стремительно приближались. Прохор невольно залюбовался ими, таких величественных сооружений он не встречал даже в Аиде.

— Это дело рук титанов, — мгновенно определил Харон. — Только им под силу было создать такое чудо.

Призраки с ходу влетели в очерченный колоннами круг и остановились. В центре поляны, на небольшом возвышении полыхал огонь. Вокруг него в массивных каменных креслах величаво восседали люди и великаны. На их неподвижных лицах словно вырубленных из камня, не отражались эмоции. Лишь в широко открытых немигающих глазах отражалось пламя негасимого колдовского огня.

— Нифига себе, — призрак Харона застыл как вкопанный, было заметно, что в этот раз он не остался безучастным к происходящему.

— Кто это? — спросил Прохор.

— Удивительно, — изумлению лодочника не было предела. — Они сумели договориться! Смотри, смертный, ибо больше тебе не представиться такой возможности!

Призрак подлетел к полному мужчине, на открытой шее которого Прохор заметил глубокие рубцы, оставленные грубой веревкой.

— Это Уран, основатель династии, безумный маг-экспериментатор. Это ему мы обязаны порождением целого сонма чудовищ и уродов, типа киклопов и гекатонхейров. Именно его оскопил Кронос, узурпируя власть. Сынок несколько столетий держал папашу связанным в подвале его собственного замка. Я думал, что он умер, ведь Кронос поглотил всю магическую энергию, заключенную в гениталиях. Но, результат перед тобой — Великих адептов Хаоса трудно уничтожить… Если вообще возможно, — нехотя добавил лодочник. — По левую руку от Урана сидит его сын — Кронос, создатель кадуцея, повелитель времени, подаривший богам вечность… Он также продлил жизнь своему калеке-отцу…

Прохор вгляделся в жестокое волевое лицо древнего повелителя. Даже находясь в трансе, Кронос вызывал невольное уважение.

— Следующий — Зевс, — дух Харона подлетел к крепкому курчавобородому мужчине средних лет, — именно с его приходом к власти на земле наступил Золотой век. Вообще-то, он был неплохим повелителем, не без странностей, конечно, — поспешил добавить Харон. — А о его избыточной похотливости смертные слагали легенды.

Харон обернулся вокруг своей оси, пробегаясь взглядом по лицам сидящих.

— Ну, где же он? Вот, — Харон, наконец, нашел искомый объект, — обрати внимание на этого прекрасного юношу. Перед тобой великий плут и мошенник, покровитель бродяг и воров, но, тем не менее — Великий или даже, как его называли египтяне — Трижды Величайший, Трисмегист Гермес. Доставай кадуцей!

Когда в прозрачной руке Дубова, оказался сверкающий посох, Харон сказал:

— Вложи его в руку Гермеса.

Прохор послушно вложил в раскрытую ладонь бога золотой артефакт. Как только металл коснулся пальцев Гермеса, бог моргнул и шумно вдохнул полной грудью. Его бледное лицо стремительно розовело. Пальцы крепко обхватили гладкую рукоять посоха.

— Удалось! — радостно воскликнул Гермес и огляделся по сторонам.

Заметив призраков, Гермес удивленно воскликнул:

— Харон? Вот уж не ожидал увидеть тебя здесь…

Бог поднялся на ноги, сделал несколько приседаний, разгоняя застоявшуюся кровь.

— А ты, я так понимаю, избранник кадуцея? — полуутвердительно спросил Гермес. — Харон, неужели ты решил тряхнуть стариной и снизойти к нам, сирым?

— Эх, молодежь, — по-старчески закряхтел Харон, вы ж сами ничего сделать не можете! Вот и приходится… — призрак глумливо хихикнул.

— Тела свои, я так полагаю, вы оставили возле ворот в качестве якорей?

— Да, проницательный мой, — ответил лодочник. — Вот только как ты думаешь проскочить мимо сторуких? Они хоть и туповаты, но договор честно отрабатывают…

— А мы и не собираемся выходить во плоти, — ответил Гермес.

— А мы это кто? — уточнил Харон.

— Я и Зевс, — ответил Гермес. — Сейчас разбужу старика, и рванем к выходу.

— Только давай быстрей, мои силы на исходе! — поторопил лодочник.

— Хорошо, — пообещал Гермес, — это не займет много времени.

Он подошел к неподвижному отцу и прикоснулся к макушке Зевса кадуцеем. Зевс вздрогнул и обессилено привалился к спинке кресла. Гермес взял отца за плечо:

— Пора!

Зевс тряхнул кудрявой головой, его взгляд прояснился.

— Действуй! — сказал он сыну.

Гермес без усилий вонзил заостренный наконечник кадуцея в сердце верховного бога. Зевс стиснул зубы и вырвал посох из своего тела. Затем, слабеющей рукой вогнал посох в шею Гермеса и без сил рухнул к подножию своего трона. Кадуцей исчез, открывая страшную рану, но Гермес и не подумал зажать её рукой. Кровь толчками выплескивалась из большой дыры с рваными краями. Некоторое время Гермес стоял, затем медленно опустился на колени. Силы внезапно оставили его, и он ничком упал на окровавленную землю.

— Чего это они? — испуганно спросил Харона Дубов.

— Им нужно избавиться от тел, — пояснил лодочник, — иначе они не смогут покинуть Тартар. Если бы у них оставались силы…

От тела Зевса отделился бородатый призрак, через секунду к нему присоединился призрак Гермеса.

— Мы готовы! — отрапортовал Гермес. — Веди!

* * *

Таранов озабоченно прохаживался возле бездыханных тел Харона и Дубова, изредка бросая настороженные взгляды на странных великанов. Сотников также старался не выпускать гекатонхейров из поля зрения. Но великаны не проявляли интереса к пришельцам и занимались какими-то своими, непонятными простым смертным, делами.

— Слушай, Михалыч, — прошептал Олег, привлекая внимание Таранова, — как вообще такие твари могут существовать?

— Не знаю, — пожал плечами изобретатель, — после всего увиденного здесь, я потерялся… Вся система мироустройства, которую я себе представлял — рухнула в одночасье. Не представляю, как жить дальше!

— Значит, я не один такой! — радостно воскликнул Олег. — Уж очень жуткая картинка вырисовывается. А что насчет дальнейшей жизни — приспособимся! Человек, он такой — ко всему может привыкнуть…

Договорить он не успел — из аспидно-черного провала ворот неожиданно выскочит клубок светящихся призраков. Он стремительно развалился надвое. Половинки клубка наскоро ввинтились в неподвижные тела. Гекатонхейры что-то заворчали и вразвалочку приблизились к людям.

— Вернулис-с-сь? — один из великанов с шумом втянул ноздрями воздух и подозрительно оглядел лежащие на земле тела. Неожиданно Харон чихнул, затем открыл глаза и сел.

— Вернулись, вернулись, — ворчливо ответил он, поднимаясь на ноги.

— С-с-транно пах-х-хнеш-шь, — прошипело существо.

— Так я же только из Тартара, — ни чуть не смущаясь, ответил лодочник. — Ты уж, наверное, забыл, как сам смердил, выбравшись из Вечной Бездны? А я вот, в отличие от тебя, все прекрасно помню!

Харон приблизился к Дубову какой-то странной вихляющей походкой. В его руке материализовался кадуцей, которым лодочник ткнул Прохора в область сердца. Мраморная бледность мертвеца сменилась слабым румянцем щек.

— Ну вот, — довольно заметил Харон, — жив-здоров ваш приятель! А вы боялись!

Сотников приник ухом к груди Прохора — сердце еще недавно мертвого товарища уверенно билось.

— Жив! — радостно воскликнул Олег, тормоша Дубова.

— Да не тряси ты его так! — Харон положил руку на плечо Сотникову. — Дай парню очухаться. Чай не каждый день из мертвых восстает…

Олег перестал трясти бесчувственное тело Прохора. Но едва он отпустил его, как Дубов забился в конвульсиях, а изо рта хлынула пена.

— Не трогай! — каким-то неестественно звонким голосом крикнул Олегу лодочник. — Сейчас само все пройдет.

Харон оказался прав: Дубов вскоре затих. Лодочник опустился перед телом на колени и легонько дунул в лицо Прохору.

— Вставай!

Дубов открыл глаза и испуганно осмотрелся по сторонам.

— Все нормально, — сказал Харон. — Мы вернулись.

Дубов дрожащими руками ощупал свое тело.

— Я жив? — прошептал он.

— Жив! — вновь крикнул Сотников, обнимая Прохора. — Сегодня день чудес…

— Чудеса начнутся, когда мы уйдем отсюда подальше, — многозначительно намекнул лодочник.

— А как же…

— Уходим, — тихо сказал Харон. — Помоги мне, — попросил он Сотникова.

Вместе они взяли Дубова под руки и помогли ему встать.

— Ну, все, бродяги, пока! — наигранно весело помахал рукой великанам лодочник. — Мы пошли…

— Стой! — вдруг в один голос заревели сторукие.

Харон внезапно побледнел и развернулся лицом к гекатонхейрам:

— Чего еще?

— Дверь запри! — проревел страж.

— Ой, забыл! — Харон стремглав кинулся к медным вратам и наскоро запечатал их кадуцеем.

— Хорошо! — довольно прогудел Котт и отвернулся.

— Сваливаем! — пошептал пришедший в себя Дубов.

— И как можно быстрее! — добавил Харон, прибавляя ходу.

Они остановились возле выхода из колодца. По требованию Харона Антей вновь перенес путешественников в центр восьмого круга. Только здесь, на краю Тартарского колодца им удалось перевести дух.

— Куда мы несемся? — недоумевал Сотников. — Ведь со своей миссией нам так и не удалось справиться! Узники до сих пор в Тартаре.

— Ты правда так думаешь? — спросил Дубов неожиданно изменившимся голосом. — Значит, стража тоже ничего не заподозрила! — гулко рассмеялся Прохор. — Молодец, сын! Я верил, что у тебя получиться!

— Спасибо, отец! — звонким молодым голосом вдруг ответил Харон. — Но нюх у гекатонхейров… Я думал, что они нас раскусят!

— Куда этим увальням… Ладно, пришла пора обрести новую плоть!

Они покинули тела одновременно: Дубов обессилено опустился на корточки и привалился спиной к большому камню, а лодочник лишь облегченно вздохнул.

— Делить одно тело на двоих — еще то удовольствие, — повеселев, заметил Харон, — даже если чужак сидит и не рыпается!

— Так они во время бегства были в ваших телах? — ошарашенно спросил Таранов.

— А то мы просто так неслись сломя голову? — недовольно произнес лодочник. — Благо, что великаны так и не доперли… Хотя, признаться, я немного струхнул, когда Котт попросил меня остановиться! Ну, да пронесло!

Призраки великих некогда богов пренебрежительно взирали на Злые Щели. Было заметно, что они считают себя здесь полноправными хозяевами.

— Что они собираются делать? — спросил лодочника изобретатель.

— Облечься плотью, — невозмутимо ответил Харон. — Для кого-то вечные мучения сегодня закончатся.

— Это как в случае с нашим подопечным, — сразу ухватил суть Таранов, — когда мы начали насыщать призрака чужим временем, он чуть было не материализовался. То есть, чтобы вновь обрести тело, призраку нужно поглотить что-то около ста лет чужого времени…

— Чуть больше, — поправил его Харон. — Сам переход съедает много энергии. А так, все верно: цена жизни — сто лет за чужой счет!

Низвергнутые повелители тем временем спустились в ближайший ров и встали на пути вереницы грешников. Кадуцей ослепительно сверкал в руках Гермеса. Соприкасаясь с призраками богов, изувеченные лжецы исчезали, а Зевс с Гермесом постепенно теряли прозрачность. Вскоре они стали похожи на обычных людей.

— Дело сделано! — просипел Харон, помогая выбраться Зевсу из расселины.

— Спасибо, старина! — растрогался бывший потрясатель вселенной, обнимая старика. — Ты выручаешь меня уже не в первый раз. Я твой вечный должник…

— Да ладно, — отмахнулся лодочник. — Когда-нибудь я взыщу с тебя с процентами! — Харон усмехнулся и подмигнул Зевсу.

* * *

Иногда на Мирддина накатывала тоска. В такие моменты он старался забиться в какую-нибудь неприметную норку, чтобы его никто не мог найти. Через некоторое время тоска отпускала, и старый волшебник вновь возвращался к прежней жизни. Но иногда тоска была настолько велика, что даже всегда выручавшее одиночество не могло справиться с ней. Тогда Мирддин пропадал надолго. Он покидал свой искусственно созданный «мир дивных людей», и отправлялся на родину. Там, в большой потайной пещере, охраняемой мощными чарами, которые не разрушил даже раздел миров, покоилась она… Любовь и ненависть… Мирддин превратил мрачную пещеру в храм. Храм Обманутых Надежд, Храм Разбитых Сердец… Вивиан… Она покоилась в том самом хрустальном гробе, который приготовила для него. Мирддин приходил сюда только в час самой глубочайшей хандры, когда ему больше не хотелось жить. Но, увидев Вивиан, со дна души волшебника поднималась застарелая злость к тем, по чьей вине случилось все это. Но в тот же миг Мирддин вспоминал и о любви, о тех днях, когда он был действительно счастлив. Возле тела предавшей его возлюбленной он впадал в черную меланхолию. Он мог в любой момент освободить предательницу, но не сделал этого — не давала ненависть. Уж сколько прошло лет, а ненависть до сих пор не дает ему спокойно существовать. Уже давно наказаны все виновные, но…

«Неужели это будет продолжаться вечно?» — подумал старик.

За тысячу лет он так и не смог решиться, значит, не решится уже никогда!

По морщинистым щекам старого колдуна пробежали две слезинки и пугливо спрятались в густой седой бороде. Занятый самоедством Мирддин не заметил, как дверь в потайной склеп открылась. В пещеру вошли двое мужчин.

— Ну, здравствуй, Мирддин! — глухо сказал один из них. — Вот и свиделись…

Волшебник стремительно развернулся лицом к вошедшим.

— Зевс? Но как…

— Так, — односложно ответил бывший владыка мира.

Мирддин шевельнул губами и вскинул руки над головой, его пальцы проворно плели нить сложного заклинания.

— Не нужно, — остановил колдуна Зевс, — все кончено! Стоунхендж разрушен. Половинки ущербных миров срослись, и нашу магию больше ничто не связывает… Неужели нам есть что делить? — устало добавил он. — По-моему, мы квиты!

— Нет! — в иссуплении крикнул старик. — Вы глумились надо мной! Вы растоптали мою любовь…

По сведенным судорогой пальцам волшебника пробегали синеватые разряды. Мощное боевое заклятие готово было вот-вот сорваться с его рук.

— Не дури, Мирддин! — Зевс все еще пытался призвать волшебника к благоразумию. — Большого вреда ты мне не причинишь, но…

— Как же вас всех ненавижу! — не дав Зевсу договорить, прошипел колдун.

— Все еще можно исправить!

— Нельзя ничего исправить! — в глазах Мирддина плясали огоньки безумия.

— Почему ты до сих пор не освободил её? — взгляд Зевса упал на хрустальный гроб с телом Вивиан. — Ведь от нее ничего не зависело. Это я заставил её…

— Она… Она… — голос Мирддина дрогнул, глаза потухли, руки бессильно повисли вдоль тела. Боевое заклинание развеялось, словно его никогда и не было. Старик бессильно опустился на жесткое ложе, вырубленное в скале, и закрыл руками лицо.

— Если тебе это интересно, — Зевс уселся рядом с Мирддином, — она сопротивлялась до последнего. Отказывалась… Я принудил её довести дело до конца… Поверь, есть много способов… Но она предпочла оказаться на твоем месте! — голос Зевса постепенно набирал силу и теперь гремел под сводами пещеры. — Ты думаешь, что она ошиблась?! Что ты сумел её просчитать? — он криво усмехнулся. — За всю жизнь Вивиан не ошиблась ни разу… Делай выводы, старый осел!

С этими словами Зевс отвернулся от волшебника и вместе с сыном вышел из склепа.

На улице Гермес с изумлением сказал отцу:

— Я думал, что ты разотрешь его в порошок.

Зевс улыбнулся и покачал головой:

— Достаточно жертв — я слишком устал!

— Но мы оставляем за спиной врага!

— Он нам больше не принесет беспокойств, — убежденно ответил Зевс. — Я в этом уверен. Когда-нибудь ты поймешь, сын, что значит настоящая любовь…

Зевс замолчал, к чему-то прислушиваясь. До чуткого слуха Гермеса донесся звон разбивающегося хрусталя.

Глава 16

Соединенные Штаты Америки.

Техас.

Лето в этом году выдалось жарким. День за днем беспощадное солнце терзало ни в чем не повинную землю, высасывая из нее последние капли влаги. Для маленького, уже давно дышащего на ладан, фермерского хозяйства Майкла Керенски это был конец. Конец полный и бесповоротный, без права на реабилитацию. Керенски вот уже второй год жил только на остатки банковских кредитов и федеральных субсидий в поддержку малого бизнеса. Вскоре с него потребуют рассчитаться за долги… А денег нет и, по всей видимости, не будет — весь урожай пшеницы уничтожит нынешняя засуха. Хозяйство выставят на аукцион, но денег, вырученных с его продажи, все равно не хватит, чтобы заткнуть все щели в дырявом бюджете Майкла. Помимо моральных мучений и угрызений совести еще и жара изматывала тучного Керенски. Тяжелой пятой давила на мозги, грозила свести с ума. Старенький кондиционер не выдержал неравной схватки с силами природы и приказал долго жить. Для Майкла наступили черные дни — его жилище превратилось в настоящий ад, выносить который не было больше сил.

«Нужно попытаться починить кондиционер», — эта мысль вот уже вторые сутки мешала Керенски сосредоточиться.

Но вызвать мастера он не мог — его кредитка пуста, а за «спасибо» работать никто не будет.

Майкл тяжко вздохнул, оторвал потное вонючее тело от продавленного дивана и подошел к фену кондиционера. Здесь все вроде бы было в полном порядке: лампочки на панели управления весело перемигивались, а подозрительные капли конденсата в расчет не шли. Решив, что проблема находиться в другом месте, Майкл вышел из дома, чтобы осмотреть другие детали агрегата. Скрупулезно осмотрев пыльный конденсатор и медные трубки, по которым циркулировал в системе хладагент, на предмет масляных подтеков, Керенски понял, что насладиться долгожданной прохладой ему не придется. Осознание собственной беспомощности вывело и без того неуравновешенного фермера из себя. Он схватил в руки так некстати подвернувшийся молоток и принялся лупить им по проржавевшему металлическому яйцу компрессора.

— Сука! Работай! — орал во всю глотку Майкл, срывая злость на поломанном кондиционере.

Металлический корпус проминался под ударами молотка, но конденсатор так и не завелся. Наконец фермер устал и, выронив молоток, уселся прямо на землю возле изувеченного агрегата. Керенски заплакал, размазывая слезы по грязному лицу. Он отдал бы все на свете за то, чтобы компрессор вновь заработал, чтобы его дом, как в сказке, превратился в настоящий ледяной дворец. Неожиданно изуродованный агрегат дернулся и затих. Затем дернулся во второй раз и вновь затих. Запустившись в третий раз, компрессор больше не отключался. Все еще не веря в удачу, Керенски кинулся в дом. Отворив дверь, он пораженно застыл на пороге: комната напоминала декорации к сказке «Снежная Королева». Теплое дыхание фермера, превращенное в пар, тут же осыпалось на пол сверкающими хрусталиками льда. Из обледеневшего фена била холодная струя воздуха, превращая в камень любую влагу, попавшуюся на его пути. На столе лежала лопнувшая бутылка минералки, в которой бултыхался красивый, прошитый пузырьками воздуха, голубоватый кусок льда. Из вечно протекающего крана свисала тонкая сосулька, а все окна затянули красочные инестые узоры.

«Перебор, — пронеслось в голове Майкла, — лучше бы так было на улице».

В тот же момент кондиционер подмигнул фермеру лампочками и перестал работать.

— Черт! — выругался Керенски и вновь вышел во двор.

На улице стремительно холодало, а небо затягивали мрачные грозовые тучи. Сверкнула молния, грянул гром, и пошел… снег.

— Вот это да! — выдохнул Майкл, все еще не веря в случившееся.

А снег все падал, кутая сугробами высушенную летним зноем траву.

* * *

Долгожданной дождь, обрушившийся внезапно на иссушенную землю Техаса, принес головную боль городской администрации Хьюстона. В других городах штата ливень закончился обыденно, а вот в Хьюстоне температура воздуха неожиданно понизилась до минус десяти градусов по Цельсию, превратив улицы и проспекты в настоящие треки для спидвея. И это в конце июля! Причуды погоды парализовали многомиллионный мегаполис. Дорожные службы ничего не могли поделать с тонкой и очень скользкой корочкой льда. Машины буксовали, не имея возможности даже тронуться с места. Пескосоляная смесь не помогала, её просто сдувало ветром с зеркальной поверхности льда. Мэр подошел к окну и выглянул на улицу. На первый взгляд ничего не изменилось в окружающем ландшафте, за исключением того, что на дорогах творился сущий ад. Многочисленные аварии порождали многокилометровые пробки. Общественный транспорт стоял в боксах — водители отказывались выходить на маршруты. Травматологии были переполнены людьми — даже пешком ходить по улицам было небезопасно.

«Если не потеплеет в ближайшее время, — грустно подумал мэр, — о переизбрании на следующий срок можно забыть».

Городской глава услышал доносившиеся из приемной звуки.

— Куда? Мэр занят и не может вас принять! Куда? — истерически завизжала секретарша. — Да остановите же его!

Мэр чертыхнулся и открыл дверь в приемную.

— В чем дело? — строго спросил он секретаря.

В приемной находилась охрана, державшая под руки толстого обрюзгшего мужчину в фермерской клетчатой рубашке.

— Господин Енсон! — завидев мэра, закричал фермер. — Я могу вам помочь!

Мужчина забился в руках крепких охранников, стараясь вывернуться.

— Отпустите его, — брезгливо приказал мэр. — Заходите, — пригласил он толстого мужчину в кабинет.

— Ну, что вы хотели мне сказать? — грозно спросил городской глава, прикрыв дверь. — Какую помощь вы можете оказать городу?

— Меня зовут Майкл Керенски, — затараторил посетитель. — Я могу помочь вам растопить лед за символическую плату… ну, скажем, в полмиллиона долларов…

— И позвольте вас спросить: каким способом?

До мэра постепенно начало доходить, с каким типом он связался.

— Это не должно вас волновать, — развязно ответил толстяк. — Если мы договоримся — лед исчезнет в течении трех-пяти часов.

— Я понял, — сказал Енсон, подходя к столу и нажимая кнопку селектора. — Элизабет, пригласи, пожалуйста, охрану в мой кабинет! Наш гость немного не в себе…

— Господин Енсон, — заволновался Керенски, — не делайте глупостей! Я докажу!

— Как? Вы волшебник? Щелкните пальцами, и лед растает? Не смешите меня!

В кабинет ворвались бравые парни охраны, которые сразу кинулись к безумному посетителю. Керенски к удивлению мэра не стал убегать от них, а действительно щелкнул пальцами. Кондиционер мэра неожиданно взбесился. Из его чрева вдруг ударила струя ледяного воздуха. Звонко тренькнув, раскололся хрустальный графин с водой, попавший в поле действия безумного агрегата.

— Ну, достаточно доказательств? — самодовольно спросил фермер, уперев руки в боки.

— Крутите его парни! — распорядился городской глава.

Охранники вновь кинулись к Майклу, но он вновь картинно прищелкнул пальцами. Охранники застыли ледяными истуканами. Керенски неторопливо подошел к столу мэра и взял в руки литую бронзовую статуэтку, изображающую американского орла. Фермер взвесил статуэтку в руке, довольно улыбнулся и, коротко размахнувшись, рубанул орлом ближайшего охранника. Голова замороженного стража порядка громко хрупнула и осыпалась ледяными осколками на пол. Второго охранника Керенски пнул ногой. Застывшая фигура покачнулась и упала, ударившись о край стола. Отвалившая голова покатилась прямо под ноги Енски.

— Ты разозлил меня, — надменно произнес фермер, буравя взглядом побледневшее лицо мэра. — Теперь замерзнет не только твой город — на весь Техас опустится вечная зима. Ты подставил всех! Пожалел полмиллиона… Теперь же я оцениваю свои услуги в миллиард! Собирайте деньги — я еще вернусь.

* * *

Генеральный секретарь всемирной ассоциации ООН Жорж Ханке вот уже третий час сидел над сводкой новостей из Берлина. Перед ним стопкой лежали фотографии, но Жорж отказывался верить своим глазам. Прямые репортажи с места событий не прекращались ни на секунду. Репортеры, отчаянные сорвиголовы, лезли в самое пекло, рискуя жизнью, чтобы хоть чуточку пролить свет на ситуацию в Берлине. В столице Германии происходило невозможное — город заполонили живые мертвецы.

— Чушь! — заорал в сердцах Жорж, отталкивая от себя цветные глянцевые фото, на которых во всевозможных ракурсах были засняты ожившие трупы. — Этого просто не может быть!

Но это было. Неверующие могли включить любую сводку новостей и насладиться документальными кадрами о похождениях живых мертвецов. Хоть в прямом эфире, хоть в записи. Когда появились первые сообщения о бедствии в Берлине, Жорж решил, что это чья-нибудь дурная шутка. Ну, мало-ли какой канал решил разыграть простых обывателей. Но тревожные новости поступали ежеминутно, сначала тоненьким ручейком, затем по национальному германскому телевидению, а уж потом эту невероятную новость подхватили ведущие телеканалы мира. Со слов очевидцев, сумевших избежать опасности, ничто не предвещало беды. Накануне вечером они легли спать в родном городе, а проснулись в голливудском кошмаре: улицы, заполненные изувеченными трупами, которые через считанные минуты после собственной смерти готовы встать в строй к убийцам. В первую очередь зомби уничтожили полицейские участки, и в городе воцарилась анархия. Попытка ввести в город войска — провалилась: обычные пули не причиняли мертвецам вреда. Оказалось, чтобы убить зомби, его нужно как минимум расчленить, но даже после этой процедуры отрубленные конечности еще долго будут извиваться на земле. Естественно, на момент введения войск в город ничего этого известно не было. Солдаты попросту захлебнулись в лавине зомби, накинувшихся на свежее мясо, словно стая шакалов. И полностью боеспособное подразделение исчезло с лица земли, как будто его никогда и не было. Пригороды Берлина стремительно пустели. Паника захватила и близлежащие города. Беженцы хлынули в сопредельные государства полноводной рекой. Наконец, когда паника достигла своего апогея, через одного из журналистов, освещавшего ситуацию в Берлине, к мировой общественности обратился некто Петер Шутке. Не стесняясь в выражениях, он приказал всем живым убираться из его королевства.

— Берлин и его окрестности, — серьезно сказал Шутке, — отныне и вовеки веков будут называться королевством некромансера Шутке. А себя я провозглашаю королем Петером Первым, — безумно сверкнув глазами, продолжил маньяк. — А если кого не устраивает…

Зажав нос (большинство трупов ужасно смердело), телеоператор прошел вдоль рядов застывших неподвижно мертвяков.

— Моих солдат невозможно убить, — захохотал Шутке, — они уже мертвы! Так что не лезьте ко мне, а я, может быть, не полезу к вам, — закончил свою речь маньяк.

Ханке скрипнул зубами и выключил телевизор.

— Раскопать все, что известно об этом Шутке! — громыхнул Жорж.

— Уже.

Прессекретарь положил на стол президенту толстую папку. Ханке раскрыл её и погрузился в чтение. Пробежав глазами несколько листов, генеральный не смог сдержать крепкого словца.

— Ублюдок! Я так и думал, что он маньяк!

Президент поднялся на ноги и принялся метаться по кабинету, рассуждая вслух:

— Каким образом ему удалось совершить то, что мы всегда считали выдумкой?

— Потому, что мир вновь полноценен!

В воздухе проявилась прозрачная фигура человека, которая на глазах генерального и прессекретаря приобрела объем и плотность. Молодой человек, одетый лишь в кусок тряпицы, намотанной вокруг бедер, и крепкие, но поношенные сандалии, без церемоний плюхнулся в кресло президента. Заметив округлившиеся глаза хозяина кабинета, незнакомец нарочито испуганно оглядел себя:

— Приношу свои извинения — отстал от моды! Сейчас мы это исправим.

Он легонько щелкнул пальцами и оказался одет в точную копию костюма Ханке.

— Да кто вы, черт побери! — нервно закричал Жорж. — И что за дурацкие фокусы?

— Дурацкие? — удивился юноша. — Это почему же?

— Потому что! — отрезал Ханке. — Неизвестно кто вваливается непонятно откуда…

— Неизвестно кто… — притворно обиделся незнакомец. — А когда-то меня знали повсеместно… Куда мы катимся? — он вздохнул. — Позвольте представиться, — театрально тряхнул головой юноша, — Гермес! Он же Локки, он же Тот, он…

— Хватит! Прекратите! — Левое веко президента дергалось в нервном тике.

— А в чем, собственно дело? — удивленно приподнял одну бровь Гермес.

— Богов не существует! — в сердцах крикнул Жорж. — Живых мертвецов не существует… Я схожу с ума! Но почему, почему?

— Я ведь уже объяснял, — добродушно повторил юноша. — Мир полноценен — в него вернулась магия! И это, — Гермес с интересом перекладывал фотографии на столе президента, — только цветочки. Пойми — мир изменился!

— Ага, мертвые будут вставать, забытые боги — возвращаться… Господи, — Жорж сложил руки лодочкой и закатил глаза, — мир чуть не рухнул, когда Таранов изобрел свой чертов накопитель, так не дай ему рухнуть и в этот раз!

— Мы постараемся избавить вас от неизбежных проявлений Хаоса.

— Избавить? — словно полоумный закричал Ханке.

— Да избавить, — заявил, поднимаясь, Гермес. — Но дел предстоит много. Если хотите, чтобы все прошло более-менее спокойно, объявите мораторий на колдовство. Нарушителями порядка, типа этого вашего Шутке, займемся мы. А то за время нашего отсутствия развелось хер знает что!

— Слушайте, а почему вы пришли именно ко мне?

— Посоветовали, — просто ответил Гермес. — Нам ведь тоже адаптация нужна. Не меньше чем вам…

С этими словами юноша вновь растворился.

— Если буду очень нужен — позови. Я услышу.

Президент добрался до своего кресла и обессилено рухнул в него. Кресло до сих пор хранило тепло воскресшего из небытия древнего бога.

— Бред! — воскликнул Жорж. — Галлюцинация! Ты что об этом думаешь? — спросил он секретаря.

— Я думаю, что мы в большой жопе, независимо от того, сошли с ума или нет.

— Да, ты прав, — согласился президент. — Пора подавать в отставку…

— И не думайте, — остановил президента секретарь, — никому от этого лучше не станет! Даже вам.

— И что мне делать?

— Бороться! А когда станет совсем невмоготу — молиться Гермесу. Может, действительно не соврал.

— Хорошо, с отставкой повременим. Нужно собирать ассамблею… Чувствую, будут еще потрясения, не хуже чем в восьмидесятых.

Четырнадцатую чрезвычайную сессию ООН собрали в рекордно короткие сроки. Уже ни для кого не было секретом, по какой причине объявили её созыв. Однако истинную причину знал лишь генеральный секретарь ООН, да его ближайший помощник. То, о чем Жорж Ханке собрался поведать миру, походило на бред душевнобольного, но сведения, поступающие из разных уголков земного шара, были под стать докладу генсека. Сразу же после Берлинских событий на стол Ханке лег отчет о неожиданных обильных осадках в США. Внезапный снегопад, обрушившийся в середине лета, едва не похоронил целый штат. По заявлению мэра Хьюстона, считающего виновником происшествия некоего неуравновешенного фермера, было проведено расследование, косвенно подтверждающее слова городского главы. После того, как на анонимный счет в банке поступила требуемая сумма, снегопады прекратились, температура воздуха резко повысилась. И все было бы хорошо, если бы паводки от растаявшего снега не смыли все посевы Техасских фермеров. Уже перед заседанием Ханке вручили конверт с тревожными сведениями из Египта. Письмо гласило, что сегодняшним утром из Долины Царей пропали все известные памятники старины: пирамиды и могильники фараонов. Неподъемные произведения древних архитекторов растворились без остатка, словно их никогда и не существовало.

«И это еще только цветочки», — вспомнил генеральный секретарь слова Гермеса.

После этого Ханке отбросил все сомнения в правильности своих действий. Он вышел в Зал Совета ООН и с высокой трибуны поведал мировой общественности о новом этапе развития человечества — мире, в котором страшные сказки становятся самой настоящей реальностью.

* * *

На белоснежных мраморных ступенях, ведущих в заброшенный дворец, пустующий вот уже несколько столетий, сидели двое — крепкий мужчина и стройный юноша.

— Они так и не поверили, отец, — с горечью произнес юноша. — Не поверили очевидному… Мне жаль их — скоро для людей наступит «Темная Эпоха»!

— Я понимаю тебя, Гермес, — ответил Зевс, — но мир слишком изменился за наше отсутствие. То, что является очевидным для нас, не доступно большинству смертных. За века, прожитые без магии, они перестали в нее верить. Должно пройти какое-то время…

— Но у них нет его! — в запальчивости воскликнул Гермес. — По неопытности они уничтожат сами себя!

— Кто-то все равно выживет, — философски заметил Зевс. — Если бы они осмысленно приняли наше главенство — мы могли бы что-нибудь предпринять. Но… — Мужчина развел руками. — Мы слишком слабы — заточение в Вечной Бездне не проходит бесследно. Сейчас мы можем только наблюдать и копить силы. Возможно, через несколько лет мы сумеем остановить магическое безумие, готовое вот-вот вспыхнуть на земле…

Плечи Гермеса поникли, он оперся локтями в колени и спрятал лицо в ладонях. Зевс отечески обнял его за плечи, затем поднялся на ноги и медленно пошел в сторону дворца.

Часть пятая