Родственники настаивали на своем, приводили еще более убедительные причины: дом нужен для того, чтобы в нем жить, а самое важное – чтобы в будущем увековечить память Папаши Упрямца, сделать там мемориальный зал, как мавзолей Мао Цзэдуна, чтобы все помнили о жизни самого удивительного, богатого и могущественного в Шанлине человека. Еще этот дом станет самым примечательным зданием в деревне, ее достопримечательностью, как Ворота Небесного спокойствия – Тяньаньмэнь в Пекине. Кто знает, может, в будущем его дом превратится в туристический объект и все приезжающие в Шанлин обязательно посетят и его.
А жениться зачем? Сродники полагали, что Папаша Упрямец уже почти всю жизнь прожил, а никогда так официально в брак и не вступал, с момента отъезда Цинь Сяоин так и вовсе все время жил в одиночестве. У него нет законной жены, нет детей-наследников, иначе говоря, на склоне лет рядом с ним нет внимательной и заботливой женщины, которая была бы рядом, а когда он умрет, не останется наследника. И вот через сто лет будут ставить ему памятник – что же на нем напишут? Трудно что-то придумать! А потомки что увидят? Здесь похоронен бобыль без жены и детей. Куда это годится? К тому же если хочешь завести семью, а у тебя нет приличного дома, разве это хорошо?
Родственники почувствовали, что им не хватает убедительности, и тогда пригласили людей, мнению которых Папаша Упрямец доверял, чтобы те провели идейную мобилизацию. Это были староста деревни Мэн Лунцай и учитель на пенсии Фань Баоцзун.
Оба посредника явились одновременно, заперлись во внутренней комнате с Папашей Упрямцем и провели тайную и откровенную беседу.
Деревенский староста: Папаша Упрямец, мы с тобой знакомы с детства, общаемся столько лет, если вычесть годы твоей службы в армии, то все равно получится не менее пятидесяти лет. Глубокая у нас дружба или нет, люди видят, и мы с тобой хорошо знаем. Наши отношения ведь крепче, чем у родных братьев, так?
Папаша Упрямец: Верно. В Шанлине я доверяю только двум людям – тебе и еще Баоцзуну.
Фань Баоцзун: Папаша Упрямец, мы хоть и не из одного рода, но фамилия у нас одна и один из двух иероглифов в имени общий, на самом деле мне бы хотелось звать вас двоюродным старшим братом, а я был бы вашим двоюродным младшим братом. В действительности про себя я считаю именно так. Вот только вслух неудобно это говорить, особенно сейчас. Если я заявлю, что вы – мой двоюродный брат, другие решат, что я позарился на ваше богатство. Когда вы раздавали деньги родственникам, я не ходил. Наши отношения – чисто дружеские, так?
Папаша Упрямец: Вы – друг, у которого нет эгоистичных желаний, я это знаю.
Деревенский староста: Думаю, тебе и так ясно, зачем мы пришли сегодня и что хотим обсудить. Одно дело – это строительство дома, а второе – свадьба. О строительстве дома с тобой будет говорить Баоцзун, потому что в том, что касается всего необходимого для жизни – одежды, еды, жилища и транспорта, – он понимает лучше и видит четче. А о браке с тобой поговорю я, потому что у меня достаточный опыт в том, что касается отношений мужчины и женщины.
Папаша Упрямец: Кто из вас пришел первым?
Деревенский староста: Баоцзун пришел первым.
Фань Баоцзун: Что касается постройки дома, то говорят, что Баоян с другими планируют снести этот дом и на его месте построить новый, да еще и в шесть этажей, я с этим не согласен. Почему не согласен? Я все-таки верю в старую поговорку: «С плодородного поля в десять тысяч цин[22] еды на день требуется всего один шэн[23], а из огромного дома на тысячу комнат для сна требуется всего семь чи[24]». Для меня, дряхлого старика, и шэн на день, и семь чи на ночь на самом деле уже слишком много и слишком просторно, пять лянов[25] еды и кровать три чи длиной – это больше соответствует нынешней реальности. Для стариков дом не важен, важно здоровье и счастье! Что же касается создания мемориального зала, достопримечательности, туристического объекта, я считаю, что это все абсолютный вздор. Вы, Папаша Упрямец, хотя и крутой, столько удивительного пережили, это я признаю и восхищаюсь вами, но какой бы крутой вы ни были, нельзя же сравнивать вас с председателем Мао! Вы весь целиком не сравнитесь с одним его волоском. Поэтому все эти пышные слова – чепуха, для строительства такого большого здания есть скрытые мотивы. Какие именно? Когда вы умрете, этот дом перейдет им. А то, что они хлопочут, чтобы устроить вам свадьбу, так это всего лишь блеф, дурачат вас, чтобы вы порадовались и согласились дать денег на постройку дома. Видите ли, когда дом будет построен, они точно что-то придумают, чтобы вас обдурить, и даже если вы захотите сочетаться законным браком с какой-либо женщиной, думаю, это будет сложно осуществить, а уж родить наследника – вообще трудно вдвойне!
Папаша Упрямец: Баоцзун попал в самую точку, вот что значит – настоящий учитель. Моя позиция совпадает с вашей, Баоцзун, дом я строить не буду.
Фань Баоцзун: Тогда мне больше нечего добавить.
Папаша Упрямец: Лунцай, теперь ты.
Деревенский староста: У меня не настолько высокий уровень, как у Баоцзуна, чтобы говорить так культурно и по делу. Папаша Упрямец, у меня есть несколько хулиганских вопросов о женитьбе, могу спросить тебя начистоту?
Папаша Упрямец: Давай!
Деревенский староста: Вы с Сяоин жили вместе несколько лет, вы были настоящими мужем и женой? Я имею в виду – вы спали на одной кровати?
Папаша Упрямец: На одной кровати спали, было дело.
Деревенский староста: Я имею в виду, вы же занимались тем, чем занимаются мужчины и женщины? Тогда почему у вас не было детей?
Папаша Упрямец: Не занимались мы этим, откуда же возьмутся дети?
Деревенский староста: Вот же, то есть вы притворялись мужем и женой, а на самом деле ваши отношения были чистыми и целомудренными?
Папаша Упрямец: Поэтому Сяоин и благодарна мне.
Деревенский староста: Давай не будем о тебе и Сяоин! Я задам другой вопрос: ты вообще когда-нибудь спал с женщиной?
Папаша Упрямец: После того как я попал в плен к Народно-освободительной армии, нет, не случалось.
Деревенский староста: То есть когда ты был солдатом гоминьдановской армии, то было дело?
Папаша Упрямец: Захаживал в бордель.
Деревенский староста: Со сколькими успел?
Папаша Упрямец: Да не со сколькими, денег не было, всего два раза-то и был.
Деревенский староста: А еще? Не из борделя. Бесплатно или насильно?
Папаша Упрямец: Насильно? Я же не японский дьявол.
Деревенский староста: Ну а по собственной воле, типа любовницы, кто-нибудь был у тебя?
Папаша Упрямец: Не было. Я же не офицер.
Деревенский староста: То есть за всю свою жизнь в отношениях мужчины и женщины ты сделал всего лишь два залпа, когда был солдатом гоминьдановской армии, и то с проституткой.
Папаша Упрямец: Мне стыдно тягаться с тобой в этом вопросе.
Деревенский староста: Хорошо, продолжу тебя расспрашивать. Когда ты делал те два залпа, испытывал радость?
Папаша Упрямец: Конечно, я же был молодой тогда.
Деревенский староста: Когда Цинь Сяоин жила с тобой, ты тоже был еще не старый.
Папаша Упрямец: Ты же говорил – не будешь упоминать о том, что было у меня с ней.
Деревенский староста: Хотя у вас и не было отношений мужчины и женщины, но я не верю, будто ты этого не хотел.
Папаша Упрямец: Конечно, хотел, да никак.
Деревенский староста: Ох, значит, твой парень ни на что не годится, бесполезный.
Папаша Упрямец: А ты пошляк! С моим парнем все нормально, можно вместо коромысла использовать, вещи таскать.
Деревенский староста: Тогда почему ты сказал «никак»?
Папаша Упрямец: Если бы между мной и ею произошло это, то она бы оказалась связана по рукам и ногам, привязана ко мне, а если бы появился ребенок, то точно не смогла бы уйти, а это уничтожило бы ее. Вот поэтому я и сказал – никак.
Деревенский староста: После отъезда Цинь Сяоин ты не думал о том, чтобы завести женщину, в смысле жениться?
Папаша Упрямец: Думал, но не мог.
Деревенский староста: То есть имела место женщина, которая нравилась или с которой ты мог бы поладить, но не было денег?
Папаша Упрямец: Думаю, ты знаешь эту женщину. Но уже столько лет прошло, должно быть, уже и не вспомнишь.
Деревенский староста: Кто это? Просто назови место и имя, я точно вспомню. Цинь Сяоин же так давно уехала, а я до сих пор помню, как она выглядела, у нее еще родинка была возле рта, такая классическая родинка – признак красавицы.
Папаша Упрямец: Ты что-то заболтался.
Деревенский староста: Так все-таки кто?
Папаша Упрямец: Хватит, у меня сейчас нет ни решимости, ни уверенности, не буду говорить, чтобы не причинить ей неудобство.
Деревенский староста: Хорошо, не хочешь, не говори. Тогда задам последний вопрос. Ты сейчас здоров?
Папаша Упрямец: Чепуха, ты разве не видишь, что я здоровехонький перед тобой? Хотя мне и восемьдесят один, но никаких проблем со здоровьем нет.
Деревенский староста: Включая твой пистолет?
Папаша Упрямец: Никто не пробовал, но частенько он сам непроизвольно стреляет, это правда.
Деревенский староста: Это не проблема. Тогда я все понял, хочу тебя подбодрить – найди женщину и женись!
Папаша Упрямец: Но мне уже восемьдесят один, это нормально?
Деревенский староста: Только что Баоцзун говорил, что для пожилых людей дом не важен, важно здоровье и счастье! Ты сейчас здоров, но разве счастлив?
Папаша Упрямец: …Я хочу жениться, на той женщине, которую только что упоминал.
…………
Трое пожилых людей, всем за семьдесят – деревенский староста, Фань Баоцзун и Папаша Упрямец – провели тайную беседу во внутренней комнате и наконец закончили. Они по очереди вышли из комнаты, словно три командира, разрабатывавших план сражения, из бомбоубежища, служившего штабом, Папаша Упрямец – как главнокомандующий, а староста и учитель Фань – как начальник штаба и советник. В главной комнате в ожидании толпился взволнованный народ, точно командиры и бойцы ниже рангом, которые рвутся в бой. Они надеялись, что оглашенное решение будет отвечать их надеждам ко всеобщему удовольствию.