Всхлипываю, взбегая по лестнице, а следом раздаются размеренные, но неотвратимые шаги. И их обладатель молчит, но идет по моим следам, как охотник за дичью. Я врезаюсь в дверь, хватаюсь за ручку, чтобы скрыться за ней от погони — тщетно! Ладонь Нейла врезается в дверное полотно. А я все дергаю за ручку, стоя к дракону спиной, и чувствую, как разъяренно он дышит.
— Ты плачешь, Митчелл? — вдруг спрашивает резко и как-то болезненно.
— Нет, — упрямо качаю головой.
— Ты плачешь, Митчелл. Это не вопрос.
— Я сейчас переоденусь и вернусь. Я не хотела… не должна была… В общем, я просто подумала… Ох, — и сжала дрожащие руки в кулаки, не решаясь даже развернуться, чтобы посмотреть на него, — не думайте, что я не верну вам все эти деньги. За вещи. Я не бедная и…
Я чувствую, как Нейл касается лицом моих волос и горячо шепчет:
— Заткнись… Проклятье, замолчи… Митчелл… — сглатывает: — Ты красивая. Я не ожидал. Ты… черт, — и проводит ладонью вдоль моего позвоночника, по спине: — Восхитительна.
Упрямо стискиваю зубы.
— Знаешь, Митчелл, — и Нейл вдруг смеется: — Мне на удивление нравится не только раздевать тебя, но и одевать. Не думал, что тратить деньги может быть так приятно. И куда я девал их раньше, если есть ты?
— Я верну, я же…
— Это даже оскорбительно, — усмехается, — твое упрямство, граничащее с издевкой. Обычно женщины охотно берут у меня деньги.
Я быстро украдкой стираю слезы и разворачиваюсь, придавая себе невозмутимый вид. И — в дребезги! Едва встречаюсь взглядом с его лукавыми, прищуренными и слегка одурманенными желанием глазами, когда втягиваю носом запах его тела, когда ощущаю, как он близко — все теряет смысл.
Хочу.
Нужно.
Сейчас.
— Малышка, — шепчет он, обхватывая ладонью мою щеку, проводя пальцем по моим влажным губам.
— Господин Олсен! — раздается разгневанный голос моей матери.
— М? — Нейл поворачивает голову, — да, госпожа Митчелл? — при этом его рука все еще касается моего лица: — Вам все понравилось, надеюсь? Возвращайтесь, пожалуйста, в гостиную.
— Отпустите мою дочь! — возмущенно и изумленно говорит мама.
— Кого? А-а, — он убирает руку. — Мы просто разговаривали, — и снова смотрит на меня: — Правда, моя крошка?
Провалиться бы на этом месте!
— Как вам не совестно, господин Олсен, — оскорбленно говорит мама.
Ему ничуть не совестно, а я готова сгореть со стыда. Никогда раньше я не давала родителям повода усомниться в моей разумности, а сейчас они, наверно, не знают, что и думать.
— Порядочные джентльмены сначала делают предложение девушке и, только получив согласие, ведут себя подобным образом, — нравоучительно продолжает госпожа Митчелл, отчего взгляд Нейла становится все веселее.
— Я не делаю предложений дважды, — Олсен убирает руки в карманы.
Отказать в браке дракону — это величайшая глупость. Но большая нелепица — вообще, допустить, что дракон, пусть и полукровка, женится на человеческой девушке. Кажется, мама сильно озадачена этим положением вещей. Теперь ее осуждающий взгляд направлен в мою сторону.
— Мама, господин Олсен помогает нам, — говорю я слегка осипшим голосом. — Мы в большой опасности из-за некоторых разногласий с лордом Лесли, но, когда все закончится, господин Олсен будет жить своей жизнью, а мы своей. Причина нашего с ним общения — это наличие метки истинности. Больше нас ничего не связывает.
Нейл привалился плечом к стене, лениво все это слушая. И его зловещая улыбка свидетельствовала лишь о том, что он злился.
— Хорошо, Митчелл, — проговорил он. — Мы, конечно, пойдем каждый своей дорогой, но кое-что ты для меня сделаешь, — и эта улыбка превратилась в оскал: — Поговорим об этом после завтрака.
Небо снова хмурилось, а на улице поднялся ветер. Но несмотря на непогоду, я иду за Нейлом в сад, где мы можем поговорить. Мы странно бредем по извилистым дорожкам и молчим, несмотря на то что вышли обсудить что-то очень важное. И наши руки почему-то тянуться друг к другу, а пальцы снова переплетаются — без этого холодный ветер выдувает из меня душу.
— Кто ухаживает за садом? — вижу красивые кустовые розы, алые бутоны которых трепет шквалистый порыв.
— Грейм.
— Он один справляется с целым домом?
— Я хорошо ему плачу. Точно больше, чем тебе платил Маккейн, — и улыбается: — Даже не спросишь, сколько именно?
Я фыркаю, демонстрируя полное безразличие. Мы некоторое время молчим, а затем я закатываю глаза:
— Ладно. Сколько?
— Семьсот драконов.
Я давлюсь воздухом, но пытаюсь сделать вид, что это нисколько меня не задевает.
— Вы расточительны, господин Олсен, — вырывается все-таки.
— Я слишком хорошо знаю, какую цену имеет то, что у меня есть. Поверь, я никому не переплачиваю, и никто не может меня обмануть.
Нейл притягивает меня к себе, когда налетает очередной порыв ветра. Наши волосы переплетаются, спутываются. Я охотно прячусь, прижимаясь к его груди, но настает затишье, и я снова отстраняюсь.
Между нами устанавливается хрупкий мир. Лживый мир, заменяющий нечто иное — жадные ладони жмутся друг к другу, рождая приятную дрожь. Мы оба делаем вид, что этого нет.
И почему-то не стремимся говорить о том, о чем должны. Нейл срывает розу, но держит в руке, и я сама забираю.
— Ты сказала, я должен подарить тебе цветы, — он выглядит смущенным, что совершенно ему не свойственно. — Это впервые, Митчелл… я никогда не дарил женщинам цветы.
— Можно сказать, я у тебя ее отняла, — и я сама прижимаюсь к нему, когда налетает ветер, и хрупкую розу тоже спасаю. — А ведь у тебя непросто что-то отнять, правда? Я могу собой гордиться?
Он молчит, и я поднимаю голову.
Ветер беснуется вокруг — настоящий ураган!
А мы с Нейлом стоим и смотрим друг на друга. Его пальцы слегка сжимают мою руку, он не хочет отпускать. И я льну к нему, закрываю глаза и потираюсь щекой о его грудь.
— Нейл.
— Что, Митчелл?
— Я не смогу долго…
— Что? — переспрашивает с напряжением.
— …быть без тебя, — метка на груди стремительно теплеет: — И с тобой не могу.
Он опускает голову и целует меня в макушку.
— Скоро все закончится, Митчелл.
Молюсь, чтобы ветер дул сильней. Хочу, чтобы ураган вырывал с корнями деревья, лил чудовищным ливнем, гремел грозой — хочу, чтобы Нейл прятал меня от всего в своих объятиях.
— Мне нужно будет уехать, — говорит он. — Хэмилтон вмешал в это императора. Я должен с ним объясниться.
— С кем? — я удивленно вздрагиваю и поднимаю на Нейла напуганный взгляд, и тут меня буквально сшибает с ног догадка, и все ниточки срастаются в единую картину из того, что я слышала раньше: — Лорд Лесли решил устроить государственный переворот? Но все пять лет… я ничего не замечала… я…
Олсен улыбается — в этот раз тепло и снисходительно, по-мужски.
— Ты была его идеальным алиби.
— Пока я решала все его дела, он… Но почему? — и сама вдруг додумываюсь: — Из-за принца Виктора, воспитанника Флеминга?
— Виктор — паршивый наследник. В этом я совершенно согласен с Лесли, а Константин сдает позиции. Он готов закрывать глаза на праздную жизнь сына, но Виктор откровенно глуп, и это не скрыть. Этот сосунок приведет Элхорн к краху. Но дом Аллийских имеет хорошую поддержку древних драконьих родов и двора, и убрать их с дороги можно только развязав войну. Это вытянет последние силы из Константина.
— И Александр хотел передать алларийцам артефакт? Нейл… — и у меня кровь холодеет в жилах: — Кто именно тебя нанял?
— Прости, Митчелл, я не раскрываю имена своих клиентов. Профессиональная этика.
— А Флеминг? На чьей он стороне? А Беррон?
— Знаешь, я ведь тоже имею некоторый интерес. Так что хороших сторон тут, вообще, нет. Если только святая Митчелл не бросится всех спасать. Оставь это мне, ладно? Все, что я от тебя потребую — остаться в живых и больше не пытаться использовать силу артефакта.
— Но, Нейл… — озадаченно хмурюсь, — я могу тебе помочь! Пожалуйста, расскажи, что ты узнал вчера от Флеминга? Я ведь могу быть тебе полезна!
— Хочешь на меня поработать, Митчелл? Серьезно?
— Пятьсот драконов, — улыбаюсь, — и я в твоем распоряжении.
— Нет, к черту… это не могло быть так легко, — он тоже улыбается. — Что именно входит в твои обязанности? — и недвусмысленно приподнимает бровь.
— Бесстыдник!
Мы едва касаемся друг друга губами, бережно и ласково, будто любая грубость может спугнуть это робкое доверие. Поцелуй такой невесомый и проникнутый нежностью, что мы оба едва дышим — лишь шум ветра в голове.
— Я попрошу тебя быть благоразумной, Митчелл. Не вылезать в окно, не сбегать от моих людей, не творить всякую дичь. Я заплачу тебе пятьсот драконов, если ты сегодня будешь послушной, чтобы ни случилось.
— А что может случиться?
— Все, что угодно. Пришло время большой игры, малышка, — он подхватывает меня на руки и несет к дому: — Ты такая мелкая, Митчелл, что я боюсь, тебя унесет ветер, если отпущу.
Он ставит меня на пол только на террасе, и долго обнимает.
— Нейл?
— М?
— Будь осторожен, пожалуйста.
Меня терзает странное предчувствие катастрофы. Вот отпущу, и ветер действительно подхватит, утянет в свинцовую глубину, лишит кислорода, раздавит. Водоворот мыслей болью теснит сердце, а между тем, наши руки разъединяются.
Я сжимаю в пальцах тонкий стебелек розы — она завянет без ухода, ее жизнь так коротка и бесполезна, если она не приносит радость.
Нейл… ты мне нужен. Вернись, пожалуйста. Только вернись ко мне…
Глава 24
Красный дракон был нечастым гостем во дворце, но вел себя так, будто захаживал к императору каждый день. Он развалился в кресле, закурил и смотрел с прищуром, как бегают туда-сюда лакеи. Возня, конечно, утомляла, но он со снисхождение относился к тому, что белому дракону, так еще и императору, нужно появиться перед ним, жалким полукровкой, со всей помпой. Ну-ну.