Военврач посмотрел на Подбельского, ожидая шквала вопросов, но капитан молчал. Смотрел в окно и молчал. Рассматривал здания, реку и лес, а в голове билась лишь одна мысль:
«Осень… Здесь осень, а не зима! Но ведь я был в Красноярске всего несколько часов назад, и там стояла глухая декабрьская зима. А здесь… кстати, где? Если военврач не соврал и река действительно Подкаменная Тунгуска, значит, я по-прежнему в Сибири… Может, даже меня вернули обратно в Ванавару… Хотя там нет никакого Останкинского шпиля. Я ни о чем подобном даже не слыхал. В любом случае, если это Сибирь, здесь должна быть зима. Я что, проспал почти год?!»
– Какое сегодня число? – голос Подбельского почти не дрожал, да и выражение лица осталось невозмутимым.
Врач разочарованно вздохнул:
– С вами неинтересно. Вы как истукан. Манекен в погонах. Ни воплей «Где я?!», ни отвисшей челюсти и вытаращенных глаз. Большинство новичков ведут себя совершенно иначе…
– Какой сегодня день? – повторил капитан. Он не повысил голоса, спросил вроде равнодушно и негромко, но врач вдруг осекся, буркнул:
– Да все тот же день, тот же. Пятнадцатое декабря 2010 года. Только здесь привычный календарь не работает. Зимы вообще не бывает. Впрочем, как и остальных времен года. У нас тут одно сплошное межсезонье – бесконечный сентябрь круглый год. Мы поэтому и месяцы зовем не январь, февраль, март, а по порядковому номеру: первый, второй, третий… Погода весь год отвратная, ни тепло, ни холодно: от пяти до пятнадцати градусов тепла. Небо чаще всего затянуто тучами. Это в лучшем случае.
– А в худшем?
– Дождь, причем с грозой. Да-да, именно с грозой. Только не с той, привычной, летней. Здесь грозы куда яростней. – Врач поежился. – Короче, извращенный, хмурый и неприветливый мир.
– Так что это за место? – спросил Подбельский. – Где конкретно мы находимся?
– На том свете. Я вам уже говорил, – напомнил врач.
Теперь его слова прозвучали обыденно и чуть устало, и Подбельский вдруг поверил, что этот чудаковатый человек говорит правду…
Отдельную бригаду военных егерей возглавлял полковник Нефедов. Из госпиталя Подбельского отправили прямиком к нему.
Капитан по всей форме доложил о прибытии.
– Вас уже ввели в курс дела? – поинтересовался Нефедов.
– Никак нет. На предварительной беседе с неким Ивановым прозвучало лишь название ОБВЕ. – Про мутноватые россказни врача о «том свете», «двойнике» и «сиянии» Подбельский решил не упоминать.
– Тогда так: сейчас отправляйтесь в группу технической поддержки. Там и узнаете все необходимые подробности предстоящей службы.
Заместитель руководителя группы технической поддержки капитан Скворцов оказался, несмотря на звание, человеком абсолютно не военным. Впрочем, и на типичного ученого он тоже походил мало. Скворцов встретил Подбельского словно давнего приятеля, моментально перешел на «ты», стал называть по имени – Андрюхой и предложил хлопнуть по сто грамм «холодненькой» за знакомство.
– Нет уж, – отказался Подбельский, моментально вспомнив кофе с коньяком Иванова. «Может, у них тут традиция такая – подливать новичкам в питье всякую дрянь».
– Ты чего, Андрюха, совсем не пьешь? – удивился Скворцов. – Зря. Тут без ста грамм нельзя. Или спятишь, или коньки отбросишь.
– Почему? Что это за место?
– Я на все твои вопросы отвечу, но сначала небольшой киносеанс. – Скворцов пощелкал мышкой и развернул монитор к Подбельскому. – Это ознакомительный фильм специально для новичков. Смотри, а потом поговорим.
Вечером того же дня Подбельский курил у открытого окна в предназначенной ему комнате в общежитии и пытался свести все сведения воедино.
Чокнутый доктор не соврал – капитан действительно оказался «на том свете», хотя где данное место находится на самом деле, ученые до сих пор так и не смогли точно установить. И это несмотря на более чем семидесятилетние исследования. Существовали лишь предположения, худо-бедно объясняющие происходящее.
По одной из гипотез, все началось в далеком 1908 году, когда произошла всемирно-известная Тунгусская катастрофа. Она явилась следствием столкновения двух миров – нашего и параллельного. В результате образовалось нечто вроде «кармана» – прослойка между мирами, территория, на которой причудливым образом перемешались оба мира.
Попасть в «карман» можно через некое ущелье, которое на местном жаргоне зовется УЭП – Ущелье экстремального перехода, а в официальных документах числится скромно – контрольно-пропускной пункт номер три. В нашем мире УЭП, он же КПП-3, находится в безлюдной местности, точные координаты которой составляют государственную тайну.
Ученые не сразу обнаружили Ущелье. Произошло это незадолго до Второй мировой войны – в тридцатых годах прошлого века. Находку моментально засекретили, ущелье закрыли искусственным каменным сводом, окружили забором с колючей проволокой и часовыми на вышках, а на таинственную территорию отправили первую комплексную научно-исследовательскую экспедицию, которая пропала без вести. Вернулся лишь один ученый – геолог. Ослепший, с помутившимся сознанием, он умер спустя сутки от лучевой болезни, предупредив напоследок: «Берегитесь северного сияния!» Его слова посчитали бредом. Поначалу… Но последующие экспедиции очень быстро убедились, что предупреждение имеет под собой весьма реальную основу…
– На первый взгляд, сияние как сияние, – рассказывал Подбельскому Скворцов. – Весьма распространенное атмосферное явление в северных широтах. Да ты сам видел в ознакомительном фильме, как оно начинается – обычные цветные сполохи на небе. Да, начало самое обычное. Но постепенно свечение усиливается настолько, что у людей, которые смотрят на него, сгорает глазная сетчатка. Появляется низкочастотный звук, от которого происходят нарушения психики. Да и радиационный фон зашкаливает. Этого в фильме уже нет – разгар явления ни разу не удалось заснять. Аппаратура не выдерживает, перегорает. Во время сияния вообще выходит из строя большинство приборов – предположительно из-за сильнейшего электромагнитного возмущения. Так что пришлось приспосабливаться – экранировать, придумывать защиту. К счастью, сияния происходят не часто и не внезапно – первые признаки можно распознать примерно за сутки до начала явления. Так что хватает времени спрятаться в укрытия.
– Весело тут у вас, – покачал головой Подбельский.
– Это еще не веселье, а так… прелюдия, – хмыкнул Скворцов. – Сияние что? От него уберечься несложно. А как тебе огненные гейзеры? Или невидимые поля барического взрыва? Если в такой попадешь, разорвет в один миг. Словно в неисправной барокамере побывал. От человека остаются кровавые ошметки, даже хоронить нечего. Короче, аномалий всяких у нас тут хватает. Недаром место так и назвали – АТРИ – Аномальная Территория Радиоактивного Излучения.
– Военная часть А-3… АТРИ… – пробормотал Подбельский.
– Во-во. Игра слов, мать ее… Говорят, такое обозначение придумал кто-то из сталинского окружения. Ведь первое освоение АТРИ началось как раз при его правлении. Чуть ли не сам Берия предложил название… Главная ценность этих земель – богатейшие урановые копи. Они же создают здесь мощный радиоактивный фон. Не везде, правда. В большинстве мест чисто, можно ходить без защитного костюма, но кое-куда лучше не соваться даже в комбезе высшей радиологической защиты… А самая большая проблема тут – вода. Местные источники фонят со страшной силой, поэтому пить из них можно только после специальной очистки. Ну, здесь-то, в городке, с этим проблем нет, даже в кранах вода чистейшая – тут стоят такие мощные очистные сооружения, какие Большой земле и не снились… Кстати, Большой землей мы привыкли называть внешний мир.
– А сам городок как называется?
– Ванавара. Он же по географии примерно в том же месте, что и «земная», сибирская Ванавара. Таковы причуды Ущелья – на Большой земле заходишь в него в энном количестве километров от реки Подкаменная Тунгуска, а здесь выходишь почти на ее берегу. На АТРИ вообще с расстояниями творится некоторая чехарда. Хотя вообще-то география близка к «внешней». Различия, конечно, есть…
– Вроде Останкинского шпиля? – подсказал Подбельский.
– Да. Но в целом названия по большей части совпадают с «земными». Разве что добавляется цифра «три». Ванавара-3, Подкаменная Тунгуска-3. Но это для официальных документов, а мы здесь привыкли без всяких цифр называть.
Как узнал Подбельский из фильма, более-менее исследованная часть АТРИ имела площадь примерно в шестьсот тысяч квадратных километров. Дальнейшие продвижения были затруднены из-за сильнейшего радиационного фона, сплошных полей барических аномалий и других загадочных природных феноменов вроде стены плотного густого тумана, за которой бесследно пропадали и техника, и люди.
Вообще, в период сталинского освоения АТРИ людей не жалели – заставляли работать на урановых рудниках безо всяких средств защиты или «бросали» на аномалии, изучая их действие так сказать «вживую». В качестве таких исследователей-смертников использовали репрессированных ученых, инженеров, военных. Большинство не протягивало и нескольких месяцев, но на их место тут же присылали новых.
В АТРИ в ту пору ссылали целыми семьями и даже селами. Чтобы переправлять с Большой земли в огромных количествах грузы и людей, провели через КПП-3 железнодорожное и автомобильное сообщение.
Пытались наладить на аномальной территории и собственное сельское хозяйство. Создавали колхозы, засеивали поля специально выведенным сортом пшеницы. Строили животноводческие фермы, завозили для развода свиней, коров, домашнюю птицу. Возвели несколько мостов, проложили дороги и железнодорожные пути.
Для ремонта железнодорожного подвижного состава построили завод «Им. 30-летия Октября», в просторечии «Октябренок». Имелись также несколько авторемонтных предприятий, запчасти для которых поставлял небольшой токарно-механический завод. Была и фабрика по пошиву одежды. Построили Центр Изучения Реликтового Излучения, сокращенно ЦИРИ.