Громко щелкнул таймер на пульте, извещая о прекращении ка-облучения. Поскрипывая и шелестя, разъехались в стороны защитные экраны, а через несколько секунд мягко открылась дверь, пропуская внутрь Марека и профессора.
— Бедуин, ну как? — воскликнули они хором так слаженно, словно все десять минут репетировали дружно произносить эту фразу.
— Я-то в порядке…
— А Урюк?
— По-моему, стал зомби. А как по-вашему, профессор?
Иван Аркадьевич все это время смотрел на меня пристально, я бы даже сказал изучающее, словно на редкую разновидность… хм… короче, разновидность.
— Профессор, — окликнул его Марек. — Ну что? Урюк готов?
— А? Урюк? Сейчас взгляну…
Иван Аркадьевич с видимым усилием отвел от меня взгляд и попытался подойти к Витьке. Но тот разразился особенно громким рычанием, категорически отказываясь добровольно сотрудничать с нами. Профессор отшатнулся и вынес вердикт:
— Он, безусловно, утратил личность. Хотя царапина еще кровоточит, — значит, до полного перехода организма в режим «зомби» дело не дошло.
— То есть его сердце пока бьется? — уточнил я.
— Да. Но продолжаться это будет недолго…
— Сколько именно? — перебил Марек.
— Чтобы ответить на ваш вопрос с точностью до секунды, молодой человек, мне надо знать кое-какие характеристики…
— Док! — взмолился я. — Сколько?
— Ну… Думаю, минут пять, пять с половиной максимум.
— Так… — Марек посмотрел на висящие на стенке часы, засекая время. — Бедуин, давай скорее! Приказывай Урюку разминировать нас!
Ага, легко сказать… А как это сделать? Витек и не думает слушаться меня.
Иван Аркадьевич понял мое томление.
— Не получается, да? — спросил он.
— Никак. Хоть ты тресни! Пробовал и так и сяк…
— Чего?! — вылупился Марек. — Опаснейшего живоглота взглядом остановил, как котенка, а с этим мешком дерьма справиться не можешь?! Хреновый из тебя мутант получился, Бедуин, вот что я тебе скажу!
— Мутант? — переспросил профессор. — Почему мутант?
— Долго рассказывать, — отмахнулся я.
— А у нас как раз есть пять минут до… хм… взрывов, — хладнокровно заявил профессор, — так что рассказывайте.
— Да рассказывать почти что нечего. Год назад накрыло меня, Потапа и еще троих стажеров возле «Октябренка». Аномалия какая-то с ка-излучением, мать ее… Короче, ребята погибли, Потап стал зомби, а я… И сам не знаю толком, кто я. Вернее, кем стану — то ли изгоем, то ли шептуном…
— Короче, тварью, мутантом АТРИ, — бесцеремонно перебил Марек. — Бедуин, может, хватит сопли жевать? Успеешь себя пожалеть, когда выберемся отсюда. Мы с тобой завалимся в «Козью морду», закажем целую цистерну водки и будем тебя жалеть, ладно? А пока давай, бродяга, напряги мозги. Или что там у тебя в черепке. Думай, что нам делать, шевелись. Ну!
— Знаете, Бедуин, могу дать вам один совет, — заговорил профессор. — Иногда профессиональные гипнотизеры, чтобы «зацепить» подсознание пациента, делают так: повторяют его позу, выражение лица, воспроизводят ритм дыхания…
— Да Урюк уже почти не дышит, — возразил я.
— Вот именно. Значит, и вам надо задерживать дыхание.
— И рычать, как он? — съязвил я.
— И рычать, — совершенно серьезно ответил профессор.
— Бедуин, попробуй, как он сказал. Ведь всего три минуты до взрыва осталось! — не выдержал Марек.
Я сел напротив Урюка, поджал колени и зарычал, оскалив зубы. Мой взгляд уперся ему в переносицу… вначале… а потом я словно «провалился» куда-то. Хотя ясно куда — в подсознание Урюка, туда, где он все еще оставался человеком, растерянным, испуганным, непонимающим, что происходит, и отчаянно нуждающимся в помощи.
— Витя, я помогу тебе, — пообещал я. — Слушайся меня. Делай все, как говорю.
— Д-да… Да! — откликнулся зомби.
— Встань. Подойди к профессору и сними с него пояс с взрывчаткой.
— Не… помню… как…
— Не страшно. Слушайся меня и делай все последовательно. Для начала подойди к профессору, присядь на корточки и погляди в то окошечко… Хорошо, молодец. Теперь скажи громко слово «оттепель».
Щелкнул переключатель взрывателя, отключая адский механизм. А спустя мгновение раскрылась и застежка пояса.
— Уф! — не удержался профессор.
— Витя, теперь подойди к Мареку, — размеренным спокойным голосом приказал я.
— Скорее, Бедуин, — поторопил напарник, не сводя взгляда с настенных часов. — У нас с тобой на двоих осталось полторы минуты!
Я машинально начал торопиться и тут же почувствовал, как Урюк выходит из-под контроля. Чудовищным усилием воли остановил себя, заставил забыть о времени.
— Витя, подойди к Мареку. — Мой голос вновь приобрел спокойные, даже несколько тягучие интонации.
— Скорее, скорее, — торопил Марек.
Мне стоило большого труда не слушать его бормотание.
— Погляди в окошечко, скажи «оттепель».
Щелк — слетел и второй пояс. Остался последний — на мне.
— Тридцать секунд, Бедуин! — почти простонал Марек.
— Уходите и заприте дверь. Стекло должно выдержать взрыв, — сказал я.
Марек и профессор колебались полсекунды, не больше, а потом наперегонки бросились к выходу.
— Витя, подойди ко мне, — ровным голосом скомандовал я.
Но на этот раз Урюк не послушался. Он как-то странно дернулся, покачнулся и повалился на пол, будто смертельно устал.
Так… Похоже, сердце Витька только что перестало биться, а значит, мне хана — расположенный у него на груди датчик прекратил посылать сигнал на детонатор, взрывной контур того и гляди замкнется и…
Словно в ответ, лампочка иа моем поясе замигала красным, сообщая, что взрыватель перешел в активное положение. Насколько я знал подобного типа устройства, до взрыва осталось ровно десять секунд.
— Витя, сядь, — произнес я и сам удивился, насколько спокойно прозвучал мой голос. — Открой глаза… Посмотри в окошечко… Нет, глаза не закрывай!.. Хорошо… Теперь громко и отчетливо скажи…
— Оттепель, — послушно повторил Урюк.
Мне показалось, что он опоздал и детонатор вот-вот сработает, потому что щелчка переключателя не было слышно целую вечность. Но вот красная лампочка сменилась зеленой, а потом погасла совсем. Взрывное устройство дезактивировалось. А мгновение спустя раскрылась и застежка пояса.
УФ!!!
Мои ноги тряслись, по лицу катились ручьи пота. Я был мокрый, как мышь под метлой, дышал часто и тяжело, будто только что толкал битком набитые грузовые вагоны от Владивостока до Калининграда и обратно. Сил у меня не оставалось даже на то, чтобы поковыряться в носу.
Урюк тотчас вышел из-под контроля, заревел и попытался выхватить из кобуры «беретту». Он полностью утратил разум, превратившись в настоящего, стопроцентного зомби, и теперь испытывал чистую, не замутненную рассудком ненависть к живому человеку, то есть ко мне.
Из последних сил я поковылял к выходу. Марек увидел через стекло, поспешно распахнул дверь, помог мне выйти и успел задраить створку до того, как Урюк начал стрелять.
— Чего с ним делать-то? Пристрелить? — спросил Марек, кивая на свежеиспеченного зомби. — А, Бедуин?
— Погоди, я пока не в состоянии соображать.
— На, хлебни. — Напарник протянул мне флягу с водкой.
Профессор тоже подошел и принялся сканировать меня взглядом, бормоча себе под нос что-то вроде: «Странно… Очень странно…»
Я сделал огромный глоток, поперхнулся, закашлялся, потом выпил еще. Сел на стул, вытянул ноги и блаженно прикрыл глаза.
Эх, хорошо… Жить хорошо!
Марек пристроился на соседний стул, забрал у меня флягу и тоже глотнул.
— Ну и дела… Попадал я в переделки, но чтоб в такую… — Он покрутил головой, весело посмотрел на профессора и предложил: — Иван… как вас там… Аркадьевич… давайте, глотните и вы прозрачненькой. Отходняк легче пойдет.
— Спасибо, молодой человек, я не пью. А отходняк, как вы изволите выражаться, привык заглушать работой… Господин Бедуин, вы позволите взять у вас кровь и слюну на анализ? Тут в шкафу есть кое-какие спецсредства…
— Валяйте, если охота, — разрешил я.
Все равно теперь у нас полно времени, пусть развлечется профессор, а мы с Мареком пока дух переведем. Кстати, о Мареке…
— Слушай, а почему ты против Урюка пошел? — задал я не дававший мне покоя вопрос. — Не поверил переписке на КИПе?
Напарник искоса взглянул на меня, усмехнулся:
— Почему не поверил? Поверил. Твои это записи. Ты и в самом деле собираешься забрать весь хабар себе. Только…
Он сделал паузу, хлебнул из фляги, протянул мне. Я молча взял, выпил. Профессор закончил брать у меня кровь и теперь с большим интересом слушал наш разговор.
— Та операция, про которую шла речь, — продолжал Марек, — это ведь чтобы вылечить мутацию, да?
— Точно.
— Ага. Я так и подумал. Ладно, ты можешь забрать все пять жал себе. Кстати, будешь должен мне за них полмиллиона. Причем в евро, — заявил напарник. — А пыльца и впрямь поможет Потапу?
— Иван Аркадьевич утверждает, что да.
— Потап — хороший мужик. Как-то раз выручил он меня. Сильно выручил и хабар за свою помощь не взял, — вспомнил молдаванин. — Ему помочь — дело святое. Короче, свою долю пыльцы я тебе дарю. Так что с тебя только полмиллиона евро. Не торопись, можешь отдавать частями, в рассрочку, — ехидно ухмыльнулся Марек.
— Вы это о чем, молодые люди? Делите образцы так, будто они ваши, — возмутился профессор.
— А чьи же? — прищурился Марек.
— Они собственность нашего института!
— Да? А разве институт помог вам выйти живым из «доменной печи»? И от хуги вас тоже не институт защищал, — упрекнул я. — И пояс с взрывчаткой не он снимал. А отсюда до Ванавары вы с кем собираетесь идти? С институтом?
— Не ерничайте, молодой человек! — взбеленился Зинчук. — Вы спасли мне жизнь, не отрицаю, и я очень благодарен вам за это. Но попрекать помощью… Это неблагородно!
— Благородство? — Я насмешливо вскинул бровь. — Впервые слышу это слово. Марек, а ты слыхал?
— Никогда, — ухмыльнулся тот.