Дом из листков бумаги
1Долг перед Лазоревым драконом
Дома я велел Широно идти за мной на задний двор.
Втайне я побаивался, что Ран увяжется следом. Не хотелось ссориться с обидчивой женой, отсылая её прочь. Но мне кровь из носу требовалось побеседовать со слугой с глазу на глаз, без свидетелей. Тем более что отношения Ран и Широно за это время не улучшились. Они жили как кошка с собакой, стараясь встречаться пореже и не заговаривать без особой нужды.
Приказы жены — на первых порах Ран пыталась командовать слугой — Широно исполнял только в том случае, если приказ подтверждал я. Если же меня рядом не было, Широно молчаливым равнодушием к любым поручениям демонстрировал, что он не просто слуга, а личный слуга дознавателя, приданный оному дознавателю по распоряжению государственной службы. Значит, его забота — повиновение господину, начальству господина, возможно, сослуживцам господина, но не членам господского семейства, тем паче женщинам.
Видя, что эту палку ей не сломать, Ран перестала обращаться к Широно в моё отсутствие. Незаметность тэнгу играла Ран на руку: стараниями моей жены она превращалась в полную невидимость.
Думаю, Ран считала, что Широно нравится унижать её — ещё с первого знакомства. Как-то я попытался объяснить жене про больное место Широно — его гордость, уязвлённую поражением, закованную в тягчайшие цепи. Увы, я не смог этого сделать, не раскрыв тайну истории бродячего самурая, включая превращение в тэнгу. На подобную откровенность я не имел права, разве что с разрешения начальства и самого Широно.
В итоге я просто замолчал.
Разубедить Ран недомолвками и молчанием? Такой подвиг был не по силам и будде Амиде.
Мой отец никогда не отдавал приказов Широно. Матушка заменяла приказы просьбами — и не знала отказа. Не знала отказа и Каори — к моему изумлению, слуга исполнял любую блажь девчонки. Он даже катал её на плечах и фыркал, будто лошадь.
К счастью, ещё в воротах я предупредил Ран, что отправляюсь в дальний путь. Сопровождаю высокое начальство, сказал я. Когда вернусь? Не знаю. Не раньше, чем закончу дознание. Сейчас Ран была занята сверх меры, собирая меня в дорогу. Наш поход на задний двор её не заинтересовал. Судя по звукам, доносящимся из дому, дело спорилось. Одежда, более подходящая для путешествия, тёплый плащ от непогоды, шляпа (и только попробуй опять забыть!), перемётная сума, которую легко навьючить на лошадь, запасы еды, огниво в кошельке из кожи буйвола с серебряными застёжками (пусть спутники завидуют!) — мне не требовалось видеть сборы, чтобы понять: всё летает, готовится, укладывается.
Временами мой слух ловил голос матушки. Вряд ли Ран нуждалась в советах, но матушка беспокоилась — она всегда беспокоится, когда я уезжаю — и таким способом выражала свои волнение и заботу. Слов было не разобрать, да я и не пытался. Женщины заняты, и очень кстати.
Надо успеть, пока им не до нас.
— Широно?
— Да, господин.
— Ты ничего не хочешь мне сказать?
— Нет, господин.
— Ничего такого, — с нажимом повторил я, — что мне следовало бы знать? Неведение может привести к беде. Ты же не хочешь, чтобы меня застали врасплох?
— Кто, господин?
— Вот и мне интересно: кто?
— Когда мы возвращались из управы, господин, — произнёс Широно севшим голосом, не глядя на меня, — вы зашли в лавку с веерами.
— Да, — согласился я. — Зашёл.
— Меня вы оставили на улице.
— Да. Оставил.
— Я решил, что вы, господин, всё-таки решили продать мой веер. Но вы этого не сделали.
— Ты такого плохого мнения обо мне? — удивился я.
Широно пал на колени:
— Смею ли я? Но тогда зачем вы зашли в лавку?
За его спиной возвышалось чучело, которое я регулярно избивал плетьми, а Ран расстреливала из ружья. В сочетании покорного Широно и бессмертного чучела крылся какой-то символ, но какой? Терпи побои и останешься самим собой? Вряд ли. Чучело давно отправилось бы на свалку, не подновляй его мы с Ран. Путь чучела не годится для Барудзироку Широно. Верней, Широно не годится для пути чучела.
Я отступил на шаг:
— Зачем? Хотел видеть хозяина лавки. Надо было убедиться кое в чём.
— Увидели, господин? Убедились?
— В полной мере. Хозяин — человек обычного роста и телосложения. Я спросил, есть ли карлики среди его продавцов. Нет, ответил он. Он вообще за всю жизнь не встретил ни одного карлика. Теперь давай сопоставим… Нет, сперва сними маску.
— Да, господин. Уже снял.
— А ведь я такой не один, — задумчиво пробормотал я, глядя на красное лицо и длинный нос. — Нет, не один…
— О чём вы, господин?
— Говорю, я не один, кто хочет видеть тебя без маски. Смотри сам…
Я начал загибать пальцы:
— Нищенка ломает тебе сандалию. Ты чудом не упал, едва не потеряв маску. Самурай в порту требует, чтобы ты снял маску, и исчезает при появлении святого Иссэна. Впервые вижу грозного задиристого самурая, который бежит от монаха! А ты?
Ответа я не дождался. Пришлось продолжить:
— Одной малопрекрасной ночью я просыпаюсь от подозрительного шума во дворе. Никого нет, кроме тебя — и ты готов лупить палкой незваного гостя. Утром морда охранного амулета вся в крови. Кстати, припоминаю: наглец-самурай в порту был ранен. Как раз после ночного происшествия! Забавное совпадение, не находишь?
Широно потупился, громко засопел.
— И вот — карлик. Назойливый карлик притворяется хозяином лавки и просит продать твой веер. Тот самый веер, который для тебя — часть тела. Сейчас меньше, чем прежде, я помню. Но всё-таки!
Стоя на коленях, он был лишь самую малость ниже меня. Я качнулся к Широно, приподнял его голову за подбородок. Уставился в выкаченные глаза слуги, похожие на птичьи яйца:
— Тебе не кажется, что кто-то очень интересуется твоей внешностью и природой? Самурай, нищенка. Незваный гость. Он, похоже, догадывается, что ты спишь с открытым лицом. У тебя должок перед Лазоревым драконом, знаешь? Карлик проверяет, можно ли забрать у тебя веер. Кто все эти люди? Кто их послал?
2Беглец и преследователь
Я ждал чего угодно. Кроме того, что услышал.
— Это не люди.
Широно сел на пятки и отвесил мне поклон до земли. Когда он выпрямился, лицо его, несмотря на все приметы тэнгу, было лицом самурая, готового к бою.
— Это один и тот же человек, господин. И он не человек.
— Кто же он?
— Полагаю, это тэнгу. Вам известно, что тэнгу могут принимать разные обличья?
Я кивнул.
— Ты тоже можешь? — спросил я.
— Уже нет. Третий год как утратил эту способность. Я даже не уверен, что все они — нищенка, самурай, карлик — один и тот же тэнгу в разных обликах. Я их видел, да, и я сомневаюсь. Раньше я ответил бы вам точно, но сейчас… Я могу лишь подозревать, господин. Талант прозревать тэнгу под личиной — он ушёл вместе со способностью набрасывать личины на себя. Я радовался этому…
— А теперь сожалеешь?
— Нет, — прозвучал твёрдый ответ.
— Это твой враг? Он преследует тебя, чтобы отомстить?
Широно хрипло рассмеялся:
— Если я прав, и это тэнгу — он убежден, что он мой друг. Лучший друг на свете! Вероятно, за мной охотятся, господин. Ещё с тех пор, когда я сбежал из леса в Киото.
— Тебя хотят убить? Тэнгу можно убить без фуккацу.
— Меня хотят вернуть.
— Куда?!
— Вернуть в лес. Тэнгу должен жить со своими!
Смех стал громче, болезненней:
— А какие они мне свои? Я человек!
— Рассказывай, — велел я. — Всё, что знаешь, о чём догадываешься.
Рассказ Широно был сух и бесстрастен, как служебный доклад. Но за каждым словом крылся шторм еле сдерживаемых страстей. Наверное, поэтому скудные факты и хрупкие предположения складывались для меня в яркую и правдоподобную историю. Я представлял себя на месте Широно — нет! — на месте дознавателя-тэнгу, гончего пса, отправленного князем Содзёбо вслед за дерзким беглецом.
У меня был длинный нос и красное лицо, веер и сандалии с единственным «зубом». У меня было упорство, способное потрясти небеса.
Это мне приказали: вернуть любой ценой, не считаясь со временем и усилиями. Это я искал Широно, понятия не имея, куда он делся. Это я, всей душой стремясь обратно в родной лес, день за днём, год за годом скитался среди мерзких, дурно пахнущих людей, меняя облик за обликом. Я напал на след добычи, узнал про службу Дракона-и-Карпа, но приблизиться к главе службы, втереться в доверие, чтобы выудить сведения про новоиспечённого слугу, не смог — святые монахи, подобные ему, видят таких, как я, насквозь, под любой личиной.
Но я выяснил, зачем Широно понадобилась служба. Человек? Неслыханная дерзость, немыслимая глупость! Тэнгу желает утратить то, что делает его тэнгу? Оскорбительная наглость!
Тем более его следует вернуть на княжеский суд.
Это я искал хитреца, укрывшегося под маской карпа, в Эдо и Нагасаки, на Хонсю и Эдзоти, Кюсю и Сикоку. Я не знал, куда отправят Широно, но понимал: он уедет подальше от Киото и кедровых лесов Курамы. Первые годы поисков я надеялся на чутьё — маска не стала бы препятствием для наблюдателя, обладавшего нюхом вроде моего. Увы, время шло, Широно утрачивал способности тэнгу, как лес осенью теряет лист за листом, пока не останется голым. Я начал сомневаться, что опознаю его под маской, полагаясь только на чутьё.
Опять же, тэнгу — шутники и проказники. Под маской вполне может скрываться другой тэнгу, а вовсе не Широно. Я схвачу его, решившего позабавиться тем, чем славится мой народ — обманом глупых людишек! — и что? Выяснится, что я схватил не того, кого искал? Не предателя, а брата?
Да я позору не оберусь!
Мало выяснить, что маску носит тэнгу. Сандалий и веера, которые нельзя продать или подарить — мало. Надо увидеть лицо Широно, опознать его. Если беглец до сих пор слуга, значит, он не изменился в такой степени, чтобы я не сумел его опознать.
— Это всё домыслы, — закончил Широно. — Не исключаю, что мы имеем дело с цепочкой неприятных совпадений. Правда, тогда я не знаю, как объяснить историю с Лазоревым драконом. Хотя… Мстительные духи, обиженные на вас, господин, — они ведь легко найдутся, правда? При вашей-то службе? Что, если кто-то из них решил нанести вам визит?!
— Когда ты служил дознавателю Абэ, — перебил я его, — такое уже случалось? С тебя пытались сбить маску? Проверить, тэнгу ли ты?
— Нет, господин. Полагаю, что преследователь лишь недавно добрался до Акаямы. Господин Абэ к этому моменту уже умер.
Я мысленно проклял свою удачу. Пять лет преследователь бродил незнамо где, позволяя Широно служить дознавателю Абэ самым преспокойным образом — и оказался в Акаяме, когда слугу передали мне? Торюмон Рэйден, да ты просто любимец судьбы!
— Я готов покинуть вас в любой миг, — Широно истолковал моё молчание, как страх. — Я не имею права подвергать вас опасности, господин. Прикажите — и я подам прошение святому Иссэну или господину Сэки. До тех пор, пока моё прошение не будет удовлетворено, я останусь в бараках для кандидатов в слуги.
— Считаешь, я боюсь за свою шкуру?!
Лицо вспыхнуло, кровь ударила мне в голову. Обидеть меня сильнее Широно не мог. Я чуть не ударил его: наотмашь, изо всех сил.
— Записал в тру́сы?
Я кричал шёпотом, чтобы не услышала Ран:
— Красной тушью? Той, что для печатей?!
— Разве я посмел бы, господин? Мне известна ваша отвага…
— Вот и держи язык за зубами!
Двор показался мне тесен. Сдавило так, что нечем дышать.
— Лучше молчи! Да и что мне сделает твой охотник на беглых тэнгу? Убьёт? Он прекрасно знает, что этого делать нельзя. Это я могу убить его, прикончить безнаказанно, и об этом он тоже знает!
Я сам себе не верил. Торюмон Рэйден? Могучий убийца тэнгу? Но если бы в глазах Широно сейчас мелькнула хоть тень недоверия, не говоря уже о насмешке — клянусь, я ударил бы его.
— В худшем случае он заберёт тебя, отнимет силой. Утащит в леса Курамы. А для меня подыщут нового слугу. Тоже мне беда!
Он отмалчивался. Смотрел в землю.
— Домыслы, — голос сел, как незадолго до того у Широно. Хотелось верить, что мой голос, сиплый или какой, не дрожит. — Предположения. Дом из листков бумаги. Дунет ветер, вспыхнет искра, вот и нет дома. Будем надеяться, что это так.
Не с твоим везением, возразил кто-то.
Кто бы это мог быть?
3У какого берега проснёшься, цикада?
После ужина, когда мы остались наедине, Ран уселась напротив меня и начала перечислять собранное в дорогу. Сам я не взял бы и половины, но перечить не стал. Взвесив в руках перемётную суму, я изумился. Сума оказалась подозрительно лёгкой. Такого не добьёшься и самой тщательной укладкой! Ран — колдунья?!
— И это всё…
Заканчивать вопрос не потребовалось: жена поняла меня с полуслова. Ну, или видела насквозь.
— Вторую суму понесёт твой слуга.
— Что?!
— Не хватало ещё, чтобы господин тащил всю поклажу, а слуга путешествовал налегке!
Я представил себе размеры и вес сумы, предназначенной для Широно, — и ужаснулся.
— Но я ведь буду верхом…
— Лошадь следует беречь! — отрезала Ран.
Я хотел возразить, что слугу тоже стоит поберечь, но благоразумно промолчал. Пусть будет, как считает нужным Ран, а по дороге я разберусь.
В эту ночь наша беддо[37], то есть «постельная борьба», вышла особенно жаркой — нам предстояла разлука. В итоге я едва не проспал. Ничего, Ран разбудила.
Перераспределять поклажу довелось, ещё не выехав из города — во дворе управы. Здесь нас ждали лошади и два тюка плотной ткани: походные палатки. Одна, побольше, для господ, другая для слуг. К тюкам прилагались связки бамбуковых кольев. Возникло краткое замешательство: как разделить груз между слугами и лошадьми, чтобы никто не отставал, задерживая остальных?
И тут за дело взялся инспектор. В результате Широно достались палатка и перемётная сума полегче, слуге господина Сэки — вторая палатка и заплечная котомка, слуге инспектора — связка кольев и что-то ещё. Ещё одну связку я приторочил к седлу у себя за спиной. Кобылу мне выделили крепкую — пусть и не настолько, как мерин-дракон инспектора, — а сам я весил куда меньше моих спутников.
Ну да, господин Куросава всё время в разъездах. Кому и знать, как распределить груз? Запоминай, дознаватель Рэйден, учись. Пригодится. Эта дорога не последняя.
В самой поездке ничего примечательного не произошло. Знакомый путь к восточному побережью. Узорчатая парча осенних лесов. Тёмную зелень сосен и пихт прорывали алые вспышки клёнов-одиночек и перемежали золотые россыпи гинкговых рощ. На рассвете горы и леса тонули в туманной дымке. Днём, в свете нежаркого осеннего солнца, проступали такие краски, что дух захватывало. Я бы сочинил подходящие к случаю стихи, но вовремя вспомнил:
Желтый лист плывёт.
У какого берега, цикада,
Вдруг проснёшься ты?
Басё, вы угадали. А мне лучше промолчать.
Забыл сказать: господин Куросава обзавелся новым слугой. Как он выглядел? Никак. Взгляд соскальзывал с него, как подошва с мокрого камня. Зацепиться решительно не за что. Ни худой, ни толстый, роста среднего. Лицо непримечательное, одежда блеклых тонов. Попробуй описать такого — и неминуемо потерпишь поражение. Отвернешься — забудешь о его существовании.
Да был ли он вообще?
На второй день пути я начал подозревать, что у слуги даже имени нет. Когда он был нужен инспектору, господин Куросава бросал в пространство: «Эй!» — и щёлкал пальцами. Случалось, что не щёлкал. Возгласа хватало: слуга возникал рядом и молча исполнял приказание.
Немой он, что ли?
Господину Сэки тоже прислуживал новый каонай. В его новизне, признаюсь, я не был уверен. Куда, спрашивается, подевалась моя хвалёная наблюдательность? Серый балахон, лупоглазая маска карпа. Прошлый слуга вроде бы был шире в плечах и самую малость выше, но меня могла подводить память. Если это новый каонай, значит, прежний обрёл лицо в смерти подобно Мигеру? Думать о таком не хотелось. Знаю, безликие за тем и идут к нам на службу.
И всё равно — не хотелось.
Дважды мы вставали на ночлег в лесу. Вероятно, у инспектора были веские причины отказаться от гостеприимства почтовых станций. Уж не знаю, чего хотел Куросава: сре́зать путь, что, кстати, возбранялось предписаниями, дозволяющими путешествовать только по проезжим трактам, предъявляя грамоты на каждой заставе — или спасти постояльцев от своего жуткого храпа, способного пробудить мёртвого. Палаток мы не разбивали, не желая поутру тратить время на сборы. Спали, завернувшись в одеяла — благо, погода благоприятствовала.
Стояли последние тёплые дни осени.
Вечером третьего дня мы добрались до знакомой станции. От неё до поста береговой стражи было рукой подать. Стемнело, и господин Сэки решил, что будить доблестных стражей посреди ночи не имеет смысла — всё равно до утра нас на остров не повезут. В итоге третью ночь мы провели под крышей, со всеми удобствами.
Я помнил замечательно вкусный завтрак в местной харчевне. Повар и на этот раз не разочаровал. Утро едва вступило в свои права, когда мы — бодрые, сытые и готовые действовать — подъехали к посту. Наше появление не осталось незамеченным: караульный в дозорной башенке заорал так, что с деревьев заполошно взлетела стая ворон.
Начальник поста объявился быстрее, чем мы успели спешиться. Строго между нами: его чрезмерная расторопность мне сразу не понравилась.
4«Всё пропало!»
— Рад вас приветствовать, господа!
Улыбка на лице начальника поста выглядела настолько вымученной, что мне даже стало его жалко.
— Господин инспектор! Господин старший дознаватель! Господин…
— Дознаватель.
— Господин дознаватель! Меня зовут Яманака Гохэй! Как добрались?
— Без происшествий, — буркнул Сэки Осаму.
— Не желаете ли поесть? Выпить чаю? Отдохнуть с дороги?
— Благодарю вас.
Неприязненная вежливость старшего дознавателя лишила Яманаку дара речи. Кажется, Сэки Осаму тоже что-то заподозрил.
— Всё, чего мы хотим, — продолжил господин Сэки, — так это немедленно приступить к исполнению своих служебных обязанностей.
— Как пожелаете, господа! Как пожелаете!
Пальцы начальника поста теребили свисавшие вниз концы пояса. Не могли остановиться, словно жили своей собственной жизнью.
— Мы намерены переправиться на остров. Пусть корабль будет готов к немедленному отплытию.
Корабль, тайком усмехнулся я. Плавали, знаем. Парусная лодка, вот и вся посудина. С другой стороны, в прошлый раз все разместились, и в этот раз…
Яманака съёжился от страха:
— Мне больно вам об этом сообщать, господа. Но корабль, увы, в ремонте. Он не сойдёт на воду и через пять дней…
— Лодки есть? — господин Сэки возвысил голос. — Обычные лодки?
— Да, господин!
— Выделите нам две лодки. Одну для нас и одну для наших слуг…
Старший дознаватель глянул на инспектора, оценивая его внушительное телосложение, и поправился:
— Три лодки. Господин Куросава поплывёт отдельно. Значит, три лодки и две пары стражников на вёсла. Наши слуги сами справятся с греблей. Если у вас не хватит лодок, возьмите у здешних рыбаков. Стражники останутся с нами на острове, пока мы не закончим допрос ссыльных и необходимое дознание. Да, ещё соберите запас провизии, которой нам хватит на первых порах. Если что, мы пришлем лодку за новыми поставками. Осмотр тела и головы преступника вряд ли займёт много времени, но остальное дознание… Мы задержимся на острове на длительный срок.
— Осмотр? Тела? Головы?
На Яманаку было больно смотреть. Лицо начальника сделалось цвета мышиной шкурки. Лоб густо усеяли бисеринки пота, хотя с утра на берегу было свежо.
— Не самое приятное занятие? — господин Сэки пожал плечами с отменным равнодушием. — Согласен. Но таков наш долг.
Я представил себе, до какой степени разложились останки Ловкача за это время — и мимо воли задышал глубже. Словно пытался надышаться свежим воздухом впрок, пока в ноздри не ворвалось трупное зловоние.
— Тело? Голова?
— Тело и голова!
Господин Сэки начал терять терпение.
— Тело и голова, тело и голова, — начальник поста повторял эти слова, как безумец, не в силах замолчать. — Тело, голова… О небо! Что же делать?
— Объяснитесь!
Инспектор помалкивал, я тоже. Начальнику с лихвой хватало грозы по имени Сэки Осаму.
— Тело пропало! Голова пропала! Всё пропало!
— Что? Неслыханная дерзость!
— Молю о снисхождении!
— Немыслимая глупость!
— Я достоин самого сурового наказания! — Яманака бухнулся на колени, ткнулся лбом в жухлую траву. — Велите мне прервать мою жалкую жизнь!
— Ваша жизнь?! — в голосе старшего дознавателя звучала неприкрытая брезгливость. — Если вы достойны наказания, его определит ваше начальство. Нас интересует совсем другое. Как пропали тело и голова? Когда? При каких обстоятельствах? Кто это обнаружил?
И громом с ясного неба:
— Докладывайте!