– Саймон, я понимаю, но это была не твоя вина, и теперь все кончено…
– Погоди, – хрипло попросил он. – Дай мне дорассказать. – Он уставился на свои колени и несколько раз глубоко вдохнул. – Я добрался до этого крутого спуска, и там был знак «ВЪЕЗД ЗАПРЕЩЕН». Чуть дальше, на вершине уступа, сидела, обхватив себя руками, Эльза и рыдала. Я окликнул ее, и она со злостью вскинула голову, а потом оттолкнулась палками и поехала вниз, в ущелье. Я до сих пор вижу эту картину: снег, невероятный, чистый и бездонный. Эльза скользит вниз по линии спада. Но где-то на полпути лыжи увязли, поскольку снег был более плотным, и она остановилась…
Я взглянула в глаза Саймону. Он смотрел невидящим взглядом на что-то далекое и потерянное, и мне стало страшно.
– Я выкрикнул ее имя так громко, как только мог. Эльза пыталась опереться на палки, чтобы высвободить носки лыж. Я заорал: «Господи, Эльза!» И тут раздался этот звук, словно приглушенный выстрел, а потом стало тихо. Эльза обернулась. Она прищурилась – должно быть, ее ослепило солнце. Я не думаю, что она видела склон в двухстах ярдах над ней. Снег разошелся беззвучно, словно расстегнулась гигантская молния. Шов превратился в трещину, в ледяную голубую тень. А потом трещина поползла вниз довольно быстро, став огромной, стеклянной, как хоккейная площадка. Потом все вокруг загрохотало: земля, мои ноги, грудь, голова… Эльза все поняла. Она изо всех сил пыталась избавиться от лыж…
Как и Эльза, я понимала, что именно сейчас произойдет.
– Саймон, я не хочу слушать, что было дальше…
– Она скинула лыжи и рюкзак и бежала по сугробам, увязая по бедра. Я заорал: «В сторону!» А потом снежная лавина обрушилась вниз, и я слышал только страшный рев. Деревья ломались, будто зубочистки…
– Боже… – прошептала я.
– Она барахталась на поверхности. Так нужно вести себя во время схода лавины, а потом… снег поглотил ее… Эльза исчезла. Лавина прекратила грохотать, стало совершенно тихо. Я чувствовал запах сосновой смолы от сломанных деревьев. Мысли неслись со скоростью света, но я приказал себе: не паникуй, если начнешь паниковать, то все пропало. Я скатился по склону между деревьями, там, где снег был не тронут, мысленно говоря себе: не забудь, где она ушла под завал, поищи, не торчат ли там лыжи, воткни свою лыжу, чтобы пометить место, копай палкой, постепенно расширяя круг. Но когда я съехал вниз, все выглядело совершенно иначе. Точка, которую я отметил в своей голове… черт, ее там не было, осталось только огромное поле снега, тяжелого, как мокрый цемент. Я спотыкался, чувствуя себя словно в одном из тех кошмаров, когда у тебя отнимаются ноги…
– Саймон, – сказала я, – тебе необязательно…
Но он продолжал говорить:
– Внезапно меня поразило это странное спокойствие, этакий глаз урагана. Я мысленно представлял Эльзу. Мы же с ней связаны ментально. Она направляла меня. Я пробрался туда, где, как мне казалось, ее погребло под снегом, и начал копать одной из лыж, обещая ей, что скоро вытащу ее. И тут я услышал вертолет. Слава богу! Я махал как сумасшедший, потом оттуда выскочили два парня из лыжного патруля с собакой и специальными зондами. Я вел себя как полный придурок, все талдычил о ее отличной спортивной форме, о частоте ее сердечных сокращений, о том, сколько миль она пробегает каждую неделю, показал, где они должны копать. Но ребята из лыжного патруля и собака зигзагами спустились по склону, а я продолжил копать в том же месте. Вскоре собака залаяла. Парни снизу закричали. Они нашли Эльзу. Меня удивило, что она оказалась не там, где я думал. Когда я добрался до них, то увидел, что они ее наполовину раскопали. Я, потный и запыхавшийся, пробирался туда, выкрикивая слова благодарности, говорил спасателям, что они просто молодцы, потому что видел, что с ней все в порядке. Эльза все это время была всего в двух футах под поверхностью. Я был так чертовски рад увидеть ее живой.
– Слава богу, – прошептала я, – а то я уж было подумала…
– Ее глаза были широко открыты, но она застыла неподвижно, сложив ладони чашечкой перед губами, как я ее учил, чтобы создать воздушный карман и продержаться подольше. Я рассмеялся: «Круто, Эльза! Поверить не могу, что у тебя достало выдержки не забыть про воздушный карман!» Но парни-спасатели отпихнули меня от нее со словами: «Прости, но она умерла». Я не понял: «Чуваки, что за ерунду вы несете, вот же она, я ее вижу, вытаскивайте!» Один из них положил мне руку на плечо и сказал: «Приятель, мы копали целый час, а про лавину сообщили еще часом раньше. Скорее всего, она смогла продержаться минут двадцать, максимум двадцать пять!» Я завопил как сумасшедший: «Да прошло всего десять!» Я просто обезумел. Знаешь, что я подумал? Что Эльза подговорила спасателей сказать так, потому что все еще злилась на меня. Я отпихнул их в сторону. Я собирался ей сказать, что теперь прочувствовал всем своим нутром, как ценна жизнь и как трудно расставаться с жизнью, своей или чьей-то еще.
Я положила руку на плечо Саймону. Он судорожно ловил ртом воздух, как астматик.
– Когда я добрался до нее, то вытащил снег, застрявший у нее во рту… И тут я понял, что она не дышит… Она не дышит в тот маленький воздушный кармашек, который я научил ее делать. Я увидел, что ее лицо потемнело, в открытых глазах замерзли слезы, и сказал: «Эльза, да ты что, не надо бояться…» Я схватил ее за руки – черт! они были просто ледяные! – но она не перестала… Она…
– Я все понимаю, – мягко произнесла я.
Саймон покачал головой.
– Она молилась. Она сложила руки так, как я ее научил. И хотя я уже понимал, что это конец… Господи… и знал, что она молчит, но словно бы слышал ее плач: «Боженька, пожалуйста, прошу тебя, не дай мне умереть…»
Я отвернулась. В горле предательски клокотало, пока я пыталась не заплакать. Я не могла подобрать слова, чтобы утешить его. Знаю, что должна была испытывать ужасную печаль, огромное сочувствие к Саймону, и я правда это все ощущала. Но если быть до конца честной, то сильнее всего меня мучил страх. Я ненавидела Эльзу, желала ей смерти, а теперь словно бы убила ее.
Я должна была поплатиться за это. Все это вернется ко мне, описав полный кармический круг, как Гуань и психиатрическая больница. Я покосилась на Саймона. Он ясным взглядом рассматривал контуры дубов и огоньки светлячков.
– Знаешь, бо́льшую часть времени я понимаю, что ее больше нет, – сказал он с жутким спокойствием. – Но иногда, когда я думаю о ней, по радио звучит наша любимая песня. Или прямо в этот момент звонит ее подруга из Юты. Не думаю, что это просто совпадение. Я чувствую ее. Она рядом. Потому что мы были связаны, действительно связаны во всех отношениях. Связь была не только физической, физическая составляющая как раз наименее важна… Это было как… можно я тебе кое-что прочту, что написала Эльза?
Я тупо кивнула. Саймон вынул бумажник и развернул листок бумаги, вытершийся по швам.
– Она прислала мне это примерно за месяц до несчастного случая в подарок на день рождения.
У меня рвалось сердце, пока я слушала ее письмо.
– «Любовь коварна, – начал он дрожащим голосом, – она никогда не бывает обыденной или заурядной. К ней нельзя привыкнуть. Нужно сначала следовать за любовью, а затем позволить ей следовать за вами. Любви невозможно сопротивляться. Это как прилив. Она уносит вас в море, а затем снова выкидывает на пляж. Боль сегодня – ступенька на пути в рай. Можешь сбежать от любви, но не получится сказать ей „нет“. Это касается всех и каждого». – Саймон снова сложил письмо. – Я все еще верю в это, – подытожил он.
Я отчаянно пыталась понять, что означают эти слова. Но мой разум превращал все только что услышанное в напыщенную тарабарщину. Он прочел мне письмо, намекая, что хочет этого от меня?
– Красиво, – промямлила я, стыдясь, что больше ничего не придумала.
– Господи! Ты не представляешь, какое это облегчение. Поговорить с тобой про нее! – Его глаза горели, слова лились самозабвенно. – Она единственная, кто понимает меня, действительно понимает. Я все время про это думаю, хоть и знаю, что должен отпустить ее. Но я таскаюсь по кампусу с мыслью: «Нет, она не может уйти». И тут я вижу ее, такие же волнистые волосы, вот только потом девушка оборачивается, и это не она. Но сколько бы раз я ни ошибался, я не перестаю искать ее. Это зависимость. Худший вид зацикленности. Я вижу ее во всем, в каждом. – Его безумные глаза встретились с моими. – Взять, к примеру, твой голос. Когда мы впервые встретились, мне показалось, что ты разговариваешь совсем как она.
Должно быть, я подпрыгнула на пару сантиметров, поскольку Саймон быстро добавил:
– Ты должна понять, что я в момент нашего знакомства был малость не в себе. Прошло всего три месяца после того, как она… после несчастного случая. Мне хотелось верить, что она все еще жива, осталась в Юте, просто очень злится на меня, вот почему мы так долго не видимся. На самом деле теперь ваши голоса мне уже не кажутся такими уж похожими. – Он провел кончиком пальца по костяшкам моих пальцев. – Мне никогда не хотелось любить кого-то еще. Я решил, что хватит и того, что было у нас с Эльзой. Ну, многие люди не испытывают такую любовь никогда в жизни… Ты понимаешь, о чем я?
– Тебе повезло.
Он продолжал наглаживать мои костяшки.
– А потом я вспомнил слова Эльзы о том, что от любви нельзя убежать, ей нельзя отказать. Просто не получится. – Он посмотрел на меня. – Вот почему я все это рассказал. Чтобы отныне быть с тобой откровенным. Чтобы ты понимала, что я испытываю чувства и к другому человеку, а не только к тебе, и порой я витаю где-то в другом месте…
Я с трудом дышала, а потом прошептала самым ласковым голосом:
– Я понимаю. Правда.
А затем мы встали и, не говоря ни слова, отправились в мою квартиру. То, что должно было стать одной из самых романтических ночей в моей жизни, превратилось в сущий кошмар. Все время, пока мы занимались любовью, у меня было ощущение, что Эльза наблюдает за нами. Мне казалось, что я занимаюсь сексом во время похорон. Я боялась даже пикнуть. Саймон же вовсе не выглядел скорбящим или виноватым. Вы бы не догадались, что он только что поведал самую грустную историю, какую мне когда-либо доводилось слышать. Он ничем не отличался от других парней и в первую ночь стремился продемонстрировать, насколько он искушенный и изобретательный, волновался, что мне не понравится, и вскоре был готов ко второму раунду.