находятся слабые места, кузина, если, разумеется, их хорошенько поискать. Вирейн!
Тот также поднялся с колен, хотя, казалось, старался поберечь левое запястье. Потом с опаской повернул голову к Скаймине.
— Вы беретё на себя всю ответственность? И в случае всего готовы отвечать перед Декартой?
Она стремительно развернулась, стервятником бросаясь на скриптора (не исчезни жезл из её рук, и Вирейн вполне мог обзавестись смертельной раной, и не одной).
— Декарта со дня на день отправится на тот свет. Вовсе не его вам стоит теперь бояться.
Вирейн стоял на своём.
— Я просто выполняю свою работу, Скаймина, и советую не забывать о последствиях. Возможно, пройдут недели, прежде чем он окажется вновь пригоден для…
Скаймина взбешённо фыркнула, неудовлетворённая ярость била из неё через край.
— Полагаешь, мне есть до того дело?
На секунду, стоя друг против друга, они сцепились взглядами в грозном единоборстве; честное слово, казалось даже, будто удача на стороне Вирейна. Хотя… высшая кровь билась в жилах обеих. Но, в отличие от Скаймины, скриптор не стоял в линии наследования — и та была в своём праве. И слова её разили правдой. В чём-чём, а во власти этой Декарта более был не волен.
Я видела, какими глазами Сиех уставился на Ньяхдоха: чересчур старыми для столь юного лица, чтобы их мог прочесть кто-то подобный мне. Двое, бывшие богами, богами, что древнее самой земли — и жизни на ней. Столь длинное бытие, что разум не в силах представить его сроки. Пытай их хоть весь день, эта безмерная боль, вероятно, ничто для них… но не для меня.
— Хватит, — приказала я тихо. И единственное слово это гулко разнеслось под сводчатыми потолками арены. Обои они, Вирейн и Скаймина, глянули на меня с изумлением. Даже Сиех, и тот, с усилием, но повернулся ко мне, уставившись в замешательстве. Но Ньяхдох н… нет. Нельзя на него смотреть. Пускай думает, что я, мол, слишком слаба для этого зрелища.
Нет, не слаба, заруби себе это на носу. Я — челове… чна. Всё ещё. По крайней мере, надейся на это.
— Хорош…о, — выдавила из себя снова, вскидывая голову, — а что ещё оставалось от моей гордости? — Прекратите. Я расскажу всё, что желаете знать.
— Йин… — растерянно выдохнул Сиех.
Скаймина самодовольно ухмыльнулась.
— Жертвуй — не жертвуй собой, сестрица, тебе никогда не стать дедовым наследником.
Я сверкнула на неё глазами.
— Почту это за комплимент, кузина, если под образчиком, коему я должна следовать, вы подразумеваете саму себя.
Кожа на её скулах натянулась, на мгновение я подумала, что она вот-вот, зашипев, плюнет в меня (ядом, небось). Но взамен, отвернувшись, вновь закружилась рядом с Ньяхдохом, правда, поубавив алчность и замедлив шаг.
— С кем из членов союза ты сблизилась?
— Министром Джемдом, из Менчи.
— Джемд? — Скаймина недоумённо нахмурила брови. — И как же, позволь узнать, ты склонила его к разрыву? Он куда сильнее прочих уцепился за столь удачно подвернувшуюся под руку возможность…
Я сделала глубокий вздох.
— Я привела с собой Ньяхдоха. Уверена, что вам знакомо, сколь… внушительно его могущество… убеждать.
Скаймина разразилась лающим хохотом, но пристальный взгляд подёрнулся задумчивостью, — стоило женщине попеременно взглянуть на меня, а после на самого Ньяхдоха. Тот, опустившись на колени, так и продолжал стоять, — недвижимый, отстранённый, со взглядом, углублённым невесть куда. Он мог равно рассуждать сейчас про себя о вопросах, за пределами человеческих счётов, или, с тем же успехом, — о цвете Т'ивреловых подштаников.
— Как интересно, — протянула Скаймина. — Поскольку я более чем убеждена, что наш патриарх не мог отдать Энэфадех соответствующего приказа, снизойдя до чего-то навроде помощи, значит… то была личная инициатива самого Владыки Ночи. Каким же неземным чудом ты исхитрилась это проделать?
Я пожала плечами, хотя чего-чего, а повода внезапно расслабиться у меня не было. Глупо, как же глупо. Я сама захлопнула за собой ловушку, не просчитав вовремя, куда заведёт подброшенная мною линия допроса.
— Кажется, он развлёкся, сочтя это забавным. Случилось несколько… случаев… несчастных. Смертельных. — Всем своим видом я изображала беспокойство; попытка эта не составила особого труда, — впрочем, чему тут было удивляться? — Я не предполагала, что всё выйдет именно… так. Эффективно. — И эффектно, чего уж скрывать.
— Ясно. — Скаймина остановилась, переплетя руки и постукивая костяшками пальцев по плечу. Мне не пришёлся по нраву мрачный огонёк в её глазах, пускай и направлен тот был на Ньяхдоха, а не на меня. — Так что ещё ты проделала?
Удивлённая, я приподняла брови.
— Ещё?
— Мы держим Энэфадех на коротком поводке, сестрица, а привязь Ньяхдоха — туже прочих. Ему не покинуть пределов дворца без ведома на то Вирейна. А по словам нашего скриптора, он проделывал это уже дважды, дважды — по разу за ночь. Две отлучки за две ночи.
Демоны… Во имя Отца всевышнего, отчего Энэфадех не предупредили меня заранее? Будь они прокляты, эти извечные секреты.
— Мне нужно было в Дарр, повидаться с бабушкой.
— И какова была цель этого… визита?
Всего ничего. Постичь, заради какого демона матушка запродала меня Энэфадех.
Нет, глупо тратить драгоценное время на пустые размышления; толчком согнав с себя остатки сомнений, я скрестила руки на груди.
— Просто соскучилась. Впрочем, вам вряд ли понять, что такое — скука.
Она обратила свой холодный взор ко мне, медленная, ленивая улыбка заиграла на губах — и до меня внезапно дошло, что я только что натворила. Ошибку. Катастрофическую ошибку. Но где именно? Неужто всему виной мой оскорбительный выпад? Мог ли он настолько затронуть её гордость? Нет, тут что-то другое.
— Неужто ты бы рискнула остатками здравомыслия? Положившись на Ньяхдоха и бросив на кон собственный рассудок? И всё ради того, чтобы просто обменяться парой любезностей с какой-то там старой ведьмой? — усмехнулась Скаймина. — Мне нужна правда. Давай, выкладывай подлинную причину этого вояжа?
— Подтвердить опасения насчёт военного ходатайства и организации альянса супротив Дарра.
— Ха! И что, это всё?
Добрая тысяча ответов пронеслась в голове, не успей я открыть рта. Но Скаймине хватило и этой короткой замешки. А может, меня выдала тень волнения, набежавшая на лицо. Моментально вскинувшись, кузина набросилась, насмешливо прицокивая языком:
— У тебя появились от меня тайны, сестрица. И я очень хочу заполучить их себе. Вирейн!
Вирейн вздохнул и обратился к Ньяхдоху. Стылыми, странно-мечтательными глазами пробежал по лицу падшего.
— Я бы избрал иное, будь моя воля, — произнёс он тихо.
Ньяхдох хлестнул скриптора коротким ответным взглядом, — уже мгновением спустя вновь пряча глаза с угасшими огоньками призрачного удивления.
— Ваш долг — подчиняться приказам своего владыки.
Не Декарты. Итемпаса.
— Но сие — не его рук дело, — хмуро отрезал Вирейн. Пссле, словно очнувшись, выйдя из замешательства, швырнул на Скаймину последний долгий взгляд и тряхнул головой.
— Ну что ж, тогда давайте приступим.
Сунув руку в карман накидки, скриптор присел близь Ньяхдоха и поместил тому на бедро небольшой квадратный клочок бумаги, испещрённый липкой от влаги паутиной божественного сигила. И я знала, невесть как, но знала, — хотя мне решительно претило задумываться, откуда? — что той не достаёт одного штриха. А потом Вирейн вынул кисть, с верхушкой, аккуратно прикрытой колпачком.
К горлу резко подкатила тошнота. Я было решительно ступила вперёд, вскинув в протестующем жесте окровавленную ладонь… но замерла, столкнувшись взглядами (моим — расширенным, и его — замедленным) с Ньяхдохом. Едва заметное подрагивание ресниц, бесстрастное, и более того — безучастное, отсутствующее выражение; но как бы ни то… во рту мгновенно пересохло. Он куда лучше меня знал, на что идёт. Знал, что в моей воле прекратить это. Одним-единственным, самоубийственным путём. Публично раскрыв тайну, скрытую глубоко в душе. Обличив душу Энэфы.
Однако ж, выбирая одно из двух…
Скамина, приметив этот безмолвный спор, зашлась смешком — а после, отсмеявшись, подступив ближе, схватила меня за плечо, к моему крайнему отвращению.
— Хвалю за отменный вкус, сестричка. Роскошный вид, не правда ли? Я нередко спрашивала саму себя: нет ли хоть захудалой возможности… но, увы и ах, конечно же, нет.
Она выжидающе рассматривала, как Вирейн осторожно кладёт бумажный квадратик на пол рядом с Ньяхдохом, так чтобы не задеть ни одну из соседних багровеющих отметин, подпорченных Сиеховой кровью. А после, вскрыв кисть, сстулясь, склоняется над бумагой, с прилежной тщательностью выписывая единственнную недостающую строку.
Свет ярким пламенем полыхнул с потолка, будто бы кто-то невидимый разом распахнул исполинских размеров створу прямиком под полуденным зенитом. Но никакой дыры над головой, разумеется, не маячило; то проявила себя божественная сила, могущество тех, кому по силам было бросить вызов всем физическим законам людского царства, обратив ничто во что-то, небытиё в бытие. Слишком яркое, в сравнении со ставшим привычным, мягким, бледным отсветом небесных стен. Я спешно отгородилась рукой, прикрывая заслезившиеся глаза и краем уха ловя протестующий шум голосов (перебивка с освещением не пришлась по нраву и прочим, остающимся на местах, зевакам).
Коленопреклоненный Ньяхдох виднелся в самом сердце сияющего светом столба; а меж вороха цепей и пятен крови стыла недвижимая тень. Никогда прежде я не видела у падшего тени. Поначалу казалось, что свет не чинит ему особого вреда… пока до меня не дошло, что же подверглось изменению. Никогда прежде я не зрела тени падшего. Преградой тому служил трепещущий,