– Куда ты пропал, Чарли? – Это звонил Айвор. – Ты нам срочно нужен!
– Виноват, Айвор. Но я не смогу.
– Не глупи, Чарли! У нас в четверг премьера.
– Знаю, виноват.
– Ладно. Ладно. Слушай, я уже переговорил с Фран, переговорил с Полли. Конечно, случилась… неприятность….
– Не в этом дело…
– Но надо идти дальше. Пока ты с нами, ты участник постановки, очень ценный участник. С этим никто не поспорит.
– Не в том дело. Не только в этом.
– А в чем же?
Я почти прижимал трубку к губам.
– У меня сложные домашние обстоятельства.
– Боже, Чарли. Это тяжело, это всегда очень и очень тяжело.
– Знаю. И прошу прощения. – (В трубке не раздалось ни звука.) – Мне с вами было хорошо.
– Так возвращайся!
– Не могу. – (Опять молчание.) – Ну подождите: а если бы меня сбил автобус? Вы бы тогда…
– …отменили спектакль?
– Нет, конечно: вы бы как-нибудь обошлись без меня.
– Ну, не знаю, ввели бы в твои сцены кого-нибудь из уже задействованных актеров.
– Я нигде не пересекаюсь, например, с Парисом. Джордж мог бы подхватить мою роль.
Айвор немного подумал.
– Это не идеальное решение.
– Понимаю. – Тут за окном мелькнула чья-то тень; я не хотел, чтобы отец проснулся раньше времени. – Удачи, Айвор. И спасибо.
Повесив трубку, я бросился к двери.
– Где тебя носило?
На пороге стоял Харпер, всем своим видом выражая смущение, за которым обычно скрывается большой успех.
– Проспал. Как у тебя дела?
– Нормально! Очень неплохо! Лучше, чем я думал: на экзамены-то – ты же знаешь – я просто забивал! – Даже в миг триумфа Харпер делал вид, что вообще не открывал учебник. – В основном «хорошо», даже пара «отлично» есть. Проходной балл в колледж обеспечен.
– А у меня как?
– Сам-то не хочешь посмотреть?
– Нет, ты мне расскажи своими словами.
Он сквозь зубы втянул в себя воздух, как при неудаче футбольной команды.
– Не так чтобы очень, друг.
Я хохотнул:
– Кто бы сомневался. Потому я и не пошел.
– Но две «бэшки» все же отхватил.
– Точно?
– Кажись, да. Ты Ллойда обскакал!
– Ну, это уже кое-что.
– Но дела не меняет, верно? В конечном счете.
– Это точно. В конечном счете.
Мы слишком долго топтались в дверях.
– Я бы тебя пригласил зайти, но…
– Не парься. Мы попробуем бухнуть в «Удильщике», если не выпрут. Когда соберешься…
– Нет, обойдусь.
– О’кей. – Харпер медлил, и мне показалось, что он недоговаривает. – Мне вчера твоя мама звонила.
– Правда?
– Да. Все рассказала. Полиция, то-се.
– Господи, мама…
– По-моему, она хотела, чтобы я тебя проведал на всякий пожарный. Вот…
– У меня все путем.
– Спина не болит? Порезы и так далее.
– Все зажило.
– Это хорошо. Хорошо.
– За меня не волнуйся.
– О’кей. Договорились.
Но он все равно не уходил.
– Чарли, тут такая штука, неловко даже… ну, насчет скретч-карт. Если дойдет до суда, если запахнет криминалом… ты ведь меня не сдашь, правда? Чтобы мне соучастие не пришили.
Если у Харпера и была надо мной какая-то власть, то теперь она лопнула, и я тоже был волен над ним смеяться.
– Что за бред, Чарли: ты устраняешься?
На этот раз позвонила Алина.
– Извините, Алина, но я уже все объяснил Айвору.
– Это в высшей степени непрофессионально.
– Ну, я и не лезу в профессионалы, так что…
– Ох… – В трубке послышался ее выдох. – Джордж никуда не годится.
– Джордж – молодчага!
– В плане техники, возможно: как актер, даст тебе сто очков вперед, но с этой ролью ему не справиться. Он чересчур броский. А в тебе, Чарли, есть некая безликость, размытость – это идеальные качества.
– Ну, спасибо, Алина.
– Не в обиду тебе будь сказано, но этого персонажа должен сыграть кто-то нейтральный.
– Очень жаль, но нет.
– Весь актерский состав просто убит, Чарли.
– Я же сказал…
– Все мы убиты. Такого допускать нельзя. Тем более когда ты вложил столько труда. – В трубке что-то треснуло: Алина тайком закурила. – Чарли, многие из ребят, с кем мне доводится работать, ощущают в себе талант, постоянно слышат, что они талантливы, и знают, что талант их никуда не денется. Талант, выучка и возможность. Да, мы за них рады, давайте похлопаем, но смысл-то в чем? А если ты поначалу никуда не годился, но потом сделал гигантский шаг вперед, значит мы потрудились не зря. Смысл нашей работы – это ты. Без тебя она бессмысленна.
Прошло еще какое-то время.
– Меня зовут, – сказал я. – Алина… простите.
И повесил трубку.
Отец проснулся, но еще не был готов спустить ноги на пол. Я принес ему чай и отдернул шторы, но он застонал. Пришлось задернуть как было.
– Кто сюда названивает? И кто ломился в дверь?
– Знакомые.
– Популярная личность.
Я посмеялся:
– Это точно!
Прошло немного времени.
– Извини, должен еще полежать.
– Ничего страшного.
– Голова.
– Спи, спи.
– В школу ходил?
– Нет. Ни к чему это.
Он начал что-то говорить, но запнулся.
– Не мешало бы все же проверить.
– Возможно.
Опять повисло молчание; время будто бы давало подсказку. Я покопался в памяти, ища нужную реплику, и…
– Если принимаешь антидепрессанты, то, наверное, лучше не пить.
Он нахмурился:
– Сам знаю.
– Если не завязать с выпивкой, от таблеток пользы не будет. Только побочные эффекты. Да и мне тревожно. Нам всем тревожно. Это, кстати, один из побочных эффектов – наша тревога. Так нечестно.
– Знаю.
– А что стряслось-то?
– Да как-то… все вышло из-под контроля. Больше ничего.
– Может, нам надо… может, ты хочешь… об этом поговорить?
– Нет.
– Потому что я не нанимался таскать тебя в ванную, папа, это последнее дело.
Он заулыбался:
– Кто бы говорил! Я, между прочим, тоже не нанимался подбирать тебя на улицах и волохать домой.
– Принято, – сказал я. – Давай больше не будем. Купать друг друга в ванне.
Отец посмеялся:
– Лады.
– Вот и хорошо.
– Но маме с сестрой ни слова. Никому.
– Не скажу.
– Я сейчас еще посплю, а потом встану.
– Давай. А я в школу. До встречи.
Я вышел и прикрыл за собой дверь. Какой-никакой, но разговор, по-моему, состоялся, а это значило, что я могу выйти из дому. Ненадолго.
Для скорости я вывел с заднего двора мамин проржавевший бирюзовый велосипед, на котором она, грохоча металлической корзиной, раньше ездила за покупками. Во время каникул школа, печальная и всеми покинутая, смахивала на заброшенную фабрику. Все выпускники, жаждавшие узнать экзаменационные оценки, давно разошлись. За конторкой у входа дежурил географ, мистер Хепбёрн, загорелый, небритый, без пиджака, загадочно-притягательный, как и положено учителю во внеучебное время.
– Мистер Чарли Льюис! Вернулись на место преступления!
– Здравствуйте, мистер Хепбёрн.
– Ты последний! Куда идти – сам знаешь. Сходи полюбуйся.
Пару месяцев назад я для такого случая заготовил шутку. Посмотрю на вывешенные результаты и начну приговаривать «х-х-х-хе-е-е-е» – как заика! Наверное, шутка была хиловата, да и утешением не служила, но все же могла сработать на меня. Списки были составлены в произвольном порядке: там вперемежку значились блоки фамилий на буквы «Д», «К», «Ф», ну и где-то затесались «Х» и парочка «Е». Проектная работа, которую я сдал в начале года, перед тем как слетел с катушек, спасла меня от полного унижения, но в целом улов получился смешанный и незавидный. Я пробежал глазами чужие оценки: у Люси – сплошняком «А», то же самое у Хелен: «A-A-A-A-A-A-A» – как вопль (реплика Фран). У меня разнообразия было больше…
– С такими буквами в «Эрудит» хорошо играть. – У моего плеча возник мистер Хепбёрн. – Бывает и хуже.
В одном Харпер ошибся: он сказал «две бэшки», а на самом деле у меня стояло «В» и «А» – по информатике и по изо.
– Вот видишь? – Мистер Хепбёрн постукал пальцем по высшему баллу. – Полезная буква для игры в «Эрудит».
– Опечатка, наверно.
– Брось, Льюис. Вот эти… – он поскреб ногтем большого пальца мои «D», «E» и «F», – эти либо несущественны, либо поправимы. Сам убедишься.
– Да я не расстраиваюсь, спасибо, мистер Хепбёрн.
– Когда ты начнешь говорить мне «Адам»?
– Никогда.
– Заходи, если надумаешь…
– Возможно.
– Ладно, Чарли. Ступай. Удачи. Если что – ты знаешь, где меня искать.
– Да, спасибо, мистер Хепбёрн, – сказал я и вторично вышел из школы в последний раз.
В тот день меня охватила глубокая тоска, будто первая стадия болезни. Не просто тоска из-за подтвержденного провала, а какая-то нутряная боль из-за потери Фран. До разрыва отношений дело не дошло, но он, безусловно, маячил на горизонте. Тот, кого она любила – это ее слова, сказанные пару дней назад, – исчез, те мистические качества, которые она усмотрела, обернулись тупостью, бесчестьем и посредственностью. В доме надрывался телефон, дребезжал дверной замок, и всякий раз я надеялся: а вдруг? «Чарли, нам нужно поговорить…»
Но вместо этого появились мама и Билли с большим тортом из супермаркета.
– Йес! – воскликнули они.
«Мо-ло-дец!» – вторила им надпись на торте, хотя даже глазурь выглядела совсем не убедительно. К их приезду отец уже встал и оделся, мы вчетвером уселись на высокие кухонные табуреты и в атмосфере натужной вежливости взяли себе по ломтику.
– «А» по изо! – восхищалась мама каждые две минуты, цепляясь за эту оценку, как за ствол дерева при разливе реки. – Подумать только: высший балл.
– Да-да, газеты прямо-таки пестрят объявлениями о вакансиях для особо отличившихся.
– Не в этом же дело, Чарли.
– «Срочно требуется художник, приступать немедленно…»
– А почему ты не на репетиции? – спросила Билли, чтобы только сменить тему.
– Я отказался.