– Не может быть!
– Что?
– Ах, какая жалость.
– Но мы собирались на спектакль! – возмутилась Билли.
– Пожалуйста. Только меня там не будет.
– Но так не делается, сейчас поздно идти на попятную!
– Мама, роль скучная. Я там – ни пришей ни пристегни.
– Но у нас уже билеты куплены!
– У меня тоже, – вставил папа.
– Так идите, кто мешает?!
– Не ерничай, – сказала мама, – зачем идти, если там не на что смотреть?
– Вот и отлично! Забейте! – (Прошло немного времени.) – Но я рекомендую. Постановка хорошая.
Прошло еще немного времени.
– Одна «отлично» и одна «хорошо». Есть еще «удовлетворительно», что, строго говоря, тоже проходной балл.
– Мам, я тебя умоляю…
Она протянула руку и большим пальцем потерла мне запястье.
– Чарли, не отторгай похвалу, хорошо? Не отторгай похвалу.
После их ухода мы с отцом, стоя у раковины, мыли посуду и смотрели в окно на задний двор.
– Такое впечатление, что мы со своей работой не справились, да? – сказал он. – Мы с мамой.
Я пожал плечами:
– У вас были совсем другие мысли.
– Опять же время неудачно выбрали.
– Есть такое дело.
– И все же. Я тобой горжусь.
– По поводу «A» и «В»?
– Я не о том. Есть другие поводы. – Он легко тронул меня за плечо и тут же принялся расставлять по местам посуду.
В тот вторник к нам так и валили посетители – желанные и не очень.
После мамы и Билли заявился Майк, мой бывший босс. Ему открыл отец, и я увидел, как он разрывается между неловкостью перед пострадавшей стороной и лояльностью к родному сыну. Нам требовалось посовещаться, и мы, все трое, скованно уселись рядком на диван, продавленный и слишком домашний для такого важного случая.
– Значит, так: судебного преследования не будет. В суд я подавать не намерен. Это палка о двух концах, такие жесткие методы никому не нужны. Как вы знаете, ваш сын Чарли работал, скажем так, на птичьих правах, в качестве стажера.
– Нелегально, – уточнил отец, раздувая пламя законности.
– Неофициально, мистер Льюис, и в наших с вами интересах остановиться на такой формулировке. Но при желании можно пойти дальше: у нас есть видеоматериалы на сообщников, есть нестыковки в счетах, но… это если идти на принцип. История крайне огорчительная. – Диван затягивал Майка в свои недра, и ему пришлось опираться на кулаки, чтобы сохранять прежнее положение. – Мы не жаждем видеть Чарли на рабочем месте и не дадим ему никакой характеристики, ни плохой, ни хорошей. Остается проблема возмещения понесенного ущерба…
– Так-так. – К отцу вернулись прежние страхи. – В каком же размере?
– Если честно, мистер Льюис, точную цифру назвать затруднительно. Похоже, в этом деле был так или иначе замешан весь персонал, хотя все, конечно, отрицают…
– У меня есть сто фунтов, – выпалил я. – Наверху, в комнате.
Папу передернуло.
– Ты не обязан брать на себя…
– Нет-нет, все нормально. Я сам так решил.
– Сотни будет достаточно.
Я побежал наверх за своим резервным фондом, хранившимся в стойке двухъярусной кровати. Сто пять фунтов: в последнем криминальном порыве я соврал насчет суммы, и хотя пятифунтовая бумажка никак не могла меня спасти, отделил ее от свернутых в трубочку банкнот и кубарем скатился вниз по лестнице.
В глубине души я надеялся, что Майк откажется от денег. Но этого не произошло. Он выбрался из диванного чрева, засунул деньги в карман, чтобы спустить их в баре гольф-клуба, и протянул руку:
– Ну, давай, Чарли, без обид. Ты хороший парень.
– Это точно, – подтвердил папа.
Напоследок приласкав свои усы, Майк сказал:
– Всех благ. И вам тоже, мистер Льюис.
А потом мы вышли его проводить и еще немного постояли на крыльце, глядя ему в спину.
– Я бы предложил ему выпить, – сказал отец, – да у нас все стаканы краденые.
Я рассмеялся:
– Теперь это не важно.
– Сотня фунтов, однако…
– Оно того стоило.
– Верно. Теперь – с чистого листа.
– Завтра же начну искать работу, – объявил я.
– Давай-давай, – сказал отец. – Я тоже.
Мы надеялись на лучшее. Собирались найти, чем занять и наполнить дни и вечера. В конце-то концов, телевизор есть, библиотечные фильмы есть, организуем свой причудливый мирок для двоих.
Но визиты на этом не закончились.
Качели-карусели
Сначала я услышал автомобильный гудок и не сразу понял, кто это может быть. Отец только что лег спать; я бросился к окну и увидел, как битый «фольксваген-гольф» Майлза паркуется в тупике, как распахиваются двери и оттуда вываливает целая толпа: Хелен, следом Джордж, Алекс, Колин, Люси, дальше Майлз собственной персоной, а за ним и Фран, которая, смеясь, разминала затекшие плечи и ноги; у кого-то в руках блеснула одна… а рядом вторая откупоренная винная бутылка.
Меня как отбросило от подоконника. Надумай я сделать вид, что меня нет дома, они бы начали трезвонить в дверь и не угомонились, но надо было видеть, на кого я похож: босой, забывший про дезодорант, в заляпанной, четырехлетней давности сувенирной футболке из Португалии, с надписью «Алгарве» через всю грудь. У двери заметались тени.
– Здесь, что ли?
– Ага, точно.
Я готов был их прогнать. Приоткрыл бы дверь на цепочку, как старый затворник. И потребовал оставить меня в покое.
– Готовы? На счет «три»…
– «Сюда, друзья-весельчаки, разгоним мрак и тень».
Я распахнул дверь:
– Ш-ш-ш!
– «Спаситель наш, Иисус Христос, родился в этот…»
– Тише, вы! Отец спит.
– Извини! – спохватился Джордж. – Извини!
– Мы знаем, что ты подумал, – подхватила Хелен. – Ты подумал: принесла нелегкая этих цыган! Откуда только свалились на мою голову?
– Нам необходимо с тобой пообщаться, Чарли, – сказал Майлз.
– По срочному делу, – подтвердила Люси.
– У вас же должна быть репетиция, разве нет?
– Да! – сказал Майлз. – У нас только что закончился черновой прогон!
– И это катастрофа! – заявил Алекс, прикладываясь к бутылке.
– Мы не просто так нагрянули, – продолжал Майлз.
– Вы все поддатые, что ли?
– У меня ни в одном глазу, – возмутился Майлз. – Я же за рулем.
– Но в принципе, ты прав, – сказал Джордж. – Мы в некотором смысле топим свою печаль в вине.
– Может, пригласишь нас в дом или так и будешь на пороге держать? – не вытерпела Хелен.
– Не приглашу.
– Не слишком ты вежлив, – обиделась она.
– Ладно, тогда хотя бы сам выйди, – сказал Колин.
– Нет.
– Это почему?
– Не вижу смысла.
– Чарли, – заговорил Алекс, – нам непросто было подготовить вторжение. Это драматичный и эмоциональный момент, а от тебя требуется самая малость: нас выслушать.
– Ты согласишься? – взмолилась Фран. – Десять минут.
Она стояла позади всех, ничем не выделяясь, и у меня в голове пронеслось: неужели я смогу захлопнуть перед ней дверь?
– «Не в люльке, а прямо на сене, в хлеву… – запел Алекс, и все подтянули, – Младенец Иисус преклоняет главу».
– Хорош! Ладно, дальше по улице есть парковка. Дайте мне полминуты. Хотя бы обуться.
Солнце садилось, из открытых окон неслось бормотанье телевизоров, а мы шагали по пустынной проезжей части в сторону детской площадки.
– Это и есть пресловутый парк «Собачьи кучи»? – в полный голос поинтересовался Алекс.
– Он самый! – ответила ему Хелен. – Кстати, еще один парк «Собачьи кучи» находится на восточной окраине…
– В Ист-Сайде!
– …но этот появился раньше.
– Вест-сайдский парк «Собачьи кучи»!
– Неужели там есть детская площадка? – уточнила Хелен.
Вечерами на асфальтированной площадке тусовался городской молодняк; убедившись, что место не занято, мы смели в сторону пустые банки и бутылки, а потом заняли качели-балансиры, карусели, горки и подвесные доски – там-то я и оказался, между Алексом и Хелен.
– Дело заключается в следующем, – начала Хелен. – Чарли, мы просим тебя вернуться.
– Не могу. Извините.
– Кроме тебя, никто не справится с этой ролью, – объяснил Алекс.
– Да ладно, уж кто-нибудь справится, – сказал я.
– Но не так, как ты.
– Это другой вопрос.
– Бедняга Джордж – он уже замучился, – не унимался Алекс. – Подтверди, Джордж.
Джордж как раз проезжал мимо на карусели.
– Подтверждай не подтверждай, это ничего не изменит. Я могу вызубрить реплики, но у нас с Майлзом полная несовместимость…
– Верно, Чарли, – крикнул с горки Майлз. – Он полная бездарь.
– Проблема в том, – сказал Джордж, – что вместо Майлза на сцену можно выпустить дрессированного шимпанзе.
– Джордж не умеет перевоплощаться, – продолжал Майлз. – Публика будет думать, что это тот же самый герой, только в другом костюме.
– Точно, – согласился Джордж. – Это роднит нас с Майлзом: я тоже во всех ролях одинаков.
Тут Майлз сбежал с горки и сдернул Джорджа с карусели.
– Айвор без тебя не мыслит продолжения, – сказала Хелен.
– Он совсем не сердится, – добавил Алекс.
– Зато Алина сердится.
– Айвор просто в отчаянии.
– Все равно ничего не выйдет, – сказал я. – Слишком… слишком много всего навалилось.
– Мы в курсе, – сказал Алекс.
– А оценки – на них всем плевать.
– Результаты экзаменов интересуют только мудаков.
– Ну, не только – еще работодателей, – возразил я.
– Значит, можно пересдать или еще что-нибудь придумать, – сказала Хелен. – Пьеса тебе ни с какой стороны не помешает.
– А та афера… – приглушенно сказал Алекс. – Полная фигня.
– Я считаю, это даже плюс.
– Работает на образ.
– С другими похуже бывало.
– Уж поверь: намного хуже.
– Если бы только это, – сказал я.
– Да ладно тебе, – бросила Хелен. – Мы знаем.
– Знаем, да не всё, – заметила сидевшая на качелях Фран. – Далеко не всё.
– Хорошо. Не всё. Возможно, только…
– У меня на руках отец.