– Боже, Ты слышишь меня? Я знаю о себе, какая я. Знаю, что грешная и глупая. Прости меня за это. Пусти меня к себе, пожалуйста. Я должна помолиться за другую жизнь. Позволь мне войти, со всеми моими грехами.
Мне никто не мешал.
5. В больнице
Мама ждала нас у входа, иначе не пропустили бы.
– Слаба она очень. Морально раздавлена. Если бы у нее было желание жить, на поправку пошла бы быстро. А сейчас… Огонек еле теплится. Кстати, она тебя помнит, Майка.
– Я все удивляюсь чуду. Ее спасение – настоящее чудо. У меня впервые в жизни закончился бензин на дороге! Если бы я поехала, их план бы удался. И никогда бы мне не доказать, что я ее не сбивала…
– А еще чудо, что вы оба врачи. Помощь была оказана сразу, – подхватила мама.
– В нашей жизни надежда только на чудо, – пробурчал Иван. – С ней чудо случилось – значит, положено ей жить. Тысячам таких, как она, никакое чудо не помогает.
– Вы ей об этом скажите. Ее надо к жизни лицом развернуть. Смысл потеряла.
Мы подошли к палате.
– Там у нее следователь сейчас. Вчера был. Сегодня снова. И с вами хотел поговорить. У нее сил мало, ей долго общаться запрещено.
– Хороший у тебя медовый месяц, мам!
– Хороший! – без иронии согласилась мама. – Все хорошо. И девочку вытащим. Поправится. Разве это плохо для моего медового месяца?
– Для любого – отлично, – с уважением произнес Иван. – Александра Николаевна! А я ведь у вас учился. Выпало на мою долю такое счастье.
– Мир тесен! Повсюду мои ученики. Даже ночью на темной дороге встречаются они моей дочери и не дают пропасть, – мама обняла Ивана и, поднявшись на цыпочки, поцеловала его в щеку. – Молодец, ученик!
Следователь вышел из палаты и направился к нам. Ангелине требовался отдых, ей меняли капельницу. Мама отвела нас в ординаторскую. Следователь вручил мне и Ивану протокол с места происшествия. Составлен он был прямо там, у светофора. Мы же его и подписывали.
– Тут все верно? Что-то еще добавить можете?
– Все описано верно. Могу добавить, что есть у меня одно нехорошее подозрение по поводу того, кто мог это с ней сотворить.
– Слушаю вас, – произнес следователь и включил диктофон.
– Я с ней, с потерпевшей, познакомилась в парикмахерской. Она дамский мастер. Исключительно порядочная, воспитанная девочка. Пока она со мной возилась, разговорились. Она, как все девчонки, о любви мечтала. И сказала, что есть на примете молодой человек. Он проявляет к ней, по ее словам, большой интерес. Живет в поселке. В этом, закрытом, для богатых, – уточнила я. – Она сказала, что видела его дом: не дом, мол, а дворец.
– Была уже у него? – уточнил следователь.
– Нет. На тот момент еще не была. Он ей адрес назвал, а она из девчоночьего любопытства отправилась и посмотрела. Увидела дом снаружи. Я ее предупредила, что с ребятами из этого поселка лучше знакомство не водить, у них свои законы и правила, всякое может быть. Короче, призвала ее к осторожности. У меня самой сыну восемнадцать, понимаете? Она немногим старше. Дите. А они обычно уверены, что во всем сами прекрасно разберутся.
– Как она восприняла ваш совет?
– Сказала, что я его не знаю, что он очень приличный молодой человек. Мы с ней договорились дружить. Собирались сходить вместе попить кофейку. Она сказала, что на этой неделе не сможет: по графику все вечера заняты допоздна, а на следующей неделе – обязательно. Но, как я понимаю, у нее уже было назначено свидание с этим прекрасным молодым человеком. Это что касается фактов. Что касается моих ощущений – я уверена, что он все это и организовал. Такое у меня чувство.
– Лично вы его видели?
– Нет. Пока нет.
– На чем основывается ваше ощущение?
– Ощущения не должны ни на чем основываться. На то они и ощущения. Это же не обвинение. Для обвинения нужны неоспоримые факты. А ощущения берутся из воздуха. Из атмосферы. Ну и из знания жизни тоже. А я знаю, что в поселке этом красивых, эффектных, умных, образованных и ухоженных девочек – пруд пруди. И настрой у всей этой юной поросли такой: «из нашего круга» или «не из нашего круга». Их в чванстве вырастили. Поэтому интерес и «ухаживания» юного принца я и не советовала воспринимать всерьез бедной девочке из провинции. Я не права?
– Правы, – кивнул следователь. – Но они разве послушают! У самого дочь. Я для нее скучный старик, не знающий жизни.
Он выключил диктофон.
– Мы могли бы еще встретиться? Все, что вы сказали, распечатают. Новый протокол. Ваша подпись нужна.
– А вы не будете в тех краях? Уж очень не хочется снова в Москву, – затосковала я.
– Буду. Дам вам знать, договоримся.
– А можно спросить? Ангелина вам хоть что-то рассказала? Кто это сделал?
– Рассказала. Вчера. А сегодня мы по фотографиям провели опознание. Она безошибочно указала на подозреваемого.
– Я не ошиблась? Это тот? Ее замечательный принц? Скажите мне лучше вы, чтобы нам с ней об этом не говорить.
– Он самый.
– Вы его задержали?
– Мы его допросили. Он спокойно подтвердил, что она была в его доме. Добровольно вступала с ним и его друзьями в сексуальный контакт. За деньги. Потом ушла. Что с ней дальше было, не его дело. Кстати, у него в телефоне видео: все эти «добровольные сексуальные контакты». Она кричит и плачет. Он объясняет, что слезы и крики – это от удовольствия.
– А что она сказала?
– Это было их первое свидание. Он заехал за ней на машине. Покатались по поселку. Потом предложил зайти к нему домой. Она отказалась. Тогда он сказал, что хочет ее с родителями познакомить, после чего она согласилась. Никаких родителей, конечно, не было. Сказал, они сейчас вернутся, подождем. Сели, целовались в темноте. Вдруг зажегся свет. Крики «Сюрпрайз!». Она сначала ничего не поняла. Увидела несколько парней. Ну а потом началось… Плакала, умоляла не убивать, потому что мама… Помнит шприц. Больше ничего.
– А папаша у него наверняка большой начальник. И даже, не исключу, из вашей епархии.
– Ваши ощущения вас не обманывают.
– Думаете, она одна-единственная жертва?
– Проверяем сейчас. Думаю, у них это удовольствие было поставлено на поток.
– А доказательств того, что он лжет, конечно, нет? – меня трясло, хотелось найти гада и уничтожить. Всех их, нелюдей – из огнемета.
– Есть доказательства. Следы там, в кустах, где ждали. Запись камеры видеонаблюдения на КПП. Они ее посадили на переднее сиденье, пристегнули. Четверо сидели сзади. Он вел машину. Время зафиксировано. Незадолго до самого происшествия с вами на светофоре.
– А вот еще, что меня удивило, – вступил в разговор Иван. – Полиция подъехала буквально через пару минут после случившегося. Мы не успели вызвать. Кто вызвал? С какого телефона?
– Вопрос хороший. Решается.
– А фоточку его не покажете? – спросила я на всякий случай.
– Показать могу. Смотрите. А имя не назову. Уж не обессудьте, – совершенно неожиданно согласился следователь.
Он достал из сумки пачку фотографий, вытащил одну, под номером 14.
– Вот, любуйтесь.
Прямо на меня смотрел красивый молодой человек с одухотворенным обаятельным лицом. Открытый взгляд его выражал неподдельную доброту и чистоту помыслов.
– Я бы тоже ошиблась, как Ангелина. И мысли бы не возникло.
– Вот такие нынче ребятки подросли. Куда уж нашим девчонкам разобраться, – вздохнул следователь, забирая у меня фото.
– Да и девчонки выросли не промах, – покачал головой Иван, наверняка вспомнив о своем.
– Я своей говорю, – вдруг ожесточенно произнес следователь, – забудь о сказках. Никаких Золушек, никаких Иван-царевичей. Сказки читать – только страшные. И пояснять, что все это – сугубый реализм. И в печь посадят Бабы-яги всякие, и съедят, и увезут Кощею Бессмертному на потребу. Говорю ей: не жди никаких алых парусов. Ты не знаешь, кто на них приплывет. Сама на себя рассчитывай, сама себя обеспечивай. Не жди ни от кого ничего. Ни красоты, ни романтики. Вот она какая, эта романтика!
– Думаете, послушает?
– К сожалению, далеко не уверен. Хотя каждый такой случай ей подробно освещаю.
– А зря вы мне фотку не даете, – мечтательно проговорила я. – Я б в социальных сетях разместила. Предупредила бы народ. Сетям сейчас больше верят, чем родителям.
– Сами найдите и размещайте, – засмеялся следователь. – А мне семью кормить надо. Я своей работой дорожу. Так что я вам ничего не показывал. Поймите меня правильно.
– Да как же я найду без фамилии? – на всякий случай возмутилась я.
Следователь протянул руку для прощания.
– Увидимся в ближайшее время.
– До свидания!
6. Ангелина
– Только пять минут! – строго предупредила медработница, пропуская нас в палату.
Окно во всю стену, блики солнца повсюду – и бледное личико, бесцветные губы девочки, чудом оставшейся в живых.
Что говорить? Как выглядеть веселой и бодрой? Как сделать, чтобы она стала прежней: красивой, полной юного очарования и веры в собственную счастливую планиду?
Я растерялась.
– Ну, я вижу, на поправку пошла! – бодро и уверенно произнес Иван. – Какую мы тебя там приняли – и сейчас! День и ночь! Молодец! Не зря с тобой случилось чудо!
– Какое чудо? – еле слышно выдавила из себя Ангелина.
– А ты не знаешь? Не помнишь ничего? Ну да… Чудо, что тебя убивать окончательно везли. Под машину бросили, чтобы переехала тебя машина. А у твоей знакомой Майи – вот она, помнишь ее? – у нее как раз впервые в жизни неожиданно кончился бензин! Совсем-совсем! И стояла она как камень на светофоре. Это первое чудо! Согласна, что чудо?
– Да, – раздался тихий ответ.
– А второе чудо в том состоит, что это была именно Майя, которая тебя сразу узнала и в сотые доли секунды сообразила, что происходит. А третье чудо, что я оказался ожидающим зеленого света вслед за Майей. И четвертое чудо – мы с ней врачи! И у нас аптечки укомплектованы как у врачей, а не абы чем! И мы тебя откачали – до приезда «Скорой» еще! А? Каково! Ты понимаешь теперь, что не мы решили, жить тебе или нет, а все решено свыше!