В один растянувшийся во времени момент маленькая Зинулечка познала это счастье – свободу от мнения других, от навязываемых стереотипов поведения, и жила с этим дальше, а если забывала, Ритка напоминала. Всенепременно!
Ну, например.
Как-то зимой, во втором классе, девчонки шли к Ритуле домой после школы и к ним подошел какой-то пожилой дядечка. Про чужих дядечек и тетечек, которые заговаривают с маленькими девочками на улицах, им давно и подробно объяснили родные, но без особых страшилок и фанатизма, предполагая, что Риткино жизненное кредо и само девчонок защитит, но объяснили и инструкции дали.
Дядечка был любезен, улыбался приветливо.
– Таким двум симпатичным девочкам по конфете!– радостно сообщил он и протянул каждой по большой вафельно-шоколадной конфетке в бумажном фантике.
И стал радостно смеяться, когда недоумевающие девчонки развернули пустые обертки.
Пошутил так.
– Дядечка, вы дурак!– сообщила ему Ритка.
– Ритуля, так нельзя говорить со взрослыми!– тут же припомнила правила «хорошего» поведения Зиночка.
– А почему?– искренне удивилась Риточка.
Зина призадумалась, действительно: а почему?
Если он на самом деле дурак? Потому что взрослых надо уважать и они всегда правы? Правило такое, как закон, по которому в тюрьму сажают. И кто его придумал, это правило? Взрослые, чтобы наказывать детей?
Она прислушалась к своим ощущениям и поняла, что это неправильное правило, глупое! Если взрослый плохой, которого в тюрьму сажают, или дурной, как вон этот дядечка, то и уважать его нечего и слушаться тоже! Осмыслив выводы, слушая продолжающийся хохот веселящегося дядьки, Зиночка ответила подруге:
– Наверное, взрослым так легче, когда дети их всех должны считать правыми.
– А почему это им должно быть легче, а нам труднее?– выясняла Ритуля.
– Не знаю, они так придумали,– призналась в неведении Зинуля.
– Знаешь, что я тебе скажу, Зиночка,– вынесла свой вердикт жизни Ритка,– вот они придумали, так пусть они с этим и носятся, а дядька этот дурак!
– Да!– радостно согласилась подруга простоте решения.– Не очень умный!
И они вдвоем посмотрели критическим взглядом на дядьку, в тот момент вытиравшего с глаза слезу, выступившую от смеха.
– Девочки, это же шутка такая!– разъяснил он, увидев две серьезные, неулыбающиеся мордашки, и пояснил: – Это смешно!
– Кому?– спросила Зинуля, взяла Риту за ладошку и распорядилась: – Идем, Ритуля, нечего нам разговаривать с глупыми дядьками!
Девчонки развернулись уходить.
– Подождите, девочки! Так разговаривать со взрослыми нельзя!– решил повоспитывать мужчина.
И протянул руку ухватить Риточку за плечико, шагнул вперед и встал ботинком на припорошенный снежком раскатанный лед. Он заскользил, суетливо перебирая ногами, смешно размахивая руками, не удержался, как-то странно подлетел в воздух и плашмя, со всей силой инерции, управляющей телом, грохнулся на тротуар.
Девчонки посмотрели на лежавшего, махнули одновременно ручками, как на неинтересный предмет, и пошли дальше по своим важным девчоночьим делам.
И еще один пример.
В шестнадцать лет Ритка «наставила» подругу на непривязанность к чужому мнению, который раз кардинально изменив Зинулину жизнь.
У их класса намечалась экскурсия в музей уголовного розыска, одно из немногих общественных мероприятий, до участия в котором допустили Риту с Зиной. Правда, классный руководитель перед выездом из школы подозвала к себе Зиночку и попросила тоном, больше напоминавшим приказ:
– Зинаида, ты там присматривай за Ритой, останавливай, а то сама знаешь, не оберемся, если что.
Зина недовольно кивнула, словами не удостоив ретивую учительницу.
«А кто еще за ней будет присматривать?– поворчала про себя мысленно Зинаида.– Можно подумать, вы всем преподавательским составом, с директором во главе!»
Она терпеть не могла, когда кто-нибудь со стороны, не из числа семьи подчеркивал Риткину «особенность» общения с людьми. Хотя классная права, присматривать надо! А то пара взмахов руками, и масштабы разрушений непредсказуемы, да такие, что ни один уголовный розыск не разгребет!
Несколько раз напомнив Ритуле про шарики, а теперь еще и конфетки в карманах, строгую необходимость «не делать телесных движений», держаться на приличном расстоянии от экспонатов, а главное – от экскурсовода, Зинаида забыла обо всем, в том числе и о правилах безопасности, потрясенная до всяческих глубин души экспозицией.
Она слушала внимательнее всех, смотрела, задавала экскурсоводу множество вопросов и чувствовала небывалый подъем, радость, близкую к восторгу, от узнаваемой новой информации. Ритка старалась не мешать, увидев увлеченность подруги, держалась ото всех на приличном расстоянии, в центре залов, и не вытаскивала рук из карманов.
Зинка два дня после экскурсии ходила задумчивая, тихая, погруженная в свои мысли, размышления. Ритка ее теребила, спрашивала, в чем дело, но та отмахивалась, не созрев к разговору.
Ну, этого Ритка стерпеть не могла, да и разволновалась за подругу:
– Зинаида, хватит! Давай выкладывай, что случилось!
И Зинуля выложила, да как!
– Ритка, это потрясающе интересно! Понимаешь, благодаря науке, научной экспертизе, раскрываются самые запутанные преступления! Преступник что – пришел, совершил действие и ушел, и ему кажется, что все предусмотрел: перчатки надел, следы запутал! Но приезжают на место эксперты-криминалисты и шаг за шагом собирают мельчайшие улики, волоски, пылинки, изучают в лаборатории и, как в кино, выстраивают целиком картину преступления! Это как чудо! Как машина времени! Словно они сняли фильм по секундам! А наука развивается очень быстро, экскурсовод сказала, что в будущем эксперты смогут по анализу воздуха определять, какой человек присутствовал на месте преступления! Мне так интересно! Вот чем бы я хотела заниматься! Раскрывать с помощью экспертизы преступления!
– Ну, так и занимайся!– поддержала выбор Ритуля.
Они разговаривали, как привыкли, не боясь быть подслушанными, по обыкновению сидя в столовой за индивидуальным столом. То есть одни. Ритуля жевала пирожок, запивала его чайком, и, пребывая в полной благости, никак не могла понять, чего так Зиночка разволновалась, да еще два дня молчала, мучилась мыслями. Хочешь – так вперед! Что рассуждать-то, нервничать!
– Да что ты, Ритка!– волновалась Зинуля, забыв про свой полдник.– Ты представляешь, что родители скажут, если я им объявлю, что собираюсь стать экспертом-криминалистом!
– Ну так и что с ними будет?– не впечатлилась перспективой ожидаемого потрясения родни Ритуля, с аппетитом откусывая от пирожка.– С моста у реку кинутся? Какая им разница, кем ты станешь? А преподавателем в школе веселее, что ли, или, скажем, бухгалтером каким? Это же твоя профессия, главное, чтобы она тебе нравилась, а не кому-то.– И, запив чайком пирожок, подвела итог: – Тебе же в ней жить.
Ритка произнесла речь легко и просто, не задумываясь особо над тем, что говорит, больше сосредоточившись на пирожке с чаем и получая вкусовое удовольствие. А Зина замерла, осознав глубинную правдивость Риткиных слов и переживая внутреннее освобождение.
Что она себе придумала? Будут там родители против, не будут, да хоть кто ей что говори! Она хочет заниматься именно этим, и только этим!
– Ритка, я тебя обожаю!– в порыве чувств заверещала Зинуля, двумя руками обняла подругу за шею и расцеловала.
– Таки есть за що!– согласилась Ритка, быстренько запихав остатки пирожка в рот.
Родители, официально уведомленные доченькой о выбранной профессии, разумеется, слегка обалдели, но ни отговаривать, ни оспаривать ее решение не стали. За годы близкого общения с Ритой и ее семьей их уже мало что могло удивить до культурного коллапса.
И действительно, почему она решила, что они станут возражать?
Ну, криминалист так криминалист, решили родители и принялись активно помогать. А помощь требовалась, поскольку для получения желанной профессии необходимо было для начала поступить в академию милиции на экспертно-криминалистический факультет. И было это не так чтобы просто, а очень даже сложно. И не по случаю немыслимого конкурса, хотя и конкурс серьезный имелся, а потому, что условия приема выставлялись о-о-очень непростые.
Ну, во-первых, в академию принимали в основном после школы милиции, а парней после армии или двух лет, отработанных в той же милиции. Во-вторых, исключения имелись, в частности именно на этот факультет, но при наличии отличного аттестата, углубленных знаний, гораздо более обширных, чем по школьной программе, химии и физики, и еще несколько труднопроходимых условий. Словом, вход только вундеркиндам!
– Надо – будем!– сказала решительно настроенная Зинуля.
Когда есть целеустремленное желание ребенка, готового лбом стены прошибать для достижения, и поддержка двух таких семей – все горы нипочем!
Через знакомых бабушки Симы Зинаиду пристроили на курсы того самого углубленного изучения химии и физики при МГУ и в спортивную секцию по стрельбе из пистолета.
Теперь Зиночкин день начинался в шесть утра с часовой пробежки в любую погоду и заканчивался часов около десяти вечера возвращением с различных занятий. До двенадцати ночи она делала уроки и отрубалась, частенько прямо за письменным столом. Папа тяжко вздыхал над замученной дочуркой, переносил ее на кровать, мама раздевала-переодевала, и они шли переживать на кухню.
– Светка, она себя угробит такими занятиями!– роптал возмущенным шепотом любящий отец.– А стрельба! Я ее на соревнованиях смотрел: слезы! Она такая маленькая, худенькая, тонюсенькой ручкой держит этот пистолетище! Такое ощущение, что это он ее держит, а не она!
– Ген, ну что возмущаться! Ты же знаешь, какая она у нас, вроде покладистая, спокойная, а когда дела касается, кремень! Вот же характер! И потом, да, она у нас миниатюрная, но ведь побеждает на этих чертовых соревнованиях! Все в десятку лупит, я поражаюсь!