И все!
Больше никаких серьезных и важных разговоров Осип с ним не вел. Смеялся, подарки разбирал, радовался, как ребенок, языком прицокивая, конфетку сразу в рот закинул. Пел на празднике, в бубен стучал, удачу приманивал, олешка кушал, похохатывал рассказам чукчей об охоте недавней. И уж с Захаром не заговаривал ни о чем. Только, провожая, когда Захар устроился на нартах, сказал:
– Великий Дух с тобой! Присматривает! Мимо своей пройдешь – накажет!
Сколько лет назад это было? Четыре года? Да, четыре!
Странно! Почему мы, сталкиваясь с чем-то необъяснимым, по-настоящему глубоким, не поддающимся никаким рациональным резонам, приобщаясь к новым знаниям, видениям, пониманию мира, так быстро об этом забываем? Или сбегаем от таких знаний в упрощенную жизнь?
Переживая непростые, загадочные моменты приобретения, чувствования гораздо более высоких истин, испытав мистические потрясения от таких знаний, почувствовав себя приближающимися к некоему величию, очищаясь, проходя через благоговение, новое осознание, мы так легко и быстро забываем об этом!
Как просто комфортное бытование в цивилизованном уюте вытравливает из нас наивысшие духовные переживания-ощущения, чувство приобщения краем сознания к высокому! Заполняя образующиеся пустоты деликатесным удовлетворением, телевидением, удобным сидением в автомобиле, каждодневным пустым общением.
Удобным и привычно безопасным проживанием. А что о чудесах и мистике думать, да и о Боге вообще зачем? Это пугает, это непонятно, непостижимо, и для того, чтобы прикасаться душой к непознанному великому, требуется затрачивать максимум душевных сил, трудиться душой!
Зачем? Вот она, жизнь, понятная, простая и сложная, очевидная и каждодневная с набором проблем, которые мы знаем, как решать, и набором переживаний, с которыми мы пытаемся справляться.
И все как у всех, у кого лучше, у кого хуже, но, как и положено по законам науки, понятно и прямолинейно!
Захар давным-давно не вспоминал ни о той своей болезни, ни об Осипе, ни о словах его неоднозначных, полных мистики и недоговоренностей. И уж тем паче о какой-то там женской руке, вцепившись в которую вытаскивал себя из смерти.
Это рядом с шаманом, да в единении с природой нетронутой, толкования видений казались истиной, а вдали от него…
Мало ли что привидится воспаленному болезнью воображению в моменты беспамятства!
А сейчас, под утро рассветное, лежа на кровати, почему-то вспомнил! Да так ярко, четко, в деталях, как пережил заново, и все плыло перед мысленным взором лицо Осипа, улыбающегося с хитринкой.
Вспомнил, осмыслил, улыбнулся ему в ответ, первый раз со дня встречи с Зинаидой Ковальчук, почувствовав легкость, свободу, правильность и мудрость жизни! Он перевернулся на бок, поулыбался еще Осипу, лицо которого растворялось, исчезая перед глазами, и заснул спокойным, глубоким, исцеляющим сном без сновидений.
Зинаиде двух последних дней хватило выше крыши!
Родня как с катушек съехала! Ее не оставляли в покое ни на час, звонили поочередно, спрашивали, советовали, ахали, охали. На следующий день после ошеломляющего открытия Зинаида, задвинув подальше работу, отправилась к знакомому врачу, не оповестив даже Ритку. Там к ее ошарашенному состоянию добавили еще немного потрясения, объявив срок четыре недели беременности!
– Вы не ошиблись?– переспросила Зиночка.
– Нет, дорогая, определенно четыре недели!
Вот к чему приводит баловство в темных комнатах с незнакомыми мужчинами! Приблизительно такие размышления, в разнообразных вариациях от смеха до обругивания себя всяческими словами, крутились у нее в голове по дороге домой! Не на работу же!
У врача Зинаида отключила телефон, а переживая потрясение, включить забыла и вспомнила только, обнаружив любимую подругу под дверью квартиры, вступившую в борьбу с тренькающим звонком посредством нажатия и неотпускания кнопки.
– Зинка! Ты с ума сошла, я перепугалась до смерти! Сотовый выключен, на работе говорят – домой пошла, дома тебя нет!– ругалась подруга на весь подъезд.
– Давно ищешь?– открывая дверь ключами, выясняла Зинуля.
– Сорок минут!
– Тогда все не так страшно,– «порадовала» Зинаида.
– Ты где была?– влетая в квартиру следом за ней, допытывалась Ритка.
– У врача!
– И что?– сразу перестала ругаться и шуметь Ритуля.
– Есть хочу!– буркнула Зинуля и, скинув сапоги, босиком прошла в кухню.
– Зина!– предупреждающе возмутилась Ритка.
– Четыре недели!
– О как!– восхитилась Ритка, быстренько прикинув в памяти дни и обстоятельства.
– Не вижу повода для радости!– ворчала Зина, доставая продукты из холодильника.
– Ну почему?– улыбалась вовсю Ритка.– Очень романтично!
– Да?– развернулась к ней Зинаида.– Вот спросит меня ребенок, где мы его с папой сделали, и что я отвечу? В кладовке?
– Прекрасный повод для разговора с подростком!– одаривала оптимизмом Ритка.
– О чем? О вреде случайных связей?– злилась Зинуля.
– И об их пользе!– рассмеялась Ритка.
Ритулю Зинаида быстренько выпроводила под предлогом, что ей надо побыть одной, многое обдумать и отдохнуть. Но подруга поделилась новостью о сроках со всеми, и началась телефонная атака!
На следующий день Зина выключила мобильный, на работе не подходила к телефону, дав жесткие указания подчиненным отвечать всем, что она не может подойти, потому что проводит сложный анализ! И в рамках противостояния из серии «назло кондуктору пойду пешком!» поехала домой после работы упаковывать последние подарки.
Мобильный она так и не включила, а открывая дверь ключами под непрерывные звонки домашнего телефона, войдя в квартиру, первым делом отключила и его.
От-ста-ньте!
Повалявшись от души и с удовольствием в ванной с лавандовой пеной, облачилась в уютный домашний костюмчик и, довольная собой, тишиной и жизнью, под телик слопала пол-упаковки мороженого. Не выпадая и тщательно сохраняя состояние довольства и умиротворения, разложила на столе в кухне подарки, коробочки, оберточную бумагу, банты-ленты, открыточки и необходимые для такой работы инструменты и мелочи. Врубила телик погромче и принялась за дело.
Звонок в дверь не прозвенел, он, зараза такая, надрывался непрерывным требованием открыть немедленно!
Подходя к двери с ножницами в руке, Зинаида всерьез обдумывала, а не перерезать ли провода звонка к чертовой матери, и все дела! Мысль неплохая, но трудно осуществимая, учитывая добротный ремонт, не оставивший в квартире на виду ни одного провода, и серьезную коробку дверного звонка, которую для начала требовалось раскурочить, прежде чем перерезать провода.
Ладно, вздохнула, смиряясь, Зинаида и открыла дверь.
– Ты что вытворяешь?!– орала с удовольствием любимая подруга Ритка, врываясь в прихожую.– Мы с ума сходим, думали, с тобой что-то случилось! Может, ты в больницу попала или тебе плохо стало!
– Тогда в другой последовательности,– возразила Зинуля,– сначала плохо, а затем в больницу!
– Ты зачем телефоны поотключала?!– заходилась криком Ритка, обнаружив выдернутую розетку домашнего телефона и для пущей убедительности тряся ее перед лицом Зинаиды.
– Вы меня все достали!– с полтычка завелась в ответ Зинаида.– Что вы ко мне пристали? Великое дело, Зина беременна!
– Великое!– уперев руки в бока, волновалась Ритка.– Еще какое великое! Это ж не соседка Сара от восьмого любовника десятую беременность заимела! Это ты, и мы, естественно, переживаем!
– Вот именно!– ответила Зинаида, развернулась и пошла в кухню.– Вы так переживаете, будто у меня болезнь смертельная! Мама плачет, и не поймешь, от счастья или от горя, бабушки обе капли пьют второй день подряд, все звонят постоянно и разговаривают со мной, как с тяжелобольной! Даже Севочка позвонил с утра пораньше и строго-настрого потребовал, чтобы я сегодня не надевала каблуки и передвигалась по улицам крайне осторожно, он услышал по телику, что сегодня обещали гололед! С ума сойти! А к вечеру что, мне Адочка позвонит с требованием есть свежие овощи?
– Я же говорю, переживаем!– сбавила напор и децибелы Ритка, шустро разделась, скинула сапоги и поспешила следом за Зинулей.
– Поясни, что именно вы переживаете? Катастрофу? Явление инопланетян? Гибель цивилизации?– вредничала Зинуля.
– Нет, вы посмотрите!– возмутилась новой волной праведного гнева Ритуля, заметив на столешнице коробку с остатками мороженого.– Сима весь день готовит ее любимые блюда, пирожков нажарила, кролика тушит, а она тут заперлась и мороженое лопает!
– Рит, скажи честно, вы что, собираетесь меня вот так донимать все девять месяцев?
– Не донимать! А баловать, холить-лелеять, оберегать всячески!– разъяснила снисходительно Ритка.
– Если как эти два дня, то я с ума сойду! Двинусь разумом в сторону Кащенко!
– Ну да, согласна, эти два дня мы перегнули немного, но это от потрясения,– и махнула ручкой,– пройдет! Свыкнемся с ситуацией, поутихнем! Ты же знаешь!
– Вот я и дождусь, когда вы «поутихнете», тогда и вернусь в семью и тесное общение!
– Да ладно тебе!– заулыбалась Ритка.– Что ж теперь делать, терпи! Не помнишь, как сама меня опекала каждую беременность, как елочный стеклянный шар, в ватку заворачивала! А я ничего, с удовольствием!
– О-хо-хо!– вздохнула тягостно Зинуля, признавая Риткину правоту.
– У тебя что из еды есть?– сунулась в холодильник Ритка.– Есть хочу, ужас! Нанервничалась из-за тебя, да и весь день моталась по работе.
– Мороженое,– предложила Зина.
– Откажусь,– подумав, отвергла предложение Ритка.– Покопаюсь, может, найду чего!
И нырнула в холодильничьи недра, не переставая говорить что-то о работе, клиентах, а вынырнув, ошарашила неожиданным вопросом:
– Ты Захару Игнатьевичу-то собираешься сообщать о ребенке?
– Опаньки!– опешила Зинуля.– А издалека как-нибудь ты не могла?
– Да с чего бы это? Ты ж настаиваешь, что не больна, а очень даже здорова, так чего церемониться?