Эйлин была немного озадачена его словами. Что они означали?
– Мне скоро стукнет шестьдесят, – тихим голосом продолжил он, – и хотя я пока не собираюсь умирать, я не сомневаюсь, что не должен оставить после себя никаких неясностей. Тремя моими душеприказчиками из пяти будут мистер Долан из Филадельфии, мистер Коул, а также здешняя Центральная трастовая компания. Долан и Коул разбираются в финансовой и исполнительной сторонах дела, и я уверен, они проведут мои желания в жизнь. Но поскольку я намерен сохранить этот дом за тобой на срок твоей жизни, я подумывал о том, чтобы ты объединилась с Доланом и Коулом и либо сама открыла дом для публики, либо поручила кому-нибудь сделать это. Я хочу, чтобы этот дом был прекрасен и оставался прекрасным после моей смерти.
Эйлин пришла в еще больший восторг. Она и представить себе не могла, что заставило ее мужа всерьез задуматься о ней, когда речь зашла об улаживании его дел, но она была польщена и благодарна. Может быть, он начинает смотреть на жизнь более трезвым взглядом.
– Ты ведь знаешь, Фрэнк, – сказала она, стараясь прогнать эмоции из голоса, – как я всегда относилась ко всему, что имеет отношение к тебе. У меня практически никакой другой жизни и не было, да я и не хочу другую, без тебя, хотя у тебя к этому теперь другое отношение. Но уж коли речь зашла об этом доме, то если ты оставишь его мне или сделаешь меня одним из твоих душеприказчиков, то можешь не сомневаться, я тут ничего не изменю. Я никогда не претендовала на какой-то особый вкус или знания, какие есть у тебя, но ты знаешь, что твои пожелания всегда будут для меня священны.
Она говорила, а Каупервуд тыкал пальцем в сторону зеленого с оранжевым попугая ара, чей резкий голос, отвечавший его кричащей расцветке, казалось, насмехался над торжественностью настроения Каупервуда. И все же слова Эйлин тронули его, и он протянул руку и похлопал ее по плечу.
– Я это знаю, Эйлин. Я только хочу, чтобы мы с тобой могли смотреть на жизнь под одним углом. Но поскольку это не получается, то я хочу извлечь максимум пользы из всех возможных компромиссов, потому что я знаю: несмотря ни на что, я тебе не безразличен, и буду небезразличен. Веришь ты этому или нет, но если я могу как-то отплатить тебе за это неравнодушие, то я горю желанием сделать это. Вопросы, связанные с домом, и некоторые другие, о которых я хочу с тобой сейчас поговорить, являются частью этого желания.
За обеденным столом он рассказал ей о своей идее пожертвовать средства на постройку больницы с обширным исследовательским комплексом, а также о других посмертных дарах. И еще он заметил, что ему потребуется часто приезжать в Нью-Йорк и в этот дом. И он бы хотел, чтобы она в таких случаях была здесь. Конечно, ее тоже время от времени будут ждать заграничные поездки.
Видя ее, теперь такой счастливой и довольной, он поздравил себя с тем, как ловко уговорил ее принять его условия. Если дела и дальше так пойдут, то все будет хорошо.
Глава 17
А в это время Джаркинс в Лондоне вовсю старался произвести впечатление на своего партнера Клурфейна новостью о том, что великий Каупервуд по-настоящему заинтересован ситуацией с лондонской подземкой в целом! И он, Джаркинс, в этом не сомневается. Он рассказал о позиции Каупервуда, о его рассуждениях и в то же время отметил, что они совершили ошибку, когда не почувствовали, что человек, обладающий такими громадными активами, определенно не будет браться за всякую мелочь. Глупо было со стороны Гривса и Хеншоу предполагать, что он заинтересуется пятьюдесятью процентами их линии. Да не было ни малейшего шанса, что он согласится на такие условия. Ничего меньше пятидесяти одного процента его не устроит! Неужели Клурфейн думал, что Гривсу и Хеншоу удастся найти деньги на их проект в Англии?
На что Клурфейн, тучный голландец себе на уме, проницательный в мелочах и в то же время несостоятельный в финансовых вопросах или в делах, требующих мужества, ответил:
– Да ничего им не удастся. «Постановлений» на сей счет уже выпущено немало. Слишком много компаний сражаются за прокладку отдельных, независимых линий. Никто ни в одной из компаний не желает соединения с какой-либо другой, чтобы построить для общества взаимосвязанные ветки за разумную цену. Я лично сталкивался с этим, потому что не первый год езжу по Лондону. Да нет, вы только представьте себе: вот есть две центральные линии – «Метрополитен» и «Дистрикт», они обе контролируют кольцо вокруг делового центра Лондона… – Он продолжал, называя некоторые практические, а также финансовые ошибки, совершенные двумя этими линиями и связанные с этими ошибками их нынешние финансовые трудности. У них никогда не возникало желания объединиться и построить вспомогательные линии или хотя бы электрифицировать и модернизировать те линии, что у них уже есть. Они все еще работают на паровой тяге в туннелях и небольшой глубине. Единственной компанией, которая продемонстрировала хоть какой-то здравый смысл, была «Сити – Южный Лондон», ей принадлежала линия, идущая от станции «Моньюмент» до «Клэпхем-Коммон». У них поезда ходили на электрической тяге, для чего был проложен третий рельс, все работало четко, станции имели хорошее освещение, это была единственная хорошо оснащенная линия в городе. Но и она была не без недостатков: слишком коротка, ее пассажирам приходилось пересаживаться и платить еще раз за билет на лондонской петле. Лондону определенно требовался человек масштаба Каупервуда или группа английских финансистов, способных общими усилиями профинансировать и расширить систему.
Что же касается предполагаемых линий, которые Каупервуд мог бы заполучить, то есть такая линия, как «Бейкер-стрит – Ватерлоо», ее продвигает один лондонец по имени Абинтгтон Скарр. На эту линию власти выпустили специальное постановление, но прошло уже шестнадцать месяцев, а Скарр так ничего и не сделал. Потом ходили разговоры о том, что нужно удлинить «Дистрикт», но в обоих случаях требовались вложения.
– Фактически, – закончил Клурфейн, – если Каупервуд действительно хочет заполучить «Чаринг-Кросс», я думаю, он сможет это сделать без особых хлопот. Транспортная электрическая года два назад оставила все попытки найти финансирование. После чего ее заполучили два этих инженера, но до появления Каупервуда у них точно не было ни одного серьезного предложения. К тому же они не специалисты в области рельсовых путей сообщения, и я сомневаюсь, что им удастся осуществить этот проект.
– Тогда и нужды нет брать их в расчет? – спросил Джаркинс.
– Я думаю – нет такой нужды, – сказал Клурфейн. – Но я думаю, нам следует найти кого-нибудь, имеющего отношение к двум старым веткам центральной петли – «Дистрикт» и «Метрополитен», или каких-нибудь банкиров на Треднидл-стрит и посмотреть, что можно у них выведать. Вы ведь знаете Кроушоу из «Кроушоу и Воукс». Они пытались найти деньги для Гривса и Хеншоу с тех самых пор, как те заполучили этот опцион. Их, конечно, ждала неудача, как и Транспортную электрическую перед ними. Они хотят слишком многого.
– Транспортная электрическая? – переспросил Джаркинс. – Та самая компания, которой эта линия принадлежала изначально. Что это за люди?
И Клурфейн тут же и довольно живо вспомнил целый ряд имеющих к ним отношение подробностей, не все из которых удалось узнать Сиппенсу, но достаточно любопытных, чтобы заинтересовать обоих. И вот из глубин памяти Клурфейна возникли Стейн, Райдер, Буллок и Джонсон, а конкретнее Джонсон и Стейн. Они были среди главных учредителей «Чаринг-Кросса» и «Хэмпстеда». Стейн принадлежал к аристократии и был крупным держателем акций «Дистрикта», а также компании «Сити – Южный Лондон». Джонсон был советником Стейна и линий «Дистрикт» и «Метрополитен», а также держателем акций обоих линий.
– Так почему бы не попытаться встретиться с этим Джонсоном? – спросил Джаркинс, внимательно прислушивавшийся к каждом слову после того, как Каупервуд устроил ему словесную выволочку. – Он, наверное, хорошо информирован обо всем, что происходит.
Клурфейн стоял у окна, смотрел на улицу.
– Отлично! – воскликнул он вдруг, повернувшись к Джаркинсу. – Вот она – идея. Почему бы и нет? Только… – Он замолчал, неуверенно посмотрел на Джаркинса. – Вполне ли это этично? Насколько я понимаю, мы не имеем права заявлять, что представляем Каупервуда. Судя по тому, что вы сказали, он всего лишь согласился выслушать Гривса и Хеншоу в Нью-Йорке, потому что мы попросили его об этом. Он не поручал нам никакой работы в связи с ними.
– Как бы то ни было, я думаю, хорошо было бы прощупать это парня – Джонсона, – ответил Джаркинс, – сообщить ему, что Каупервуд или какой-нибудь известный нам американский миллионер интересуется планом объединения всех этих линий, а потом вскользь сказать, что линия «Чаринг-Кросс», если они смогут ее вернуть, может быть выкуплена этим миллионером. В таком случае нам, как агентам, которые связали все это воедино, будет причитаться неплохой и заслуженный бонус. Кроме того, если сейчас можно собрать какие-нибудь акции или продать им или Каупервуду, то мы можем выступить в роли посредников. Почему нет?
– Неплохая идея, – сказал Клурфейн, загораясь еще больше. – Попробую-ка я связаться ним по телефону.
Он побрел во внутренний кабинет и уже собрался было взять трубку, но остановился и посмотрел на Джаркинса.
– Самый простой способ, думается мне, это попросить консультацию в связи с одной финансовой проблемой, которая стоит перед нами, но которую мы не можем обсуждать по телефону. Он решит, что может что-нибудь с этого поиметь, и пусть он так и думает, пока мы не объясним ему, о чем речь.
– Хорошо! – сказал Джаркинс. – Давайте звонить.
И вот после очень осторожного телефонного разговора с Джонсоном Клурфейн повернулся к Джаркинсу и сказал:
– Он говорит, что примет нас завтра утром в одиннадцать.
– Отлично! – воскликнул Джаркинс. – Я думаю, мы теперь на правильном пути. В любом случае мы продвигаемся. И если он сам в этом не заинтересован, то он вполне может знать кого-нибудь, кто заинтересован.