– Ага, вы таки воспользовались моим советом. А теперь, когда вы здесь, я возьму на себя обязанность развлекать вас. Если вы в настроении, вы должны немедленно одеться к обеду. Я подготовил для вас небольшую вечеринку. Я тут нашел нескольких моих друзей из Америки. Не знаю, знакома ли вам Сидни Брейнерд из Нью-Йорка.
– О да, – сказала Эйлин, и водоворот эмоций закружил ее. Понаслышке она знала: Брейнерды были богаты и признаны в обществе. Миссис Брейнерд, насколько она помнила, раньше звалась Мэриголд Шумейкер, родом из Филадельфии.
– Миссис Брейнерд сейчас здесь, в Париже, – продолжил Толлифер, – она с несколькими друзьями пообедает с нами в «Максиме», а потом мы заглянем к одному аргентинцу. Вам там понравится. Как вы – будете готовы через час?
Сказав это, он повернулся к двери с видом человека, предвкушающего прекрасный вечер.
– Думаю, буду готова, – со смехом ответила Эйлин. – Но если вы хотите, чтобы я начала готовиться, то вам придется уйти.
– Меня это совершенно устраивает. Наденьте что-нибудь белое и с темно-красными розами, вы будете просто обворожительны!
Эйлин чуть зарделась от такой фамильярности. Какой бесцеремонный поклонник, если не сказать больше!
– Я так и оденусь, – ответила она с радостной улыбкой, – если найду это платье.
– Отлично! Я вернусь за вами через час. А до тех пор… – Он поклонился и вышел.
Она одевалась, ловя себя на том, что ей не дает покоя мысль о таком неожиданном, уверенном вторжении в ее жизнь Толлифера. Было очевидно, что деньги у него водятся. К тому же он имел такие превосходные знакомства – зачем ему она? С какой стати этот обед с миссис Брейнерд, обед, на котором она, Эйлин, даже не будет главной гостьей? Хотя ее и преследовали сбивавшие ее с толку мысли, эта неожиданная дружба с Толлифером, пусть, вероятно, и притворная, все же была очаровательна. Если он и был авантюристом, который холодно охотится за деньгами, как и многие вокруг, то он явно был авантюристом умным. К тому же с такой кучей развлечений в запасе – ни у кого, кто имел свои виды на нее в последние несколько лет, ничего подобного и в помине не было. Их методы слишком часто были скучными, их манеры ее раздражали.
– Готовы? – беззаботно воскликнул Толлифер, войдя к ней в номер через час или около того и оглядывая ее в белом платье и с красными розами у пояса. – Если мы выйдем сейчас, то успеем как раз вовремя. Миссис Брейнерд будет с молодым греческим банкиром и своей подругой миссис Джудит Торн – ее я не знаю, – которая придет с одним арабским шейхом, его зовут Ибрагим Аббас Бей, а что он делает в Париже, то ведомо одному господу богу! Как бы там ни было, он говорит по-английски, как и грек.
Толлифер слегка раскраснелся и, казалось, чувствовал себя еще увереннее. Он легкой походкой расхаживал по комнате, пьяновато возвышенный знанием о том, что снова пребывает в хорошей форме. К удивлению Эйлин, он принялся поносить убранство ее номера.
– Нет, вы посмотрите на эти портьеры. И как им такое пришло в голову?! Я только что поднимался к вам лифтом, так он скрипел. Представить такое в Нью-Йорке просто невозможно! И именно такие люди, как вы, позволяете им подобное!
Эйлин была польщена.
– Разве все так уж плохо? – спросила она. – Я об этом даже и не подумала. В конечном счете, где еще здесь можно остановиться?
Он ткнул пальцем в шелковый абажур с кисточкой на торшере.
– На абажуре винные пятна. А этот поддельный гобелен кто-то прожег сигаретой. Я их не виню!
Эйлин рассмеялась – его мужская чванливость потешала ее.
– Да ладно вам, – сказала она, – мы могли оказаться где-нибудь и похуже. И к тому же вы заставляете ваших гостей ждать.
– Верно. Я вот думаю, знает ли этот шейх что-нибудь про американский виски. Давайте-ка выясним.
«Максим» 1900 года. Навощенные до блеска черные полы, в которых отражаются оранжево-красные стены, позолоченые потолки и свет трех огромных призматических люстр. Если не считать парадного и черного входа, вдоль стен повсюду стояли стулья с сиденьями, обтянутыми красновато-коричневой кожей, а перед ними уютные столики: галльская атмосфера, имеющая целью способствовать умственному и эмоциональному раскрепощению, которого сегодняшний мир ищет в единственном месте – в Париже! Достаточно было войти сюда, чтобы погрузиться в счастливое забвение. Типажи и костюмы разного нрава и всех народов со всего мира. И всё это на самой-самой вершине богатства, сановности, положения, знаменитости, и всё это подчинено жестким условностям поведения и одеяний, хотя все, привлеченные на эту безусловную выставку условностей, и ищут свободу от всяких условностей.
Эйлин пребывала в возбуждении от того, что видит она, и от того, что видят ее. Как и предчувствовал Толлифер, его друзья опаздывали.
– Шейх иногда теряется в Париже, – объяснил он.
Но несколько минут спустя появилась миссис Брейнерд со своим греком и миссис Торн с ее арабским кавалером. И тут же Толлифер в самой величественной своей манере взял на себя труд сделать заказ, к радости полудюжины официантов, которые вились над столом, словно мухи. Толлифер с удовлетворением отметил, что шейх мгновенно прельстился наружностью Эйлин. Ее округлые формы, яркие волосы и роскошная цветовая гамма привлекали его куда сильнее, чем худощавость и менее пышные прелести как миссис Брейнерд, так и миссис Торн. Шейх тут же все свое внимание перенес на Эйлин, принялся забрасывать ее вежливыми вопросами. Откуда она приехала? Миллионер ли ее муж, как и все американцы? Не даст ли она ему ее розы? Ему нравятся ее темные волосы. Была ли она когда-нибудь в Аравии? Ей бы понравилась жизнь бродячего бедуинского племени. В Аравии очень красиво.
Эйлин, словно завороженная его блестящими черными глазами над аккуратно подстриженной бородой, его длинным крючковатым носом и темной кожей, испытывала противоречивые чувства – возбуждение и сомнение. Интересно, каким бы мог быть интимный контакт с этим человеком? Если уехать в Аравию, то что бы стало с женщиной во власти такого существа? Хотя она улыбалась и вежливо отвечала на его вопросы, ее радовало, что рядом находятся Толлифер и его друзья, хотя ей и не особо нравилось их изумленное внимание.
Ибрагим, узнав, что она приехала в Париж на несколько дней, попросил позволить ему еще увидеть ее. Он ввел свою лошадь в скачки Гран-При на несколько дней. Она должна сходить с ним посмотреть на эту лошадь. А потом они пообедают. Она остановилась в «Ритце»? А у него апартаменты на улице Саид. Близ Буа.
Толлифер во время этой сцены пребывал в хорошем настроении и старался изо всех сил снискать расположение Мэриголд, которая попрекала его за его последний роман, природу которого она прекрасно понимала.
– Скажи мне, Брюс, – поддела она его в какой-то момент, – теперь, когда ты не знаешь недостатка в деньгах, что ты собираешься делать с остальными из нас?
– Если ты имеешь в виду себя, то сама можешь сказать мне об этом. А лично меня никто особо не осаждает.
– Правда? Неужели ты так одинок, бедняжка?
– Именно так, и даже более того, если бы ты только знала, – трезво сказал он. – А что с твоим мужем? Разве он не пресечет чье-либо вмешательство?
– Тут тебе не о чем беспокоиться, – ответила она улыбчиво и одобрительно. – Я как раз с ним столкнулась перед встречей с тобой. И потом – сколько лет прошло с тех пор, когда мы виделись в последний раз?
– О, довольно много. Но чья это вина? И что там насчет твоей яхты?
– Там только мой капитан, клянусь тебе! Как ты смотришь на то, чтобы отправиться в плавание?
Толлифер ошеломленно слушал ее. Вот перед ним была одна из тех возможностей, о которых он мечтал. Но теперь он явно не может воспользоваться ею. Он должен продолжать делать то, что согласился делать, или всему этому будет положен конец.
– Я надеюсь, ты не отплываешь завтра? – насмешливо спросил он.
– О, нет.
– Если ты всерьез, то будь осторожна!
– Никогда в жизни не была серьезнее, – ответила она.
– Это еще нужно проверить. В любом случае не хочешь пообедать со мной как-нибудь на неделе? А потом мы бы прогулялись в Тюильри.
Немного спустя он оплатил счет, и они ушли.
У Сабинала. Полночь. Обычная людская толкучка. Азартная игра. Танцы. Тесные группки, в которых ведутся оживленные или ленивые разговоры. Сам Сабинал выходит навстречу, чтобы приветствовать Толлифера и всех с ним, и приглашает их в его апартаменты в час ночи, когда там будет давать представление популярная труппа русских певцов и танцоров.
Сабинал владел замечательными драгоценностями, средневековым итальянским стеклом и серебром, азиатскими тканями редкой текстуры и цвета, но еще более впечатляющей, чем его коллекция – с которой он знакомил гостей с некой легкомысленной повадкой – была его собственная мефистофельская личность, темная, но и интригующая сила, которая влияла на всех как опий. Он знал столько людей и столько интересных мест. Осенью он собирался отправиться в путешествие, сказал он, придется на время закрыть его заведение. Он собирался на Восток, прикупить кое-какие изысканные вещицы, а потом продать их коллекционерам. Его доход от такого предпринимательства и в самом деле был весьма значительный.
Эйлин, как и все остальные, была очарована. Ей понравилось это место. Тем более что Толлифер предпочитал оставить в тайне для всех них коммерческую основу, на которой было построено их посещение этого заведения. Он собирался отправить Сабиналу чек на свое имя, но предпочитал, чтобы у них создалось впечатление о его близкой дружбе с Сабиналом.
Глава 35
Важность порученного ему задания была еще раз подтверждена изрядной суммой в две тысячи долларов наличными, которые ему два дня спустя после приезда Эйлин доставил парижский финансовый агент нью-йоркской «Сентрал Траст». Агент перед уходом попросил его сообщать их лондонскому и парижскому отделениям его адреса.
Он не сомневался в покладистости Эйлин по отношению к нему. Он ей позвонил часов через пять после сообщения Сабинала и пригласил на ланч, а по тону ее голоса понял, что она рада его звонку. Ею владело чувство родства с человеком, который, казалось, был заинтересован в том, чтобы сделать ее счастливой. В некоторых отношениях он очень напоминал Каупервуда прежних дней – энергичный, сердечный и ничуть не деспотичный.