Глава 36
По результатам своего разговора с Каупервудом в отеле «Браун» Джонсон решил, что следующим логичным шагом будет встреча Каупервуда с лордом Стейном, после чего можно будет принять решение относительно той роли, которую они смогут играть в будущих переговорах.
– Ты ничем не рискуешь, идя с ним на встречу, – сказал он Стейну. – Конечно, мы со всей ясностью скажем ему, что, если примем его сторону, наша помощь ему в получении контроля над петлей будет стоить ему пятидесяти процентов от всего того, что он будет контролировать. Потом мы сможем договориться с некоторыми держателями акций «Метрополитен» и «Дистрикт», попросим их о помощи в сборе пятидесяти одного процента и таким образом сохраним контроль.
Лорд Стейн кивнул.
– Продолжай, – сказал он.
– Таким образом, мы зафиксируем ситуацию, – продолжил Джонсон, – и что бы ни случилось, мы вместе с некоторыми другими – Колвеем, Джимсом и, может, Дайтоном – будем владеть контрольным пакетом, и ему придется смириться с этим и иметь дело с нами как с совладельцами этой центральной петли.
– Меня это определенно устраивает, – сказал Стейн, спокойно разглядывая Джонсона. – Как бы там ни было, я хочу с ним встретиться. Можешь пригласить его в мой дом, когда захочешь. Только дай мне знать когда. После разговора с ним я смогу сказать больше.
И таким образом в один из теплых июньских дней Каупервуд сел в экипаж с Джонсоном, и они по приятным лондонским улицам поехали к дому лорда Стейна.
Каупервуд пока не решил, какую часть своего хитроумного тайного плана он выложит в ходе переговоров. На самом же деле в голове у него крутилась мысль о том, что каких бы успехов он ни добился сегодня со Стейном и Джонсоном, неплохо будет прощупать еще и Эбингтона Скарра. Он мог бы привлечь его с имеющимся у него актом на «Бейкер-стрит – Ватерлоо». Владея этим и другими подобными актами, которые он сможет получить с помощью Хэддонфилда и, возможно, лорда Эттинджа, он будет диктовать свои условия даже по организации этой петли.
Они подъехали к дому лорда Стейна на Беркли-сквер – дом произвел на Каупервуда впечатление своей величественной геометрической основательностью. Дом, казалось, дышит надежностью, которая определенно не имеет ничего общего с торгашеством. Внутри – слуга в ливрее, тишина просторов первого этажа – приятная для него атмосфера, и в то же время недостаточная, чтобы пошатнуть его собственную систему ценностей. Этот человек имел полное право заботиться о своей безопасности. А он, Каупервуд, имел такое же право, если удастся, привлечь этого человека на свою сторону, сделать его еще богаче или использовать его, и если чутье подведет Стейна, прибрать все добро к рукам.
Но пока Джонсон предложил ему, если есть желание, посмотреть коллекцию живописи лорда Стейна, поскольку дворецкий только что сообщил о звонке Стейна, который просит его извинить – он опаздывает на несколько минут. Солиситор в роли временного хозяина чувствовал себя не в своей тарелке. Каупервуд сказал, что с удовольствием проведет время таким образом, и Джонсон повел его в просторную галерею за главным входом.
Они шли по галерее, останавливались перед изысканными портретами Ромни и Гейнсборо, а Джонсон вкратце рассказывал Каупервуду историю дома Стейна. Покойный граф был личностью осторожной и усердной, интересовали его главным образом раскопки на месте Хеттского царства и переводы древних текстов, и он потратил на эти дела немало денег, за что историки были ему, как говорилось, премного благодарны. Молодой Стейн, которому антикварные интересы отца были довольно чужды, ради развлечения и развития занялся обществом и финансами. Он был весьма популярен и как титулованная светская личность, и как финансист. И в сезон его дом становился местом множества светских событий. Его загородное имение в Трегазале было одной из достопримечательностей Англии. Стейн владел еще и очаровательным летним коттеджем у Бухты Приора близ Марлоу на Темзе и винодельческой фермой во Франции.
При упоминании нынешнего обиталища Бернис Каупервуд сдержал улыбку, но что-то сказать на сей счет ему помешало появление Стейна, который раскованно и непринужденно приветствовал их обоих.
– Привет, Джонсон! А это, конечно, мистер Каупервуд.
Он протянул руку, и Каупервуд, окинув Стейна взглядом – его фигура производила благоприятное впечатление, – дружески пожал ее.
– Заверяю вас, для меня знакомство с вами – честь и удовольствие, – сказал он.
– Ну что вы, что вы, – ответил Стейн. – Элверсон мне все о вас рассказал. Я думаю, нам будет удобнее поговорить в библиотеке. Прошу?
Он дернул веревку колокольчика, попросил слугу принести выпивку и провел их в очаровательную комнату с балконными дверями, выходящими в обнесенный стеной сад. Пока Стейн двигался, исполняя роль хозяина, Каупервуд продолжал разглядывать его. Он сразу же почувствовал решительно дружеское расположение к этому человеку. В нем чувствовалась какая-то легкая, искренняя вежливость и предупредительность, которые многое обещали тому, кто сумеет завоевать его доверие. Но завоевать его доверие было нелегко. Честность и рациональность – вот что было ключом к этому человеку.
И тем не менее Каупервуд решил со всей определенностью пока не раскрывать внутреннюю суть своего предложения. В то же время он поймал себя на том, что думает о Бернис, так как между ними существовало молчаливое соглашение, по которому она в случае необходимости должна была выступить в роли социальной наживки именно для такого рода людей, как Стейн. Но теперь, видя всю привлекательность Стейна, он вовсе не был уверен, что хочет использовать ее в таком качестве. Впрочем, он сосредоточился, когда Джонсон начал делиться своими идеями относительно ситуации с подземной дорогой.
Когда Джонсон закончил, Каупервуд негромким убедительным голосом начал излагать свой план объединения. Он в особенности задержался на электрификации, освещении, новом методе оснащения каждого вагона отдельным двигателем, пневматических тормозах, автоматической сигнализации. И только раз Стейн прервал его вопросом:
– Каким вы видите управление всей системой – через совет директоров или единоличное?
– Через совет, конечно, – ответил Каупервуд, хотя на уме у него было совсем другое. – Видите ли, – продолжал он, пока они молча разглядывали его, – мой план, в случае если мне удастся создать объединенную систему, состоит в том, чтобы образовать новую компанию и включить в нее «Чаринг-Кросс», который уже мне принадлежит. А чтобы привлечь нынешних держателей акций компаний петли, я готов предложить им по три акции в этой новой компании за каждую, которая им принадлежит в этих меньших компаниях. А поскольку строительство линии «Чаринг-Кросс» обойдется не менее чем в два миллиона фунтов, то, как вы понимаете, стоимость их акций значительно повысится. – Он сделал паузу, чтобы понять, произвели ли его слова должное впечатление на слушателей, и увидел: да, произвели самое благоприятное впечатление, после чего он продолжил: – Как, по вашему мнению, будет ли этот план прибыльным, в особенности если заранее согласовать, что все линии этой новой компании должны быть модернизированы и действовать как единая система, при этом без привлечения дополнительных средств держателей акций, а за счет привлечения новых акционеров, то есть открытой продажи?
– Я бы уверенно сказал: да, будет, – ответил Стейн. Джонсон согласно кивнул.
– Я вам изложил мой план в общих чертах, – сказал Каупервуд. – Конечно, могут возникнуть еще всевозможные варианты, но какой из них принять, может решать совет директоров новой укрупненной системы.
Он думал о Скарре, Хэддонфилде и других, чьи акты, если он приберет их к рукам, придется выкупать у него.
Но в этот момент Стейн задумчиво поскреб ухо.
– Насколько я понимаю, – сказал он, – эта схема «три акции за одну» распространяется только на тех держателей акций, которые пожелают присоединиться к вам на ваших условиях. Но, я думаю, вы забываете о проблеме симпатий, а они будут не на вашей стороне. И если принять это за факт, то вы можете не сомневаться, что ваше предложение трех акций за одну не привлечет достаточное количество имеющихся держателей, чтобы позволить вам действовать по вашему усмотрению, которое, как я предполагаю, означает полный контроль с вашей стороны. Потому что, видите ли, они настроены исключительно на английский контроль. Мы с Джонсоном это поняли после объявления о покупке вами акта на линию «Чаринг-Кросс». Кроме того, на линиях «Метрополитен» и «Дистрикт» уже возникла некоторая оппозиция, даже тенденция объединяться против вас. И, господь свидетель, директора этих линий никогда не питали особой любви друг к другу вплоть до настоящего времени!
Тут Джонсон иронически хохотнул.
– Так что если вы не будете действовать с величайшей осторожностью и тактом в каждый момент, – продолжил Стейн, – не будете искать нужный подход к нужным людям, причем делать это должны предпочтительно английские, а не американские агенты, то вы, скорее всего, в ближайшем будущем окажетесь в полной блокаде.
– Согласен, – сказал Каупервуд, который ясно понимал, о чем ведет речь Стейн. Если Каупервуд хочет привлечь их к тому, чтобы они помогли ему вытащить этот английский каштан из огня, то они потребуют не столько дополнительную компенсацию – вряд ли они могут попросить больше того, что он уже предложил, – но, вероятнее, какую-то форму совместного контроля. Или, если это будет невозможным, то они потребуют обеспечить безопасность их вложений и, вполне вероятно, каждому, как и ему, соответствующее увеличение доли с развитием предполагаемой системы. А как это можно устроить?
Он на мгновение задумался, потом, чтобы прояснить свои и их мысли, добавил:
– Это связано и с моими мыслями о том, как я могу заинтересовать вас обоих, поскольку я знаю, что вы понимаете сложившуюся ситуацию, и предполагаю, что вы готовы к сотрудничеству со мной и можете многое сделать для того, чтобы сложилась более благоприятная обстановка. Какую, по вашему мнению, вы должны получить компенсацию, не считая обмена трех акций на одну? Какие конкретные условия сотрудничества нас троих будут приемлемы для вас? – спросил он и замолчал.