Стоик (The Stoic) — страница 161 из 165

She was told that when the light-skinned ancestors of the present Hindus first came to India, they found there a darker, thicker-featured native race, the Dravidians, builders of the great temples of the south.Ей рассказали, что когда светлокожие предки современных индусов впервые пришли в Индию, ее населяли дравиды - кожа у них была темнее и черты лица не так тонки; это они воздвигли величественные храмы на юге страны.And the priests of the newcomers desired that the blood of their people be not mixed with the native stock but be kept of one strain.И жрецы народа-пришельца потребовали, чтобы его кровь не смешивалась с кровью туземцев.They therefore declared the Dravidians to be unclean, "untouchable."Они объявили, что дравиды - племя нечистое, что к ним нельзя прикасаться.So, in the beginning, race hatred was the origin of untouchability!Так расовая вражда породила трагедию "неприкасаемости".And yet, as Berenice was told, Gandhi had once said:Впрочем, как рассказали Беренис, Ганди сказал однажды:"Untouchability in India is on its way out, and in spite of all opposition, going fast."Понятие неприкасаемости в Индии, наперекор всем стараниям сохранить его, быстро отмирает.It has degraded Indian humanity.Этот бесчеловечный обычай унижает индусов.The 'untouchables' are treated as if less than beasts.Ведь с "неприкасаемыми" обращаются так, словно они хуже животных.Their very shadow defiles the name of God.Самая их тень будто бы оскверняет имя бога.I am as strong or stronger in denouncing untouchability as I am in denouncing British methods imposed on India.Я осуждаю отверженность неприкасаемых так же решительно, как осуждаю навязанные нам англичанами методы управления страной, а быть может, еще решительнее.Untouchability, for me, is more insufferable than British rule.Существование каст неприкасаемых кажется мне еще менее терпимым, чем британское владычество.If Hinduism hugs untouchability, then Hinduism is dead and gone."Если индуизм настаивает на сохранении каст неприкасаемых, значит индуизма больше не существует, значит он мертв".
But Berenice had seen several of the young untouchable mothers with their puny infants, always in the far distance, looking wistfully and sadly at her as she stood talking with a Hindu instructor.И все же Беренис не раз видела молодых матерей "неприкасаемых" с крошечными, хилыми детишками на руках, - неизменно держась в отдалении, они с отчаянием и тоской во взгляде следили за тем, как она беседует с каким-нибудь индусским проповедником.
And she could not help but observe how sensitive of face and form some of them were.При этом она не могла не заметить, что некоторые из них недурны собой и, видимо, очень неглупы.
In fact, one or two of them looked to her about as any ordinary but attractive and intelligent American girl might look if she were exposed to the filth, neglect, and isolation of her Indian sister.Две или три походили на обыкновенных американок - так выглядели бы хорошенькие, толковые американские девушки, будь они заброшены, изолированы от всего окружающего мира и обречены на жизнь в грязи и нищете, как их индийские сестры.
And yet, as she had heard, there had been five million untouchables freed from the curse through becoming Christians.Впрочем, говорили, что пять миллионов "неприкасаемых" избавились от проклятия, приняв христианство.
Added to this, Berenice was forced to witness the pitiable plight of so many of the children, little starvelings, groping about, weakened and emaciated beyond recovery by malnutrition, neglect, and disease.А дети? Беренис видела столько жалких, несчастных детей - эти крошечные заморыши даже не могли ходить, а только ползали; они росли заброшенными, без всякого ухода, до того истощенные недоеданием и болезнями, что ясно было: уже ничто не вернет им здоровья.
She was spiritually lacerated, and there sprang into her mind the assurance of the Gurus that God, Brahman, was all Existence, Bliss.Сердце Беренис размывалось от жалости, и тут ей вспомнились уверения гуру, что божество, Брахма - есть все сущее, есть беспредельное блаженство.
If so, where was He?Если это так, то где же он, бог?
The thought stayed with her until it became all but unbearable, when suddenly there flamed the counterthought that this degradation must be met and overcome.Мысль эта неотступно преследовала Беренис, пока она не почувствовала, что больше не выдержит, и тогда явилась другая мысль: нужно бороться с нищетой и вымиранием этого народа, спасти его.
And was not the All in All God speaking and directing her thus to assist, aid, change, until this earthly phase of Himself would be altered or transmuted into the exchange of evil for good?Разве не вездесущий направляет ее помыслы? Да, она должна помогать несчастным, она не успокоится, пока в земной жизни людей добро не придет на смену злу.
She wished so with all her heart.Беренис всем сердцем стремилась к этому.
The time eventually arrived when Berenice and her mother, shocked and tortured by the impact of these endless scenes of misery, felt that they must return to America where they would have more time and peace to meditate on all they had seen, and the means of aiding, if possible, in the elimination of such mass wretchedness.Настало, наконец, время, когда Беренис и ее мать, потрясенные и измученные нескончаемым зрелищем бедствий и нищеты, решили тронуться в обратный путь; дома, в Америке, они на досуге поразмыслят над тем, что им довелось увидеть и как они могут помочь искоренению зла.
And so their return home, one bright, warm October day, on the S. S. Halliwell direct from Lisbon, arriving in the lower harbor of New York and steaming up the Hudson to dock at Twenty-third Street.И вот ясным, теплым октябрьским днем на пароходе "Холиуэл" они прибыли в Нью-Йорк прямо из Лиссабона и по реке Гудзон поднялись до причала у Двадцать третьей улицы.
As they cruised slowly along, paralleling the familiar towering skyline of the city, Berenice became lost in thought of the enormous contrast which her years in India was now presenting to her.Пароход медленно шел вдоль берега, знакомые очертания нью-йоркских громад заслоняли небо. Как непохоже все это на Индию, думала Беренис, какой разительный контраст!
Here were clean streets, tall, expensive buildings, power, wealth, material comforts of all descriptions, well-fed and well-dressed people. She felt that she had changed, but what that change was comprised of she was not as yet aware.Здесь чистые улицы, великолепные многоэтажные здания, могущество, богатство, самый изысканный комфорт, сытые, хорошо одетые люди, а там... Беренис чувствовала, что изменилась, но в чем - пока еще и сама не понимала.
She had seen hunger in its ugliest form, and she could not forget it.Она видела голод в самой обнаженной, уродливой форме - и не могла этого забыть.
Nor could she forget the haunting expressions of some of the faces she had looked into, especially the children's.Не могла она забыть и выражения некоторых лиц, особенно детских - так смотрит затравленное, испуганное животное.
What, if anything, could be done about it?Что же можно тут сделать, изменить? Да и можно ли?
And yet, this was her country, her native land, which she loved more than any soil in the world.Но вот перед нею страна, где она родилась и выросла и которую любит больше всего на свете.
And for reason of this her heart throbbed a little faster at the most commonplace sights, such as, for instance, the endless advertising signs and their pretense to values which, even when blared in color or type twelve inches high, were still so often non-existent; the loud shrill cries of the newsboys; the raucous horns of the taxis, autos, and trucks; and the vanity and show of the average American traveler, with often so little to substantiate it.И сердце Беренис забилось быстрее при виде самых обыденных картин - несметного множества реклам, расписывающих гигантскими разноцветными буквами бесценные достоинства того, чему подчас на самом деле грош цена, толпы крикливых мальчишек-газетчиков, вереницы оглушительно гудящих такси, легковых автомобилей и грузовиков; и напыщенный вид путешествующего американского обывателя, которому, в сущности, едва ли есть чем кичиться.
After deciding to take residence at the Plaza Hotel, for a few weeks at least, she and her mother declared their baggage and later climbed into a taxi with a happy sense of being home at last.Покончив с формальностями в таможне, Беренис и ее мать решили остановиться в отеле "Плаца" -по крайней мере на несколько недель; в такси они с радостью почувствовали: наконец-то они дома!
Berenice's first impulse, after they were settled in their hotel suite, was to call on Dr. James.И как только они устроились у себя в номере, Беренис позвонила доктору Джемсу.
She longed to talk to him about Cowperwood, herself, India, and everything pertaining to the past, as well as her own future.Ей не терпелось поговорить с ним о Каупервуде, о себе самой, об Индии - и не только о прошлом, но и о будущем.